На горизонте – твоя любовь

Нетта Хайд (2024)

Хантер Каттанео всегда считал, что его сердце не способно на теплые чувства. Его мир был окрашен в тона злости, ненависти и презрения. Но все изменилось год назад, когда в его жизнь ворвалась невероятная девушка — странная, чудаковатая, но такая притягательная. Они могли бы быть вместе, и Хантер, впервые за многие годы, хотел этого искренне и по-настоящему. Но, к сожалению, судьба не была к нему благосклонна. Допустив фатальную ошибку, Хантер неосознанно предал свою любовь, потеряв ее. Но когда он вновь встречает ее, понимает: отступать он не намерен. Хантер готов пойти до конца, чтобы исправить свои ошибки и вернуть ее, несмотря ни на что. Ведь если она существует на горизонте его жизни, он сделает все возможное, чтобы вновь зажечь пламя их любви. Для Охотника нет преград, когда на кону стоит самое ценное — ее сердце. ДИЛОГИЯ. КНИГА ВТОРАЯ КНИГА ПЕРВАЯ: «Следующая цель — твое сердце» Любые совпадения с настоящими людьми случайны. Содержит нецензурную брань и откровенные сцены!

Глава 6

ТЕЯ

Каждый раз, когда у меня возникают сомнения о моем возвращении сюда, я ловлю себя на мысли и невольно шлепаю себя по щекам, надеясь вернуть себя к реальности. Но каждый раз мой мозг бросает вызов моему сердцу, как будто пытаясь доказать, что я слабая и не справлюсь с трудностями. В такие моменты мне кажется, что вместо крови в жилах течет вода, которую сердце посылает в мозг, сообщая, что я, глупенькая Тея, затеяла нечто настолько грандиозное, что может быть мне не под силу.

И уже ближе к выходным, когда пришло время выезжать в Малибу, я начинаю задумываться о том, не слишком ли далеко я решила бросить свою «удочку» с целью поймать «крупную рыбу»? Ведь прямо перед моим носом плавает огромная «белая акула», которая сожрет меня и не подавится, если я сделаю шаг ей навстречу. И почему я допускаю мысль, что я не прочь быть съеденной этим хищником? Как умело он будет проводить языком по моему телу, показывать свои острые зубы в самый подходящий момент, чтобы сделать мне приятно, прижимать меня к своему телу и шептать, как он хотел этого… Идиотка.

Несколько раз покачав головой, чтобы избавиться от слишком навязчивого образа в своем воображении, я снимаю полотенце с волос и тянусь за феном, чтобы привести локоны в порядок. Внимательно разглядываю свое отражение в зеркале, пока теплый воздух обдувает мою кожу, я непроизвольно вспоминаю события годичной давности, когда Хантер появился в номере в тот момент, когда я была в одних трусиках, а он делал со мной и моей грудью невообразимые вещи. Почему я думаю об этом сейчас? Почему в прошлые сотни раз, когда я сушила волосы, ничего подобного не всплывало в памяти?

Не досушив волосы, я бросаю фен на столик у раковины и решаю завязать их в хвост, чтобы не пришлось тратить на них больше времени и «случайно» не вспомнить еще какие-то моменты, которые заставят меня сменить белье.

Далее приступаю к нанесению макияжа, решаю сделать его как можно более естественным: слегка подкрашиваю ресницы, а на губы наношу едва заметные штрихи нюдового карандаша. Из одежды выбираю легкий сарафан мятного цвета с принтом из белых мелких ромашек, а из обуви останавливаюсь на белых босоножках на низком каблуке.

Собрав в сумку необходимые вещи на пару дней, включая сменную одежду, несколько комплектов белья, купальники и всякие штучки для ухода, так как моя кожа в последнее время очень капризна и восприимчива к солнечным лучам, я оставляю ее у двери, а сама надеваю очки, беру пакет с мусором и спускаюсь на первый этаж, слушая в одном наушнике музыку. Если я не выброшу его сегодня, то к моему возвращению мне придется вызывать службу, чтобы она всеми возможными средствами вытравила вонь из квартиры.

Опускаю ладонь на металлическую ручку и открываю дверь, собираясь направиться в сторону мусорных баков. Я успеваю сделать всего пять шагов, прежде чем мысленно скатываюсь кубарем с оставшихся шести ступенек, бьюсь головой о бетон и пытаюсь осознать: это реальность или мое утреннее воображение продолжает шалить? Несколько раз моргнув, картинка не меняется: он стоит у своего черного автомобиля, прислонившись задницей к двери.

Автомобиль, кстати, у него тот, который, как он утверждал, был куплен для того, чтобы возить меня на занятия. Но ездили мы на нем всего один раз, именно тогда эта машина оставила в моей памяти прекрасный отпечаток. Но вот ее хозяин… Да кого я пытаюсь обмануть? Он тоже оставил внутри меня как боль, так и очень приятные воспоминания.

Я делаю глубокий вздох, оставляю мусор на ступеньках и спускаюсь вниз, неотрывно смотря на него. Глаза в глаза. Душа в душу. Сердце в сердце. Боль в боль.

— Почему ты здесь? — вместо приветствия спрашиваю его, сложив руки на груди.

— И тебе доброе утро, Дейенерис, — он делает акцент на обращении ко мне и растягивает губы в довольной улыбке. — Решаю твое «я сама найду способ добраться туда», — отвечает он на мой вопрос.

— Теперь оно перестало быть добрым, — едко говорю, склонив голову набок. — И я не просила твоей помощи.

— А тебе и не нужно меня просить, — сообщает он, наклонившись к моему лицу.

