Чёрная метка. Любовный роман

Николай Бредихин

Казалось бы, прошла героиня романа «ЧЁРНАЯ МЕТКА» – третьей части из серии книг писателя Николая Бредихина о «Русской Анжелике» – Анне Леднёвой, все огни, воды и медные трубы и, встретив долгожданную любовь, просто обязана была стать беззаботной, любимой и счастливой, но на пути её вновь возникает знакомая фигура Падшего – загадочного многоликого чудовища, сотнями и тысячами отправляющего российских красавиц по всему миру в сексуальное рабство.

Автор и дизайнер обложки Кирилл Бредихин

© Николай Бредихин, 2023

ISBN 978-5-0060-0668-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Продолжение романов «Распятая» и «Гетера»

Тот, кому гибель грозит, коли он от любви не отстанет,

Пусть отстаёт от любви: ты его зря не губи.

Из «Лекарства от любви» Публия Овидия Назона

(перевод М. Л. Гаспарова)

Часть первая. Пишущий мальчик

I — «Египетские казни»

Глава 1

— Привет!

— Привет!

Сколько же мы не виделись? Пожалуй, без малого три года. Да, точно, как раз со времени моей свадьбы. Почему? Не знаю. Скорее всего, просто вращались в разных кругах. А может, ребенок и… моя столь быстро последовавшая вслед за первой новая беременность? Как бы то ни было, положа руку на сердце могу сказать, что всё это время я об Олеге практически не вспоминала: слишком много было других забот.

— Узнал?

— Конечно.

— Обижаешься, что я о себе не напоминала?

— Нет, разумеется. Понимаю твои обстоятельства.

— Догадываешься, почему сейчас звоню?

— Было бы странно, если бы не позвонила!

— Не мешало бы встретиться.

— Без проблем.

— Что, если на прежнем месте?

— Годится.

Я внимательно проанализировала содержание нашего по меньшей мере загадочного разговора и не нашла в нём ни одной зацепки. Что ж, поневоле приходилось быть не просто осторожной, а сверхбдительной. Тот человек, о котором я хотела поговорить с Фомичом, был слишком опасен. Не сам по себе, а неизвестностью — невозможностью понять ни кто он сам, ни кто за ним стоит.

Я с досадой потёрла ноющую поясницу и не удержалась от того, чтобы не выругаться: только такой вот занудной, непредвиденной, буквально как снег на голову свалившейся канители мне сейчас и не хватало.

Странно, но первую беременность я перенесла гораздо легче, вообще практически её не ощущала, — на этот раз всё давалось куда труднее: постоянно скакало давление, я растолстела, чего со мной вообще никогда в жизни не случалось, появилась раздражительность, а порой даже и наваливалась совсем не присущая мне тоска. Я уж не говорю о токсикозе. Приходилось постоянно таскать с собой пакеты, ну вроде тех, что выдают в самолёте.

Я походила по комнатам, пытаясь сосредоточиться на предстоящем разговоре, но ничего путного в голову не приходило. В конце концов я поднялась к себе в спальню и предалась своему любимому в последнее время занятию — сну. Я понимала, конечно, что нужно следовать советам врачей: постоянно двигаться, поменьше есть мучного, сладкого и прочее, прочее… но почему-то всё делала наоборот. Хотя обычно бываю на редкость послушной девочкой. Всё, отбой!

Фомич поджидал меня у своего любимого кафе в машине. Уроки, которые он мне в своё время преподал, я хорошо усвоила, поэтому, не останавливаясь, проехала дальше, как будто и не заметила Олега. Он двинулся за мной через какое-то время, проверяя, нет ли хвоста. В конце концов мы уединились в знакомом дворике, я пересела в его драндулет.

— Как дела? — поинтересовалась я больше из вежливости, и без того зная, каким будет ответ.

— Нормально. Как ты?

— Как видишь, — ответила я и выпятила свой живот.

Олег оживился.

— Да я заметил уже. Кто — не знаешь ещё?

— Девочка, — ответила я с гордой важностью. — Но никому не говорю пока. Только тебе, по секрету. Мало ли что.

— Понятно, — улыбнулся во весь рот Фомич. — Сладкая парочка. К твоему Артёму. Кстати, как он?

— Уже ходит. Няня хорошая. В принципе, я вполне могла бы и сама справиться, но муж настоял. Хотя, если честно, я такой клушей стала! Ничего не хочется делать, только сплю да ем.

— Заметно, — не удержался всё-таки от подковырки Фомич. Ну никакой тактичности, Чугун — он и есть Чугун. Но я лишь в тон ему похихикала. Ладно, погоди, сейчас я своё отыграю.

— Давай ближе к делу, — предложила я.

— Давай, — не возражал Фомич. — Сначала информация: что знаешь ты и что знаю я. Начнём с тебя, пожалуй.

— Нет, лучше наоборот, — не согласилась я.

— Наоборот так наоборот. — Благодушию Олега, казалось, не было предела. Может, хорошая погода была тому причиной, может, он просто рад был после долгого перерыва увидеть меня. — Итак, к делу. Совершено покушение на одного из самых перспективных молодых работников Центробанка Илью Соколова. Снайпер промахнулся, хотя сделал по меньшей мере три выстрела, так что, скорее всего, это была лишь акция устрашения. Естественно, резонанс в прессе, на телевидении, версии самые разные. И всё бы ничего, если бы одна из таких версий не проскользнула в самом скандальном из наших жёлтых изданий. Эдакая коротенькая реплика в колонке светской хроники: не исключено, мол, что покушались вовсе не на жизнь молодого банкира, а на его жену, ставшую в своё время жертвой четырёх насильников, отсидевших свой срок и выпущенных на свободу. По предположениям, Анна Соколова уже получала угрозы в свой адрес, но не придавала им особого значения. Ну и, как говорится, ждите, продолжение следует. И уж если оно последует, то вроде как мало не покажется. Продолжение последовало. Буквально на следующий день проныра-журналист, известный в своих кругах под именем Пишущий, а за глаза — Писающий мальчик (заставка такая у колонки светской хроники, которую он ведёт), был избит, ограблен; ключами, которые у него были с собой, открыли его квартиру и хорошенько почистили. Похищены планшет, ноутбук, а заодно и все флешки, диски, на которых могла находиться хоть какая-то информация. Поражает в данном случае оперативность: никаких угроз, попыток договориться — сразу в лоб, а там решай сам, что будет с тобой дальше. Кто сработал? Непонятно. Охрана Соколова? Исключено: уголовное дело, кто из «стражников» пойдёт на такое? Божья коровка — его жена Анна? Тоже нереально. Но как бы то ни было, очень хотелось бы знать: что же там всё-таки было, в этих, как их принято называть сейчас, гаджетах? Ты случайно такими сведениями не располагаешь? Думаю, сейчас как раз подоспела моя очередь слушать.

Я скривила губы.

— Олег, не придуривайся. Ну что ты мне тут наплёл? Всё, что было в СМИ, в интернете, я и без тебя знаю. Давай конкретнее. Ты сам привлечён к этому делу?

Фомич усмехнулся.

— С какой стати? Я не спец по политике, да и вообще птица не того полёта. Создана комиссия, работают люди. В поте лица. Версия с тобой, естественно, тоже с момента её публикации, принята к сведению, но меня давать показания по ней ещё не вызывали, хотя потревожат наверняка. Если кто-то отследил нашу сегодняшнюю встречу, вполне могут и пинка под зад дать из органов. Так что же, информацией так и не поделишься?

Я с досадой вздохнула.

— Ну да, конечно, прямо агентство «Анна-ньюс». Я думала, ты мне поможешь?

— Да знать хотя бы, кто пацана приложил, — пробормотал Чугун, — уже было бы легче.

Проклятая поясница никак не хотела успокаиваться. Я немного поёрзала на сиденье, пытаясь принять более удобное положение, чтобы хоть как-то утихомирить боль, но драндулет — он и есть драндулет, машина для настоящих мужчин: комфортом здесь и не пахло.

— Ладно, мальчики, девочки — это всё лирика. Мне, конкретно мне что посоветуешь?

Чугун врать не любил. Ну а мне уж точно не стал бы, я в этом не сомневалась. Он помолчал некоторое время, затем покосился на мой огромный живот.

