Марта

Ника Лисовская (2024)

Марта живёт в городе своей мечты уже несколько месяцев, но вместо счастья только чувство огромного одиночества и… бессонница. Отсутствие сна обостряет чувства и вот уже Марте кажется, будто она слышит мысли людей вокруг — продавщицы из магазинчик у дома, водителя автобуса, на котром Марта ездит на работу. Но вскоре безобидное умение оборачивается страшным даром. К Марте обращается мёртвый мальчик с просьбой о помощи и из обычной девушки она становится Видящей. Или только пешкой в игре Света и Тьмы?..

Глава 3

— Никита. — Что? — Никита. Меня зовут Никита. Я только сейчас сообразил, что мы не знакомы. — Угу, — я кивнула, рассматривая бутылочку с капсулами. Вместо этикетки белая бумажка с надписью Ветров П.В. и номер телефона. — А у тебя имя есть? — парень вел машину и поглядывал на меня. Имя. Отличный вопрос. Я спрятала бутылочку в рюкзак, который держала на коленях. — Марта, — назвалась я. — В самом деле? — Нет, только что придумала! В словах небыло ни лжи, ни иронии, но ответ прозвучал грубо. Никита замолчал и включил радио. Жал на кнопки магнитолы стараясь найти что-то более-менее приличное. Я замерла прислушиваясь. Музыкальные вкусы могут многое рассказать о человеке, на мой взгляд. Никита остановился на"Роллингах". Черт, от одного завывания Джаггера"Anybody Seen My Baby…"у меня внутри что-то включалось и ощущение такое, будто на живот льётся теплый мед! — Маша, — тихо сказала растаявшая я. — Меня на самом деле зовут Мария, но в новом городе хочется менять все. Поэтому зови меня Мартой. — Понятно. Парень, похоже, был не из обидчивых. Кафе, в которое привез меня Никита оказалось таким же обшарпанным, как и больница. Впрочем, чему удивляться, если на карте эта часть обозначена, как"Старый город"? Очарование прошлых времен. Я мечтала именно о нем. Жаль, что тогда во мне говорил романтик, а не прагматик. Слушай я его, жила бы в нормальной квартире — без сквозняков, ржавой воды из крана, проблем с проводкой и скрипучего паркета. Кит первым толкнул тяжёлую деревянную дверь и я шагнула за ним. Маленький темноватый зал, не смотря на огромные длинные окна. Одну стену полностью занимала высокая барная стойка из дерева покрытого темно-коричневым лаком, а к другой, что с окнами, прижались столики. Высокий потолок украшала позолоченная лепнина и старинная хрустальная люстра, размером, кажется, с это кафе. — Колоритное местечко, — оценила я принюхиваясь — пахло здесь божественно — кофе, корица, ваниль смешались и будто шептали на ухо:"Давай, быстрее закажи чашечку кофе!" — Тихое, — ответил мой спутник, расстегивая куртку и направляясь к стойке. Никита был прав — кроме нас посетителей никого. Не обманул и в том, что здесь варили хороший кофе. Именно варили, на старомодной штуке с раскаленным песком. Без хипстерских кофе-машин и рисунков по взбитым сливкам. Я заказала"по–Венски"и напиток порадовал ароматом корицы и хорошо прожаренных зерен. Мы сели у окна — можно глазеть на улицу, а уставленный горшками с геранью широкий подоконник создавал иллюзию почти домашнего места. Мне вспомнилась мама, просто повёрнутая на цветах и все в нашем маленьком доме уставлено разнокалиберными горшками. Вдруг захотелось прямо сегодня купить билет и сорваться в тихую, милую сердцу провинцию, к маминым пирогам, цветам и неласковой кошке. — Ты давно здесь? — спросил Никита, отхлебывая горячий кофе. Он выбрал американо. Неужели так бросается в глаза моя провинциальность? Я-то наивно считала, что успешно слилась с местными жителями. Специально перед переездом заплела на своих длинных волосах белоснежные афро и сделала пирсинг в брови. Правда, с пирсингом