— Я поеду на такси. — Я совсем не лгу, ведь на самом деле собираюсь воспользоваться услугами такси.

— Дейенерис, давай ты не будешь возмущаться и устраивать сцен, — на выдохе произносит он тоном, от которого мне хочется ущипнуть его за язык. — Не я придумал эту чушь с поездкой, а ты. Так что, будь так добра, садись в машину и не беси меня, — завершает он, кивая на дверь.

— Вот поэтому мне лучше ехать на такси, мистер Каттанео, — спокойно произношу, желая отвязаться от него как можно скорее.

— Или ты садишься сюда, — диктует условие, не переставая смотреть на меня, и одной рукой открывает дверь, — или я что-нибудь сломаю таксисту или любому другому, кого ты сюда вызовешь. Выбор за тобой, — пожимает плечами, ожидая моего ответа.

— Ты псих, — констатирую факт, который мне кажется самым верным в отношении Хантера.

— Иногда даже самые здравомыслящие люди способны на безумные поступки, — отвечает он. Его глаза наполнены озорством и дерзкой уверенностью.

— Вряд ли ты к ним относишься, — парирую я, стараясь сохранить невозмутимость на лице, и разворачиваюсь, чтобы уйти, но тут же оказываюсь утянутой за руку обратно, а затем и вовсе прижатой к его машине. Сцена, которая напоминает мне нашу первую встречу, когда мы с ним «весело» болтали, не зная, что нас ждет впереди.

«Почему мне нравится, когда он так делает? Почему я хочу чувствовать его силу и резкие прикосновения к себе? Почему я не могу зарядить ему между ног, ударить головой или еще что-то из того, что я могу сделать в таких ситуациях? Вместо этого я просто стою, вдыхая его запах и рассматривая его глаза сквозь свои очки. Точно идиотка неуравновешенная.»

— Хочешь проверить все ли в порядке с моим здоровьем? — спрашивает он шепотом, прижимаясь к моей груди своей, подавляя меня своей силой, но я не поддамся ей. — С какой части желаешь начать?

— С той, где ты идешь на хрен, — огрызаюсь я, пытаясь отстраниться, но он лишь шире улыбается, смеясь в ответ на мой отпор.

— С возвращением, ангел, — говорит он, с явной усмешкой губах.

Я начинаю слегка нервничать, осознавая, что чем больше борюсь, тем больше попадаюсь в его ловушку из слов и эмоций. Кажется, это не остановится никогда, как и наши нескончаемые словесные дуэли. Ну и ладно. Я вроде бы еще в состоянии красноречиво «кусаться» в ответ.

— Я больше не твой ангел, теперь я — твой личный дьявол, Хантер, — говорю тихо, но с таким напором, будто каждое слово — выстрел, пущенный прямо в его сердце.

Я вижу, как он замирает, как его выражение лица смягчается, и это мгновение оцепенения придает силу моим словам. Он ведь специально это делает, нарочно играет на моих нервах, зная, как можно вывести меня из равновесия.

Эти несколько дней в его компании обещают быть пыткой, настоящим испытанием для меня. Не из-за собственных чувств, которые продолжают пылать, как неукротимый огонь. Хотя, кого я снова пытаюсь обмануть? Да, именно из-за этого. Я не хочу больше подпускать его ближе к себе. И я не позволю ему проникнуть еще глубже в свое сердце. В этот раз я нацелена на правильную цель, а этот чертов Охотник, возможно, ни за что не простит мне то, что я собираюсь сделать.

— Садись. В. Машину, — он произносит каждое слово раздельно, подчеркивая каждую букву, как будто пытается вложить в них весь вес своего намерения, а потом добавляет: — мой личный дьявол.

— Заставь. Меня, — отвечаю я почти шепотом в его губы, приподнимаясь на носочки. Мой ответ-просьба звучит с такой ясностью и решимостью, что даже воздух между нами кажется вибрирующим от напряжения.

Его губы изгибаются в тонкую усмешку, и я вижу в глазах нечто, что заставляет меня затаить дыхание. Он не спешит отвечать, лишь медленно протягивает руку, касаясь моей шеи. Кончики его пальцев скользят вниз, останавливаются на доли секунды, точно маркируя путь, и затем мягко погружаются в нежную кожу груди. Ощущение его прикосновения обжигает меня, как холодный огонь, оставляя после себя белые, будто нарисованные, следы.

— Твои предпочтения не меняются, да? — его голос глубокий, обволакивает меня, как воздушное облако. — Ангел, я не буду принуждать тебя, пока ты сама этого не захочешь, а ты обязательно захочешь, я знаю. А сейчас, пожалуйста, сядь в эту чертову тачку, и мы поедем туда, куда ты решила вывести всех сотрудников.

— Раз ты сказал «пожалуйста», то ладно, — соглашаюсь, иронично качая головой. — Только мне нужно отвезти Себастьяна кое-куда, — добавляю, замечая на его лице странную эмоцию, похожую на удивление, возмущение и любопытство.

— Себастьян? — повторяет он, словно не услышал, и я чувствую, как его внимание полностью сосредотачивается на мне, как будто он пытается прочитать скрытый смысл между моими словами.

— Угу, — киваю, стараясь сдержать улыбку, которая неумолимо стремится появиться на моих губах. Я боюсь представить, что у него сейчас твориться в голове. Меня не было год, мы ни разу не предохранялись, и вот есть какой-то Себастьян, которого нужно куда-то отвезти. Признаюсь, очень весело наблюдать за его недоумевающим выражением лица.

«У-у-у, злая ты, Тея, очень злая женщина. Ты только представь, о чем он мог подумать?!»

