Глава 2
Ольга Кир
Постоянный нестройный гул очень мешал умирать. Чьи-то голоса, шаги, внезапный яркий свет и негодующие крики — все это набатом пробивалось в затуманенное уставшее сознание, заставляя меня морщиться и просить быть тише. Или мне казалось, что я просила? В любом случае, все бесполезно. Никому не было дела до моих мучений и нежелания осязать что-либо.
— Кажется, тут баба избитая! И там еще двое! — проорал какой-то садист прямо надо мной. — Эй, вы слышите меня? Эй! Дамочка!
Ответить вслух не получалось. Зато мыслить я еще могла.
«Пошел к черту, — подумала, чувствуя, как меня грубо тряхнули за плечи. — Сволочи, дайте хоть умереть спокойно!»
— Слышь? Нет?! — надрывался гад, совершенно не понимая, какую боль причиняет каждым словом и действием.
Моему молчаливому посылу он не внял. Тело снова тряхнуло. В голове словно что-то лопнуло и захотелось рыдать, только на это не осталось сил. Под веками пульсировала тупая боль, губы пересохли и слиплись…
— Вот вода, пейте, дамочка. — Другой мужчина, с более приятным голосом, значительно тише и спокойнее прежнего, приподнял мою голову и поднес к губам живительную влагу.
Вода! Как хорошо. Умирать расхотелось. Однако сделав большой жадный глоток, я тут же хрипло закашлялась и застонала от жгучей боли в области ребер. К счастью, почти сразу мир вокруг снова померк и затих.
Стало хорошо. Отсутствие сознания для физически и морально избитого человека — это высшее благо. Но меня угораздило отключиться на каком-то проходном дворе! И ведь пока убивали — ни души не было, а как только я решила спокойно отойти в мир иной — набежали, разгалделись, принялись спасать!
— Эту на автолет вместе с той, что в коме. Труп оставьте пока на месте, сейчас Горан приедет, хочет лично осмотреть, — пророкотал кто-то рядом, заставляя меня выплыть из блаженной неги и вновь ощутить все «прелести» жизни. Тело горело огнем, во рту все пересохло, а еще вокруг нестерпимо воняло, так что от первого же вдоха меня дико замутило.
— О! Дамочка очнулась. Или это посмертная судорога? — спросили рядом со мной.
— Добе-е-ейте, — прошелестела я, старательно пытаясь найти новый способ лишиться сознания.
— Пока рано, — какая-то сволочь надо мной коротко хохотнула. — Вот подшаманим вас там да сям, расспросим, что да как, и тогда снова поговорим на эту тему.
— М-м-м? — Я в сильном негодовании приоткрыла один глаз, пытаясь рассмотреть и запомнить чудесного шутника.
Даже умирать передумала окончательно. Кто будет мстить гаденышу, если я просто уйду в мир иной? Нет уж, нужно зафиксировать лицо… Но, сколько ни щурилась, эффекта было ноль: вокруг все плыло и опасно пошатывалось.
— Опять конвульсии, — недовольно заявил тот же мужчина, что стоял в стороне. — Может, ее не трогать? Так пусть отмучается?
— Нельзя. Сказал же: подлечим, а потом пусть отмучивается.
Я приподняла руку со сжатым кулаком.
— А что? Желание гражданина для нас закон, — продолжил издеваться шутник. — Только не вздумайте умереть раньше времени, имейте совесть! С поднятием и допросом трупов сейчас столько мороки! Волокита одна, бюрократы замучили.
В следующее мгновение меня резко приподняли за плечи и ноги и переложили на носилки. От боли я забыла как дышать. Опомнилась, когда меня понесли в сторону свежего воздуха. И сразу жадно вдохнула, наплевав на треск в ребрах.
— Так-то лучше. Несчастный вид вам совершенно не идет, лучше злитесь. Злость — отличное лекарство от всего на свете. Даже от депрессии… — Я узнала шутника, это он меня преследовал и никак не мог заткнуться! — И вообще, на вас большая ответственность: вы, похоже, будете единственным толковым свидетелем в этом деле. Так что постарайтесь вспомнить все как следует и остаться в живых хотя бы до беседы со следователем.
«Хрен вам, а не сведения!» — успела подумать измученная я и даже попыталась пальчик нужный оттопырить в сторону шедшего следом голоса, сил не пожалела.
А потом снова был спасительный сон без картинок, запахов и иной отвлекающей дряни.
Нир Горан Вук
«Чертов тачфон! Когда его наконец разорвет от количества звонков?!»
С раздражением сдернув с себя простыню, я сел на край кровати и с силой потер уставшее от бессонной ночи лицо. Аппарат ненадолго затих. В голову даже скользнула нелепая мысль, что меня оставили в покое.
Нет, не оставили.
— Слушаю! — гаркнул я, глядя на бликующий экран старенького аппарата и ожидая очередных невеселых новостей.
— Привет, Горан! Ох, и помятая у тебя рожа, дружище! — Жизнерадостная физиономия Данте окончательно испортила настроение: его звонок не предвещал отдыха в ближайшие часов восемь-десять, а то и больше.
— Говори по делу, — ответил я, включив самый громкий режим связи и бросив тачфон на кровать. Хотелось кофе и закурить.
— Фу, мужик, ты хоть бы трусы надевал, что ли… Я хоть и не ханжа, но предпочитаю вид женского тела, — раздалось недовольное бурчание из аппарата. — Кстати, о телах! — тут же спохватился напарник. — Нашли Октавию!
— Мертва? — Замерев с зажигалкой в руках, я приготовился к худшему.
