Жена палача

Ната Лакомка, 2020

Он прячет лицо под маской, он – человек вне закона, убийца, и от такого благородным девицам следует держаться подальше. Я приехала в столицу, чтобы удачно выйти замуж, и не знала, что встреча с Сартенским палачом станет встречей с судьбой.

Глава 3. Маска

Проснувшись утром, я с трудом могла вспомнить испугавший меня сон. Площадь, заполненная людьми… моя казнь… Какая глупость. Разве я могу совершить что-то, за что могут приговорить к смерти?

Палач…

Склонившись над тазом для умывания, я замерла, глядя на собственное неясное отражение в воде. Сон почти забылся, а вот ощущение пламени, охватившем меня при приближении палача, было очень ярким…

Опомнившись, я начала плескать водой в лицо, чтобы окончательно развеять ночные кошмары.

Тётя и дядя уже сидели за столом, и служанки расставляли чашки и тарелки, и раскладывали серебряные столовые приборы.

— Сегодня Лилиана опять устраивает дамские посиделки, — сказала тётя. — Заглянем к ней вечером, а пока можем прогуляться по парку. Ты ещё не видела наш парк — это самое красивое место в королевстве! Статуи, фонтаны…

Позавтракав, мы с тётей отправились на прогулку. Мы не спеша прогуливались по дорожкам парка, любуясь алой и золотой листвой, фонтанами, которые еще шумели, и мраморными статуями, изображавшими фей и эльфов, о которых вспоминала Лилиана.

— Доброе утро, фьера Монжеро, — из зарослей сирени нам навстречу вышел молодой человек, в котором я сразу узнала Сморрета-младшего.

Он опять был в бархатном плаще, но под ним виднелся камзол темно-красного цвета, и из поясного кармашка к петличке тянулась толстая золотая цепь от часов. Сняв шляпу и сунув трость под мышку, фьер Сморрет поклонился нам, заговорив с тётей, но глядя на меня.

— Чудесная погода, как раз для прогулки, — сказал он приятным, звонким голосом, кланяясь ещё и ещё.

Юноша был не слишком высок ростом, но хорошо сложен. Одежда сидела на нем, как влитая, и туфли были новенькие, начищенные до зеркального блеска. У него были светло-серые глаза, опушенные густыми ресницами, и я совсем некстати вспомнила слова Лилианы, что Сморрет-младший похож на девицу.

В самом деле — не личико, а картинка. Такое больше подошло бы какой-нибудь юной форкате. Я чуть не хихикнула, но сдержать улыбку не смогла.

— Вы просто гуляете или идете куда-то по делу? — спросил фьер Сморррет, явно обрадовавшись моей улыбке. — Это ваша племянница, фьера Монжеро?

— Моя младшая племянница, — подтвердила тётя важно, хотя в глазах у нее так и плясали смешливые искорки. — Виоль, хочу представить тебе фьера Элайджа Сморрета. Его отец — квартальный глава, а сам фьер Элайдж обучается в университете права. Он будет адвокатом, и уже сейчас ему прочат самое блестящее будущее.

— Вы преувеличиваете мои способности, — засмеялся Сморрет. — Мне еще два года учиться, кто знает, что будет дальше.

— Я в вас уверена, — пылко заявила тётя. — Виоль, обрати внимание, что фьер Сморрет необыкновенно скромен.

— И это, скорее, недостаток, чем достоинство, — сказал юноша. — Мне потребовалось несколько дней, чтобы набраться смелости и подойти к вам, форката Монжеро.

— Думаю, вам лучше называть ее по имени, — подсказала тётя. — У неё красивое имя, верно?

— Такое же красивое, как она сама, — подтвердил Сморрет.

— Вы совсем меня засмущали, — я почувствовала, что краснею и пошла по дорожке, а тётя и Сморрет-младший зашагали следом за мной.

Я слышала, как они разговаривали об общих знакомых, тётя справилась о здоровье матушки фьера Сморрета, а потом упомянула, что Лилиана собирает вечером гостей на чай.

— Будут форката Анна Лестраль, форката Эмилия Эльтес, фьера Элизабет Монтес, фьера Селена Карриди…

— Но мужчин туда, похоже, не приглашали, — ответил Сморрет с шутливым сожалением.

— Я обязательно намекну Лилиане, что вы мечтаете побывать у нее в гостях.

— Вы правы — просто мечтаю, — проговорил Сморрет с нажимом.

Наверняка, чтобы я услышала. Он не мог видеть моего лица, и я улыбнулась. Какой настойчивый молодой человек. Очаровательно настойчивый.