пришлось почти сразу попрощаться — шип сережки и теплая зимняя одежда оказалось вещи взаимоисключающие. Однажды переодеваясь я едва не разорвала себе бровь. — Видно, что я не местная? Никита пожал плечами: — У тебя потерянный вид. — У всех бывают сложные периоды в жизни! Я выпускала иголки и прятала взгляд, водя пальцами по кофейной чашке. Несчастная одичавшая социопатка! Как можно более мягким тоном, стараясь сгладить неловкость, добавила: — Два месяца уже. Никита кивнул. — Я, — зачем-то хотелось объяснить все. Что бы новый знакомый понял — я не так плоха, как кажусь. — Я приехала недавно. Сняла квартиру, устроилась на работу и вот… Стараюсь привыкнуть. Не могла поднять глаза на своего собеседника. Не знаю почему. Оставалось рассматривать герань на подоконнике. — Одна здесь? Мой взгляд с герани метнулся на серый свитер крупной вязки и застрял на уровне груди, где затейливо сплетались узоры из кос. — Ты никогда не смотришь в глаза? — новый вопрос, от которого покрываюсь красными пятнами смущения, но собираю все свои силы, что бы поднять глаза и, кажется, впервые за это утро внимательно рассматриваю своего знакомого — густые рыжеватые волосы, широкие брови, прямой взгляд серых глаз, золотисто-розовый оттенок кожи, словно он много времени проводил на улице. Едва заметные веснушки, квадратные скулы в рыжеватой щетине и ямочка на подбородке. Он весь был какой-то очень прямой и четкий. Упрямый, наверное. — Ты всегда такая трусиха? — Никита спросил без улыбки и вопрос больно уколол. Я отпила кофе втягивая голову в плечи. Парень вдруг показался мне странным. Сейчас это особенно выпятилось и щелкнуло по носу — этот тип будто изо всех сил хотел казаться любезным и заполучить мое доверие, но в тоже время его воротило от такой фальши и он срывался на колкости. Допить кофе и уйти! Вот что надо сделать! — Так что? — голос у нового знакомого был хриплым, как будто простуженным. — Почему ты боишься смотреть в глаза? Я оторвала взгляд от кофейной ароматной черноты в чашке, открывшейся под белоснежной шапочкой взбитых сливок: — Может, я просто стесняюсь? — злость, вот что я сейчас чувствовала. Мы встретились глазами. Его серо‐стальные и насмешливые, пробирали насквозь, так, что хотелось съежится и сползти под столик, покрытый хрустящей белой скатертью. Но я сжала в кулаки озябшие пальцы и выдержала взгляд. Не знаю зачем. Не хотелось показаться слабачкой. Хотя, доказывать что-то совсем не в моих правилах. Особенно малознакомым парням. — Извини, — Никита примирительно улыбнулся и отпил кофе. Мне снова показалось, что ему плевать обидел он меня или нет, смотрю я в глаза или стесняюсь. Он должен сидеть здесь и он сидит. Мне же с ним рядом было не по себе. Муторно что ли? Вроде как хотелось встать и уйти, а с другой стороны… С другой хотелось потянуться через стол, вцепиться в эти широкие плечи под теплым свитером, запустить пальцы в рыжие густые волосы, а свой язык — в его красиво очерченный рот. И что бы дальше закрыть глаза, жмурясь от совсем кошачьей, затопившей похоти… Что со мной, а? — Где работаешь? — Никита как будто почувствовал все это и хотел переключить меня на безобидную тему. — Бюро переводов, — я вновь глазела на ярко-красные цветки герани, будто вырезанные из тонкого шелка. — И… Мне сегодня к десяти. Я посмотрела время на лежащем на столике смартфоне. — Могу подвезти, — предложил Никита и у меня неприятно заныло в груди — я вроде бы и не против завести друзей, но тут что-то не так… Что-то не то происходит рядом с этим парнем и я не знаю чего ждать от самой себя. — Ты не переживай, — участливо сказал вдруг Никита. — У всех бывают трудные времена. Потом