Жулики. Книга 7

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— Ну, что ж, нужно так нужно. Мишань, зови Катюшу. Если уж она не знает местных обычаев, то тогда уж их и никто не знает, — вынужден был признать правоту внука Силиверстович.

— Давайте за ужином все и обсудим, — внес предложение Мишка.-

Обряд сватовства оказался действительно не простым. Силиверстович с Леонидовичем за голову хватались, когда им Катюша принялась объяснять порядок. Как войти, что сказать, да в какой руке что держать и кому что дарить и чем посыпать.

— Нагородили предки от излишка свободного времени, — ворчал Силиверстович, а Леонидович принялся конспектировать лекцию о сватовстве.

— А импровизация допускается? — поинтересовался он у разошедшейся Катюши. — А вот здесь я записал, что родители будущей невесты выходят и в пояс кланяются сватовьям, а ежели нет их. Тогда как?

— Братья выйдут заместо них или крестные мать с отцом, или посаженные отец с матерью, — объяснила Катюша.

— А лобзаться троекратно обязательно со сродичами? Или можно рукопожатием обойтись?

— Обязательно, Федор Леонидович. Православные чай.

— А вот вы сказали, что родители подносят ковш меду. Это сколько в граммах? И что все выпить надо обязательно или пригубить только разрешается человеку не пьющему?

— Выпить обязательно досуха, иначе обида смертельная и отворот — поворот сватам таким. А ковшик небольшой, литра на два. И мед будет не шибко хмельной. Вроде кваса на меду. Вы с утра ничего завтра не ешьте и не пейте, чтобы не опростоволоситься.

— Два литра, — ахнул Академик. — Ох, подведу я вас, ребята. Не справлюсь с таким количеством. Может вы, Катенька, шепнете Анечке, чтобы она пожалела старика и дозу эту ударную чуток, ну раза в три, убавила. А я уж зато все остальное все как надо проведу. Даже барыню спляшу, коль потребуется.

— Хорошо, я попробую, но не обещаю. Дело-то в том, что встречать сватов и мед разливать не Аннушкина обязанность. Братовья выйдут. А с ними ох как не просто будет договориться. Вы, Федор Леонидович, лучше вон с Мишаней договоритесь. Пусть он перстами щелкнет, когда нужно.

— А ведь и верно, — обрадовался Академик. — Петрович, покорнейше прошу. Два самоубийства не допусти у ворот. Каких два? Три. Я ведь эдакого позора тоже не переживу.

— Леонидович, все будет в лучшем виде. Вы какой напиток предпочитаете?

— Воду минеральную без газа предпочитаю. А в детстве ситро любил. Знаете, разливали на улице из колб таких стеклянных.

— Нет, Леонидович, мы такой расцвет Советской власти уже не застали, но ситро так ситро. И сколько осилите?

— Пол литра не более. Остальное уж перелейте кому-нибудь из братцев Аннушкиных, чтобы добро не пропадало.

— А мне пивка жигулевского, пожалуй, тоже пол литра, племяш. Не сочти за труд, — подмигнул Мишке Силиверстович.

— Ну а ты,"купец", что пить будешь?

— Я увиливать не собираюсь, как некоторые несознательные господа. Мед — значит мед. Его ведь Аннушка готовит, вот и узнаю как у нее с этим делом.

— Как скажешь, а то гляди. Могу на валерьянку заменить.

— Чего это на валерьянку? Я и не волнуюсь нисколько, — хмыкнул Серега. — Валерьянку. Сам пей валерьянку. Вон пацаны скоро подрастут и устроят тебе экстремальную жизнь. Готовься заранее.

— Не волнуешься, значит? А чай мой тогда чего вылакал? Подливать из самовара не успеваю. Третью кружку уже влил. Кроме своей.

— А это твоя разве? Тьфу ты. А я-то думаю чего это мне как то нехорошо стало, уже минут пять как. А это оказывается, ты мне свою кружку стремную подсунул. На, забирай, что за манера? А чая я всегда много пью, между прочим, — выкрутился Серега.