На выходе из парка мы распрощались с фьером Сморретом, но шагов через двадцать тётя оглянулась.

— Стоит и смотрит на нас, — хихикнула она, как проказливая девчонка. — Заметила, что он явно принарядился? Красный камзол, золотые часы… Ты ему понравилась, Виоль.

— Камзолу? — пошутила я, чтобы скрыть смущение.

— Фьеру Элайджу, — мягко сказала тетя. — Я это сразу заметила, еще при первой встрече. А он тебе понравился?

— Он очень приятный, очень мило держится, — ответила я уклончиво.

— Что ж, пока остановимся на этом, — сказала тётя с притворным сожалением.

Мы вернулись домой, и не успели ещё снять уличные башмаки, как в прихожую вылетела тётушкина служанка — Дебора. Глаза у нее были огромными и испуганными.

— Что делается, фьера! — быстро зашептала она, помогая нам снять плащи. — Приехал королевский дознаватель, он с фьером в кабинете!

— Фьер Ламартеш? — встревожено спросила тётя. — Разговаривает с моим мужем? Но что случилось?

— Не знаю, — Дебора всхлипнула. — Но он сказал, что когда вы появитесь, чтобы сразу зашли в кабинет.

— Да что такое? — тётя начала развязала ленты шляпки, сняла её и бросила на руки служанке. — Сейчас я к ним поднимусь.

— И форката тоже, — пискнула Дебора. — Королевский дознаватель сказал, чтобы форката тоже зашла.

— Виоль?! — изумилась тётя. — Ты ничего не путаешь?

Но наверху уже раздались шаги, и дядя, перегнувшись через перила, позвал:

— Аликс, дорогая, это ты? Виоль с тобой? Зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста.

Мы с тётей переглянулись и поспешили подняться по лестнице.

— Ума не приложу, что там стряслось, — тётя нахмурилась. — Надеюсь, мой муж не наделал долгов!

— Что вы, тётя, — успокоила я её, — дядя никогда не станет рисковать.

— Кто их разберет, этих мужчин? — немного сердито ответила она.

Дядя распахнул перед нами двери кабинета, тётя вошла первой, я за ней.

— Добрый день, фьера Монжере… форката Монжере… — из дядиного любимого кресла навстречу нам поднялся мужчина средних лет, седой, с необыкновенно светлыми глазами на смуглом лице. Взгляд этих светлых глаз, казалось, заглядывал в саму душу. Голос у королевского дознавателя был мягким, негромким, но я сразу поняла, что эта мягкость — видимая.

Я никогда раньше не сталкивалась с офицерами Серого Двора, которые занимались расследованием преступлений, и теперь рассматривала дядиного гостя с любопытством. Он не внушал того страха, что палач, но рядом с ним все мы почувствовали себя неуютно, хотя ни в чем — я уверена! — не были виноваты.

— Аликс, дорогая, — сказал дядя каким-то странным голосом, зачем-то снимая и протирая свои очки, — произошла трагедия…

— Клод, не пугай меня, — тётя схватилась за сердце. — Что произошло? Зачем здесь фьер Ламартеш?

— Позвольте, я объясню, — любезно предложил королевский дознаватель. — Только сначала присядьте, прошу вас, фьера… форката…

Когда мы сели, фьер Ламартеш заложил руки за спину, кашлянул и сказал:

— Сегодня утром недалеко от мельницы была найдена фьера Селена Карриди. Её задушили.

Тётя приглушённо ахнула, прижав ладони к щекам, а я не сразу смогла осмыслить услышанное. Фьера Селена убита? Та самая смелая всадница, которая вчера мчалась на лошади, а белоснежная вуаль летела по ветру? Убита?..

— Убита? — эхом повторила тётя мои мысли. — Как это возможно?

— Не могу рассказать вам всех подробностей, — сказал королевский дознаватель. — Тайна следствия, вы должны понять. Пока меня интересует только, как фьера Селена вела себя на пикнике? Была задумчива? Встревожена?

— Совсем нет, — тётя обернулась ко мне за поддержкой, и я промычала что-то, отдаленно напоминавшее согласие. — Она была весела, шутила, я не заметила ничего необычного в её поведении.

— Форката? — дознаватель приподнял брови. — А вы? Ничего необычного?

— Совсем ничего, — ответила я. — Мы с ней не были знакомы до вчерашнего дня, и почти не разговаривали на пикнике, всего лишь играли в волан, поэтому не могу сказать, была ли она такая, как всегда.

— А вам не известно, зачем фьера Селена осталась? Вы все… — фьер Ламартеш методично перечислил всех, кто присутствовал на пикнике, — вернулись в Сартен, а фьера Селена зачем-то осталась.

