Прыжок над звёздами

Наталья Щерба, 2016

Что может быть лучше, чем мчаться по ночным улицам, – бежать, совершая гигантские, почти летящие прыжки? Наверное, только лежать на крыше, любуясь мириадами сверкающих звезд – прекрасных и далеких… Так думал Тим до тех пор, пока однажды в его городке не появилась странная девчонка с серебристо-фиалковыми глазами. И жизнь Тима перевернулась: звезды внезапно оказались совсем близко, а Луна предстала в новом, загадочном свете. И все бы хорошо, да только Алекс – его самый большой враг в мальчишеских потасовках – оказался гораздо сильнее и опаснее, чем думалось. А перед Тимом стремительно и неумолимо встал выбор – звезды или Луна, астры или лунаты…

Светит луна.

Ровная серебристая дорожка бежит по ленивой глади моря к высокому скалистому мысу. Там, среди каменных глыб и черных сосен, притаился старый разрушенный город. Пустуют многоэтажные дома с темными провалами окон, ветер гуляет по пыльным дорогам и тротуарам, давно заросшим плющом и сорняками. В парках и садах — твердая, потрескавшаяся земля, повалены скульптуры, не работают заброшенные фонтаны, не крутятся ржавые карусели, давно погасли фонари на пустых набережных.

На краю мыса высится полукругом дом, издалека похожий на диадему: тринадцать острых высоких башен, соединенных перемычками стен.

На самой высокой из них можно разглядеть неподвижную белую фигуру, одетую в холодный лунный свет, — то ли птица это, то ли дракон, то ли крылатый человек. Белая фигура просидит неподвижно еще несколько часов, пока не посветлеет небо на горизонте. А затем, словно очнувшись от долгого тревожного сна, взмахнет огромными крыльями и улетит прочь, медленно лавируя меж домов призрачного города.

Тим

Нас родила

Непонятная звезда.

В нас оставил след

Холодный свет.

Ночью — Луна.

Потаенная война.

Запрещенная мечта.

Рок-группа «Агата Кристи»

Никогда Тим не бегал так быстро.

Его дыхание давно сбилось, пот застилал глаза, но парень не останавливался. Проклятая луна светила прямо в лицо и не давала забыть о надвигающейся опасности.

Хищные тени фонарей быстро сменяли друг друга, неслась навстречу широкая тротуарная полоса. Еще миг — и покажется с левой стороны долгожданный поворот. Дальше — тупик, стена из неровно выложенного кирпича, за которой спасение.

Но почему его преследователи не устают? Тим ощущал позади их четкий, размеренный бег — расстояние стремительно сокращалось.

Нет, он больше не выдержит! Остановиться?.. Встретить погоню лицом к лицу — и не такое бывало в уличных потасовках. Возможно, одного он успеет уложить. Но Тим знал, что обманывает сам себя: эти трое не были обычными хулиганами, случайно забредшими чужаками из других районов.

Парень сипло выдохнул и, рванувшись из последних сил, ускорил бег. Сердце бухало в груди, неровными толчками подгоняя непослушное тело. И казалось, что не будет конца этой нелепой, безумной погоне.

Вот зачем, зачем он полез через ограду? Проклятое любопытство! И сейчас бегут за ним охранники из этого большого и красивого дома — огромного, из красного кирпича, с крутыми изгибами барельефов и бортиков, украшенных молочными в темноте скульптурами и коваными решетками балконов.

Дома, которого раньше Тим почему-то не замечал, — сколько ни ходил по знакомым с детства дорогам… Возможно, его отгрохал за год какой-нибудь приезжий богач — вон сколько строек ведется вокруг. А этот дом и стоял как-то особняком, с самого края их улицы. И чернел на фоне звезд, словно причудливая каменная громадина старинного замка — пугающая, притягивающая взгляд темная обитель. Парень всего-то и хотел — глянуть вблизи на диковинный фасад, прогуляться по извилистым переплетениям дорожек…

Но как только Тим, ухватившись за гладкий кругляш оградного столбика, аккуратно перемахнул через полутораметровый забор, увенчанный острыми шипами, — мгновенно сиганул обратно.

В первый миг ему показалось, что эти трое поджидали его: словно птицы, взлетели в высоком прыжке над забором три черные фигуры и бросились за ним в погоню.

Резкий уход влево — и вот он, спасительный провал тупика. Три летящих прыжка, и Тим завис на стене. Надо всего лишь подтянуться на руках, перемахнуть через барьер, туда, к родному дому номер двадцать по улице Солнечной. Влезть по гулкой водосточной трубе, перейти на узкий каменный бортик, подтянуться к балкону, вскочить на карниз «пятачка» и все — останется лишь запрыгнуть с разбегу в родное окно, которое никогда не закрыто…

Острая тонкая боль в затылке догнала Тима ровно на самом верху стены; он замер, будто передумал лезть дальше, и сполз на землю. Впрочем, его тут же подняли, повернули лицом к кирпичной стене.