— Пока нет. Но истязали ее конкретно. Выглядит она так, словно у наших некромантов вот-вот появится работенка… Тут еще кровь предыдущих жертв, полуразложившийся мужик и девчонка посреди пентаграммы.
— Кто нашел? — Так и не прикурив, я с тоской посмотрел на кофемашину. Не успею.
— Местные рабочие, у них отпуск закончился. Это здание кафетерия в парке, сейчас оно ремонтируется. — Данте помолчал немного, набрал в грудь побольше воздуха и добил: — Есть еще кое-что.
Я откинул голову и замер в ожидании.
— Кажется, девчонка впитала силу нашего Психа! — выпалил Данте. — По крайней мере, несвежий мужик совершенно пуст, да и голова у него проломлена знатно — вытекло все нах… чисто. Ритуал наверняка начинал он, а вот закончила, похоже, блондинка в бирюльках.
— Не понял. Кто закончил?
— Ну, девчонка. Говорю же, шестая жертва лежала в самом центре, Горан. Вид потрепанный, но в ушах бриллианты, на руке золотые часики. Непростая, смекаешь?
— Жива?
— Пока да.
— Ты допросил ее? — Натягивая брюки, я полуобернулся к тачфону, чтобы четче слышать, что рассказала девчонка. Нельзя было упустить ни одной детали.
— Э-э-э… нет. Она: «а» — практически без сознания, потому как сильно избита; «б» — напиталась силой жертв, отчего ее жуть как колбасит; и «в» — все еще сильно пьяна.
— В смысле? — Я застегнул молнию на брюках и принялся осматриваться в поисках рубашки.
— Похоже, гульнула ночью не по-детски. Перегаром от нее тащит просто за версту.
— И? — Одеваясь, посмотрел на часы. Я вообще спал?
— И я отправил ее в нашу клинику вместе с Октавией. Говорить о чем-либо сейчас бесполезно, уж поверь…
— Поверить тебе? Лучше проверю! — ответил я, подхватывая с пола куртку.
— Дело твое. Я уже сказал, что ты приедешь лично. Ждем.
— Планы меняются. Я еду в клинику, ты осмотри тело! Зафиксируй каждую мелочь! — рявкнув в аппарат, я отключился и направился к выходу.
Дело принимало очень нехороший оборот. Октавия Лонг… Если она умрет, а девчонка примет даже часть ее силы, то придется худо. Еще телохранителем не пойми у кого работать не приходилось!
Матерясь себе под нос, я схватил ключи от кара и проверил, есть ли сигареты в кармане. Нужно было многое обдумать. Кое-что из случившегося я давно предвидел, но явно не все. Впрочем, была надежда, что и Псих наконец-то просчитался.
Что ж, посмотрим, что там за «жертва номер шесть».
Ольга Кир
Давненько мне не было так хорошо. Душа просто пела от счастья, а тело — от чувства полнейшего удовлетворения. Мы с Миросом лежали в обнимку на берегу моря. Вокруг ни единого постороннего: любимый, я и наша безграничная любовь… И чайки в небе. Парят. Так свободно и легко… И мне кажется, я могу так же.
— Кхм, кхм, — совсем рядом откашлялась женщина. — Я, конечно, прошу прощения, что вторгаюсь в такие интимные мечты, но у меня к вам безотлагательное дело, Ольга.
— Что? — Отпрянув от любимого, я обернулась, чтобы тут же наткнуться взглядом на женщину средних лет.
Несмотря на южную духоту, она предпочла нарядиться в белый плащ до земли. Даже ног не видно. И шеи. Оставалось рассматривать лицо незнакомки, на котором особенно выделялись большие ярко-зеленые глаза. Они поражали глубиной и необычным внутренним светом. Никогда таких не видела.
— Ольга? — напомнила о затянувшемся молчании женщина.
— Кто вы такая? — встрепенулась я.
— Еще раз прошу меня простить. — Дама слегка наклонилась в мою сторону и взглянула через шезлонг на Мироса. Мой жених загорал абсолютно обнаженным, не обращая никакого внимания на новое действующее лицо. Он безмятежно улыбался, глядя вдаль.
Я растерялась от подобного поведения. И Мирос, и женщина неприятно удивляли своими манерами. А потом произошло и вовсе странное: посмотрев на себя, я обнаружила, что и сама обнажена!
— О, вы, я вижу, чувствуете себя неловко из-за внешнего вида и времяпровождения…
— П-простите, — закивала я, лихорадочно пытаясь вспомнить, где же оставила купальник.
Сложив руки на груди, я присела на своем шезлонге и закинула ногу на ногу. Женщина же обвела взглядом пустынный пляж и снова уставилась на меня. Ее лицо озарила мягкая улыбка.
— Это пустое, поверьте, милая, — спокойно проговорила она. — Такая уж у меня работа, что приходилось видеть очень разное. Иной раз смотришь на человека и в жизни не подумаешь, о чем он грезит ночами. Забавно. А иногда и не очень. Но ко всему привыкаешь со временем. Хотя признаюсь, обычно я стараюсь уйти незамеченной и не смущать никого присутствием…
Пока она говорила, Мирос повернулся ко мне и подмигнул. Затем снова прикрыл глаза, протянув руку в мою сторону. Я ее приняла. Наши пальцы сплелись, и мне страшно захотелось, чтобы незнакомка ушла. Сейчас же!
— Простите, Оля, но вы мне очень нужны. А я вам. — Женщина, будто услышав мои мысли, покачала головой и с сожалением добавила: — Мне правда жаль. Но сейчас позвольте, мы перейдем в мои грезы, там будет гораздо удобней.