Свататься отправились в полдень. Жило семейство Силиных рядом и решено было пройтись пеше. Катюша решила поддержать сватовство и, принарядившись, отправилась чуть пораньше, чтобы осмотреться на месте и проинструктировать братьев, которые по молодости лет вряд ли тоже знали обрядность сватовскую. Домик у Силиных, недавно отстроенный, больше походил на терем, чем на избенку. Старались братья, в два этажа возвели хоромины. Переполох поднялся жуткий, когда сначала заявилась Катюша, а потом в ворота постучались сваты.

— Ничего не понял из того что ты мне тут наговорила, — стонал старшой Матвей, теребя бородку. — Сколь меду-то наливать? Али пущай прямо из бочонка, кто сколь сможет, хлебают?

— Ты что, Матвеюшка, с дуба рухнул? — одернула его Катюша. — Чинно, в ковшичек расписной плеснешь полнехонько чтоб. Вот Егорша с Проней подержат, а ты лей. Да мимо смотри не проливай. Примета плохая. К ссорам.

— Ох, опарфунюсь. Руки на себя наложу. В кузне прямо. Голову на наковальню положу и самым большим молотом хряпну. Чтоб мозги тугие выскочили. Ничего не соображаю. Проня, тащи бочку с медом. Егор, давай ковши. Анюта, ты куда пропала? Господи! — метался по горнице Матвей.

— Все, угомонились! — прикрикнула Катюша. — Выходи встречать. Чего всполошились? Свои все. Если что не так скажете, то никто не осудит. Главное улыбайтесь, да радуйтесь. О погоде поговорите сначала. Что хороша, дескать, нынче.

— Да какая там хороша? С утра вон дождь зарядил, собака, — Матвей поспешно застегивал пуговицу верхнюю на праздничной косоворотке.

— Так принято у культурных людей. Про погоду только хорошо говорить."У природы нет плохой погоды. Всякая погода благодать…"Идите уже. Мокнут ведь люди. Обидятся, подумают, что пускать не хотите, да и уйдут обратно, — подгоняла Катюша братьев.

Наконец вышли встречать сватов, которые действительно стояли под моросящим осенним дождиком со снежком вперемешку, сыпавшим с серого осеннего неба и недоумевали, почему им не отпирают резные ворота.

— Это там Катюша видать велела форс держать. Мол, видали мы сватов таких. К нам и получше захаживают из лавок скобяных, чуть не каждое воскресенье, — предположил Мишка.

— Мелешь незнамо что, — бледный от волнения Серега, топтался позади всех, надвинув треуголку офицерскую потуже, чуть не до самого носа.

— А чего это ты в мундир решил вырядиться? Собирался же сюртук надеть новый по такому случаю?

— Сжег сюртук, — признался Серега. — Погладить решил вчера после ужина. Ну и прожег на самом видном месте.

— Попросил бы Катюшу. Или меня.

— Ты что гладить этой чугуниной умеешь?

— Нет, гладить не умею, а вот дырки жженые устраняю запросто.

— Бли-и-н, у меня и из головы выскочило за этой суетней, что ты теперь на все руки перстами щелкать обучен. Ладно, теперь-то уж что? В мундире опять же солиднее.

— Ворота лязгнули засовами и, заскрипев, впустили сватов во двор. Прохор — младший из братьев Силиных, проворно поклонился в пояс и указал рукой на высоченное крыльцо, ступеней в десять, на котором уже стоял Матвей с бочонком медовухи и выдергивал из него зубами пробку. Бочонок был литров на двадцать и, пробка в нем была забита видать на совесть. Сваты двинулись к крыльцу и тогда Матвей зарычав, справился с проклятой пробкой и ринулся им навстречу, прыгая через три ступени.

— Здрасте, гости проезжие, — рявкнул он. — Угощайтесь с дороги. Погода-то нынче благодать. Пади в горле пересохло от такой лепоты. Егор, подставляй ковши, — Егор сунулся тут же с подносом, размером с тележное колесо, на котором красовались резные ковши, числом семь. Матвей, помня, что проливать мимо, примета худая налил аккуратно полные и Егор обнес сватов, которые послушно их приняли.