— Ответ прост. Но мой совет тебе может не понравиться.

— И всё-таки? Нельзя ли ближе к делу? — Я тоже начала нервничать.

Фомич развёл руками.

— Выход один: вам надо расстаться. Я имею в виду, с мужем. На время, разумеется. Сейчас непонятно, на кого нацелен удар. Противник, враг (называй его как хочешь) именно этим и пользуется. Дальше сразу всё станет ясно. Не исключено даже, что вообще прекратится. На виду, конечно. А вот каков будет подковёрный вариант, одному Богу ведомо. Очень, очень хотелось бы надеяться, что это не твой противник и не твой враг.

Мы оба надолго замолчали, осмысливая то, что мной было услышано. Но в конце концов я не удержалась от природной женской зловредности:

— Понятно. И всё-таки кое-что из архива памяти: когда я на свадьбе показала тебе тот кусочек картона (ну, «чёрную метку» — помнишь, надеюсь?) — и спросила, что мне с ней делать, что ты посоветовал? «Наплюй и забудь»? Я поступила в точности согласно твоей инструкции: забыла сама, никому не сказала о ней тогда, вообще никогда не упоминала. Так вот, мне очень интересно узнать: ты уверен сейчас, точно уверен, что в прошлый раз твой совет был правилен?

— Абсолютно, — не колеблясь, ответил Фомич (он, как видно, ждал подобного вопроса). — Теперь ты скажи: куда бы ты с ней пошла тогда — с этой филькиной грамотой? В полицию? Думаешь, уголовное дело по ней бы завели? Не положено, фитюлька — она фитюлька и есть. Может, Илье своему пожаловалась бы? Или к детективам частным обратилась? Нет, ничего подобного, ты оказалась умненькой девочкой: проявила благоразумие, не поддалась глупым эмоциям, ложным чувствам. А в результате выиграла почти три года, за которые преспокойненько родила одного ребёнка, вот-вот должен появиться на свет и второй. Что, тебе мало этого? Да, не скрою, благолепие твоё закончилось, скоро будет жарко, очень жарко, так что только успевай поворачиваться. Но ведь времени у тебя было предостаточно — надеюсь, ты смогла к такому ходу событий подготовиться?

Я, сгорая от стыда, отрицательно покачала головой.

— Нет, к сожалению. Похвастаться нечем. Мозги набекрень, нервишки вообще расшатались. — И совсем уж тихо, жалобно, еле слышно пискнула — Ты мне поможешь?

Олег посерьёзнел, на лице его проступили усталость, замотанность.

— Вопрос стоит не так. Ситуация в корне изменилась. Теперь либо мы вместе, в спайке, все четверо, как было когда-то, либо нам головы поотрывают поодиночке.

Я облегчённо вздохнула. Что ещё оставалось? Только перевести разговор на какую-нибудь нейтральную, совсем пустячную тему. Поругать правительство, например. Впрочем, бог с ним, с правительством, пусть отдыхает, есть вопросы позабористее.

— Кстати, что я всё о себе да о себе? Как ты? Не повысили ли в звании? Нет ли изменений в личной жизни? И самое главное — как там Маша? Сто лет уже её не видела.

Фомич усмехнулся.

— Вспомнила. Воспитанные люди обычно с таких вопросов начинают разговор, а не заканчивают. Но будущей молодой маме можно простить что угодно. Как у меня дела? Считай, два выстрела в «молоко», а один в «десятку». Какие новые звания, какая, к чёрту, личная жизнь? Издеваешься? Вот только с Машкой всё в порядке, хотя от выбора профессии никак не удалось её отговорить. Учится сейчас в Московском университете МВД России. Вообще, настолько вжилась уже в нашу полицейскую жизнь, что мне далеко до неё: дзюдо, боевое самбо давно освоены, сейчас вот увлеклась айкидо. В тирах пропадает, секции спортивные меняет как перчатки.

— Ну а личная жизнь? Как и у тебя, на том же уровне?

— Нет, как ни странно, с этим у неё всё в порядке. Даже парень тот же.

— Неужели? Что, тот хиляк прыщавый?

— Ну, он уже не хиляк и не прыщавый, — усмехнулся Олег. — Ты бы его на улице встретила — ни за что бы не узнала. За Машкой тянется. Не то чтобы догоняет — за ней не угонишься, но бежит пока как на биатлоне — след в след. Так что никуда не денешься, по всем прикидкам зять у меня коллегой окажется.

Фомич помедлил, затем почесал затылок.

— Последний вопрос, — проговорил он медленно, дабы я могла в должной мере уяснить то, что мне предстояло сейчас услышать. Как видно, сегодняшняя тема крепко застряла в его чугунной башке. — В своё время я имел неосторожность кое-кому отдать кое-какие материалы. Их необходимо срочно вернуть. Я готов возместить любые потери. С Чупилиным я уже говорил на эту тему, осталось договориться с тобой.

Я согласно кивнула, тоже попостнев лицом:

— Ясно. А как быть с тем кусочком?

Разумеется, я имела в виду «чёрную метку».

— Уничтожить, и как можно скорее, — Олег был непреклонен. — Что, хочется сувенир на память сохранить?

— Боже упаси от такой памяти, — пробормотала я, внезапно почувствовав, как холодок пробежал у меня по спине. — Спаси и сохрани!

Глава 2

Я облегчённо вздохнула, очутившись за рулём своего чероки. От субарчонка я избавляться не стала, даже пользовалась им иногда, хотя обычно он стоял в гараже на приколе. Когда ты идёшь в толпе — одно дело, но на дороге машина — твоя визитная карточка. Крутой джип может означать только одно: ты и сам крутой (в данном случае — крутая). И мало у кого возникнет желание с тобой связываться.

Ну наконец-то! Боль в позвоночнике, пояснице, поворчав, начала успокаиваться, а затем и вовсе куда-то убралась. Чего нельзя было сказать о нервах: они совсем расшалились. Самое главное, что недавние события застали меня врасплох. Даже сейчас, после разговора с Олегом, я не могла настроиться на серьёзный лад. Так не хотелось ворошить прошлое, да и была ли в том необходимость? Кому вдруг понадобилась зачуханная домохозяйка, к тому же беременная?

Четверо «прожигателей»? Тогда, на свадьбе, я восхищалась своей изощрённостью, проницательностью, что вот так надёжно подстраховала себя. Не страшен, мол, мне серый волк, совсем не страшен. Фомич, Иннуля, Немальцына, Комягин, Леонардик, Сафира, Руся, ну а главное — Илюша, ненаглядный мой муженёк. Было кому оградить меня от каких-то сумасшедших ублюдков. Потом поняла: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Раскошелилась, наняла детектива. Ребятам, как видно, пришлось несладко там, на зоне. Во всяком случае, их достаточно проняло. Так мне, по крайней мере, доложили. Был сделан и вполне профессиональный анализ, может ли мне грозить какая-нибудь опасность с их стороны? Он в точности совпал с тем, что я давно уже интуитивно предполагала: для своих бывших мучителей я не представляла никакого интереса. Конечно, исключать ничего было нельзя, но в то же время (если именно их подозревать) они вели себя нелогично. Ждать два года, выйдя из тюрьмы, чтобы наконец начать мстить?

Но кто тогда? Хотели и в самом деле запугать Илью? Что ж, при его должности реально, вполне реально. Убивать? Зачем? Если раздуть хороший скандал, сам уйдёт. А людей, которые были бы рады видеть на его месте другого человека, не перечесть.

Нет, опять нескладуха.

Что я узнала? Конечно, было бесполезно пока интересоваться, надолго ли приключилась со мной эта история. Даже если не я сама главный объект, муж не чужой мне человек. А вот кто Мальчика обидел, да так, что он вполне мог дальше писать уже кровавой мочой, — это и впрямь интересно. Однако отвлекаться не следовало: теперь мне предстояло не просто стараться любой ценой поспевать за событиями, но даже их опережать.

Просьба Фомича — вот что было в настоящий момент для меня самым актуальным. Все свои флешки с компроматом я запрятала достаточно надёжно, однако всё-таки о них беспокоилась.

Я давно пришла к выводу, что компромат в сути своей вещь обоюдоострая. Поэтому лучшее место для его хранения — собственная голова. В этом я убедилась ещё во время своего тура по Европе. Я не имею в виду какие-то подлинные документы, но любые свои мысли, предположения, расследования предпочтительнее всего хранить там, откуда они появились.