Ответить я не успела, потому что внезапно картина вокруг переменилось. Мирос исчез вместе с морем, шезлонгом и чайками, а мы с новой знакомой оказались посреди небольшой одноместной больничной палаты.
Мерно гудели приборы, а душу неминуемо закрадывалась атмосфера обреченности.
Я скользнула взглядом вправо и заметила кровать с единственной пациенткой. Бледная, с обмотанной бинтами головой, женщина лежала, не подавая признаков жизни. Рядом с ней изредка попискивал небольшой аппарат с кучей трубочек, проводков и жгутиков. Кроме того, с другого края стояли сразу две капельницы.
— Мы не познакомились, Ольга, — тихо, практически шепотом, проговорила моя сопровождающая, — а это невежливо. Мое имя Октавия. Мне сорок четыре года… И это я умираю.
Я зябко повела плечами. Посмотрев на себя, обнаружила такой же, как на Октавии, белый плащ. И то хорошо. В голове было пусто.
Что я должна была ответить умирающей женщине? На пляже мне нравилось больше. Там ждал Мирос. Я еще чувствовала тепло его ладони…
— Он был плодом вашего воображения, — снова заговорила Октавия. — Делал то, что ему приказывало ваше подсознание, Ольга. Я так понимаю, тот мужчина вам дорог?
Я не ответила. Дорог? В памяти вспыхнул разговор. «Все кончено, Оля!»
— Нельзя жить в иллюзорном мире, — не унималась Октавия. — Многим это нравится, и они даже предпочитают вовсе не жить, оставаясь в грезах. Но в таком случае мозг начинает разрушаться, и тогда, со временем, в прекрасные мечты прокрадываются самые жуткие кошмары. Поверьте, даже врагу не пожелаешь такого. Так что мечтайте в меру, Оля, и только о достойных людях.
Один из аппаратов, к которому была подключена пациентка, пискнул особенно сильно. Октавия замолчала.
— Кто вы такая? — прошептала я, глядя на бледное лицо женщины в кровати. — Тоже плод моего воображения?
— Нет, — в ее голосе послышалась печаль, — я — жертва, которую вы пытались спасти прошлой ночью. Вижу, вы вспоминаете. Увы, все случившееся было правдой. И вам тоже сильно досталось.
Я обернулась. На губах новой знакомой появилась очень грустная и одновременно сочувствующая улыбка.
— Вас ведь очень редко посещали видения, Оля? — спросила она, но я понимала: ей уже известен ответ. — А я гуляю по веткам будущего практически с рождения. Крот высшего уровня. Но вы, верно, уже догадались?
Я кивнула.
— Так вот, сегодня ночью меня поймали и попытались убить. С учетом моих способностей, задача это весьма непростая, но, как мы видим, вполне осуществимая. Ветви времени переплелись, образуя узел. Случился спонтанный сбой, и отсюда — непредсказуемые последствия. И вы — одно из них.
— Я?
— Да, Ольга, вы не должны были оказаться там. Но появились словно из ниоткуда и дали мне время. А еще сбили планы кому-то очень расчетливому И я очень благодарна за это. — Октавия подошла к своей телесной оболочке, дотронулась до собственной руки и констатировала: — Только холод. Тепло уходит. Все дело в самонадеянности, не иначе. Если бы я слушала Горана… Но что уж теперь? Остается завершить дела как следует.
Теперь замолчали мы обе. Я просто не представляла, что можно сказать утешительного в такой ситуации. Даже с минимальным количеством дара, которым я обладала, становилось очевидно: это тело больше недееспособно.
— Мне жаль, — вот единственная фраза, что пришла на ум.
— Да, мне тоже. — Октавия неожиданно так посмотрела, что меня вновь пробрал озноб.
— О чем вы? — напрягшись, уточнила я.
— Послушайте, Ольга… Я могу себе представить, как мое появление выглядит со стороны, но у меня не было выбора. Ни ночью, ни сейчас. — Женщина встрепенулась и добавила с суровым видом: — Меньше чем через пять минут я уйду из жизни. А к вечеру убьют и вас.
Я вздрогнула.
Одно дело сопереживать и сочувствовать постороннему человеку, но совсем другое — услышать от крота высшего уровня предсказание собственной смерти. Это было сродни удару под дых.
— Не поняла.
— Все вы поняли, — твердо заявила Октавия.
— Чего вы хотите? — Мой голос неожиданно осип, а губы отчего-то стали неметь.
— Мне ничего от вас не нужно. Мое дело решенное. А вот вы можете изменить свою судьбу. Просто выслушайте меня, хорошо?
Женщина, быстро подошла ко мне и мягко улыбнулась. Только теперь остаток здравого смысла вопил от плохого предчувствия, и я не обманывалась: что-то было не так.
— У вас есть два возможных пути. Первый — сдаться. И тогда… вы умрете. Но я предлагаю вам путь спасения. Вы хотите жить, Оля?
Я хотела. Как никогда.
Октавия знала это. Она кивнула и заговорила быстрее:
— Прежде всего вы должны знать: с момента пробуждения у вас начнется совершенно новая жизнь, где доверять нельзя никому. Никому! Такой как раньше вам уже не быть. Понимаете?
Я зачарованно смотрела в ярко-зеленые глаза и внимала каждому слову провидицы.