— Так ты видел наш дом, парень?

Глухой и вкрадчивый голос заставил его содрогнуться: хотелось уйти в сторону, убежать, скрыться, но тело Тима словно держали в невидимых тисках — он не мог даже повернуть голову.

— Ты видел дом, парень? — жестче повторил человек.

Тим решил не отпираться.

— Да…

— Каким ты его видел? Опиши. — Второй голос, казалось, принадлежал человеку постарше, звучал спокойно и уверенно.

— Большой… Необычный.

Тима била мелкая дрожь; он не понимал, зачем этим странным людям понадобилось гнаться за ним, а после задавать нелепые вопросы. Ему вдруг вспомнилась страшная сцена из старого военного фильма. Там, возле скалящейся осколками кирпичей стены, стоял пленный… стоял, приговоренный к расстрелу, готовый молча принять судьбу. Тим тоже был повернут лицом к стене — его ладони царапала острая кирпичная крошка — и чувствовал себя так же скверно, как и герой фильма.

— Зачем ты приходил? Как оказался в том месте? — Вкрадчивость бесследно исчезла, тон голоса сменился на приказной. — Что забыл там, малец?

— Да ничего! — В голосе Тима полыхнуло отчаяние. — Я просто люблю прогуляться ночью… Сам.

— Под луной или под звездами? — Кажется, это вмешался третий из преследователей. Его голос прозвучал иронично, насмешливо.

Парень не ответил, справедливо полагая, что над ним просто издеваются.

— Я не собирался делать ничего плохого, — твердо произнес он. — Просто решил взглянуть поближе…

— Похоже, он не врет, — задумчиво протянул насмешливый голос. — Что будем делать? Отпустим?

— Чтобы он рассказал про наш… дом всей округе? А что, если парень двулик?

— Это вряд ли…

— Почему? Он быстро бегает, прыгает. Все задатки какого — нибудь астра.

— Не думаю… Похоже, малец просто неплохой акробат, и только.

— Может, пусть главный разберется?

— Стоит ли беспокоить его из-за такого пустяка?

— Тогда избавимся… Быстро, без шума. И не будет неприятностей.

— Нет. Повернись-ка, малец.

Тим, не посмевший ослушаться приказа, медленно развернулся.

По глазам хлестнула яркая оранжево-зеленая вспышка — будто его накрыло, упав с самой высоты зенита, огромное слепящее солнце. Парень закричал. Стены домов узкого проулка мгновенно отразили болезненный вопль, превратив его в хриплое, стонущее эхо. Казалось, будто под веки проник огненный жар, и его частицы разбежались по телу, вспухая тысячами мелких, пульсирующих точек боли…

И вдруг все прекратилось. Тим осел на землю, прислонился спиной к кирпичу. Его тело мелко и часто дрожало, напоминая о пережитом потрясении.

— Парень безлик, — донеслось до Тима будто сквозь шум водопада. — Но вот что странно: свет луны быстро покинул его… Похоже, этот пацан невосприимчив к лунному влиянию. Но видит наш дом. Дом лунатов. Любопытный экземпляр.

— Короче, внуши ему, что надо, и уходим. — В этом голосе слышалось нетерпение. — И так потеряли много времени! Вряд ли кто заметил пацана, пусть живет. А если он тебя заинтересовал, так возьми под наблюдение. Город маленький, разыщем в два счета.

— Ладно, подумаем…

* * *

Утренний сон разорвал звонок. Будильник отца — проклятый китайский экземпляр. Тим ненавидел это изобретение человечества всеми фибрами души да и вообще предпочитал вставать сам — на рассвете.

Он нехотя приоткрыл глаза, уловил привычные очертания окна за прозрачно-зеленоватой, сильно помятой шторкой и вдруг замер — вспомнил.

Что это было? Кошмарный сон, дикая полуявь, бредовая галлюцинация?

Тим осторожно ощупал веки: все нормально, никаких повреждений, зрение тоже в норме.

Зеркало в ванной лишь подтвердило: с лицом все в порядке. Карие глаза под выгоревшими на солнце бровями смотрели тревожно. Ежик коротко стриженных волос, как всегда, топорщился. Тим напряг мышцы так, что желваки заходили под скулами и черты лица стали жестче. Таким вот, злым, он нравился себе больше. Но все равно веселый, озорной блеск в глазах выдавал его добродушный характер.