По дороге к дому я тщательно проанализировала ситуацию и поняла, что отныне мне следует быть предельно внимательной. События развивались слишком стремительно — я просто не успевала вовремя сориентироваться. Теперь мне оставалось только надеяться, что я хотя бы на шаг опережаю собственного мужа.

Иллюзия, конечно. Илья поджидал меня в холле вместе со своим начальником службы безопасности. Я сразу поняла, в чём дело, но всё-таки предприняла слабую попытку подняться к себе в спальню, с трудом удерживая в обеих руках сумки с покупками.

— Анюта, задержись на минуточку, — тихо попросил мой муженёк. — Есть очень важный разговор.

Я молча пожала плечами и уселась в кресло. Илья звонком вызвал горничную и попросил её отнести мои приобретения на второй этаж, мысленно прикинув их стоимость. Я в это время лихорадочно соображала, какую линию поведения избрать: прикинуться ничего не знающей дурочкой или, наоборот, проявить полную осведомлённость. Хотя выбора, собственно, у меня особого не было: за три года мы с моим супружником смогли достаточно узнать друг друга, а уж дураком Илья никогда не был.

— Ты в курсе того, что в последнее время произошло? — спросил Илья, дождавшись, когда горничная наконец уйдёт.

— Что-то знаю, конечно, — пожала я плечами, — но вряд ли всё. Если можно, давай поконкретнее.

Муженёк вздохнул с облегчением и переглянулся со своим начбезом, как бы предоставляя ему слово.

— Анна Леонидовна, — вкрадчиво спросил старый лис Яковенко, в прошлом подполковник ФСБ. — Мы понимаем, конечно, что удар нацелен на Илью Андреевича, но «жёлтая» пресса в основном почему-то на вас сосредоточила своё внимание. И тут много для нас непонятного. Может, вы могли бы нас в кое-каких деталях просветить?

— Насколько смогу — разумеется, я вся внимание, — ответила я холодно.

— Во-первых, — Илья не удержался и сам влез в разговор, — я много сил, времени, денег потратил на то, чтобы договориться с одним небезызвестным тебе пронырой журналистом, чтобы не предавать гласности некоторые очень странные сведения, которые стали ему известны, но кто-то решил этот вопрос по-другому — выбрал силовой метод. Кто именно? У тебя нет хотя бы предположений по этому поводу?

— Нет, — ответила я совершенно искренне, потому что действительно не знала на тот момент истинной подоплёки событий. — Если честно, я не сомневалась, что сработала твоя служба безопасности. Кому иначе этот пацан мог так насолить?

— И всё-таки, — Яковенко приблизился и показал мне фотографию Фомича из небольшой пачки, которую он, как карточную колоду, тасовал в руках.

— Нет, — покачала головой я. — Этот слишком мелкая сошка, а за такие фокусы погон можно лишиться в два счета.

Яковенко кивнул, затем вынул другую фотографию — на сей раз Комягина.

— Хорошо. Может быть, он?

Я усмехнулась.

— Опять ошибка. Этот человек, наоборот, птица слишком высокого полёта — вряд ли станет заниматься такой мелочёвкой, тем более ссориться с моим мужем. Как-никак, Илья — государственный человек, наверняка к делу уже подключены соответствующие службы, с которыми мало кто захочет всерьёз связываться.

Яковенко с раздражением убрал свою «колоду» в карман пиджака.

— Но ведь нашёлся же! Такой человек. Скажите честно, вам по силам раскопать его?

Я отрицательно покачала головой.

— Даже если и смогла бы, не стала этого делать. И вам не советую: слишком опасно.

Илья тяжело, раздражённо вздохнул.

— Ты понимаешь, золотко, я очень старался, но результат моих усилий — ноль. Этот пацан, как ты его называешь, теперь вправе предать широкой гласности то, чем он располагает, хотя при мне стёр всю информацию, которая у него находилась. Он уже звонил мне, интересовался, почему так получилось? Что это означает, по-твоему?

Я пожала плечами.

— Человек пострадал и хочет дополнительно денег. И надо эти деньги ему заплатить.

— Да, но при чём тут я? — взвился мой «ясный сокол». — И почему я должен за одно и то же платить дважды? Я уж не говорю о том — есть ли хоть какие-то гарантии, что информация, которую я приобрёл и за которую теперь, по-твоему, должен доплачивать, всё-таки не попала в руки нападавших? Да и сам мальчик теперь сыграть может: возьмёт опять деньги, а материал всё-таки опубликует, свалит свою инициативу на тех, кто ему бока намял.

— Глупый ход, — встрял Яковенко.

— Да нет, совсем не глупый, — возразила я. — Наоборот, прекрасная возможность пустить гончих псов по следу своих обидчиков. Иначе он так и не расквитается с ними никогда.

— О господи, нашла графа Монте-Кристо! — скептически скривил губы Илья. — Мстить таким людям всё равно что вешать камень себе на шею.

— Зачем же мстить? — не унималась я. — Достаточно просто знать. Своих врагов знать жизненно необходимо. Иначе кто-нибудь нежданно-негаданно сам повесит однажды камень тебе на шею.

Илья с начбезом насмешливо переглянулись. Курица не птица. А уж беременной бабе и не такое простить можно. Илья дал знак, начбез удалился, оставив нас с мужем наедине.

Я уже поняла, что Илюша, хоть и решил всё заранее, никак не мог начать подпиравший, как тесто, между нами разговор. Всё-таки жена, когда-то любимая, мать уже практически не одного, а двоих его детей.

— Есть мнение, — выжал он наконец из себя, — что на время нам целесообразно будет притвориться, будто мы расходимся. Только так можно понять, на кого конкретно из нас двоих нацелен удар.

Я задумалась. Мудрый совет, второй раз уже его почти слово в слово слышу. Советов я никогда не чуралась, тем более от умных людей. Однако с некоторых пор, как я уже говорила, слушать-то была готова кого угодно, но слушаться… Выбор я оставляла в итоге за собой.

— Может, ты и прав, Илюша, — сказала я, пустив слезу для блезира, — вот только притвориться не получится. Мы слишком на виду, чтобы маскироваться. Если мы решимся на это, всё должно быть всерьёз и по полной программе, иначе только подольём масла в огонь. В принципе, я могу взять весь скандал на себя.

«Дудки! Не дождёшься! Только сунься в такую игру — вовек не отмоешься!»

Как и следовало ожидать, Илья сразу смягчился.

— Нет, так не получится, чтобы один в грязи, а другой — во всём белом… Обоих изваляют.

«Ну тут ты, конечно, прав: изваляют, да ещё как! Можешь не сомневаться, уж я постараюсь в случае чего! На совесть!» — подумала я.

— Остаётся одно: разводимся и в самом деле по-настоящему. Как только скандал затихнет — новая свадьба. И ещё: можно договориться, что фактически мы уже давно разведены, просто этот факт скрывали от широкой общественности.

Я насторожилась.

— А что, возможно так сделать?

— Проще пареной репы, — кивнул Илья. — Как ты, согласна?

Я сделала вид, что задумалась, затем тихо проговорила:

— Ну, раз нет другого выхода… Но всё-таки лучше было бы дело обтяпать, что заявление вроде как давно подано, а развод сейчас провести. Журналисты — народ дотошный, им под силу раскопать всё что угодно. Так что вполне может случиться, что, скрываясь от них, мы как раз в самые лапы к ним и угодим.

Поднявшись к себе, я не стала сразу рассматривать покупки, а в первую очередь активно принялась создавать видимость, что проверяю, в порядке ли мои тайники. Если раньше в моей спальне камер не было, то уж сейчас их наверняка поставили. Естественно, записывающее устройство находится в кабинете моего мужа. Естественно, двадцать четыре часа в сутки непрерывного наблюдения. Ладно, плевать на вас, радуйтесь. Я тоже обрадовалась. Жизнь показала, что не зря я в своё время проявила такую предусмотрительность: ничего мало-мальски меня компрометирующего не держать дома. Решив, что посуетилась достаточно, я сделала вид, что очень довольна увиденным, и дальше уже со спокойным сердцем принялась разглядывать, даже примерять то, что сегодня приобрела.