И она не теряла времени:
— Итак, сейчас вы погружены в лечебный сон, но я сделаю кое-что, и наступит пробуждение. Как только очнетесь — сразу выходите в коридор и следуйте налево, в соседнюю палату. Незамедлительно. Оля, от этого зависит, будете ли вы жить! Там будет мужчина. Высокий брюнет с военной выправкой. Он всегда одевается очень небрежно, на голове бардак. Скорее всего он, как всегда, не брился уже несколько дней. Одним словом — вид у него пугающий, но пусть вас это не обманывает. Его кодовое имя — Горан. Так вот, ваша задача — стать его тенью. Не просто уйти с ним, но и держаться его как можно дольше. Сразу оговорюсь: характер у Горана отвратительный, заносчивый и невероятно упрямый… Но с ним вы останетесь живы. Умеете расставлять приоритеты, так ведь? Отлично. Горан — ваш билет в будущее.
— Стать тенью, — тихо повторила я. — Хорошо. Я попробую.
— Нет! Вы сделаете это. Или умрете, — напирала Октавия. — Сомнения прочь. Я успела взглянуть на варианты ближайшего будущего, другого выбора нет. Не уйдете с Гораном из больницы — смерть.
— Сделаю, — решительно кивнула я.
Октавия улыбнулась:
— Теперь верю. Ох, время… — Женщина схватилась руками за голову и оглянулась на собственное тело. — Как же жаль… Знаете, никогда не думала вот так умереть… Но, в конце концов, я не одна в последние минуты, и в этом есть своя прелесть. Попрошу вас еще об одном, Оля. Это уже лично от меня. Пожалуйста, не отказывайтесь от Озгуда. Кроме меня у него никого нет. Кажется, что ему никто и не нужен, но это не так.
— Озгуд? — Я непонимающе похлопала ресницами. — Кот?
— Почти. Мой напарник, — Октавия светло улыбнулась. — Кот… Какое интересное сравнение. Правильное. Теперь он совсем один. Прошу вас, Оля.
— Хорошо, не брошу. Но и силой никого держать не стану… — не совсем понимая, чего именно просит от меня женщина, я пожала плечами.
Октавия облегченно вздохнула:
— У него непростой характер, девочка, но… он дорог мне. Постарайся найти к нему подход, и у тебя не будет друга вернее. А сейчас пора завершить этот разговор. — Очертания Октавии стали расплываться. Она схватила меня за руку, окуная в самый жуткий холод на свете, и заговорила все тише и тише: — Время настало. Прими же мой дар, который отдаю тебе добровольно, без всякого принуждения, по воле моих души и разума. Пусть глаза твои откроются всему прошедшему, сущему и обещанному, а связующая нас нить прервется, как только покину я этот мир… Проснись!!!
Я выгнулась дугой от боли! Распахнула глаза, ничего не видя от застилающих их слез.
«Вот и все, — раздалось у меня в голове, — теперь беги, девочка».
Я вяло пошевелила рукой, затем зевнула. Рот перекосило куда-то влево, а движения отозвались в груди жгучей болью. Проморгавшись, попыталась осмотреться. Что за ерунда? Где я?!
Палата.
Тишина.
Окно с пожелтевшим от времени тюлем.
— М-м, — проговорила я, и тут же тягуче медленно стала вспоминать.
Мирос. Он бросил меня вместо того, чтобы жениться. Почему-то именно это больше всего шокировало. Ни перебинтованные ноги, ни руки, покрытые ссадинами, ни голова, раскалывающаяся от боли, нет! Шокировал факт того, что я — брошенка.
А потом вспомнился клуб.
«Мамочка моя, как же противно и стыдно, — зажмурившись, подумала про себя. — Что на меня нашло?! Это просто проклятие какое-то!»
Дальше картинки всплывали быстрее, но были сильно размазаны: Мирос с его новой любовью… безразличная охрана на входе, парк… И Октавия!
«БЕГИ!»
Боже мой!
Я резко села на кровати, отчего снова почувствовала острую боль в груди и затылке.
— Убегать! Мне нужно в соседнюю палату… Где же вещи? Кто-нибудь!!!
Паника. Именно так, одним емким словом можно было описать охватившее меня состояние. Вполне заурядная больничная палата казалась ловушкой, белые стены вокруг давили и сжимались, пол под слабыми ногами ходил ходуном. За окном подул ветер, принявшись ломиться внутрь, заставляя трещать деревянные ставни словно повторяя последние слова провидицы: «Беги, беги, беги!..»
А как бежать, когда на тебе из всей одежды — одни бинты, да и те прикрывают не то, что хотелось бы? Схватив простынку и морщась от боли, я прямо на ходу замоталась в нее, словно в кокон. Шла как робот, еле-еле переставляя ноги. Вокруг все качалось в разные стороны, так что мне приходилось старательно держать равновесие. Наконец достигнув намеченной цели (а именно голубой двустворчатой двери в центре стены), я облегченно всхлипнула и… буквально ввалилась во встроенный шкаф.
— Не-е-ет, — вырвался из моей груди горестный стон.
Сил на новый поход не осталось. Устало облокотившись на стенку, я обреченно смотрела, как со скрипом закрывается створка двери.
Я оказалась в шкафу.
Сбежать не вышло.
Подбодрить меня оказалось некому, так что пришлось делать это самой: «Нужно просто оттолкнуться и быстро-быстро идти. У меня все получится. Я смогу. Я…»
Настойчивый резкий стук по деревянной поверхности прервал ход моих мыслей. Следом послышался скрип дверных петель и голоса. Никогда не понимала, зачем люди стучат, если тут же вваливаются внутрь, не дожидаясь разрешения войти.
Некоторое время стояла оглушительная тишина. Помня слова Октавии, я даже дышать боялась, понимая: за мной пришли убивать.