— Она что-то забыла… — тётя в волнении переплела пальцы. — О, Боже! Она что-то забыла… Что она сказала? Минуточку… дайте мне время прийти в себя… Боже, Селена!..

— Она сказала, что забыла ленты, — произнесла я.

Дознаватель тут же перевел взгляд на меня.

— Она так сказала? — спросил он прежним, мягким тоном.

— Да, она проехала мимо нашей коляски. Лилиана окликнула, фьера Селена ответила, что заберет ленты.

Я замолчала, но взгляд дознавателя стал еще более пристальным.

— Это всё? — спросил он почти вкрадчиво.

— Да, — ответила я после секундной заминки.

Конечно, не всё! Лилиана сказала, что фьера Селена поехала на встречу с любовником! Вот только вряд ли я была вправе упоминать об этом. Это могли быть сплетни… Или нет?… А что, если я промолчу, и помогу убийце?..

— Вы уверены, что рассказали мне всё? — продолжал расспрашивать дознаватель. — Форката Монжеро? Это всё?..

— Конечно, — тётя заговорила немного резко. — Вы же не станете допрашивать мою племянницу, фьер Ламартеш? Ей незачем говорить неправду.

— Я не упрекал её во лжи, — возразил дознаватель, буравя меня взглядом. — Всего лишь спросил, не может ли форката сообщить мне ещё что-нибудь…

Сказать или нет? Сказать или нет?..

— Можно я поговорю с тётей? — спросила я совсем детским голосом. — Наедине?

— Наедине? — светлые глаза чуть прищурились. — Хорошо. Пяти минут будет достаточно, форката Монжеро?

— Вполне, — кивнула я.

Дядя и дознаватель удалились, и тётя взяла меня за руки:

— Что такое, Виоль? Тебе что-то известно?

— Тётушка, — прошептала я, — разве мы не должны рассказать фьеру дознавателю, что Лилиана упоминала про любовника фьеры Селены? Что она поехала к мельнице на встречу с ним?

— О, я и позабыла… — тётя задумалась, а потом сказала: — Да, ты права. Мы не имеем права скрывать эти сведения. Но не будем усложнять Лилиане жизнь. Всё-таки, это может оказаться сплетней — связь фьеры Селены… И я уверена, что это — глупые и недостойные сплетни. Но мы должны сделать всё, чтобы убийцу поймали… Вот что, — она крепко сжала мои пальцы. — Скажем, что ты услышала эти сплетни от кого-то из приглашенных дам, но от кого именно — не запомнила, потому что слушать подобное — это недостойно.

— Да, тётя.

— И ни слова о Лилиане, прошу тебя. Её муж — секретарь суда, не надо усложнять ему службу…

— Да, тётя.

Тётушка впустила дознавателя, и я рассказала ему о том, что услышала о встрече фьеры Селены с любовником. Не знаю, поверил ли мне дознаватель или снова понял, что я что-то скрываю, но он поблагодарил меня за эти сведения, заверил дядю, что больше не станет беспокоить меня и тётю, и попрощался, а дядя отправился его проводить.

Когда мужчины ушли, тётя попросила меня налить ей воды из графина.

— Как всё это страшно, — она покачала головой и отпила из бокала. — Бедная Селена… Поверить трудно…

В этот день только и было разговоров, что об убийстве. Об этом шептались даже слуги. Тётя сердилась, но вечером приехала Лилиана и с порога заявила, что к ней приходил королевский дознаватель, и что она в ужасе, и боится ночевать одна в пустом доме.

— Оставайся, моя дорогая! — тётя обняла её, а Лилиана расплакалась, уткнувшись ей в плечо. — Когда Гуго возвращается?

— Через два дня, — Лилиана достала платочек и промокнула глаза. — Какая ужасная новость! Кто мог это сделать?..

Дядя вернувшийся из мужского клуба, по секрету рассказал нам последние новости относительно убийства. По подозрению был схвачен любовник фьеры Селены — некий мужчина из уважаемой семьи, чье имя скрывают, сейчас его допрашивали в Сером Дворе, допросы ведет палач.

— Что тут скрывать, — презрительно сказала Лилиана, всё ещё всхлипывая. — Это фьер Мартини. До этого она встречалась с фьером Жели, но у него уже давно другая любовница.

— Лил! — воскликнула тётя, но дядя смущенно хмыкнул.

— Вот, дядя со мной согласен, — Лилиана шмыгнула носом. — Где я буду спать?