Глава 3

Конечно, с моей стороны было очень рискованно подставлять под засветку Иннулино гнёздышко, но другого выхода я не видела: крайне необходимо было осмыслить события последних дней, а сделать это дома теперь совершенно не представлялось возможным. Был у меня один проходной двор, который позволял мне оторваться от любой слежки, хотя машиной своей я, конечно, при этом сильно рисковала: приходилось на какое-то время буквально бросать её на произвол судьбы. Но и добираться на метро в моём положении во всех случаях не слишком приятно. Как бы то ни было, через полтора часа я уже была в квартире Иннуси. «Noblesse oblige» («Положение обязывает»): после свадьбы я больше не могла так часто, как раньше, встречаться с закадычной подругой, но и расстаться со своей коллекцией — всякими тряпками, побрякушками, которые я могла держать только у неё, — у меня не было сил. Даже при том, что некоторые вещицы оттуда могли весьма и весьма заинтересовать кого-то из не в меру любопытных особ. На сей раз я не стала смотреть ни видео, ни телевизор, просто разлеглась на тахте и невидящим взглядом уставилась в потолок.

«Наплюй и забудь!» Почти три года безоблачной жизни и в самом деле дорогого стоили, но они прошли, и мне теперь предстояло смириться с тем, что перемены не заставят себя ждать. А лучшее средство борьбы с неприятностями, как я уже говорила, — вовремя их предотвращать.

«По предположениям, Анна Соколова уже получала угрозы в свой адрес, но не придавала им большого значения», — Фомич процитировал Мальчика слово в слово, но не стал комментировать сакраментальную фразу. По всем прикидкам, она означала попасть пальцем в небо. Я бы не смогла доказать, что угроз не получала, да и доказывать подобную мелочь было бы глупо, для Мальчика же тут был неплохой штришок для нагнетания интриги. Нет, не мог он знать о чёрной метке. Да и что вообще он мог знать, так замутив воду? Ни-че-го. Так что Илюша зря потратил свои денежки, но вот Комягин как мог ошибиться? В том, что именно он Мальчика приложил, у меня теперь не оставалось никаких сомнений, но зачем? Предупредил, чтобы тот не совал нос не в своё дело? Не со всеми такой номер проходит: есть люди, которых подобные вещи, наоборот, ставят на дыбы. Как говорится: не тронь — не воняет. Ладно, его дела. Но как мне самой жить дальше? Я поднялась, сходила к полке с видеодисками, нашла там заветную коробочку и, усевшись на сей раз в кресло, стала внимательно изучать спрятанные в ней фотографии, не упустив возможности похвалить себя за проявленную предусмотрительность. Сейчас я бы точно не решилась организовать слежку за своим мужем, а вот пару месяцев назад вычислить любовницу Ильи было проще простого.

Я читала, что у китайцев жена, когда она находится в «интересном положении», сама должна позаботится о том, чтобы её муж в сексе не чувствовал себя обделённым, предоставляя ему на время для этой цели сестру, подругу или даже специально нанимая кого-то со стороны. Во всяком случае, так было когда-то — сейчас наверняка дело обстоит иначе: Китай изменился. Поэтому я, почувствовав, что муж решил эту проблему сам, не дожидаясь, когда я проявлю свою начитанность в действии, просто обратилась к тем же ребятам, что помогли мне с «прожигателями», и попросила проверить мои подозрения. И вот сейчас не просто получила дополнительную пищу для размышлений, а была поставлена в тупик. Одно дело какая-то «китайка» (просьба не путать со словом «китаянка») — маленький кислый плод, который и яблоком-то назвать трудно и совсем другое — девушка лет на пять моложе меня, из хорошей семьи. Чем не невеста для разведённого мужчины? Конечно, Илья знал достаточно о моём прошлом, когда решил на мне жениться, но долгое время ему это ничуть не мешало. Сейчас я вдруг стала пятном на его репутации и такой расклад уже никак не мог устроить молодого, но перспективного, набирающего обороты чиновника, поскольку практически ставил крест на его карьере. Я становилась балластом, а моя конкурентка, наоборот, помогала это грязное пятно побыстрее смыть. Как говорится, ничего личного, всего лишь жизнь.

Господи, как же так? Я никак не могла поверить в то, что произошло. Какая-то сволочь, букашка, журналистик паршивенький парой бездумных, брошенных наугад фраз перечёркивал все мои усилия, весь путь, который я прошла, начиная от «бункера» и кончая барыней в высоком тереме. Вопрос не менялся: что было делать теперь? И сам собой он не решится, пока я на него ответ не найду.

Шах и мат. Первое, что мне предстояло, — смириться. Надо уметь проигрывать: что ещё я могла в этой ситуации предпринять? Принц, терем — всё побоку, всё какой-то драной вертихвостке, которая просто вовремя подсуетилась, оказавшись в нужное время в нужном месте. Но везение тоже дар Божий, вполне способный порой опрокинуть самые что ни на есть виртуозные ухищрения ума.

Что ещё? Любовь? Конечно! Я была очарована, буквально ошеломлена благородством Ильи, с такой лёгкостью наплевавшего на моё прошлое, выпавшей мне удачей с маячившими впереди более чем радужными перспективами. Илья… На что я надеялась в своё время? На чудо? Но его так и не произошло. Ни о какой любви со стороны Илюшеньки моего речь не шла и в самом начале наших отношений — не было её и сейчас. Я вышла замуж за чувственного, очень избалованного в вопросах эротики и секса человека и поначалу держалась на уровне, но две беременности подряд… Так и появилась эта девочка, вроде как временный фактор, невинная, неискушённая, но в том была своя прелесть. Когда оказалось вдобавок, что девочка не из простых, появилось над чем задуматься. Но дети, престиж — никакой опасности поначалу не просматривалось. Теперь же, когда я оказалась по уши вывалянной в грязи, всё перевернулось.

Я вдруг вспомнила тот давний случай с Глебушкой, своим начальником. Ситуация повторялась один к одному, и нужно было выжать из неё по максимуму. Не столько для себя, сколько для детей. Кстати, за них мне тоже предстояло побороться, не факт, что Илюша не попытается их у меня отнять. А если дело выгорит, то и припаять мне потом алименты. Сам не догадается, адвокат подскажет. На то он и адвокат. Ничего не поделаешь, наши законы по-прежнему самые гуманные в мире. И надо сказать, провернуть такой финт у Ильи были все шансы.

Моё прошлое… Да пусть копают сколько угодно: одно дело — репутация, и совсем другое — закон. Да, я была проституткой, но когда это было? За время нашей совместной жизни я вела себя, с моей точки зрения, безукоризненно, и всё было бы хорошо… если бы не дамоклов меч истории «четырёх прожигателей», снова нависший надо мной. Если добиться пересмотра того дела, я и сама за своё будущее не дам ни гроша. У меня перед глазами вновь возникли памятные фотографии: изуродованные не трупы даже, а останки девчонок, живших со мной бок о бок — среди «костей и пучков волос» которых вполне могла бы сейчас находиться и я сама. Что дальше? Выбор был невелик и не от меня зависел: либо главный свидетель, либо соучастница. Никто не знал об этой моей страшной тайне: ни Фомич, ни даже Иннуся. Слово, которое я дала себе в тот день, когда злополучные фотографии оказались у меня на руках, я сдержала. Хотя мне очень нелегко было постоянно ходить с таким грузом на душе.

— Боже, какие люди в Голливуде!

Я привскочила на тахте и мысленно укорила себя: какая же я дура, почему не закрыла дверь на задвижку? К счастью, передо мной стояла моя любимая подруга, в глазах которой я тем не менее читала весомый укор.

— Извини насчёт двери: замок защёлкнулся, я сочла это достаточным, думала, что заглянула на минутку, и вдруг задремала. Вообще, в последнее время засыпаю при каждом удобном случае, хотя, в принципе, чувствую себя достаточно бодро: не устаю, не валяюсь подолгу по утрам в постели, не в силах подняться.

Иннуся усмехнулась.

