Жулики. Книга 7

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Невзирая на несогласие Нины Андреевны, Мишка с Катюшей все же отправились на недельку в Москву 18-го века, взяв слово с белошвеек, что они об этом будут молчать ровно год. Через неделю Катюша и сама запросилась обратно, вспоминая горячую воду в ванной:

— Мы-то привычны, а вот ребятишек подмывать и вообще там матушка уже, наверное, с ума сходит, — оправдывалась она.

— Солнышко, да мы назад минутой позже всего вернемся. Она же часа на два ушла. Успеем следы пребывания здесь ликвидировать. Отмоемся, как следует, — успокоил ее Мишка.

В Москве уже объявили о кончине Императрицы-Государыни и восшествии на престол нового Императора, которого ждали, в Первопрестольную, на коронацию. Москва гудела только об этом.

Серега, с которым Мишка не виделся почти месяц, появился в первый же день и по секрету сообщил, отведя в сторону, что Ксения Петербуржская именно Аннушку, у которой братья кузнецы, и имела в виду.

— Засылал к ней тут сватов один гусь из лавки скобяной — Путятин фамилия. Рожа прилизанная, с усиками погаными.

— И чем сватовство закончилось?

— Отшила их Анюта. А братья ей перечить не посмели. Она из них обломов, веревки вьет. Родителей-то нет. Так она им за мать. Как скажет, так и будет по еёному. Кремень девка. Навроде твоей Катюни. Даже, пожалуй, построже будет.

— Ну и ты что теперь?

— Не знаю. Пока на уровне ухаживания. Больно она строга. Прямо дотронуться боюсь. Вдруг промеж глаз как даст, а из-за угла братья сразу все трое выскочат, — поежился Серега.

— Ну, Серый! Если так, то оставь девушку в покое. Что ты все"братья, братья". Можно подумать, что если что, то ты им по шеям не накостыляешь.

— В том-то и дело что рука не поднимется. Потому как виноватым себя буду ощущать. Да где тебе понять-то. У твоей Катерины братьев кузнецов-то нет.

— Ну и что? Ну, были бы, если, так что я на ней жениться бы побоялся? Вот о ее родственниках я как-то в последнюю очередь думал. Увидел и сразу понял, что ОНА это. А ты что чувствуешь, когда на Аннушку смотришь?

— Чувствую, что"крандец".

— В смысле?

— Ну,"звиздец"в смысле. Что вроде ОНА, как ты сказал, но вот братаны ее чего-то мне, как-то охоту отбивают. Больно уж семейство серьезное. А я, сам знаешь, люблю людей юморных.

— Так, может быть, ты их пока плохо знаешь? Ты с братьями-то хоть один раз пообщался?

— Как же. Обижаешь. Познакомился. Старший на меня таким зверем глянул, что я на три дня аппетита лишился. Прямо не знаю, что и делать. И Аннушка опять же недотрога жуткая.

— Давай я с ней поговорю? Может быть ты ей не нравишься, а она боится тебя отшить, потому что ты вроде как родственник Екатеринин?

— Точно. Поговори. Только осторожненько. Поделикатней как нибудь. Подумает еще невесть что. А я, если ей не по нраву, потихоньку слиняю на годок другой, пока она за какого нибудь другого"путятина"с"кувшинным рылом"не выйдет.-

Мишка откладывать разговор с девушкой не стал и тут же поперся к ней, повод придумав самый незамысловатый. Пуговицу на камзоле попросил пришить, вырвав ее с мясом минутой ранее.

— Извини, Аннушка, что от работы отрываю. Пуговица вот отвалилась, а Катюшу не хочу беспокоить она прилегла с ребятишками, — обратился он к ней.

— Ну, что вы, Михаил Петрович, — обрадовалась девушка возможности помочь мужу обожаемой подружки. — Я скоренько. Снимайте одежку.

Мишка передал ей камзол.

— Слышал я, что сватов к тебе нынче осенью засылали, а ты их не приняла. Жених что ли негодящий оказался? — начал он, как ему показалось деликатно и издалека.

— Вас уж не Сергей ли Алексеевич попросил со мной поговорить? — огорошила его встречным вопросом Аннушка, взглянув вопросительно.

— Вот те на! С чего это ты взяла? Просто к слову пришлось, — начал выкручиваться Мишка.

— А лукавить вы, Михаил Петрович, вовсе не умеете. Вон и уши покраснели. Значит, угадала я правильно.

— Ну, ты Анюта, прямо ясновидящая, блин горелый. Ну, попросил. Мается ведь в неизвестности. Кажется ему, что ты его терпишь рядом с собой поневоле вроде как. Потому как он родственник Катюшин дальний, через меня теперь.

— Больно робок, Сергей-то Алексеевич, — вздохнула Аннушка, орудуя иглой.

