Щясте. Роман-лего

Ника Январёва

Роман является заключительной частью трилогии. Он легко распадается на фрагменты, потому – лего. Читайте, как вам вкуснее: сплошь или отдельными повестями: о Кэтрин, Маришке, Лёне, Серёге, Ольге и Юле. Хронология намеренно сбита: время у каждого своё. И пространство. Действие происходит в разных странах, куда наших героев забросила фортуна. Развязка неожиданная, ванили больше не будет, ищите её в первых книгах: «И пели ей райские птицы», «Слепая любовь».

Глава 6. Цунами

Их смыло одной волной. Почти на глазах у остолбеневшего Павлика. Он прилёг на песок и прикрыл глаза кепкой, но шум воды показался чрезмерным, кто-то пронёсся мимо с возгласами, к тому же брызги. Мальчишка вскочил, стал отыскивать взглядом родителей, но никого, похожего на Лилю и Павла — их примечательные, ещё не загорелые фигуры бросились бы в глаза.

Незаметно подкравшаяся гигантская волна подхватывала и уносила всех со своего пути. В её прожорливых недрах сгинули не только ставшие мелкой мошкарой человечки, но и машины, деревья, хижины со всего побережья. Волна была огромная, но не казалась угрожающей. Она просто и неотвратимо набухала и катилась всё дальше, прихватывая на своём пути дома, машины, людей и всё, что попадалось. Издали могло казаться, что это игрушки, смытые озорником в бассейн, плывут и кувыркаются под действием упругих струй. Без лишнего пафоса и особого самолюбования, не гнушаясь ничем, волна наступала всё дальше на улицы, легко проникая в дома. Это движение невольно завораживало и лишало способности самостоятельно двигаться. «Постой, я понесу тебя на своих плечах!» — словно ласково шептало море, и так сладко было отдаться его холодным объятьям.

Как он остался жив, кто потащил за собой (смутно помнилось, что бежали они долго и быстро) и запихал в спасительный автобус, которому чудом удалось оторваться от преследования стихии, Павел не знал. Он отбивался и что-то кричал, и вырывался бежать в волну, чтобы найти и спасти или разделить с родителями подводный вечный плен.

Осознавать себя он начал только в лагере, который разбили для пострадавших. То и дело подъезжали грузовики, прибывали оборванные обезумевшие люди, их растерянные лица и наполненные ужасом глаза вцеплялись в память. Ставились палатки, каждый спешил с вещами или вёл пострадавших, кто-то сидел тут же на земле в неестественной позе или со странными повторяющимися движениями. Люди в незнакомой форме выделялись собранностью и слаженностью действий, движений. Один из них и был сейчас перед Павлом, о чём-то спрашивал и готовил шприц. И волна догнала и захлестнула повторно, когда до мальчишки дошёл весь ужас происшедшего, он закричал и вскочил побежать, чтобы не задохнуться от нахлынувшей боли.

Человек в форме уже вонзил и вынул иглу, и Пашкино тело вдруг обмякло, и заволокло пеленой сознание. Мышцы расслабились, боль сделалась неслышимой, а горе — ненастоящим. «Это сон, это жуткий сон…» Ему обработали раны и на носилках отправили в госпиталь.

Кэтрин приехала за ним, когда страсти улеглись и подсчитали уже окончательный ущерб, нанесённый цунами. Пашка в интернете видел и кадры — кто-то на свой страх и риск вёл видеохронику жутких минут. Живописная южная природа, величественная и грозная, вызвала бы восхищение, если б не разрушающая беспощадная её сила. Яркие обломки, бесформенные пятна среди покалеченных тел, хаотичное движение. Постепенно вырастающая лазурная водная громада, величественная и неподвластная никому, увлекающая всё, что на пути. А сбежать не успеть, скорость волны немыслимая, к тому же будто гипнотизирует — сколько зевак так и не поняли, что случится в следующий миг. Люди, строения, транспорт, вещи, мобильники, документы — всё разметало на обломки чьей-то злой волей на многие мили или увлекло в подводное царство.

Тела родителей найти не удалось, очевидно, их унесло далеко в открытое море, как и многих других. От здания отеля тоже почти ничего не уцелело. Кэтрин, жалея брата, одна ходила на опознание, когда оповещали о доставке очередной партии утонувших. С застывшим лицом, прикрывая нос смоченным платочком, ходила она между бывших людей, силясь и страшась увидеть родные черты.

Предупреждение о шторме, запрет на выход к морю пришли слишком поздно, так что количество жертв исчислялось уже сотнями.

Кэтрин выложила перед братишкой какую-то одежду. Пахнуло домом. Он схватил этот тюк и зарылся в него лицом. За прошедшие дни он как-то высох и заострился, словно отточенный булатный клинок. А смоляные волосы так не в сезон чуть припорошил первый снег. Кэтрин плакала в самолёте и дома, а вот тут словно высохло всё. Папина с молодости белая отметина в волосах, строгое и прискорбное наследство, досталась сыну.

С собой у них почти не было вещей, только маленькая спортивная сумка у Кэтрин. И это так непривычно и странно — возвращаться с Юга совсем налегке, и осознавать, что в пустой квартире больше никого не будет, и от родителей — сколько прошло всего дней? — внезапно не осталось на земле ничего. Они смеющиеся и радующиеся отдыху, в блеске брызг и солнечных лучей, и это теперь навсегда. «Какое счастье, что удалось нынче вырваться на море!» — не раз повторяла мама. Зорины не хотели ехать из-за болезни Олега, но он сумел убедить сестру: отдых необходим, развеетесь…