— Ладно, Анхен, конечно, в таком состоянии тебе многое можно простить, но обстоятельства изменились. Естественно, не в лучшую сторону, так что предпочтительнее быть настороже. — Она вдруг заулыбалась, подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши. — А вообще-то я так рада тебя видеть, ты даже представить себе не можешь. Причём именно сегодня. Весь день мысленно тебе приказывала, просила, даже умоляла: «Анютонька, цветочек, ну приди, солнышко моё, очень прошу — приди».

— Могла бы и позвонить, какие сложности? — не удержалась, зевнула я.

— Да я и так звоню тебе постоянно, но не хотелось по телефону договариваться о встрече. Я сейчас контролирую буквально каждый свой шаг.

Я удивилась.

— Интересно. Что-то новенькое. Тебе-то чего бояться? Это меня со всех сторон обложили. Каждый день жду какой-нибудь разоблачительной статьи или чего-нибудь в этом роде.

Я придвинула к Иннусе фотографии, которые только что с таким вниманием разглядывала.

— Не хочешь посмотреть? Моя замена.

Иннуся насторожилась.

— Ты разводишься с Ильей? И я, твоя лучшая подруга, только сейчас узнаю об этом?

Я усмехнулась.

— Да я сама только сегодня об этом узнала. Все твердят в один голос, даже Фомич: вроде как на время, вроде чтобы понять, откуда и на кого именно волна катит. Но я уже поняла, что навсегда. Надо отдать Илюше должное: у него неплохой вкус. Ну и подстраховался насчёт карьеры: у девушки родословная, как у победительницы стипл-чейза (ну, может, знаешь — есть такой вид скачек с препятствиями), да и кланчик будь здоров, не то что я — кляча безродная.

— Не верю, — скептически покачала головой Инна. — А как же дети? Не может он их бросить. Он так Артёма любит, неужели и на него наплюёт?

— В том-то и дело, — не выдержала, расплакалась я. — Лучше бы ненавидел. Не сомневаюсь, он сделает всё теперь, чтобы отнять у меня мою «сладкую парочку». Уже грозился, кстати.

Тут Иннуся не утерпела — расхохоталась.

— Ладно, подруга, кончай свои предродовые бредни. Такое совершенно невозможно. У матери детей отнять — чушь собачья!

Она вдруг резко замолчала, напряглась. Затем уже серьёзно спросила:

— Так вы точно разводитесь?

— Абсолютно. Только никто об этом пока не знает, даже Илья. Я просто просчитала на несколько ходов вперёд ситуацию. Ты же знаешь, я не дура.

Иннуся взъерошила волосы, затем ухватила главное:

— И ты поняла, что тебя хотят провести?

Я сжала кулачки так, что ногти впились в ладони.

— Да, но я буду бороться.

Иннуся тут же приставила свои кулачки к моим.

— Мы будем бороться. И обязательно победим. — Она вздохнула. — И чем же ты теперь будешь заниматься? Нам ведь путь назад заказан. Хотя, знаешь, я частенько тоскую по тем временам. У человека не так много талантов, а самое отвратное, на мой взгляд, — раствориться в общей серой массе. Что греха таить, мы, конечно, были не самыми лучшими, но, несомненно, одними из лучших в своём ремесле. А уж об азарте и говорить не приходится: просто когти рвали. А сейчас что? Тоска смертная. И тем не менее… Ты ведь привыкла всё предусматривать заранее. Как насчёт того, чтобы войти в мою империю? Салоны красоты, рестораны — ты же знаешь, чем я теперь занимаюсь.

— Конечно, ещё бы не знать, — хмыкнула я. — Отмыванием денег.

Иннусю ничуть не смутили мои слова.

— Да, и «стиркой» тоже. Но бизнес легальный. А это главное. Я уважаемый человек. И уж со мной Комягин такой фокус проделать не решился бы, как с тобой твой Илья собирается. На меня столько его имущества записано… Останется в случае чего без последних штанов.

— Дура! — не удержалась я от скептической улыбки, постепенно начиная приходить в себя. — Понадобится — сама отдашь, иначе прихлопнут как муху.

Инна нахмурила лоб.

— Ну вот видишь, как хорошо иметь такую продвинутую подругу. Неплохую мысль подсказала — часть бизнеса постепенно перевести на тебя. Уж ты-то меня не обманешь, так, надеюсь?

— Хочешь, чтобы и меня заодно прикнокали? — рассмеялась я. — Нет, так не пойдёт, я не одна теперь, детишек не хочу оставлять сиротами.

— Так что же делать? Может, подскажешь всё-таки?

Я задумалась, потом выдала первое, что пришло в голову:

— Очень просто. Напиши завещание…

–…на детей. Удачная мысль, — захлопала в ладоши Инна.

— Нет, — поморщилась я, — лучше на какой-нибудь захудалый детдом где-нибудь в глубинке. Завещание-то ты в любой момент можешь переделать либо вообще отменить. Ну а если на детей, то кто будет заниматься их делами до совершеннолетия? Егор либо его наследники. Вряд ли твоим малышам что-нибудь после этого останется. Ладно, о себе я тебе всё рассказала — у тебя-то самой какие новости?

— Ну, этого добра… — бодро отрапортовала Инна. — Целый ворох новостей.

— Ах вот оно даже как, — удивилась я. — Значит, правду говорят, что одного не в меру любопытного пацана как раз твой Егор приложил?

— Предположим, — холодно ответила Инна. — А тебе что, Писюнчика жалко?

— Да нет, — пожала плечами я, — просто интересно: стоила ли овчинка выделки? Все говорят, что не стоила.

— А это мы сейчас вместе и посмотрим, — хмыкнула Иннуся. Она включила компьютер и вставила в него флешку, которую принесла с собой.

Через полтора часа мы уже знали всё о нелёгкой жизни рядового труженика «жёлтой» прессы: мыслишки, наброски, рабочие планы, записи приватных, служебных бесед, фотографии, видеоролики.

— Странно, даже обидно: почему же о нас ничего нет? — задумчиво проговорила Инна.

— Илья сказал, что он выкупил у этого придурка всё, что только могло бы его заинтересовать. И тот стёр при нём материалы.

Инна фыркнула.

— Ты веришь, что у него копий не осталось?

— Конечно, нет. Но здесь мы их точно не найдём.

— Так что, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, медленно проговорила Инна, — может нам самим им заняться? Не морду бить, конечно. Своими, проверенными методами. Такую девочку подберём и на дармовщинку — кто ж откажется? Психотроп в бокал для пущей надёжности. Очень не хотелось бы сюрпризов, подобных тому, что с тобой уже в прошлый раз приключился.

— Придёт время, сделаем, — согласилась я. — А пока пусть писает. Пишет, я имею в виду.

Иннуся задумалась ненадолго, затем всё-таки решилась:

— В последнее время постоянно осаживаю себя, когда общаюсь с тобой, — пробормотала она уклончиво. — Ляпнешь что-нибудь не то или не так — и звони в «скорую помощь». Но есть ещё один интересный материал — думай сама, стоит ли тебе с ним знакомиться? Да, кстати: надеюсь, смартфон ты не забыла отключить? Мне совершенно не хотелось бы, чтобы кто-нибудь (даже мужья наши, да что говорить — тем более мужья) наше гнёздышко вычислил.

Я кивнула.

— Да я просто не взяла его с собой. Всегда так делаю, когда иду сюда. Я в форме, так что слушаю тебя очень внимательно.

Инна кивнула и вручила мне ещё одну флешку.

— Позовёшь, если вдруг вопросы появятся. Я какой-нибудь фильм тем временем поставлю. Не беспокойся, мешать не буду: надену наушники.

На сколько я отключилась? Час? Полтора? Совершенно забыла о времени, и не без причины. Я узнала о себе столько, сколько даже предположить не могла. Но если бы лишь о себе! Более или менее сносно выглядел лишь Фомич, хотя, может, мне сложно было разобраться в каких-то его служебных промахах, а из них вполне реально было заварить весьма крутую кашу. Об Иннусе я многое знала из первых уст, да и когда я познакомилась с её бизнесом, тоже насмотрелась и наслушалась предостаточно. Во всяком случае, больше, чем здесь было преподнесено. А вот Немальцына меня порядком удивила. У Главной рыбки было весьма и весьма богатое прошлое, причём даже с криминальным оттенком.

Я откинулась в кресле и задумалась. Откуда дровишки? Нечего и гадать — Комягин. Как они попали к Инне? Просто скопировала. Но зачем?