— Себастьян, это… кто? — наконец, решается он спросить. В его голосе сквозит попытка разобраться, которую я решаю потянуть подольше.

— Себастьян…. это…. это мой малыш, — отвечаю я, загадочно улыбаясь, — но тебя не должно это волновать! Поэтому я доберусь сама, а ты поезжай на своей машине. — Упираюсь ладонями в его грудь, толкаю от себя, и ухожу, отмечая ошарашенный вид, который подтверждает, что мои предположения о его мыслях верны.

— Мы можем отвезти его вместе, — предлагает он, когда я уже стою на ступеньках с пакетом мусора в руках. — Я бы не против познакомиться с твоим малышом, Тея.

«Тея. Ни ангел, ни Дейенерис, а Тея.»

— Я думаю, он не будет рад вашему знакомству, — обернувшись к нему, продолжаю играть, надеясь, что он все-таки свалит.

— Я уверен, что ты ошибаешься, ангел, — уверенно говорит он, решительно направляясь ко мне и, выхватив пакет из моих рук, добавляет: — Иди за малышом, а я выброшу мусор.

— Ты не отвалишь? — закатив глаза интересуюсь, чувствуя, что мне не удастся прогнать его.

— Нет, — говорит он, отрицательно качая головой.

— И даже если я тебя ударю, не отвалишь? — слегка прищурившись, делаю еще одну попытку отвязаться.

— Что подставить? Лицо? Живот? Пах? — предлагает варианты, не отрывая своего взгляда от моего лица.

— Неинтересно, — грустно вздохнув, разворачиваюсь, направляясь обратно в свою квартиру за «малышом» и своими вещами.

В тот день, когда я решила устроить эту поездку, одним из вопросов, который нужно было решить — что делать с Себастьяном? Оставить его на два дня одного? Это слишком жестоко, и я никогда в жизни бы не оставила питомца, за которого несу ответственность, в одиночестве на такое долгое время. Одно дело, когда я отсутствую полдня на работе, а другое — свалить на двое суток. Поэтому я заранее договорилась с Эви, которая согласилась мне помочь и присмотреть за ним в эти выходные.

— Малыш, ты готов поехать к тете? — спрашиваю, открываю переноску и осторожно погружаю туда кота. Он удобно располагается на мягкой ткани и смотрит на меня, ожидая чего-то. Я вспоминаю, что забыла положить его игрушку: игрушечного маленького кролика с запахом лаванды, который всегда успокаивал его в поездках. Быстро нахожу игрушку на диване и кладу ее в переноску рядом с котом. Видно, как его глаза сразу становятся спокойнее, и он нежно потирается о кролика. Я закрываю дверцу переноски, проверяю, все ли готово, и беру ее в руки вместе с сумкой со своими вещами.

На лифте добираюсь до входной двери и толкаю ее своим плечом несколько раз.

«Ну да, Тея, ты ведь не можешь поставить на пол переноску и открыть дверь рукой…»

Толкаю дверь еще раз, и она с легкостью открывается, а я тем временем лечу на кого-то, кто уверенно обхватывает меня за талию из-за чего я роняю свою сумку. Хорошо, что я крепко держу Себастьяна, не хватало мне еще угробить своего питомца.

— А если бы это был какой-то старичок, ты так же крепко прижимал его к себе? — спрашиваю, повернув голову в его сторону.

— Я знал, что это ты. Я чувствую тебя, даже когда ты этого не хочешь, — говорит он, продолжая держать меня в своих руках. — Где малыш?

«Что ж, Хантер, вот так произойдет твое знакомство с моим малышом, который всего-навсего кот, а не тот, о ком, ты мог подумать.»

— Знакомься, Себастьян, это злой Охотник. — Отталкиваюсь от Хантера, поворачиваюсь к нему всем корпусом и поднимаю переноску прямо перед его лицом, позволяя лучше рассмотреть «малыша».

— Так вот ты какой, малыш, — хмыкнув, говорит он.

Опустив переноску немного ниже, у меня появляется возможность разглядеть лицо Хантера лучше. Его наигранная улыбка, казалось, устремилась вверх, но глаза выдавали совершенно другие эмоции. В них больше не было ни капли удивления. Вместо этого я уловила мелькнувшую искорку, отражавшую, казалось бы, сложную гамму чувств. Мне стало интересно: испытывает ли он облегчение от того, что в переноске оказался всего лишь кот, а не что-то более серьезное? Или, возможно, в глубине души он испытывает легкую грусть из-за того, что этот бесшерстный комочек не был настоящим ребенком?

«Или это твоя светлая головушка, Тея, начинает строить необдуманные теории, которые тебя, вообще-то, даже не должны беспокоить? И что с того, что он может испытать от этого облегчение? Возможно, в этом облегчении скрыто нечто личное, к чему ты не имеешь никакого отношение?»

— Интересный выбор, — подмечает он, рассматривая пятнистого сфинкса.

— Рада, что ты оценил, — с сарказмом произношу, выдавив на лицо такую же улыбку, как у него, но потом прячу ее. — Но мне плевать.

— Давай его сюда, — говорит он, протягивая руки к переноске.

— Он не любит чужих людей, — резко отвечаю, сделав акцент на предпоследнем слове, чтобы напомнить о границах между нами.

— А кто здесь чужой? — наигранно удивленно спрашивает, обернувшись, чтобы убедиться в том, что мы здесь одни. — По-моему, для тебя я далеко не чужой человек, Тея.

«Блять, ну и зачем ты говоришь мне все это? Для чего? Чтобы что? Чтобы я растеклась лужей? Хренушки, милый. Галатея Спенсер не из тех, кто будет течь перед тобой. Опустим мое утреннее влаговыделение от мыслей о совместном прошлом.»