— Доктор, — спокойный мужской голос разрезал тишину в палате, — можно вас на секунду?
— Да, конечно.
В коридоре раздались торопливые шаги, и вскоре голос второго мужчины прозвучал намного ближе. Рядом с моим шкафом.
— Простите, а где пациентка?
— Это я у вас хотел спросить, ГДЕ ПАЦИЕНТКА? — На этот раз первый вошедший терпения не проявлял. — Кто-то посещал ее до меня?
— Н-н-нет, — неуверенно промямлил доктор, — никто. К ней запрещено…
— Тогда, возможно, она сама выходила куда-то? Или ее увезли на процедуры? — не отставал первый.
— Никаких процедур, — запротестовал доктор. — Все необходимое уже сделано.
— Значит, он сама ушла?
— Нет, количество влитых лекарств не позволило бы ей очнуться, не то что идти куда-то самостоятельно. Она сейчас должна быть абсолютным овощем…
«Сам ты… редиска», — злорадно подумала я, стараясь подавить приступ невероятной слабости и держать глаза открытыми.
— Овощ? — переспросил первый мужчина, отчаянно желающий со мной встретиться. — Серьезно? Ну так вот, товарищ садовод: если через пять минут вы не найдете эту вашу растительность, я за себя не ручаюсь. Мы поняли друг друга?
— Простите! Конечно! Минуту… — Горе-врач говорил громко и, судя по звукам, пятился прочь от моего шкафа. — Сейчас найдем ее. Она не могла далеко… Оксана-а-а-а! А ну бегом ко мне!
Доктор скрылся.
Я осталась в шкафу. Незваный гость громко сплюнул, пробубнил что-то себе под нос и тоже поспешил удалиться из палаты. Видимо, решил поискать «растительность» сам.
Затягивать дальше я не стала. Мужественно толкнув створки двери, открыла шкаф и… выпала на пол. У-у-у, больно как! Руки и ноги саднило, ребра болели, а в затылке поселился какой-то садист. Он беспощадно сверлил мой мозг и требовал впасть в беспамятство.
Никогда в жизни не пробовала запрещенные вещества, но сейчас, пока ползла по палате к входной двери, мне казалось, что именно так чувствуют себя несчастные одурманенные. Маршрут, проложенный мной, оказался неверен в расчетах: лбом я уперлась не в дверь, а в стену. Чертыхнувшись, сделала небольшой перерыв, подавляя непрошеные слезы. Жалость к себе была почти такой же сильной, как любовь к жизни. Спустя какое-то время, раскачиваясь и нервно хихикая, я поднялась в полный рост и пошла, опираясь на стенку.
И первая победа была достигнута!
Оказавшись за очередной дверью, я шумно выдохнула и позволила себе немного задержаться, вспоминая, где пресловутое «лево». Именно туда велела бежать Октавия. Благо в коридоре было пусто. Похоже, сегодня высшие силы все-таки были на моей стороне.
Завернув в нужном направлении, я сделала над собой усилие и пробежалась, чуть не переломав ноги на трехметровой дистанции.
«Овощ и есть, — подумала я про себя, горько усмехаясь и подтягивая развязавшуюся простыню как можно выше, — но так просто им меня не разгрызть!»
А дальше мой боевой настрой ждало новое испытание.
В той самой палате, где мне обещали спасение, было тихо и до головокружения воняло лекарствами, а единственным человеком, кроме меня, обнаружилась Октавия. Женщина лежала на узкой одноместной кровати, и со стороны могло показаться, что она просто спит. Только вот грудь ее больше не вздымалась в такт дыханию.
Провидица умерла, как только сделала последнее предсказание.
Я тихо всхлипнула.
— Все кончено, — пробормотала и закусила губу от отчаяния. Во рту появился солоноватый привкус крови. Он немного отрезвил, но сил не придал.
Не успела! Я беспомощно осела прямо на пол и дала волю слезам.
— Проклятый Горан, отрастил, зараза, ноги! — сорвалось с моих губ. — Ушел раньше. Мерзкий гад! Сволочь! А мне теперь погибай без него!
— Ну, допустим, я часто слышу подобное, — раздался удивленный голос позади меня.
От страха я замолчала и окаменела.
— Я о той части, где вы перечисляете проклятия в мой адрес, — продолжил он. — А вот про гибель хотелось бы подробностей.
В следующий миг передо мной присел на корточки мужчина.
Я вперилась в него изучающим взглядом. На вид ему было лет сорок. Может, немного больше. Хотя… если побрить и причесать, то, может, и меньше. Из тех, кого моя подружка Мила называет «брутал до мозга костей». Такой себе крепкий, самоуверенный, не из смазливых красавчиков.
Темные волосы незнакомца давно требовали встречи с парикмахером, двухдневная щетина опутывала изогнутые в ироничной ухмылке губы, а темно-серые глаза смотрели пристально, изучающе.
Одет он был в темный плащ поверх несвежей на вид белой рубашки. Почему-то мое воображение тут же дорисовало мужчине окурок в зубах, от которого исходил тлеющий дымок. Брр…
— Не нравлюсь? — правильно понял мою реакцию незнакомец.
— Вы Горан? — уточнила я, игнорируя его вопрос.
— Он самый. — Мужчина приподнял бровь и слегка пригнул голову в знак приветствия. — А вы?
— Ольга, — расстроено прошептала я.
Нет, конечно, я была безумно рада своему спасению! Но совершенно не представляла, как убедить этого… необычного мужчину взять меня с собой.