Инна как будто прочитала мои мысли и скептически улыбнулась.

— Думаешь, слямзила? Сам дал.

— Как это? — удивилась я. Чего-чего, а подобного варианта я совсем не ожидала.

— Да так. Предложил обмен. Мой компромат о нём — на собранные им материалы. Я сказала, что сделала бы это с удовольствием, но у нас компромат общий, сразу из четырёх источников, так что тоже пусть на четверых и отдаёт. Он подумал и согласился. Сразу раскалываюсь: я предвосхищаю события, вообще-то разговор назначен на завтра. Наш генералиссимус ещё тебе не звонил?

— Нет, — отрицательно покачала головой я.

— Ну, значит, жди звоночка, — ухмыльнулась Иннуля. — Разговор очень серьёзный предстоит. Егор считает, что неприятности наши только начинаются, заденут они всех пятерых, поэтому хочет предложить уничтожить всё, что мы насобирали, поскольку рано или поздно эта пакость может попасть в руки наших врагов. И тогда мало никому не покажется. Вариант с объединением материалов ему настолько понравился, что он, как видишь, решил даже последовать нашему примеру. Он рассудил, что теперь мы станем дружнее и поневоле будем друг дружке зад прикрывать. Во всех случаях я согласилась. У тебя ещё есть время подумать. Хотя, полагаю, думать тут нечего: не знаю, как так получилось, но ты сыграла роль крючка, на котором нас (да возможно, и не только нас) извлекли на свет божий, и мы теперь прочно на нём сидим.

Я кивнула.

— Информация усвоена, принята к размышлению.

Крутнулась в кресле, обвела взглядом стены.

— Что ты теперь будешь со всем этим делать? Меня, к примеру, обложили так плотно, что, наверное, камера спрятана даже в туалете. Рано или поздно они и сюда наведаются. Насчёт крючка… с трудом верится: я не настолько важная птица. Моё мнение — горит Комягин, муженёк твой ненаглядный, а мы только статисты в этом боевике, даже Илья. Но выхода у нас нет другого, как только быть теперь с Егорушкой заодно. Так что насчёт завтра не сомневайся: я поведу себя как надо.

Иннуся кивнула.

— Ну, я в тебе и не сомневалась, вот только позаботиться нам лучше о своих маленьких задницах — большая сама себя как-нибудь убережёт. Да, разумеется, муж есть муж, но жертвовать собой ради его амбиций я совершенно не собираюсь. Дети — другое дело, но и здесь надо постараться обойтись без жертв. Если честно, то вся надежда в этой завязавшейся непонятной кутерьме у меня не на Егора, а исключительно на твои мозги. Ну а насчёт «гнёздышка»…Надеюсь, у тебя есть сейчас время, чтобы помочь мне почистить его как следует? Откладывать такие вещи нельзя, иначе в один прекрасный момент может оказаться поздно. А вопрос здесь — жизни и смерти. Ностальгия — дело, конечно, хорошее, но прошлое не должно иметь отныне над нами власти. Хочется нам того или нет, но в нашей жизни настала новая пора. Так что нельзя упустить ни одной детали. Кстати, я свою дочуру будущую решила Аней назвать. Не возражаешь, надеюсь?

— Какую дочуру? — вытаращила я глаза от изумления.

— Ну не может ведь так быть, чтобы три пацана подряд родились? Я тоже сильная, мои цап-царапки (яйцеклетки то бишь) хоть на этот раз должны победить?

— Ты беременна? — Тут уж я совсем чуть с кресла не грохнулась.

— Ну, знаешь, дурацкий пример заразителен. Смотрела я, смотрела на тебя — вот ветром и надуло.

— Ничего не понимаю, — задумчиво пробормотала я, моя активность резко пошла на спад. — А ты не подумала, как это скажется на твоих отношениях с Егором?

— Ты полагаешь, я дура? — пожала плечами Инна. — Естественно, когда я залетела, то тут же не поленилась, как и в прошлые разы, спросить у своего ненаглядного разрешения. И оказалась права: он был рад до соплей. А главное, кто там получится — девочка, мальчик, ему по-прежнему всё равно. Но, в принципе, ты, наверное, права: на третьем пора бы и остановиться. Как говорится, Бог троицу любит. Хотя, если честно, я сейчас как конвейер, вышедший из-под контроля. Кстати, как там моя будущая крестница?

— По всему чувствую, шебутная девчонка получится, и теперь уж никто мне не помешает её в честь лучшей подруги назвать, — тоже сменила тон я.

— Жаль нельзя — за такое можно было бы не просто выпить, а даже и налакаться до положения риз.

— Годится, но как-нибудь в другой раз. Не пора ли за дело?

— До слёз обидно, что такое уютное гнездышко придётся продать, — медленно проговорила Инна, с грустью оглядывая ставшие ей родными стены.

Впервые за весь вечер я была с нею солидарна.

Когда мы устроили небольшой костёр, я сгоряча хотела бросить в общую кучу материалы, над которыми Олег так трясся, но потом передумала. Не помешало бы лишний раз их пересмотреть, ведь не за здорово живёшь они мне в своё время достались.

Я думала, что, когда вернусь домой, нарвусь по меньшей мере на поджидающего меня начбеза, но, как видно, у мужа и без меня забот хватало. Да и камеры достаточно прилежно фиксировали, как поздно я заявилась, как, несмотря на усталость, прилежно проверяла свои «тайнички». Наконец я улеглась, надеясь поразмышлять над событиями прошедшего бурного дня и понять хоть что-то из них, но сон сморил меня мгновенно.

Глава 4

Всю ночь я спала хуже некуда, то проваливаясь в какие-то непонятные «чёрные дыры», то решая неожиданным просветлением особо насущные задачи. Я не сомневалась в том, что Комягин позвонит мне ночью. Ещё в давние, «рабовладельческие», наши времена он очень любил вот так поиздеваться надо мной. В подобные моменты неожиданного пробуждения человек обычно бывает беззащитным, из него можно вытянуть любую информацию, прежде чем он придёт в себя и начнёт хоть что-либо соображать. Но тут издевательство оказалось куда действеннее: мои ожидания, муки оказались напрасными, звонка от Егора я так и не дождалась. Идеальный вариант. Изощрённая пытка, за которую и укорить-то было невозможно. «Позвонить? Ночью? Зачем? Разве нельзя это вечером или утром сделать, если бы ты действительно мне понадобилась? Всё-таки признайся, Анхен, цветочек, ты на редкость злопамятна. Мы ведь давно помирились. Зачем же снова подозревать меня в каких-то египетских казнях?» — услышала бы я в ответ, если бы вздумала высказать Комягину всё, что о нём думаю.

Заснула я уже под утро, да так, что на телефон откликнулась, наверное, через полчаса беспрерывных звонков.

— Анюта, солнышко, что случилось? Звоню, звоню… никакого ответа. Не заболела случайно? — тщательно скрывая злость, поинтересовалась Немальцына. — Ты не забыла, что вчера должна была представить мне еженедельный отчет? Смотри-ка, такая молодая — и уже склероз. Что же нам, старушкам-то, делать? Как я понимаю, ты ещё из постельки не выныривала. Очень, очень надеюсь на твою оперативность. Жду. Срочно. Одна нога там, другая здесь.

Всё время этого монолога я пыталась вставить хоть слово. О том, к примеру, что застать вчера Немальцыну на месте было совершенно невозможно. Да и вообще, чья бы мычала: ни для кого не было секретом, что у Любови Аркадьевны объявился молодой любовник, ну просто херувимчик, ангел во плоти. Ясно, что профессионал, обыкновенный жиголо, которых в Москве в последнее время расплодилась тьма-тьмущая, но тётку повело. Вся её житейская изощрённость, ум светской женщины, опыт бандерши с тридцатилетним стажем оказались бессильны перед невероятными ласками и обаянием этого молодого бесёнка. Но о таких подробностях, я, конечно, благоразумно промолчала, да и бесполезно было бы что-то говорить.