— Малыш, укуси плохого дядю, — остудив пылающие мысли, я все-таки протягиваю переноску, и он осторожно принимает ее из моих рук.

— Не стоит, малыш, мы с тобой подружимся, — отвечает Хантер взглянув сначала на меня, а потом на Себастьяна. Затем он поднимает упавшую ранее сумку и разворачивается к своей машине.

Я следую за ним и останавливаюсь у пассажирской двери, наблюдая за его дальнейшими действиями. Он аккуратно ставит переноску на крышу автомобиля, затем неспешно открывает багажник и помещает туда мои вещи, словно оценивая каждую мелочь и проверяя, все ли в порядке. Меня удивляет его спокойствие и непринужденность в этот момент.

После того как багажник закрыт, он деловито перемещается к задней двери. С абсолютным профессионализмом и ловкостью он открывает ее, затем бережно берет переноску с Себастьяном и помещает ее на заднее сидение. Его действия настолько уверенные, будто он делает это ежедневно. Обернув ремень безопасности вокруг переноски, он умело защелкивает его за специальные крючки, тщательно проверяя крепления.

Моя больная сторона, да, именно та, которая скандирует имя «Хантер» в моей голове каждый раз, когда я его вижу, начинает подкидывать мне варианты нашего несостоявшегося будущего, где Хантер бережно усаживает нашего сына в автокресло, проверяя удобно ли ему там. А сын, в свою очередь, дергает Хантера за волосы и кричит свои первые непроизвольные слоги: «па-па».

— Тея, ты зависла? — до моих ушей доносится его голос, и я понимаю, что реально зависла, думая о том, что с нами никогда не произойдет.

— Я могла бы подержать его на своих коленях, — несколько раз моргнув, чтобы прийти в себя, я отвечаю, кивнув на переднее сидение.

— Ангел, безопасность — превыше всего, — подмечает он, а я снова окунаюсь в воспоминания прошлого года. Самолет. Ремень безопасности. Мои руки в руках Хантера. Он сидит передо мной на коленях, смотрит в мои глаза, а я тону в его.

Очередной раз махнув головой, я тянусь за дверной ручкой, но понимаю, что она заперта.

— Ты передумал? — начинаю улыбаться, думая, что мне все-таки удастся побыть несколько часов без этого наваждения.

— Конечно же, нет. Или ты думала, что я тебя повезу? — спрашивает он, продолжая держать дверь со стороны водителя открытой.

— Помнится, что минут десять назад ты открывал мне пассажирскую дверь, соответственно, это подразумевает то, что ты меня повезешь, — пытаюсь выстроить логическую цепочку из фактов, которые у меня есть.

— За это время многое изменилось, Тея. Например, ты упомянула наличие у тебя «малыша», которого тебе нужно отвезти куда-то, и…

— Я не сяду за руль твоей тачки, — перебиваю его, включая ту самую недовольную всем стерву.

— Я не знаю дорогу в то место, куда ты хочешь отвезти Себастьяна, — резко отвечает он, сцепляя зубы вместе. — А выслушивать то, как ты пытаешься запудрить мне мозги с ложными поворотами на перекрестках, лишь бы я психанул и высадил тебя непонятно где — так себе затея. Так что, хватит строить из себя эдакую королеву драм и садись в чертову тачку, — выпаливает он, разжигая огонь злости внутри меня все сильнее и сильнее.

«Хочешь, чтобы я стала водителем? Окей, Хантер.»

Я делаю глубокий вдох вместе с первым шагом в его сторону, думая о том, почему бы мне не провернуть снова что-то очень интересное с его машиной? Например, почему бы мне не свалить отсюда, окатив его густым слоем пыли? Мысленно улыбнувшись своим мыслям, я подхожу к нему, бросаю на него ненавистный взгляд и послушно сажусь за руль. Жду пока он закроет двери и отойдет. И когда он это делает, я опускаю руку к замку зажигания, следя за ним через лобовое стекло. Тщательно прощупываю место, где должен быть ключ, и… И ничего. Ключа там нет.

— Блять, — негромко ругаюсь себе под нос, чувствуя внутреннее кипение, а затем слышу щелчок, после которого Хантер удобно усаживается на пассажирское сидение и поворачивается ко мне.

— Что-то не так? Что-то потеряла, Дейенерис? — интересуется он, наблюдая за моей рукой, которой я плавно провожу по бедру, слегка задирая край сарафана, чтобы отогнать его мысли о том, что я могла запланировать неудачный побег.

— Нет, — спокойно отвечаю и тянусь за ключом, который он держит в своей руке. Провернув его в замке зажигания, я включаю поворотник и осторожно выезжаю за пределы жилого комплекса, направляясь в сторону дома Эви. Я уверена в том, что наша поездка не будет тихой и спокойной, потому что меня волнует, как минимум, один вопрос, который я все же решаю задать:

— Откуда ты знаешь мой адрес?

— Ангел, мы работаем в одной компании и очевидно, что…

— Ты следил за мной? — перебиваю его, поскольку знаю, что в документах указан совершенно другой адрес.

— Да, — открыто отвечает, не делая попытки уйти от правды.

— Зачем? Зачем ты это делаешь? — спрашиваю его, не отрываясь от дорожного движения.

— По-моему, ты знаешь ответ на этот вопрос, — говорит он, внушая мне чувство любопытства.

— Напомни, ты псих? — интересуюсь, нахмурив брови и повернувшись к нему на долю секунды. — Хотя нет, точно, я ведь уже знаю ответ на этот вопрос.