— Если хочешь, мы устроим вас в одной комнате с Виоль, — сказала тётя, взяв Лилиану под руку. — Поболтаете перед сном, и вместе не так страшно…

— Нет, можно я лягу в отдельной комнате? — сказала сестра. — Прости, тётя Аликс, но я привыкла спать одна.

— Тогда постелю тебе в гостевой, — согласилась тётя.

Мы поужинали, а перед сном я заглянула к сестре. Лилиана сидела за письменным столом и что-то писала в толстой тетради, при свече. Когда я вошла, сестра сразу закрыла тетрадь и сдвинула ее на край стола.

— Зачем ты передала королевскому дознавателю мои слова про любовника Селены? — спросила Лилиана, постукивая костяшками пальцев по столу. — Кто тебя просил болтать, Виоль? — в голосе ее не было и тени плаксивости, и она хмурилась, сводя к переносью красивые темные брови.

— Но разве мы можем молчать, когда произошло преступление? — удивилась я. — К тому же, мы с тётей не нзывали твоего имени…

— Господи, Виоль, какая ты глупышка, — вздохнула сестра. — И прими совет — держи язык за зубами. Поменьше говори, побольше слушай, если хочешь выйти замуж и там остаться.

— Причем тут замужество? — искренне не понимала я. — Вспомни, как отец всегда говорил, что Монжеро должны говорить честно, а поступать — ещё честнее. Бедную фьеру Селену так жестоко убили, и мы должны помочь следствию…

Сестра досадливо отмахнулась от меня и встала из-за стола, запахивая бархатный халат.

— Запомни, каждая тварь получает по заслугам, — сказала она без тени сожаления. — Селена должна была дурно кончить — так и получилось.

— Даже если она изменяла мужу, смерть — это слишком жестоко, — возразила я.

— Виоль! — сестра закатила глаза. — Я же не слепая, я прекрасно вижу, что происходит в этом городе. И тебе советую прозреть. Можешь мне поверить, небеса всегда наказывают за грех. Всегда! А теперь — уходи, я хочу спать.

Она и в самом деле загасила свечу и нырнула в постель.

— Спокойной ночи, — пробормотала я и закрыла двери, немного обиженная, что она даже не пожелала поговорить со мной. А ведь раньше мы могли болтать ночами напролёт.

В отличие от сестры, я не сразу легла в постель, и не могла уснуть, думая о том, что случилось со фьерой Селеной. Какой ужасный и страшный конец. Её убили. Кто мог убить? Любовник? Из ревности? В нашем маленьком городке никогда не происходило убийств. И лишь краем уха я слышала, как наши кумушки-сплетницы рассказывают шепотом ужасы про зверские убийства которые, якобы, происходили где-то поблизости. Но тогда это казалось сказками — всего лишь выдумкой. А теперь…

Даже для такого огромного города, как Сартен, событие оказалось нерядовым. Несколько дней жителей лихорадило, и каждый считал своим долгом сообщить новые подробности, которые довелось узнать из «первого источника». Разумеется, всё это было только болтовнёй — так говорил дядя, и я ему верила. А спустя неделю вернулся муж Лилианы — фьер Капрет, и мы узнали о подробностях по-настоящему из «первого источника».

— Ее задушили лентой, — рассказывал фьер Капрет, уничтожая утиную ножку, тушеную с овощами в красном вине. — Знаете, такие широкие ленты из плотного шелка, которые дамы любят цеплять себе на шляпки?

— Боже мой, — пробормотала тётя, бледнея. — Именно за ними она и вернулась…

— Скорее всего, не за ними, — заявил фьер Капрет, поигрывая бровями. — Скорее всего, её кто-то там ждал.

— Любовник, кто же ещё, — поддакнула Лилиана.

— Не надо об этом, — попросила их тётя.

— Сначала подозревали Мартини, — муж сестры или не услышал тётину просьбу, или намеренно её проигнорировал. — Под пытками он всё отрицал, а потом выяснилось, что в вечер убийства он окучивал другую благородную фьеру…

— Поосторожней в выражениях, фьер, — оборвал его уже дядя. — Не забывайте, что здесь женщины.

— Прошу прощения, — без всякого раскаяния сказал Капрет. — Так вот, у него железное алиби, убийца — точно не он. Вышел из тюрьмы — и помчался, не оглядываясь. Бежал, даже хромая, — он хохотнул, показав длинные желтоватые зубы. — Палач хорошо над ним поработал. Повезло прелюбодею, что нога осталась на месте, да и мордочка у него уже не такая смазливая. Сейчас спрячется в свою родовую деревню, и больше носа в Сартен не покажет.