Положив телефонную трубку, я немного поразмышляла о своей нелёгкой судьбине. Беда не приходит одна: неприятности мои, по всей вероятности, только начинались. Всё было проще некуда: пятно на репутации — балласт на судне. Какое решение должен принять капитан? «За борт!» И сюда, в Фонд Магдалины, как в высший свет, путь мне теперь был заказан. Так что, в принципе, можно было с лёгким сердцем спать дальше. До следующего звонка, на сей раз от Егора — вот уж кого проигнорировать я, наверное, до конца дней своих не смогу. Однако сон ушёл, да и настроение в целом не баловало, так что в конце концов я не спеша стала собираться. Жаль вообще-то: работа в Фонде мне очень нравилась. Оставалось теперь гадать, от кого ещё я могу получить нож в спину? Иннуся с Фомичом исключались, но и помочь в моей ситуации они мне мало чем могли. А вот Егор — он такой момент не упустит.

II — Развалившаяся коалиция

Глава 1

Я не просто опоздала — я подвела своих лучших друзей. Конечно, можно было сделать скидку на мою беременность, но в таких серьёзных делах скидок не полагается. Иннуся посмотрела в мою сторону и, покачав головой, отвернулась. Весь вечер вчера она вдалбливала в мою маленькую бестолковую головку ОВИ (очень важную информацию), и что же? У меня не хватило ума сообразить, что позвонить мне может необязательно сам Комягин? Действительно, дура! Голова то ли садовая, то ли мякиной набитая. Впрочем, Любовь Аркадьевна не дала мне времени на самобичевание. По её внешнему виду нетрудно было определить, что и ей самой сейчас совсем не сладко.

— Извините, что собрала вас здесь, в своём кабинете, — начала со вздохом она, — но другого варианта я не нашла. Разговор очень важный, а тут по крайней мере можно спокойно обсудить сложившуюся ситуацию. Не буду ходить вокруг да около, возьму сразу быка за рога: один весьма известный человек, которого мы длительное время считали своим врагом номер один, предложил нам мир — именно мир, а не перемирие. Что для этого требуется? Всего только сложить оружие. Здесь на столе перед каждым из вас лежит запечатанный конверт с компроматом. Собственно, ответ на те боевые действия, которые мы когда-то по собственной инициативе, хоть и под давлением обстоятельств, развязали. Заметьте, человек в данном случае не нападал, а защищался. Не учли мы и его возможности, которые, естественно, никак нельзя сравнить с нашими. Картина по каждому из сидящих здесь настолько яркая, полная, что я лично нахожусь от неё до сих пор не просто под глубоким впечатлением, но даже в некой прострации. Поскольку мы в своё время решили сливать наши сведения в один котёл, в ответ получаем сейчас подобный же вариант. То есть теперь мы имеем прекрасную возможность узнать друг о друге много такого, о чём раньше даже не подозревали. Предложение простое: мы отдаём то, что имеем, и навсегда забываем информацию, которую так долго и тщательно просеивали. В ответ человек стирает в своей памяти весь негатив, который у него на нас имеется. Какие у кого будут на сей счет соображения?

Фомич тотчас поднял руку.

— Какие есть гарантии, что у человека не осталось копий? С какой стати мы вдруг должны пойти сейчас не на разоружение даже, а на полную капитуляцию? Неужели вы не понимаете? То, что нам в данном случае предлагают, чистейшей воды блеф? «Человеку», как вы его изволили обозначить, (да я и сам пока против конкретных имён), нужно, чтобы мы открыли карты. Неплохо, конечно, но вы забыли, что самый эффективный сдерживающий фактор в подобных делах — как раз неизвестность. Поверить на слово существу, для которого нет ничего святого, — это, по-вашему, хороший ход? Отдать себя в полную власть маньяку, который за копейку женщину, ребёнка прирежет, да ещё сотрудничать с ним, то есть перейти на положение его информаторов, рабов, что он нам на примере Анюты наглядно уже продемонстрировал? Нет уж, увольте! Моё предложение — оставить всё как есть, точнее как было. Но, конечно, моё мнение не указ, пусть каждый сам выскажется.

Ответом Олегу было гробовое молчание. Наконец Немальцына сочла, что пора продолжить начатую дискуссию.

— Я полагаю, самое время проголосовать.

Я первой кинула на стол свою флешку. За мной последовала Иннуся, взглянув на меня с улыбкой: проснулась, мол, слава богу. Ну и Немальцына, конечно. Фомич посидел некоторое время огорошенный и хотел было вновь высказаться, но я предупредила его: собрала три запечатанных конверта, которые преподнесла нам Немальцына, положила их в пепельницу и подожгла, позаимствовав лежавшую перед Чугуном зажигалку. Мы все, будто заворожённые, смотрели, как сгорала бумага, а затем обугливалась пластмасса.

— Олег Фомич, — продолжила наше импровизированное собрание Немальцына, — мы уважаем ваше мнение и не собираемся просить изменить его. Конверт во всех случаях остаётся в полной вашей собственности, но на размышления вам отводятся только сутки. Предлагаю приступить ко второму вопросу. Надеюсь, никто не возражает?

Чугун резко встал, сверкнул глазами и вышел, не прощаясь, однако конвертик всё-таки прихватил с собой. Его уход оставил у каждой из нас тягостное впечатление. И не только потому, что в своих рассуждениях он был абсолютно прав, но главным образом оттого, что мы лишались теперь не просто одного из самых верных наших соратников, но ещё и специалиста в области, в которой мы все до единой были полные дуры. А в том, что ответ будет отрицательным и сутки на размышление лишь пустая формальность, никто из нас троих не сомневался. Немного придя в себя, мы, теперь уже вдвоём, вновь внимательно уставились на Немальцыну.

Та наконец, впервые за всё время нашей беседы, улыбнулась.

— Ладно, девчонки, садитесь покучнее. Что с них, мужиков, взять — слабаки. Сами как-нибудь выпутаемся. Поймите меня правильно. Я тоже далека от того, чтобы заниматься самообольщением, и вполне в состоянии сообразить, что наш обмен чисто виртуальный: нет никакой уверенности в том, что кто-нибудь из нас не смухлюет. В первую очередь Егор, разумеется. Но есть ли у нас выбор? Что, так и будем дальше подсыпать в бочку пороху, лузгая семечки, как бабы на завалинке, пока на небо не улетим? Я долго беседовала с Генералом (сами понимаете, прозвище «Кавалерист» теперь отменяется) и поняла, что он не собирается нас запугивать. Не знаю, представить даже себе не могу, с какой стороны к нам подкралась опасность, — время покажет. Но что такая опасность существует, к сожалению сомневаться не приходится. Начали с Анюты — в любой момент могут ухватить и вытащить на свет Божий голенькой, беззащитной любую из нас. И, повторяю, хранить компромат в таких условиях всё равно что постоянно носить с собой бомбу в сумочке: в первую очередь она поразит нас самих. Почему именно мы? С какой стати именно на нас пал выбор? Я долго думала над этой задачкой. Сначала я решила, что всё дело в Анюте: она та ниточка, на которую мы нанизались, как бусинки, поневоле. Но сейчас понимаю, что в подобном положении находится практически каждый человек в нашей стране, потому что основа Права в ней — беззаконие. Мы объединились вроде как чтобы постоять за себя. Но так не бывает: всегда объединяются против кого-то. И этот кто-то вправе нанести ответный удар. Что мы можем сделать в таких условиях? Разбежаться либо, наоборот, теснее сомкнуть ряды. Разбежаться проще. Но проще и передавить нас поодиночке. Поэтому я предлагаю выбрать второй вариант. Кто «за»?

Всё те же три жалкие ладошки.

Что поняла лично я? То, что «за борт» не предвидится: мои позиции в Фонде не только не рухнули, а наоборот, укрепились. И ещё: мне будет очень не хватать Фомича. Хотя я уже понимала, что судьба навсегда разводит нас с Олегом в разные стороны. Что он там говорил ещё недавно про «спайку»? Что ситуация изменилась, теперь мы должны быть вместе, все четверо? Быстро же он своё мнение переменил!

Я думала, что все вопросы решены и нам пора разбегаться, однако Немальцына остановила меня властным движением руки.

— Я полагаю, у нас нет времени на обдумывание того урока, который мы получили, — нужны конкретные действия. Нас с Иннусей пока не трогали, всё ещё впереди, но вот Анюту тряхнули по полной программе. Что будем делать? Я так поняла, Аннушка, ваш развод с Соколовым — вопрос ближайших дней?