— Если одержимость тобой считается психическим расстройством, ангел, то да, — сообщает он, а я пытаюсь как можно сильнее вцепиться и в руль, и в здравые мысли, которые теряются в моей голове среди облаков из его слов.

— Тебе дать номер врача? — решаю отшутиться, произнося свой вопрос максимально серьезным тоном. — Может он сможет вылечить твою больную голову?

— Ее может вылечить только один человек, — признается он, а я по-прежнему пытаюсь сконцентрировать свое внимание исключительно на дороге.

— Боже, Хантер, что за ванильные признания? — я невольно начинаю смеяться от осознания странности этого диалога, ведь что бы я ни спросила у него, он обернет все таким образом, что, по его мнению, мне лучше быть с ним вместе.

— Я знаю, что ты такое «любишь», — специально выделяет последнее слово саркастичной интонацией.

«Совсем не знаешь. Ты совсем не знаешь меня, Хантер.»

Я сконцентрирована на дороге, когда замечаю, как он небрежно кладет руку на подлокотник. Пальцы лишь слегка касаются моего бедра, но этого едва ощутимого прикосновения хватает, чтобы через меня прошел разряд, заставивший мою ногу непроизвольно нажать на газ. Машина резко ускоряется, а сердце начинает колотиться быстрее.

— Что такое, ангел, ты нервничаешь? — его голос звучит мягко, но с ноткой игривого вызова. Я натягиваю на лицо маску безмятежности, стараясь отвлечь внимание от того, что самоконтроль начинает давать сбои.

— Нет, просто вспомнила кое-что… — отвечаю, продолжая двигаться на прежней скорости.

— Что?

И все было бы более-менее нормальным, если бы после его вопроса последовал мой ответ. Но вместо этого его любопытство пробирается сквозь все преграды не только в мою голову, но и в другие места. Он позволяет своей руке скользнуть выше, пробираясь под легкий материал моего сарафана, вырисовывая кончиками пальцев безболезненные, но такие ощутимо приятные ожоги на моей коже. Я вцепляюсь в руль, словно это единственное, что может удержать меня в равновесии, продолжая испытывать ощущение нестабильности во всем теле.

Горячие пальцы продолжают свое путешествие по бугристой коже, вызванной этими прикосновениями. Они тянутся к резинке трусиков сбоку и чуть оттягивают тонкую ткань, посылая по телу новую порцию жара, которая охватывает и сжимает все внутри так, что кажется, будто я нахожусь в эпицентре пламени, способного за секунду превратить все мысли в тлеющий пепел. Это как если бы меня бросили в самый жаркий костер, а затем окатили ледяной водой, заставляя желать вспыхивать с новой, пугающей силой.

Он проводит рукой дальше, изучает то, что ему запрещено изучать, трогает то, что ему нельзя трогать. Но я почему-то позволяю. И только когда его рука оказывается между ног, в тесной близости с тем местом, которое готово уже взорваться от пульсации и напряжения, мне удается вернуть себе обладание и сжать их вместе с такой силой, чтобы не позволить ему сделать чуть больше лишнего, чем я уже позволила.

«Прием, Тея, прекрати таять, сейчас же! Ты не Олаф из «Холодного сердца», оказавшийся у камина.»

— Снова пользуешься фиолетовым дружком? — с издевкой спрашивает, прекратив любые движения своими пальцами. Вместо этого он просто выравнивает ладонь и обхватывает внутреннюю сторону бедра одной ноги.

— С моим мужем мне не нужны никакие «фиолетовые дружки», — вру, бросив на него самоуверенный взгляд.

С моим мужем у меня никогда ничего не было. Никогда. О каком интиме вообще может идти речь, если мои мозги заняты совершенно другим? Я даже допустила мысль, что после Хантера я потеряла способность подпускать к себе других. Он делал со мной такое, что я не испытывала раньше ни с кем, а шанс встретить еще такого же сумасшедшего до боли человека, как я, приравнивается практически к нулю. Поэтому я надела на себя одежду монашки и целый год избегала малейшего контакта даже с самой собой. Вот именно по этой причине мне настолько тяжело находиться сейчас рядом с Хантером и его горячей ладонью между моих ног. Очень тяжело, и еще сотню раз тяжелее.

— Кажется, твои влажные трусы сейчас свидетельствуют о том, что ты лжешь, — говорит он, до боли сжимая мое бедро, чем вызывает тяжелый вздох из моей груди, который невозможно удержать в себе.

Как мне хочется сейчас сорваться. Остановить эту чертову машину на ближайшей обочине. Отстегнуть ремень безопасности. Перелезть через подлокотник. Оседлать его. И делать все, что только заблагорассудится моему затуманенному желанием сознанию.

— Я же сказала, что вспомнила кое-что, — сглотнув слюну, чтобы избавиться от сухости во рту, готовлюсь выдумывать очередную чушь.

— Раздвинь ноги, — просит он, и мои бедра уже на пути к тому, чтобы поклониться ему, но я все еще держусь, продолжая крепко сжимать его руку.

— Нет, — отрицательно качаю головой, желая, как можно скорее подъехать к дому Эви.

— Ты ведь хочешь, ангел, — говорит он, наклоняясь к моей шее.

«Запрещенный прием, Охотник. Нельзя так, не-а. Никаких горячих губ на моей шее, с меня хватит твоей ладони.»

— Не хочу, — отвечаю, продолжая смотреть на дорогу, которая уже начинает расплываться перед моими глазами. — Я не хочу тебя, Хантер. Больше никогда не захочу. У меня есть муж, которого я люблю и который меня полностью устраивает во всех смыслах этого слова. Если не понимаешь, могу перевести на какой-то особенный язык, — бросаю на него быстрый взгляд и добавляю, сделав вид, что я задумываюсь: — Хотя, прости, но мудацкий только ты понимаешь.