— Мне казалось, еще минуту назад вы горели от нетерпения встретиться со мной, — заметил мой новый знакомый, с интересом продолжая за мной наблюдать. — А теперь в ваших глазах печаль. Или это брезгливость? Обидно, честное слово.
— Я огорчена, — кивнула, не собираясь лгать.
— Чем же? — Он принял более расслабленную позу, будто и впрямь устраивался поудобнее, дабы поговорить со мной по душам.
— Видите ли, — начала было я, но тут же осеклась, услышав громкие шаги позади.
Кто-то вошел в палату. Понимая, что сил не осталось даже на то, чтобы обернуться, я испуганно округлила глаза и шепотом спросила Горана:
— Кто там?
Брутал если и удивился моей реакции, ничем себя не выдал. На мгновение переведя взгляд вверх и вправо, он неприязненно скривился и вернул все свое внимание мне:
— Там Зуев, — констатировал мой новый знакомый. — Может, вы и его ждали, Ольга?
— Нет! — Я сделала огромное усилие над собой и, вцепившись одной рукой в норовившую соскользнуть простыню, второй схватила Горана за грудки, еще больше смяв тому рубаху. Потянув мужчину на себя, горячо зашептала: — Мне вообще кроме вас никто не нужен. Понимаете?
На этот раз Горан не остался равнодушным. На его лице отразилось удивление.
— Она под действием лекарств, — подал голос стоящий позади мужчина. Причем тот самый, из моей палаты, который пугал доктора, требуя немедленно достать для него овощ. — Не стоит ее слушать, и тем более вести с ней беседы. Сегодня бесполезно.
Снова раздались шаги и подозрительное шуршание, после чего к моей спине прикоснулись чьи-то руки.
Мне пытались помочь встать.
Тело едва подчинялось, да и голова соображала просто ужасно, но последние слова провидицы держали меня в сознании. Во что бы то ни стало я должна навязаться к Горану в спутники!
Поэтому я передернула плечами и с силой рванула вперед. К спасению.
Такой прыти от меня, похоже, никто не ожидал. Руки Зуева непроизвольно разжались, и в следующий миг я налетела на своего сильного смелого брутала.
Он сдавленно охнул, но принял свой крест (в виде сильно побитой и неадекватной меня) очень достойно. Нет, ну выругался, конечно, причем витиевато и забористо, но не бросил! Поймал, а потом и поднялся вместе со мной.
— Не отдавайте меня, — прошелестела я.
Честно говоря, даже не понимала, сумела ли произнести все вслух и разборчиво, но очень старалась.
Горан недовольно хмурился и буравил злым взглядом то свое нежданное счастье — меня, то Зуева, явно ожидая хоть каких-то пояснений.
— Я же тебе сказал, она на лекарствах, — как само собой разумеется, пояснил тот. — Шеф сказал притащить ее в отдел, чтобы попытаться выжать что-то из воспоминаний о гибели Октавии.
Выслушав последние слова Зуева, Горан сильно напрягся и оглянулся на тело провидицы. Секундное замешательство и вновь меня пронзает взгляд серых глаз. На этот раз холодный и решительный.
— Так ты та самая шестая жертва? Из парка? Дамочка с золотыми часиками?
Я собралась с силами и моргнула. На большее уже не была способна. Меня обуревало отчаяние.
«Если сейчас Горан отдаст меня своему коллеге (а я подозреваю — мои новые знакомые работают вместе), то все! Пиши пропало!» — думала я, пытаясь пошевелить руками, чтобы снова вцепиться в мятую рубашку. Из последних сил открывая пересохшие губы, шепнула:
— Октавия.
— М-м-м?
«Какой же он тугодум!»
Это были последние более-менее толковые мысли, сформировавшиеся в измученном мозгу. Дальше темнота, полная страха… Очнусь ли я снова? Или это конец?
Нир Горан Вук
— Октавия, — прохрипела девчонка, пронзив меня взглядом, и отключилась прямо у меня на руках.
Оглядевшись по сторонам, я решил переложить ее к Октавии под бочок. Если поразмыслить, в этом не было ничего дурного: провидице уже все равно, а девчонка в своем нынешнем состоянии ничего не понимала и возразить не могла при всем желании.
— Горан, ты что творишь? — запротестовал Зуев, увидев, как я пристраиваю свою нелегкую ношу на единственную кровать в помещении. — Это… Это… Так нельзя! Октавия мертва!
По инерции я перестроил зрение и бросил взгляд на провидицу.
Да, все признаки «на лицо»: глаза потеряли былое сияние, тело вытянулось, аура совершенно потухла. Пустышка. Зато девчонка рядом с ней переливалась всеми цветами радуги. Я замер, рассматривая ее.
Кажется, кто-то наглотался не только лекарств, но и чужой силы. И что она там несла про Октавию? Это уже интересно.
— Камил, — я медленно обернулся к Зуеву и пристально посмотрел ему в глаза, — какими судьбами ты оказался в палате жертвы раньше меня?
Парень недовольно скривился:
— Только давай без этого, Горан. Начальство говорит — я делаю. Кенни сообщил, что их нашли. И труп, и Октавию, и эту дамочку. Велел всем быть настороже. Уже известно, что Псих зачем-то напитал своей силой левого мужика не первой свежести. Теперь выясняют, кто ритуал проводил и как вышли на Октавию. Получается, предыдущие жертвы были только разминкой. Короче, ситуация принимает серьезный оборот. Вот я и приехал…
— Это мое дело, — напомнил я.
— Никто не собирался отнимать у тебя дело! — Камил нервно закинул руки за голову и осмотрел палату, остановив взгляд на лице нашей свидетельницы. — Я приехал забрать ее. Нужно присмотреть за девчонкой, ну и спросить кое-что, если получится. Не смотри на меня так, Горан! Октавия была в моей команде, и я хочу участвовать в расследовании, это мое право!