— Два литра, — прошептал Леонидович. — Тут три, никак не меньше. Петрович, давай. — Мишка кивнул, принимая свой трехлитровый ковш и тихонько щелкнул"перстами". Себе он просто убавил количество до приемлемого, остальным сделал, как просили. Поэтому Силиверстович, Леонидыч и он сам со своими ковшами управились быстро, а вот Серега свою порцию выпил с явным трудом. Но тоже гораздо быстрее братьев Силиных, которым пришлось пить и за себя и еще два ковша гостевые, которые дополнялись в их собственные по мере поглощения. Бедные братья даже взопрели все трое, но лицом в грязь не ударили и по пять литров все же одолели. Удивленно посматривая на сватов, которые метнули свои в две секунды и теперь ждали их.

— Здоровы же вы, однако, гости дорогие, меды пить, — признал бесспорный факт старший Матвей. — Прошу в избу.

— Славный медок, — похвалил Силиверстович напиток. — Кто готовил? Аль покупной?

— Сестрица у нас на все руки мастерица. Хозяюшка, — расплылся в улыбке Матвей. — Проходите, присаживайтесь. Да сказывайте по какой надобности заглянули в нашу избенку убогую?

— Ах да, — спохватился Академик. — Прослышали мы, что у вас есть классный товар, ну а у нас, стало быть, насущная проблема возникла маркетинг провести. На предмет задействования производственных мощностей. Простаивают, понимаешь без применения соответствующего, прямо беда.

— Что это вы, Федор Леонидович? — вмешалась Катюша. Не классный, а красный вы хотели, наверное, сказать и что купец у вас на него имеется?

— Ну да, — обрадовался подсказке Леонидович. — Красный, конечно же. Прошу простить меня. Совсем из головы все вылетело. Ну и купец само собой, молодой и вон румяный, красный какой, — кивнул Леонидович на бледного и вспотевшего, не смотря на осеннюю свежесть, Серегу. — Так что, ваш товар — наш купец, — Леонидович шлепнул ладонью по дубовой столешнице, застеленной белоснежной вышитой скатертью.

— Да какой же у нас товар? — прикинулся непонимающим Матвей. — Сроду торговыми делами не промышляли. Все больше с железом, да лошадьми дело имеем. Это вам надоть вон туда до уголка дойти. Там лавка большая и товара всякого припасено. Скобяная. Чего только нет.

— Нет, Матвей Евпатьевич, нам скобяной товар без надобности, — подключился к разговору Силиверстович. — Нам красну девицу подавай. Говорят, шибко у вас тут девица хороша выцвела. Вот мы и припожаловали с купцом — добрым молодцом. Вы не смотрите, что он на придурка сейчас похож. Это обман зрения, видать от меда вашего сомлел. А вообще парень толковый, если вовремя останавливать. Горяч больно и на язык не сдержан бывает, но это от лет молодых. Остепенится годам к сорока, ему бы супругу построже и тогда совсем молодцом станет, — понесло Силиверстовича,

— Серега морщился, но молчал, как и положено по сватовскому протоколу. А Мишка улыбался и радовался, что ему вот так же не пришлось сидеть перед родственниками Катюшиными,–"Повезло", — думал он, косясь на бледного друга.

— Дак мы купца-то вашего знаем давно. Как же. Наслышаны, — закивал Матвей. — Парень видный. Опять же не рябой и из носа не течет. Чего не отдать, да только ведь сестрица-то у нас одна и приневоливать мы ее не станем. Вдруг не поглянется купец-то ей? Спросить нужно.

— Ну, так и где она, краса ненаглядная? Зови, Матвей Евпатьевич.

— Катюша, позови подружку. Она, пади, за рукоделием сидит у себя в светелке и знать, не знает, что тут к ней купец заявился. Может, выйдет, оторвется от работы? — попросил Матвей, после пяти литров медовухи входя в состояние добродушное и шутливое.