— Вот как? А он говорит, что больно ты строга с ним. Прямо недотрога. Обидеть боится.

— Я недотрога? — фыркнула возмущенно девушка. — Да он дотронулся хоть разок-то?

— Погоди, погоди, погоди. Так тебе он нравится или наоборот глаза бы на него"робкого"такого не глядели бы? Говори как есть и не бойся обидеть никого. Перетерпит, зато под ногами у тебя путаться не будет. Может у тебя кто на примете уже есть, а он тут круги выписывает котом мартовским.

— Он… котом? — хихикнула Аннушка и, не удержавшись, засмеялась в голос на всю мастерскую.

Белошвейки прекратили стрекотать на машинках и радостно повернули все сразу головы в их сторону.

— Что за веселье? — спросила Марфуша. — Мы тоже посмеемся.

— Да вот, Михаил Петрович, Сергея Алексеевича с котом мартовским сравнил,–"сдала"Мишку Аннушка и все девицы покатились со смеху, будто невесть какую смешную шутку услышали.

— И что смешного? — обиделся Мишка.

— Да какой же он кот, Михаил Петрович? Робок больно, — продолжая хихикать, повторила слова Аннушки Марфуша.

— Да ну вас. Работайте и не отвлекайтесь. Швы кривые получатся, а виноватым потом меня объявите, — запустил Мишка булыжник в огород белошвеек.

— Ну, нет, мы этого делать не станем, Михаил Петрович. Мы распорем и снова перешьем, — успокоили его девушки.

— Ну, так что Сереге-то сказать?

— А я ему сама все сегодня вечером скажу, — шепнула ему на ухо Аннушка. — Вот ваш камзол, Михаил Петрович.

— Спасибо, — Мишка сделал реверанс на манер мушкетерского, рассмешив всю мастерскую еще раз. Так под хохот белошвеек и вышел.

Серега ждал его, как договорились в трапезной, изнывая от нетерпения.

— Ну, чего там? Что там за ржач поднялся? Надо мной что ли смеялись? — заподозрил он сразу неладное.

— Нет. Просто пошутил с девчонками. Они же, как дети смешливые. Палец покажи и ухахатываются сразу.

— А ты целых два показал? Вон как разобрало. До сих пор кудахчут. Ну, поговорил?

— Поговорил.

— Что сказал?

— Спросил деликатно, какого хрена недотрожничает?

— Что прямо так и ляпнул?

— Ну, ты, Серега, даешь. Нет, конечно. Вежливо и очень окольными, так сказать, путями подошел к теме.

— Ну и..?

— Сказала, что сама тебе вечером после работы все скажет.

— Держите меня семеро, — побледнел Серега.

— Сказала еще, что больно робок ты и с чувством юмора у тебя видать не все в порядке. А у них семейство веселое и тебя стесняются братья-то.

— Ну да? — улыбнулся недоверчиво Серега.

— Хочешь, я с братьями Аннушкиными на эту тему поговорю?

— Ну, уж нет. Хватит. Спасибо. Как нибудь уж сам теперь. Робок значит я? Ну, Анька, держись теперь. Я тебе покажу робок. А братцы значит юмористы все трое, только при мне юморить стесняются? Ну, я им сегодня устрою день смеха.

— Э-э! Друг ситный, ты чего надумал? — забеспокоился Мишка. — Не вздумай прикалываться над братьями-то.

— Да не собираюсь я ни над кем прикалываться, — Серега ухмыльнулся. — Сватов завтра к Аннушке зашлю. Пошел к Силиверстовичу, ну и Леонидович для такого дела в самый раз.

— Ты прямо как с цепи сорвался. Поговори сперва с девушкой. Может она тебя отшить хочет самолично.

— Я ей отошью. Блин. А Ксения забыл что сказала?"Твою жену сватают". А она не ошибается никогда.

— Уверовал, значит? Чего же тянул кота за хвост столько времени? Уже бы свадьбу отгуляли. Точно, Серега, — робок ты стал что-то в последнее время. Права Аннушка-то.-

Не известно о чем Сергей разговаривал с Аннушкой, провожая ее после работы домой, но вернулся он после этого разговора, радостно улыбаясь, и помчался, разыскивать Силиверстовича и Леонидовича, отмахнувшись от Мишкиных расспросов.

— Поспел никак Сергей-то, — сделала вывод Катюша. — Да и то, сколько можно вокруг да около, слоняться. Ровно мальчонка десятилетний помчался. Хворостины только не хватает для полного сходства. Значит, скоро на свадьбе гулять будем? Тут уж Нина Андреевна нас не удержит.

— Да она нас с тобой и не держала. Она мальчишек против, таскать туда-сюда. А нам-то можно.

— Вот и славно. Скажи Сергею, пусть заявится в Питер и пригласит при матушке. Чтоб чего плохого не дай Бог не подумала.