«Молодец, Тея. Все хорошо. Ты держишься. Осталось ехать совсем чуть-чуть. Но потом придется ехать еще чуть-чуть, так что готовься к очередной обороне.»

— Какая сладкая ложь, — произносит он и начинает смеяться, а я начинаю еще больше нервничать. — Ты это себе пытаешься доказать или мне? Постарайся лучше, потому что актриса из тебя так себе, если честно. Я не верю ни единому твоему слову, Дейенерис.

«Так себе актриса? Не веришь мне? Постараться лучше? Хочешь убедиться в моих словах? Окей. Билет куплен — ты в первом ряду, наслаждайся.»

Подъезжая к дому Эви, я резко нажимаю на тормоз и останавливаюсь у обочины. Не выключая зажигание, подтягиваю ручник вверх. Затем делаю то, что совсем недавно ярко-красной вспышкой мигало в моей голове — снимаю очки, бросив их на приборную панель, перелезаю через подлокотник и удобно усаживаюсь на его бедрах, тесно прижимаясь нижней частью своего тела к внушительному, идеальному, готовому к развратным действиям размеру. Мое тело умоляет разорвать это чертово кружево, которое уже до зуда впивается в мою кожу, и впустить долгожданного посетителя к себе в гости, а, может быть, оставить его на постоянное проживание.

Я хватаю его за голову и притягиваю к себе, жадно впиваясь в его губы, словно лакомлюсь тем самым мороженым, которое раньше обожала.

Я видела его губы во снах на разных участках моего тела, и теперь я снова ощущаю их по своему собственному желанию. Я целую его так, словно утоляю годовую жажду, приводившую меня в состояние, как если бы я была бездушным скелетом. Но сейчас я чувствую, как этот скелет оживает, наполняясь и обрастая кусочками жизни. Я целую его снова и снова.

Хантер забирается под сарафан и опускает руки на мою задницу, сильно сжимая ее и подтягивая меня ближе к своему члену, чтобы я осознала всю глубину его желания и поняла, как сильно он сейчас меня хочет. Как он жаждет того, чего жаждет мой внутренний демон или больная сторона. Я уже не знаю, как завуалированно объяснить свои собственные желания и необдуманные поступки.

Он слегка приподнимает меня, собираясь сделать то, чего я тоже очень хочу, но я убираю свои руки с его щек и отстраняюсь. Я стараюсь держать дыхание под контролем, но оно так сбивается и синхронизируется с ритмом моего сердца, что мне становится невыносимо трудно оставаться здесь, чувствуя его запах и витающую в машине атмосферу несостоявшегося, но столь желанного секса.

Я поднимаю руку к губам, чувствуя их пыл, и демонстративно вытираю их несколько раз. Натягиваю на лицо маску отвращения, собираясь покончить с этим точно так же, как однажды сделал он.

— Кое-что хотела проверить. И я была права. Неинтересно. Скучно. Пресно. Гадко, — выделяю каждое слово, неотрывно смотря в его потрясающего оттенка глаза, а в мыслях заменяю на: сладко, страстно, сильно, чувственно. — Теперь ты понял, что у меня нет на тебя никакого настроения, Хантер. Нет никаких чувств, нет влечения, нет желания, есть только отвращение, — продолжаю уверенно стелить дорожку из лжи и тянусь к дверной ручке, чтобы как можно скорее свалить отсюда.

К сожалению, моя попытка «уйти, отдышаться и подготовиться к следующему сражению» оказывается неудачной.

Одной рукой он хватает меня за запястье, а другой — нажимает на кнопку, которая опускает спинку сидения так, что я буквально падаю на груду стальных мышц, не успевая до конца понять, что вообще сейчас происходит. Я вырываю руку из цепкой хватки и упираюсь ладонями о его грудную клетку, пытаясь подняться. Он, в свою очередь, запускает пальцы в мои короткие волосы, слегка оттягивает их и мягко массажирует ими кожу головы. Наверное, они теперь выглядят совсем не аккуратно собранными в хвост и больше напоминают результат вечеринки в клубе под тяжелую музыку, где я активно крутила головой в такт битов. Он несколько секунд смотрит в мои глаза, не отрываясь от них, будто пытается увидеть там нечто большее, чем видит сейчас, и прижимается к моим губам своими.

Это соитие кожно-мышечных складок друг с другом невозможно назвать поцелуем. Потому что все, что он сейчас вытворяет своим языком, губами и зубами больше похоже на надругательство над ними, на жертвоприношение, а потом на ритуал воскрешения.

Он кусает, нет, он прям пожирает их — мои губы становятся его добычей, а его хищный язык, скользящий по моему рту, вылизывает каждый уголок. Мои губы, зубы, внутренние стороны щек, небо — ничто не проходит мимо его яростного внимания. Он снова и снова прикусывает мою нижнюю губу, затем верхнюю, оставляя свои следы. Все. Он помечает абсолютно все собой.

Он доказывает мне, что я принадлежу ему. Он делает все, чтобы убедить меня в этом. А я… А я, блять, безуспешно сжимаю своими пальцами ткань его футболки, желая направить на нее всю свою злость, вместо того, чтобы искусать его в ответ, а потом сделать очередную неуклюжую попытку отстраниться. Мне кажется, еще немного и моя голова будет существовать отдельно от тела, потому что мое желание дать ему отпор выглядит настолько глупо и абсурдно, что даже я в это не верю. И, скорее всего, в своей голове я от него все-таки отстраняюсь, а по факту — тону в его руках и полностью отдаюсь умелым движениям его языка.