Пожалуй, стоит завязать на время с длинными пробежками по ночам — днем ни на что сил не хватает, а теперь еще кошмары начали сниться. Хотя Тим чувствовал — не привиделось. Слишком уж отчетливо запомнились три странных голоса, кирпичный барьер и зелено-оранжевая вспышка. Да и дом этот — огромный, с башенками, словно восставший из самых глубин черной земли… Странный дом — незнакомый, чужой, как будто перенесенный из другого города… Ведь не было его там раньше? Точно не было… Надо обязательно сходить еще раз, проверить…

Нет, пока ночью из дома ни на шаг! Хватит с него: то на обычное хулиганье нарвешься, то просто зазеваешься. А однажды его чуть не сбила выскочившая из-за поворота машина — Тим еле увернулся, навсегда запомнив очертания колеса, проехавшегося почти что по лицу. В другой раз грязный полудикий бульдог, наверняка за дело выгнанный из хозяйского дома, едва не отгрыз ему ноги — хорошо, что Тим мигом перемахнул через ограду детского садика. И вот теперь — эти трое…

Но разве сможет он жить без «звездных дорог», как называл Тим свои ночные прогулки? Сможет ли без тусклого света фонарей на улицах, без мягкого шуршания шагов в тишине, без таинственных огней ночного неба? Без далеких мерцающих звезд — друзей своих путешествий…

— Тимофей, спускайся! Чай стынет! Тимофей!

Окрик отца вернул его к действительности. Тим вздрогнул, поморщился: он ненавидел, когда отец называл его полным именем, словно кота какого-то. Вот мама всегда именовала сына коротко: Тим. И никогда не стояла над душой, не нудила и ничего не навязывала, сколько он себя помнил. Наоборот, мама всегда говорила ему: будь самостоятельным, делай то, что тебе нравится, и делай это хорошо. А отец сейчас опять затянет волынку о курсах… Почему мама не взяла его с собой, когда уходила от отца? Где она сейчас, чем занимается? Не пишет, не звонит. Неужели ей совсем наплевать на них? Впрочем, это ее выбор, ее решение… Ладно, и вправду пора спускаться.

Как только Тим прожевал первый бутерброд, отец тут же спросил:

— Надеюсь, ты не забыл о собеседовании?

Тим сделал большой глоток холодного невкусного чая, выигрывая время.

— Тимофей, ты должен пойти. — Отец верно разгадал его замешательство. — Это хорошие курсы. Как раз для тебя. И на твои тренировки время останется…

— Пап, я же говорил, что не хочу быть кузнецом. — Тим посмотрел отцу в глаза. — Если мне нравится рисовать, это не значит, что я собираюсь всю жизнь делать эскизы оград и калиток.

— У меня связи в кузнечной мастерской, — продолжал гнуть свое отец. — Ты закончил девятый класс, пора подумать, как будешь деньги зарабатывать.

Тим закатил глаза, поставил кружку на стол.

— Я всего лишь закончил девятый класс. И сто раз уже говорил, что не хочу быть кузнецом. Буду тренером, может…

— Тренеры зарабатывают жалкие гроши, — процедил отец, нахмурившись. — А в кузнице тебя ждет отличный заработок… И, знаешь, сынок, пора бы прекратить эти твои ночные похождения.

— Может, хватит за меня беспокоиться? — Тим отодвинул кружку в сторону. — Хватит переживать? Я уже давно сам могу принимать решения, что и как мне делать.

— То-то весь дом на мне, — зло усмехнулся отец. — Покосить траву на газоне — это еще не все, сынок. Ты знаешь, во сколько мне обходится содержание этого чудовища? Только-только обновил забор, как начала протекать крыша… И откуда деньги брать?!

Тим неслышно вздохнул. Он любил дом, хоть и понимал, что такая громадина им сейчас не по карману. Дом остался от матери и записан был на нее. Все, что было в доме от отца, — это красивый кованый забор с листьями плюща и пиками. Когда мать ушла, отцу пришлось самому вести хозяйство, и это его очень злило — весь заработок уходил на быт.

— Ладно, — резко произнес Тим, вставая, — я пойду на эти художественные курсы, ясно? Но если меня не примут — не обессудь. А тренировки и ночные прогулки не брошу…

— Только захвати свои лучшие рисунки. — Голос отца сразу же подобрел. — Например, тот хорош, где узор из виноградных листьев и этих… звезд, такой любопытный орнамент. И несколько своих карт старинных… Собеседование назначено на два часа, не опоздай.

Тим не ответил, лишь кивнул. Машинально потер левый локоть — дурацкая привычка — и вдруг ощутил под пальцами шероховатый рубец. Вчера этой раны не было… Пригляделся — короткая толстая полоса запекшейся крови. Видать, хорошо так прошелся по кирпичу. Вспомнил оранжево-зеленую вспышку и теперь окончательно ощутил — правда. Была погоня, странный допрос и жуткая боль.

— Ладно, пойду на собеседование, а после — в зал, — пробурчал Тим, заметив, что отец внимательно следит за переменами в его лице. — Пока.