— Ох, и хитрющая ты у меня лиса, Катерина.

— Не хитрющая, а заботливая. Матушка-то переживать станет. А ей нельзя, она уже старенькая.

— Ты только ей это не скажи. Обидится жутко. Да и какая же она старенькая? Ты что, Катюш? Да ей все тридцать лет дают.

Батюшка вон ревнует ее до сих пор.

— Ревнует, потому что любит.

— Любит, конечно. Мотается вон за двести лет туда и обратно каждый день.

— Не правда, Мишань. Не каждый день мотается батюшка. Иногда и матушка мотается.

— Ну, какая разница? Они же друг без друга одной минуты не могут прожить.

— А ты без меня как живешь?

— Плохо живу. Не сплю, не ем. Кошмарная жизнь, — признался Мишка, обнимая жену.

— Потерпи чуток. Скоро детишки подрастут, и тогда всем семейством будем путешествовать.

— Спасибо, Катенька. Сядем на Лерку с Веркой и как махнем через пустыню Гоби.

— Погодь ка. Какие лошади, какая пустыня? Сядем на самолет и полетим к морю. А там песочек и волны зелененькие, — Катюша зажмурилась, размечтавшись.

— А еще на Бородинское поле поскачем. Я вам по пистолю агромадному выдам. Будете от басурман французских Москву оборонять.

— Какие пистоли, Миш? Ты что. Нельзя детям пистоли. Да и я не умею с ними обращаться. Не надо пистолей. Давай лучше к морю. Там эти,.. пальмы, там солнышко и в бассейне вода как щелок.

— Ладно, уговорила. Поедем к морю, — сдался Мишка.

— Какой ты у меня покладистый, — обрадовалась Катюша. — Пойду ужин готовить, скоро уж и Силиверстович с Леонидовичем заявятся. Батюшка-то домой отправится. У меня от вашей этой машинки скоро голова начнет кружиться. Как так может быть, что он туда отправится сегодня, а мы туда отправимся через день и все равно мы вперед него там будем, так что он сейчас туда попав, после нас там окажется?

— Да все просто. Мы время раньше в том дне выберем и все, — объяснил Мишка, поняв, что супруга хоть и кивнула, но ничего не поняла.

Силиверстович и Леонидович появились к ужину в сопровождении возбужденного до крайности Сереги.

— Вот, Миш, подтверди, что намерения у меня самые серьезные. Изволят сомневаться ископаемые наши старички, — обратился он к Мишке.

— А будешь дерзить, так вообще ни куда не пойдем, даже если намерения эти и в самом деле самые наисерьезнейшие, — обиделся Силиверстович. — Ишь слово какое подыскал — "ископаемые". Сам ты"ископаемое".

— Виноват, погорячился. Дедуль, ну прости Христа ради. Ты же сам все время понужал."Женись, да женись, правнуков хочу", а теперь значит, что не хочешь больше? Федор Леонидович, помилосердствуйте.

— Ох, как припекло тебе видать, — вздохнул Силиверстович. — Ладно, уговорил. Завтра воскресенье вот и наведаемся к братьям. Не выгнали бы только. Я такого позора не переживу. Так и знай. Прямо за воротами из этой"Оспы"застрелюсь.

— Ну что ты, дедуль. Да ждут они уже. Мы с Аннушкой обо всем договорились, — Серега даже глаза прикрыл. Видимо вспоминая разговор со своей будущей невестой.

— А братья где в это время были? — поинтересовался Мишка.

— Братья? А сзади шлепали, метрах в пятидесяти, как всегда. Эскортом почетным. Я когда Аннушку на прощанье в щечку поцеловал, так им всем троим чуть плохо не стало. Смотрю, уже жердины из заборов выворачивают. Старший вообще березу из земли с корнями выдернул, вот такой толщины, — Серега показал диаметр ствола.

— Однако следов побоев не наблюдается. Как угомонил-то?

— Известно как, шуткой и юмором. Рассказал им пару баек."Завесу", правда, на всякий случай надел. И правильно, кстати, сделал.

— Что бить все же стали?

— Хуже. Обниматься медведи кинулись. Каб не"Завеса"так точно все бы кости переломали.

— А чего это они кинулись обниматься-то? Пообещал что нибудь пади?

— Ну, не без этого, обещал кузницу семейную открыть. Так сказать семейный бизнес.

— Можно подумать, что у Силиверстовича их старшой зарабатывает плохо.

— Не понять тебе, Мишка, как ни тужься, сидя на сундуках допотопных, что значит для трудового кузнеца собственная наковальня. Сие только мы потомственные кузнецы можем постичь.

— Чего-о-о-о? С каких это пор"мы потомственные кузнецы"стали? Примазываешься к чужой славе, Серега. Не хорошо это. Грех.