Я чувствую, что запас кислорода в моих легких находится в красной зоне, и, если я сейчас же не сделаю желанный глоток воздуха, то есть вероятность, что Галатея Спенсер отключиться, а внутренний демон переспит кое с кем прямо на переднем сидении машины под мурлыканье Себастьяна.

Мне стоит потом поблагодарить Вселенную за то, что Хантер все-таки дает моему рту свободу и позволяет кислороду проникнуть в те места, которые уже планировали отойти на тот свет. Кажется, что я забыла вообще все — как разговаривать, как реагировать на все, как моргать, как дышать. И чтобы я не сильно расслаблялась, он начинает:

— Не верю ни единому твоему слову, ангел.

Поцелуй в нос.

— Еще раз вытрешь губы после меня, я сделаю так, что ты не оторвешь меня от них никогда.

Поцелуй в губы.

— Не сопротивляйся тому, что сидит внутри тебя.

Поцелуй в подбородок.

— Ты ведь знаешь, что это бесполезно.

Если я хотела поцеловать его и наглядно показать, что у меня нет к нему никаких чувств, то он… Он своим ответным поцелуем буквально взорвал все мои попытки в прах. Он ярко продемонстрировал, что внутри него бушует необузданный пожар, который сжигает все до пепла, но затем, при моем малейшем приближении, разгорается вновь с неукротимой силой. Его чувства — это вулкан, который взрывается при одном моем прикосновении, свидетельствуя о том, что внутри у него все еще есть место для меня.

Я лгунья. Самая слабая и лживая личность, которая думает, что ей все нипочем. Я думаю, что со всем справлюсь, а по факту — разваливаюсь на мелкие кусочки от его прикосновений, слов и поступков. Сейчас я отчаянно напоминаю своей голове работать, призывая рассудок и здравость выйти на первый план, чтобы не поддаться соблазну целиком.

«Тея, сейчас тебе следовало бы что-то сделать, а не молча пялиться на его лицо и наслаждаться пульсирующей болью на губах от долгожданных поцелуев.»

— Внутри меня к тебе сидит только ненависть, Охотник», — резко выпаливаю. Отталкиваюсь от него и открываю двери, вылетая на свежий воздух. Однако этот воздух, казалось, только сильнее душит меня, не позволяя вдохнуть полной грудью, потому что все, что я ощущаю и снаружи, и внутри — это исключительно он.

Я подхожу к задней двери и открываю ее, пытаясь освободить переноску с Себастьяном от ремня безопасности, но у меня ничего не получается. Как будто сегодня все настроено против меня, даже я сама. Хантер продолжает сидеть на том же месте, откинувшись на спинку, и наблюдать за моими тщетными попытками, но не долго. Он протягивает руку назад и легким движением отстегивает ремень с одной стороны, позволяя мне забрать Себастьяна.

— Слишком палишься, Тея, — говорю себе под нос, как только закрываю дверь и разворачиваюсь к дому Эви.

Я поднимаю руку с целью постучать и дождаться пока на порог выйдет тетя, но дверь открывается раньше и передо мной предстает женщина с одним накрашенным глазом и тушью в руке. Ее взгляд заинтересованно скользит по моему внешнему виду, который, кажется, похож на вид девушки, которую только что очень хорошо оттрахали в машине.

— Ничего не говори! Я в порядке, — останавливаю ее желание поинтересоваться о том, что со мной произошло и прохожу в дом. Ставлю переноску на пол и открываю ее, позволяя Себастьяну изучить территорию.

— А я ничего и не собиралась говорить, Снежинка, — говорит она, как-то слишком подозрительно улыбаясь и поглядывая в окно. — Ты одна?

— Ты видела? — спрашиваю ее, мысленно шлепнув себя по лицу за то, что я делала в машине.

— Не все, но было очень занимательно, — произносит она, присаживаясь перед Себастьяном на колени и осторожно выманивая его наружу.

— Боже, Эви, прекрати, — прошу ее, закрывая лицо руками и расхаживая из стороны в сторону. — Я в порядке, правда.

— Я верю в тебя, Тея.

— Сквозит враньем, — закатив глаза, произношу и решаю сменить тему: — Ладно, Эви, по поводу Себастьяна, перед выходом я его покормила, через несколько часов желательно дать ему что-то мясное, он в этом плане пошел в меня.

— Тея, я справлюсь, — говорит она мягким тоном, поднимаясь на ноги и приближаясь ко мне. — Не нервничай, Снежинка, держи себя в руках. — Она заключает меня в объятия, нежно поглаживая меня по спине, и я чувствую, как от ее слов и прикосновений мое сердце плавно настраивается на привычный ритм.

— Эви, я не думала, что это будет так невыносимо тяжело. Я борюсь сама с собой, чтобы не упасть в этот омут, — признаюсь ей, зная, что она меня поймет.

— Падай, Тея. Если ты чувствуешь, что он — тот, кто тебе нужен, то падай в этот омут с головой.

— Я не хочу… Я знаю, что эта борьба не приведет ни к чему хорошему, но я дойду до конца. В этот раз я точно сделаю это.

— Помни, что ты всегда можешь остановиться, — говорит Эви и отстраняется. Она знает, что я упертая и, несмотря ни на что, буду действовать до тех пор, пока не добьюсь того, что мне нужно.

Я успокаиваюсь и готовлюсь к тому, что дальше будет еще труднее, но я готова к этим трудностям. Наверное, готова. Я прощаюсь с Себастьяном и направляюсь в сторону выхода. Открываю дверь и вижу его, прислонившимся к перилам на ступеньках.

«Нет, он правда издевается надо мной.»