налаживается. — Ну да, — я кисло кивнула и отпила из чашки, облизнув с губы сливочные усы, сгорая при этом от желания и стыда. — У тебя тоже были трудные времена? Я отчаянно гнала мысли о том, что хочу, что бы этот парень слизывал сливки с моих губ — дурацкая фантазия никогда раньше не приходящая в голову. — Это было давно, — Никита усмехнулся и тоже уставился в окно. Видимо, в его жизни и сейчас не все гладко, если он отводит взгляд. — Но ведь все хорошо? — я даже улыбнулась, так сильно хотелось его подбодрить. Вообще-то я считаю, что каждый живет в том дерьме, которого заслужил, но тут защитный панцирь черствости расползался, как старый, источенный молью, костюм. Хотелось быть душевной, заглядывать участливо в глаза, и ободряюще наглаживать плечи. — Все хорошо, — Никита улыбнулся, но меня так просто не обманешь. Я же чувствую. Я так бывает глубоко чувствую чужую боль, что самой в петлю влезть хочется! А эта бодрая улыбка резанула, как нож. Я готова была спорить на миллион, не боясь продуть, что ничего у него не хорошо и потерь в жизни случилось больше, чем достижений. Впрочем, не стоило впадать в сентиментальность — у каждого человека к тридцати годам накапливается внушительный список падений. — Как голова? — Никита снова заговорил участливым тоном, избегая пересекаться взглядом. — Нормально. — Что сказал доктор? Ничего серьезного? — Доктор рекомендовал лечить нервы, — трудно вытравить из голоса сарказм, когда обо мне говорят так заботливо. — Сказал, надо сменить работу, завести собаку и найти друзей. — Будешь слушать доктора? — Обойдусь таблетками. Я снова взяла телефон, чтобы проверить который час — еще небыло и девяти. Все же время тянется невообразимо медленно, когда просыпаешься еще затемно. Мне вспомнился сегодняшний приступ в ванной и будто холодная рука сдавило горло. Даже мурашки пробежали между лопаток. Я потрогала намотанный на шею теплый синий шарф и огляделась в поисках сквозняка. Взгляд задержался на висящем над барной стойкой телевизоре. Слов я не слышала. Только бросилась в глаза фотография темноволосого паренька лет десяти–двенадцати. Тот самый, что кричал в моей голове этим утром. Ужас, от которого я пыталась сбежать, все же настиг, но я не желала сдаваться так просто. Вскочила на ноги, с шумом двинув стул, рванула со спинки куртку, просунула руки в рукава и схватила рюкзак. — Мне пора! Перед глазами плыло и стены давили. Я вылетела из кафе, доставая на бегу сигареты и закуривая. Я понятия не имела, куда меня несет. Хотелось просто подальше от этого города, где мальчики из телевизора зовут на помощь в моей голове. Я бы бежала по узким кривым улочкам до тех пор, пока бы не выбилась из сил и не упала замертво. Это все, чего я сейчас хотела и на что была способна, вот только кто-то рванул меня сзади за куртку и развернул к себе. — Ты забыла телефон, — Никита протягивал мой поцарапанный смартфон в прозрачном силиконовом чехле с наклейкой где гном в красном колпачке, блевал радугой. — Спасибо, — я сунула мобильник в карман куртки и затянулась сигаретой. Руки дрожали. — Послушай, если я чем-то тебя обидел, — очень мягко сказал парень. — Нет. Совсем нет. Все нормально, — я ужасно не люблю врать, поэтому делаю это весьма и весьма посредственно. — Просто пора на работу. Вот и все. — Давай подвезу, — Никита приобнял меня за плечи, наверное опасаясь, что я все же сбегу, и медленно повел к припаркованной у кафе машины. — Бегаешь ты, конечно, быстро, но так будет быстрее. Он пытался шутить, а мне не хотелось смеяться. Хотелось, что бы этот парень прямо сейчас так прижал меня к себе, что бы я разом забыла о всех вообще несчастных мальчиках.