— Силиверстович, подтверди про потомственных кузнецов. Кем мой прадед был Силиверстор Никодимыч?

— И верно кузнецом он был, Миш. Тут этот балабол прав, как ни крути. Да и мой дед Никодим, тоже вроде лошадей подковывал. А раньше ведь подолгу тянулись династии. Ремесло кому, если не своим детям в первую очередь передавать? Это я уж отошел от кузни. Подался в город на фабрику швейную, а уж Серега и вовсе о ремесле этом только здесь и узнал. Кузнец. Не смеши людей, потомок"ископаемый".

— Во-о-о-т она, зараза-то. Стоит слово выпустить и понеслось, — поморщился недовольно Серега.

— Мне разрешается, я старый уже. А тебе нельзя потому как молоко на губах не обсохло, — засмеялся Силиверстович.

— Старый? Да ты на себя когда последний раз в зеркало глядел?

— Сегодня глядел, а что? Когда утром брился.

— Да тебе никто сорок уже не дает и, ни кто не верит, что ты мой дед родной. Я уже вру что дядька. А Леонидович? Восемьдесят лет ему что ли сейчас? Тоже сороковник не больше. Вы бы на пилюли-то особенно не налегали. Неровён час процесс омоложения организмами, как нормальное состояние воспримется, нянчайся потом с вами. Пеленки, то се. Я, дедуля, на горшок тебя сажать не стану, так и знай.

— Типун тебе на язык, — испуганно перекрестился Силиверстович. — А что в инструкции пишут по этому поводу?

— Читать надо самому внимательно, прежде чем незнакомый препарат горстями заглатывать. Как дети малые, ей Богу! Дорвались до коробочки с леденцами, — потешался Серега над встревоженными Силиверстовичем и Леонидовичем.

— Ладно, балабол, мы читали все что нужно и ничего там про пеленки и ночные горшки не сказано.

— Ты уверен, дедуль? Нет. Потому что читал ты не внимательно. А я очень дотошно прошелся.

— Да говори уже"дотошный"ты наш. Задолбал, — рассердился Силиверстович.

— Так вот… там сказано, что препарат проходит испытательный период и до конца все его побочные действия на организм не изучены. Не изучены. Значит, все что угодно может произойти. Рога, например, вырастут или копыта с хвостом. А что,.. запросто. Будете на обуви экономить. Раз в полгода поставил новые подковы лошадиные и вперед.

— Сам ты"рога с копытами". Несешь, невесть что. Откуда им рогам-то взяться? Федор Леонидович, утихомирьте подлеца этого языкатого, интеллектом, у меня образования не хватает. Если не сумеете, тогда уж я подключусь со всем усердием, подручными средствами, — совсем расстроился Силиверстович.

— Ты, Сергей Алексеевич, не прав насчет того что не читали мы внимательно документацию по этому препарату. Я изучил самым внимательнейшим образом, до последней запятой. И даже вопросов возникших десятка два, высыпал администратору. Так вот, омолаживающий эффект изучен"допотопниками"очень даже тщательно. Они только этим и занимались по распоряжению Совета Старейшин. Эсэсовцы этим эффектом заинтересовались чрезвычайно. Целая группа была создана из ведущих ученых и подопытных они получили столько, сколько запросили. Что-то около тысячи человек было привлечено добровольцев. Волонтеров, так сказать. В результате выяснилось следующее. Омоложение происходит без негативных последствий и не до состояния эмбрионального, каковым ты тут нас пытаешся застращять. Организм возвращается к моменту начала старения, а именно к сорокалетнему возрасту. Дальше принимать его можно, но только для снятия эффекта поглощения энергии"Завесой"этой вашей. Принимать же его без нее бессмысленно. Не будет усваиваться организмом. Вам вот до сорока лет нет надобности в нем, без"Завесы". Только резкая потеря энергии заставляет организм искать резервы и тогда усваивается эта пилюлина. Ну а старость — это вроде общего заболевания, при котором организм работает на износ. Без"Завесы", как в"Завесе". Вот так-то. Напрасно, напрасно, обвинил ты нас, Сергей Алексеевич, в не компетентности.

— Ну, что ж, прошу покорнейше извинить меня, милостивые государи, коли вы такие начитанные. Не пора ли подумать о завтрашней церемонии? Что оденете, как пойдете? — сменил тему Серега, заговорив о насущном для него.

— А чего тут думать? Первый раз что ли? Полотенце повяжем через плечо и вперед, — взглянул на внука искоса Силиверстович. — Эка невидаль.

— Дедуля, какое полотенце? Ты что с дуба рухнул? Тут свои тонкости. Фразеология про купца и товар. Это нужно соблюсти всенепременно. Иначе выставят и дальше порога не пустят. Как бы не пришлось нам с тобой на пару из"Оспы"стреляться.