— Сейчас поднимусь, — кивнула Катюша и упорхнула на второй этаж терема, по лесенке, затейливо изогнувшейся ступенями и балясинами резными. Появилась она минут через пять с Аннушкой, которая разрумянилась, в отличие от Сереги, но трясло ее не меньше чем"купца"и если бы не подружка, придерживающая ее за локоть, то, пожалуй, и спуститься бы на дрожащих и подгибающихся ногах не смогла самостоятельно.

— А вот и Аннушка наша, от рукоделия оторвалась на минутку, — пробасил Матвей. — Сестрица, тут к нам гости припожаловали с добрым молодцом. Вот, который зубами выстукивает и белый с лица. Просят, значит, тебя отчий дом оставить и стать мужней женой, — правильно я баю, Катюша?

— Правильно. Только больно слов много говоришь.

— А ну дак как? Вот ждут ответа. Что скажешь? Пойдешь за добра молодца? — Аннушка запунцовела еще больше и кивнула:

— Пойду, коль вы не против, — прошептала она едва слышно.

— Да мы то чего против будем, коль ты согласна? Хоть завтра свадьбу сыграем. Накрывай на стол, хозяюшки,

— Матвей, плюнув на все обрядности, полез к Сереге обниматься и, усевшись с ним рядом на скамье, что-то стал ему втолковывать. Серега кивал и бледность у него на лице плавно наполнилась румянцем. А по горнице метались появившиеся невестки Аннушкины, которые, как положено не высовывались до конца сватовства, подсматривая за действом из второй половины дома. Детишки забегали тоже, появившиеся откуда ни возьмись. В количестве просто избыточном даже для этого терема. Не меньше десяти.

— Это что же ваши все ребятишки-то? — удивился Силиверстович количеству детей.

— Да нет, — отвлекся от общения с Серегой Матвей. — Наших четверо. Мои двое и вон Егоровы девки, а остальные соседские. Мы еще поспеем с Настехой. Настеха у меня, Силиверстович, на все руки мастерица.

— Стол уже ломился от закусок, а хозяйки все несли и ставили на него всякую всячину. Всю ночь, наверное, готовились к сватовству этому.

— Куда же столько? — удивился Леонидович хлебосольству.

— Ниче, Федор Леонидович, как говорится."Гость в дом — Бог в дом, что в печи на стол мечи", — Матвей принялся наполнять медовухой теперь уже не ковши, а чарки серебреные и не из бочонка, а из кувшина.

— Выпьем за помолвку, али как там оно называется? Вобчем за сватов и жениха с невестой, — Матвей усадил Аннушку рядом с Серегой и погрозил сестре пальцем.

— Не обижай парня. Узнаю ежели, ухи надеру. Эх, сестрица, как же мы без тебя-то теперь? Может, Сергей, у нас поселишься? Места много.

— Нет, Матвей Евпатьевич, не обессудь. Своим домом жить станем, но где нибудь рядом поселимся. Сегодня же займусь поиском продажного участка. Ну а пока у Катюши поживем, там тем белее места полно. И Аннушке удобно — на работу не опоздает никогда, — отказался от предложения Серега.

— С нами рядом есть дом на продажу. Домишко, конечно, снести придется, но поможем конешное дело. У нас для сестрицы приданое собрано, как положено. Ты не думай, не голь перекатная какая-нибудь. Тысячу рублей насобирали. Такой дом можно отстроить. Не хуже нашего.

— Спасибо, Матвей Евпатьевич. За сестрицу, — не стал обижать братьев отказом от приданого Серега.

— Да что ты"Евпатьевич, да Евпатьевич"? Зови Матвей, чай не шибко старые еще, Серега! — хлопнул Матвей его по плечу.

Серега кивнул, соглашаясь и, осторожным хлопком прилепил на ладонь"Завесу", опустив руки под стол. Кузнец сил не соразмерял и, плечо уже ныло от ушибов.

— Хорошо, Матвей. Завтра в понедельник встречусь с хозяином и куплю участок. А по весне строиться станем.