— Твое право валить отсюда, пока я не сообщил Кенни, что ты пытался вывезти моего основного свидетеля в неизвестном направлении.
— С этой девчонкой не все чисто! Удивительно, как она вообще здесь оказалась без охраны, — не слушая меня, продолжал Зуев. — Я осмотрел ее вещи — там все в крови и жадосе. Она могла сама измазать себя и встать во главе ритуала, Горан! Тогда…
— Тогда после допроса по всей форме Кенни сообщит тебе об этом. А пока я ее забираю. Отвезу к нам в отдел, пусть ее осмотрит Урвик. И нет! Со мной ты не пойдешь, занимайся своими делами.
Что ж, придется корректировать планы на ходу.
— Горан, ты меня не слышишь! — надрывался Камил.
— Пошли, Ольга, прогуляемся. Хватит мешать тете Октавии. — Подхватив тело девушки на руки и сделав непроницаемое лицо, я прошел мимо злого как черт Камила, бросив тому на ходу: — Увидимся в отделе, парень, и давай без глупостей.
–…нах… — донеслось до меня, прежде чем дверь в палату захлопнулась.
Оглядываться я не стал, и без того затылок дымился от прожигающего взгляда. Права была Октавия, нужно оберег какой-то нацепить. Хотя я тоже был прав: ей-то они не сильно помогли.
Остановившись рядом с сестринским постом, я с интересом уставился на полную грудастую девицу в белом халате. Она стояла ко мне полубоком, приподнявшись на носочки, и искала что-то на верхних полках стеллажа. Средних лет, брюнетка, с колечком на безымянном пальчике.
Мои губы невольно растянулись в улыбке, а глаза снова устремились к часто вздымающейся груди. Эх, отвлечься бы на хорошую и ни к чему не обязывающую беседу с этой красоткой… Хотел уже подкатить к медсестричке, но тут недоразумение на моих руках шевельнулось.
Взглянув на Ольгу, я помрачнел: ну вот как можно быть такой мелкой и костлявой и при этом столько весить?
— Что вы делаете с пациенткой? — Сестричка обратила на меня внимание и стремительно приблизилась. — Куда вы ее тащите? Верните на место!
— Хотелось бы, но не могу, — с прискорбием сообщил я. — Мне бы вещички ее забрать, красавица, а то очнется — нервничать будет.
— Вы ее муж? — Женщина заметно смягчилась после ласкового обращения, но до полного взаимопонимания нам было еще далеко.
А времени, как всегда, в обрез. Жаль.
Тяжко вздохнув, я в последний раз с тоской осмотрел собеседницу, сосредоточился и снова повторил просьбу, добавив в нее толику своего дара.
— Вещи Ольгины принеси мне, солнце. И карту ее давай сюда. Одна нога здесь, вторая там.
Зрачки медсестры расширились, дыхание участилось, на миленьком личике появилось абсолютно безучастное выражение… Процесс пошел.
Уже через две минуты я вместе с довеском в виде очень тощей девчонки и ее шмоток покидал министерскую клинику. Голова начала нещадно болеть: не зря Урвик запретил пользоваться внушением хотя бы несколько дней.
Погрузив Ольгу на переднее сиденье, я поправил на ней простыню, сел за руль своего потрепанного автокара и на минуту задумался: следовало решить, куда направиться сначала. Очень хотелось лично осмотреть место последнего преступления, возможно, даже тело того несчастного зомби удалось бы увидеть. Но, с другой стороны, Зуев наверняка рванет в отдел и будет караулить там, пока я не привезу свидетеля. Может и панику навести.
— Свалилась же на мою голову… — Прикуривая, снова глянул на костлявое недоразумение рядом. Девчонка выглядела ужасно потрепанной: русые волосы сбились в неряшливую копну, руки украшали многочисленные синяки и ссадины, ноги забинтованы, плечи и лицо покрывал слой грязи.
Вспомнился ее вид, когда она навалилась на меня в палате Октавии: в огромных глазах плескались ядреный страх вперемешку с надеждой.
«Не отдавайте меня», — словно наяву повторилось у меня в голове.
По спине пробежал озноб. Я откинул голову и задумался. Она произнесла имя Октавии. И приползла к ней в палату, переливаясь силой, как новогодняя елка. Отняла? Вот эта блондинка — сообщница Психа?
Посмотрел на нее снова. Не похожа она на расчетливую убийцу. Или я ошибаюсь?
— Ладно, сначала Урвик, — пробормотал, решаясь. — Пусть приведет в порядок это чудо в простыне. Дальше посмотрим.
Автокар завелся только с третьего раза. Неприятно, но факт: тачке снова нужен ремонт.
— Радио, — проговорил я, выпуская кольцо дыма, — станция «Зея. Неспящий город». И погромче.
Тишина.
Похоже, техника сегодня тоже против меня. Хреновый день, хреновые знакомства. Ольга чихнула во сне, подтверждая: хорошего ждать не стоит.
Спустя десять минут я выезжал на центральную улицу Зеи. До отдела оставалось чуть больше пяти километров, как вдруг чертова девка подпрыгнула на месте и начала протяжно скулить. Одновременно с ней ожило радио, обрушивая в салон тяжелый рок.
Не сказать, что меня легко вывести из себя, но в тот момент очень захотелось успокоить Ольгу на веки вечные.
— Радио выключить! — приказал я, перекрикивая популярного рокера и истерившее недоразумение с соседнего сидения. — Что за фигня, Оля?!