Я не решилась поднять глаза от стола. Молча кивнула.

— Что ж, — Немальцына пожала плечами, — будем действовать по наработанной схеме: урвём «капустки», «зелени» у нашего не в меру шустрого «кролика» по максимуму. Что для этого нужно?

— Компромат, — опередила меня, пискнула Иннуся.

— Верно. Что уже имеется?

Я молча выложила на стол флешку и пачку фото.

— Такая же молоденькая сучка, как в прошлый раз у моего начальничка, Глеба Евгеньевича. Здесь фотографии, видеоролики, записи задушевных бесед наедине, телефонные распечатки, даже лёгкое порно.

Немальцына разинула рот от удивления:

— Ну, Анюта, за три года ты многому научилась — теперь тебе пальца в рот не клади.

Она повернулась к Иннусе.

— Добавим?

— Да сколько угодно. Ради такого случая уж кто-кто, а я точно не поленюсь тряхнуть стариной.

Немальцына кивнула. Она, наконец, была в своей стихии. Действовать, действовать, действовать — разговоры были не по её части.

— Ладно, проехали. Только помни, Аннушка, всё на скорости. Обстоятельства быстро меняются, за ними нужно поспевать. Как я уже говорила, пожар скоро и на нас перекинется, так что любое возникшее пламя будем гасить как можно тщательнее, как можно скорее.

Я опять хотела было поинтересоваться насчёт Херувимчика: это пламя — пламя всё разраставшейся страсти — тоже касалось теперь всех нас троих, а не одного человека. Переглянулась с Иннусей, но та отрицательно покачала головой: «Рано, подожди, придёт ещё время». На том и порешили.

Глава 2

Я вернулась домой усталая, но в то же время окрылённая. Приблизительно в том же состоянии, что и Немальцына: во всём появилась наконец полная ясность и я обрела долгожданную возможность действия. Кроме того, не скрою, слова Немальцыной о том, что мне нужно помочь, причём делом и незамедлительно, произвели на меня большое впечатление. Жаль, что среди моих помощников не было больше Фомича. Но Олег был скован, главным образом своей работой, и, наверное, в силу этого был среди нас четверых (теперь троих) наиболее уязвим. Хотя, быть может, всё дело было в обыкновенной трусости, нежелании рисковать (из-за Маши, разумеется, но вообще-то при необходимости оправдаться можно чем угодно), а вот Генерал не побоялся бы не то что через служебные инструкции, профессиональный долг, но при очень острой необходимости и через закон переступить. Однако Комягина в свои дела посвящать я не собиралась, и помощь его мне меньше всего на свете была нужна. Заключён мир — и слава богу, лишь бы он не лез во что не просят, — уж я-то характер его хорошо изучила, было время.

Илья терпеливо поджидал меня, лишь проворчал раздражённо:

— Зачем смартфон отключаешь? Я беспокоюсь всё-таки.

«Ах, ты беспокоишься, — мысленно усмехнулась я, — беспокойный ты мой! Очень хотелось вычислить, где я находилась? Не кажется, что это лишнее?»

— Прости, — расстроенно повинилась я, — просто я его с ночи не включала. Где была? На работе — где же ещё? С утра взбучку получила — вовремя не сдала отчёт. Ты как? Я думала, в банке.

Я оглядела сидевшую рядом с мужем тёпленькую компанию: Заикин, его друг, известный адвокат, всё тот же вездесущий Яковенко, — и сказала:

— Ладно, пойду к себе, не буду вам мешать.

— Хорошо, — кивнул Илья, — я только хотел бы парой слов с тобой наедине перекинуться. Не возражаешь, если я к тебе сейчас поднимусь?

— Конечно, — пожала плечами я, — буду только рада.

Я не успела даже толком переодеться. Конечно, муж меня всякой видел, но именно перед мужем, как учит жизнь, и следует представать постоянно во всей красе. Любое упущение на сей счет — грубый промах, который может в итоге закончиться ой как печально. Поэтому, собрав барахлишко, я тут же нырнула в ванную.

Десяти минут мне хватило, но вернувшись, я застала Илью кусающим губы от нетерпения. Однако, что странно, я не услышала от него ни слова упрека. Почти как в былые времена.

— Аннушка, ангел мой, вопрос пустяковый. Я насчёт развода. Мы, собственно, на эту тему с тобой уже говорили, я сделал всё, как ты хотела. Заявление задним числом, сам развод завтра. Неприятная процедура, я понимаю, но ручаюсь, много времени она не займёт. Кто будет представлять твои интересы, ты ещё не решила? Не наняла адвоката?

Я в очередной раз мысленно похвалила себя за тот образ непроходимой дуры, который с таким постоянством поддерживала в отношениях с мужем.

— Адвокат? А зачем? Есть же Заикин — пусть отдувается за двоих. Так ли уж нужно зря деньги тратить?

— Нет, солнышко, — Илья просто исходил нежностью. — Так не положено. Хотя, в принципе, ты права, мы можем обойтись вообще без адвоката. Или я могу сам кого-нибудь тебе порекомендовать.

Я тяжело вздохнула, неуклюже поёрзала в кресле.

— Слушай, Илья, ну что ты меня о таких вещах спрашиваешь? Делай, как нужно, как удобнее. Неужели это настолько сложный вопрос? У тебя ведь везде связи. Не возражаешь, если я немного полежу?

Илья тут же встал.

— Как я могу возразить, золотко? Отдыхай, конечно. Мы уже всё обговорили. Знаешь, возможно, ты посмеёшься над такой причудой, но мне очень хотелось бы, чтобы и во второй раз, когда мы воссоединимся, ты всё-таки была в белой фате. И плевать на всех этих журналистов! Что если мы совместим свадьбу и свадебное путешествие, организовав это дело за границей? Где скажешь. Париж, Рим, какая-нибудь палатка бедуинов в пустыне, морской лайнер — что тебе только заблагорассудится. Включилась? Ну а для меня пусть всё будет полным сюрпризом. Жду не дождусь заветного дня: что-что, а фантазия у тебя работает.

Я даже закрыла глаза, будто таю от счастья.

— Согласна. И обещаю: впечатление точно будет незабываемым. Вот только после родов, когда я восстановлюсь. Я тебя съем, расцарапаю всю спину, как тигрица. У нас будет такой медовый месяц, что ты умрёшь от счастья. О, господи, как мне надоело сдерживаться, как бы мне хотелось сейчас оттянуться с тобой на полную катушку! Илюшенька, сладенький мой, ненаглядный, я так тебя люблю! И с каждым годом всё больше и больше. Ты столько для меня сделал! А наши дети, ручаюсь, будут самыми счастливыми на земле.

Я вдруг запунцовела румянцем.

— Слушай, может, задержишься? Хотя бы на десять-пятнадцать минут. Я всё быстро сделаю, всё как ты любишь. Ну подождут твои церберы. Ведь не умрут?

Илья улыбнулся. Наверное, самой глупой улыбкой на свете. Актёрствовать он тоже любил.

— Сначала дело, Анюта, ты же понимаешь. Но ты не расстраивайся. У нас впереди ещё целая жизнь.

Я вздохнула с искренним сожалением. Секс всем нужен, даже беременным, а уж если приспичит, крыша отъезжает так далеко, что потом на место не скоро возвращается.

Когда Илья ушёл, я ещё раз внимательно проанализировала своё положение. Факт оставался фактом, и он был непреложен: я ухватила за хвост Жар-птицу, но не смогла её удержать. Всё, на что я могла теперь надеяться, — несколько золотых перьев, выдранных из вожделенного хвоста. Конечно, я и сама бы справилась, но без помощи по максимуму не получилось бы, так что с какой стати мне было от неё отказываться? Я тотчас села за компьютер и отправила по электронной почте Немальцыной письмо с просьбой освободить меня на завтра от работы в связи с предстоявшим разводом. Ответ пришёл незамедлительно: «Отчёт, отчёт и ещё раз отчёт. Вот только не ту филькину грамоту, которую ты мне вчера подсунула: я ею уже бумагорезку накормила. Ночь не поспишь, придёшь пораньше, сдашь то, что положено, — и можешь быть свободна. А до этого слышать ни о чём не хочу!».

Конец ознакомительного фрагмента.