— Ты не мог поваляться еще пару минут в машине, нет? — выпаливаю я, наполняя свой вопрос ненавистью.

— Я соскучился, — говорит он, улыбаясь и обращая внимание на Эви, которая вышла проводить меня. — Доброе утро, я — Хантер, — представляется он, подходит к тете и протягивает ей руку.

— Приятно познакомиться, Хантер. Эвелин Хилл — тетя Теи, — отвечает Эви с такой же улыбкой, как на лице Хантера, и протягивает ему руку, которую он вместо того, чтобы просто пожать, осторожно целует. Целует тыльную сторону ее ладони губами, которыми совсем недавно вытворял невообразимые вещи с моим лицом. Оно, кстати, до сих пор печет и горит от его напора.

— И мне очень приятно, Эвелин, — говорит он, делая шаг назад. — Вы очень красивая, — сообщает Хантер, а я понимаю, что он начинает выстраивать дорогу к сердцу моей тети.

— Благодарю, — она улыбается, слегка смутившись, — но вы преувеличиваете. В нашей семье это звание уже занято Теей.

— Она не уступает вам в этом звании, — он не останавливается, сохраняя дружелюбную улыбку, а затем переводит удивленный взгляд на меня: — Кстати, я даже не знал, что у тебя есть тетя.

— Мы никогда не были с тобой так близки, чтобы я знакомила тебя со своими родственниками, Охотник, — приподняв бровь, отвечаю с ноткой холодности в голосе. Желая прекратить этот разговор, я подхожу к нему и подталкиваю его к выходу за территорию, но этот железный человек неподвижно стоит на том же месте.

— Позаботьтесь о нашем малыше, пока нас не будет, — говорит он Эви, а потом и вовсе подмигивает ей, прежде чем спуститься по ступенькам и направиться к своей машине.

— Ты совсем придурок?! — спрашиваю, разозлившись на его фразу, и бью его кулаком в плечо. — Себастьян — мой кот, ты не имеешь к нему никакого отношения!

— Я имею отношения к тебе, а все что дорого тебе автоматически становится дорогим и для меня, ангел, — говорит он, поправляя двумя пальцами выбившуюся прядь моих волос за ухо.

— Хватит себя вести так, будто ты — пушистый зайчик, — выпаливаю, ударив его по руке.

— Мне больше нравится, когда ты называешь меня Охотником, — шепчет, наклонившись к моему лицу.

— А мне больше нравится, когда ты молчишь, — спародировав его интонацию, придвигаюсь к его лицу, чувствуя бешеную энергию.

— Увы, с тобой, ангел, мой язык отказывается бездействовать, — говорит он с той ухмылкой, которая обещает больше, чем я готова принять. Каждое его слово подобно брошенной спичке в бензобак. Я ощущаю, как растет напряжение, как оно пульсирует в воздухе, готовое вырваться наружу.

Закатив глаза с притворным раздражением, я направляюсь к двери. Задней двери. Сейчас у меня лишь одно желание — остаться в стороне от его наэлектризованного присутствия. Я открываю дверь, но прежде, чем успеваю проникнуть внутрь, он захлопывает ее, почти касаясь моих пальцев.

— Бежишь от трудностей? — спрашивает, удерживая руку на стекле.

— Не хочу, чтобы какие-то уникальные персонажи меня отвлекали от дороги, — вздохнув, произношу. — А с тобой это невозможно, поэтому, пожалуй, посижу сзади. А если ты против, то… то мне плевать. Или я сижу сзади или еду на такси. Твой ход, Охотник, — бросаю на него уверенный взгляд и складываю руки на груди, ожидая его ответа.

— Так-то лучше, ангел, — говорит он, улыбаясь, и открывает для меня дверь, позволяя сесть на заднее сидение, а сам занимает место водителя и заводит двигатель.

Находясь сзади него, я, идиотка, наслаждаюсь брошенными взглядами в его сторону. Я рассматриваю, как крепкие руки уверенно обхватывают рулевое колесо, переключают передачи, при каждом малейшем движении его мышцы красиво и сексуально переливаются. Почему-то на месте этого руля я представляю свое тело — то как он трогает, ласкает, изучает меня… Мое воображение так сильно разыгралось, что, кажется, что с моего подбородка начинает стекать слюна, капая на ткань сарафана, смешиваясь с той влагой, которая накапливалась в моих трусиках.

Я смотрю в зеркало заднего вида, нахально разглядывая его сосредоточенное и немного нахмуренное лицо, но при этом гипнотизирующе притягательное. Он уверенно следит за дорогой, а его глаза быстро меняют фокус с боковых зеркал на трассу, дорожные знаки и встречные машины.

— Ты хочешь прожечь меня через зеркало? — спрашивает он с легкой иронией, поймав меня с поличным.

— Слежу за тем, чтобы ты не проехал нужный перекресток, — невозмутимо отвечаю, пытаясь выкрутиться.

— Было бы лучше, если бы ты следила за мной, сидя рядом. А то сейчас я могу додумать, что ты накинешься на меня и свернешь шею.

— Ты не моя цель, Хантер, поэтому не вижу смысла тратить на тебя силы, — отвечаю, думая, что на этом можно закончить наш диалог.

Я больше не хочу с ним разговаривать. Хотя бы эти оставшиеся сорок минут до Малибу. Поэтому я продвигаюсь между сидениями, включаю громкость на пятьдесят процентов, чтобы не мешать своему водителю и оградить себя от его ауры. Затем откидываю голову на спинку сидения и закрываю глаза, желая погрузиться в сон, где его взгляд уже не сможет догнать меня. Но я снова ошиблась.