— Вот и ладно, — обрадовался Матвей, снова хлопнув от всей души Серегу по плечу и отбивая ладонь о"Завесу". — Чей-то я размахался, Серега. Извини, брат. Каково тебе-то ежели даже мне невтерпеж. Рука тяжелая. Молотом-то помахаешь с утра до ночи, ну и потом все кажется, что тихонько вроде, а оно вона как.

— Пустяки, — улыбнулся Серега. — Я привычный. Бей, чего там, не стесняйся. Детский хлопок.

— Это детский? Ну, брат, я, конечно, могу, коль просишь и посильнее хлопнуть, без стеснения, но тогда боюсь, что сестрица без венчания останется. Не с кем будет идти под венец-то, — вздохнул Матвей сокрушенно.

— Ну, ты, Матвей, меня совсем за дохляка, вижу, держишь. Давай, раз хлопать стесняешься, на руках померяемся.

— С тобой? — окинул Серегу взглядом Матвей.

— Со мной. А что? Выгляжу неказисто? — поинтересовался Серега.

— Выглядишь ты нормально, но супротив меня и полминуты не продержишься, — заверил его покровительственно Матвей.

— Проверим?

— Ну, коль просишь, то с нашим удовольствием. Ставь локоть, — Матвей расчистил место на столе, передав посуду с угощениями женщинам и, все присутствующие замерли, в ожидании поединка. Братья Матвеевы и домочадцы со снисходительными улыбками, остальные"посвященные"с неодобрительными гримасами.

— Может не стоит, а Серега! — шепнул другу Мишка. — Это тебе мед в извилины шандарахнул. Подержи минуту и довольно. Уже будешь в почете.

— Не отговаривай, — улыбнулся Матвей Мишке. — Назвался груздем, значит сейчас и в кузовок. Давай руку, мил друг. Покажу как это у нас запросто, — Серега поставил локоть на столешницу и обхватил кисть Матвея.

— Начали, — Матвей давнул сначала легонько, потом посильнее и, занервничав, удивляясь неподатливости соперника, напряг все силы. Однако чем он сильнее давил, тем сопротивление возрастало ровно на столько же. Серега не пытался победить, он просто держал неподвижно руку и наблюдал, как красный от напряжения Матвей пытается преодолеть сопротивление"Завесы".

— А ты говорил, полминуты не продержусь. Уже минуты две прошло. Давай уж не церемонься, дави на всю катушку, — подзадорил он кузнеца.

Матвей запыхтел и побагровел, давя"на всю катушку": — Да она у тебя как из железа, — наконец вынужден был признать он. — Вот ведь. Сразу и не подумаешь, что жилистый такой.

— У нас все в роду такие. Вон и Силиверстович тоже жилистый и Мишка тот еще"жила". Ну а про Леонидовича я вообще молчу. Весь из жил, — подмигнул ему Серега.

— Крепкая порода, стало быть, — уважительно переглянулся с братьями Матвей. — Ну а сколь я супротив тебя продержусь?

— Ну, минуту думаю запросто, но не больше, — прикинул Серега телосложение Матвея.

— Ну-ка, — схватился Матвей опять за руку Серегину, — считай Егорка.

Егор начал отсчет:

— Раз, два… — на сороковой секунде Серега начал давить руку Матвея вниз и при счете шестьдесят, прижал ее к столешнице.

— Силен, однако, — восхищенно признал Матвей, тряся запястьем. — Ровно в тиски зажал. В кузне с такой силищей работать в самый раз.

— Так мы и есть из кузнецкого рода, — кивнул Серега. — И дед, и прадед кузнецами были деревенскими.

— Наш значит, — заулыбался довольно Матвей и, забывшись, хлопнул Серегу по плечу"от души".

— Ох, едреноть, — затряс он отшибленной рукой. — Дай я тебя поцелую, люб ты мне стал нынче, Серега. Но ты, сестрица, все равно его не обижай, — улыбнулся он, обнимая будущего зятя.