Резко вильнув вправо, я притормозил и зло уставился на раскачивающуюся из стороны в сторону девчонку. Она обнимала себя за плечи и не затыкалась ни на секунду.
— Болит что-то? — попытался пробудить в себе человечность я.
Потянулся к ней, но девчонка дернулась и ударилась головой о стекло.
— Ты что, идиотка? — сорвался я.
— У-у-у-у, — было мне ответом.
— Я понял. Нужно было карту твою еще в больнице просмотреть. Сам виноват. Твою ж мать! — Нервно растерев уставшее лицо ладонями, я постарался взять себя в руки и, решив быть терпимей с жертвой обстоятельств, снова повернулся к ней лицом. И тут меня пробил озноб.
Ольга, выпрямив спину, сидела на прежнем месте и следила за мной глазами, в которых полностью отсутствовал зрачок. Белки на месте. А зрачков нет как не было. Закатились вверх.
Очень сильно захотелось выйти из кара и найти Зуева. Хочет ее забрать — пожалуйста, кто против-то?!!
Стонать девчонка не переставала, скорее даже наоборот: звук, рвущийся из ее глотки, нарастал с каждой секундой. Какое-то время я упорно молчал. (Просто не знал, что говорят в таких случаях.) Однако когда моя новая знакомая начала переходить на ультразвук, пришлось действовать.
— Оля, надо успокоиться, — попросил я.
Она не затыкалась, отвечать тоже не спешила.
Мой взгляд невольно метнулся к заднему сиденью, где все еще валялась изъятая у одного козла дубинка. Пришлось с силой мотнуть гудящей от боли головой, чтобы отогнать манящее видение решения всех проблем одновременно.
— Слушай, — прочистив горло, я повысил голос, — да послушай же меня, ты! Как тебя там! Оля… Оля!
Она затихла мгновенно. А потом заговорила загробным голосом:
— Вмешиваться нельзя! Мне так жа-а-аль, но время пришло-о-о-о…
— Так, я вызываю скорую, и мы прощаемся. Время пришло, это точно. — Я потянулся к тачфону, но на мою руку легла ее. Бледная, ледяная.
— Кар набрал скорость, — проговорила Ольга, переведя слепой взгляд куда-то мне за спину. — Остановиться не выйдет. Камил не знает слова «осторожность», не знает слова «нет», как не знаешь его и ты, Нир! Как мне жаль.
Ее рука соскользнула с моей.
Я замер, лихорадочно соображая, что именно услышал. Нир — это мое имя. Не кодовое, а то, что дала мне мать при рождении. Мало кто из моих нынешних знакомых знал о нем, я и сам, признаться, его подзабыл. Девчонка же, словно почувствовав мой интерес и готовность продолжить беседу, тут же замолчала и обрушилась назад на сиденье, прикрыв жуткие очи.
Да она издевается!
Внезапно позади раздался душераздирающий скрежет, затем протяжный, ни с чем не сравнимый скрип. Завершил все лязг металла о парапет разделительной полосы.
Я, словно в замедленной съемке, обернулся влево и проводил взглядом дорогой черный автокар, буквально разрезающий собой ненадежную преграду.
«Зуев, — отметил мой мозг на автомате, — а за ним мокрый след от топлива».
Дальше все смешалось. Помню, как мчался к обезображенному куску металла. «Только бы успеть, только бы живой», — думал без остановки. Перепрыгнув через вырванную с мясом дверцу, наконец подобрался к искореженному кару и заглянул внутрь.
Камил был еще в сознании и слабо стонал. В последний момент он успел прижаться к рулевой колонке, однако это не сильно ему помогло. Откинув голову парня назад, я позвал его по имени. Он оглянулся на меня и уставился невидящим взглядом.
По лицу Зуева одна за другой стекали струйки крови, бровь сильно рассечена, нижняя губа разорвана пополам.
— Камил, нужно выбираться, — проговорил я, пытаясь освободить его от ремня безопасности. — Слышишь, парень?
Ноль эмоций. Снаружи что-то зашипело. Нехорошо. Придется снова применить убеждение. Я посмотрел в остекленевшие глаза и проговорил уверенно:
— Камил, у тебя ничего не болит, ты чувствуешь себя замечательно. Подними правую ногу и перекинь ближе ко мне. Отлично. Теперь левую. Твою ж мать!
Из второй ноги, которую Зуев безразлично высунул наружу, торчала кость. Ничего, он справится, или мы оба вот-вот взлетим на воздух. Чертова голова буквально разваливалась на части от боли. Продержаться бы несколько минут, большего не нужно.
Схватив парня за поясницу и подхватив под колени, с силой потянул его на себя, вытаскивая через пассажирское сиденье. Сбоку снова что-то лязгнуло и зашипело.
— Беги, мужик, сейчас рванет нах!.. — закричал кто-то сердобольный со стороны.
Бежать я уже не мог. От головной боли мутило, все вокруг поплыло.
— Я возьму его за ноги. — Незнакомый голос из-за спины заставил меня обернуться и изумленно застыть на мгновение.
Парень в рваных джинсах, с зеленой шевелюрой и с накрашенными черными глазами протянул руки и кивнул, подбадривая:
— Скорее, братух, потом знакомиться будем!
Вместе мы успели отойти примерно метров на семь-восемь, не больше. Камил все это время тихо приговаривал, что у него совсем ничего не болит. Потом раздался оглушительный взрыв. Последнее, что я разглядел перед тем, как отключился — зеленое пятнышко, плавно перекрашивающееся в красное.