Я вздрогнула, услышав это. Мне, как наяву, представились темные тюремные казематы, освещенные тусклым светом факелов, крики, стоны… И мастер Рейнар — в маске, которая кажется страшнее самого уродливого лица! Воспоминания о сне, где меня собирались казнить, нахлынули огненной волной. Значит, бывает и так, что наказывают того, кто не совершил никакого преступления… Если бы не подтвердилось алиби фьера Мартини, его бы… запытали до смерти!

Лилиана слушала мужа, кивая и во всем соглашаясь. А я, улучив момент, шепнула тёте:

— Палач пытал этого Мартини?! Как могли допустить такое?

— Но кто-то должен делать и эту работу, — ответила тётя тоже шёпотом, пока фьер Капрет разглагольствовал о неумении королевских дознавателей раскрывать преступления по горячим следам. — Не будет же дознаватель сам пытать преступников? Дознаватель — троюродный брат короля, это работа не для благородных.

— Я не об этом! — я повысила голос, и фьер Капрет быстро и недовольно взглянул в мою сторону. — Не об этом речь, — снова зашептала я. — Как можно пытать невиновного! И ведь это я рассказала о нём. Значит, я тоже виновата, что с ним так жестоко обошлись.

Тетя внимательно посмотрела на меня:

— Конечно, Мартини никого не убивал, дорогая, — сказала она почти сурово, — но и абсолютно невиновным его не назовешь. Он нарушил священные узы брака. Преступление против души не менее тяжко, чем преступление против тела. Так что он получил по заслугам. И тебе не надо мучиться. Ты ни в чём не виновата, ты поступила так, как всегда поступают Монжеро.

Этими объяснениями мне пришлось и удовлетвориться. Ужин был вкусный, обсудив убийство фьеры Селены, фьер Капрет начал рассказывать забавные случаи из судебной практики, но мне было совсем не смешно.

Мне не понравился муж сестры. Я слушала его, смотрела — и он всё больше мне не нравился. Было в нём что-то фальшивое, напыщенное, занудное. Как будто он пытался казаться остроумным — но было скучно, пытался напустить важность — а выходило смешно, хотел блеснуть знаниями, но говорил что-то странное — вроде бы и умные слова, но прописные занудные истины.

Гуго Капрет был совсем не хорош собой — сухощавый, сутулый, с хорошей залысиной на макушке. И ещё у него длинные зубы. Фу, это некрасиво, когда у человека такие длинные и желтые зубы. Рядом с ним моя красивая сестра смотрелась, как фея рядом с гоблином.

Фьер Капрет рассмеялся — резким, каркающим смехом, и Лилиана тоже рассмеялась — серебристо, как зазвенел колокольчик.

Мне стало стыдно, что я осудила человека только потому, что он не умеет складно говорить, и сам не хорош собой. Когда сестра с мужем ушли домой, я спросила тётю, почему Лилиана выбрала именно фьера Капрета.

— Мне кажется, он совсем ей не подходит, — сказала я задумчиво. — Лилиана такая нежная, у нее кожа — словно фарфоровая, и волосы вьются… Мама всегда мечтала, что она выйдет замуж за прекрасного молодого графа, и дети у них родятся красивые, как ангелочки…

— Да, он не красавец, — согласилась тётя, — но он очень богат. Жаль, что детей у Лилианы до сих пор нет. Три года брака — и нет детей. Но муж очень любит ее, ни в чем не упрекает, хорошо относится. Это дорогого стоит, Виоль, можешь мне поверить.

— Верю, — сказала я, чувствуя угрызения совести, что я была недовольна длинными зубами фьера Капрета, и не разглядела его чу́дной души.

— Но вот молодой Сморрет и хорош собой, и добр, — сказала тётя, с самым невинным видом доставая из рукодельной корзины пяльцы.

— Что это вы опять о нём? — ответила я с притворным недовольством. — Между прочим, мама всегда говорила, что дядя Клод женился на природной свахе.

— И она была права, твоя мама, — тётя потрепала меня по щеке. — Я выдала замуж твою сестру, женила твоего брата, теперь пришла твоя очередь, дорогая. И я молюсь, чтобы ты получила в мужья того, кто сделает тебя счастливой.

— Ой, а как же — деньги, положение, красота и титул? — не удержалась я от шутки.

— Если ты его полюбишь, если он полюбит тебя, — сказала тётя мечтательно, — всё остальное будет неважным. Будь он трижды страшен, если сердце твоё запылает — никакие воды не загасят этот огонь. А женское сердце — оно как солома, Виоль. Вспыхивает от одного лишь взгляда. Поэтому береги его. Подари его только тому, кто будет достоин твоей любви.