Монтажный лист

Наталья Шухно (2024)

Книга Натальи Шухно — это богатство смыслов, заключенное в стройную концепцию движения. Где форма и содержание дополняют друг друга и открывают множество граней бытия с поразительными глубиной и точностью. Создают дорогу — метафизическую и реальную. Жизненный путь человеческой души, в котором отражено все: от большой трагедии — до большой любви. Поэтической силой автора мир собран в единое целое. Его можно увидеть, почувствовать и запомнить. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Джульетта, уходи с балкона…

«Смывает тушь, стирает губы…»

Смывает тушь, стирает губы

И курит, глядя в никуда,

Пока по водосточным трубам

Бежит осенняя вода.

И хмурый вечер сложен вдвое

Среди душистых тополей,

Ей кажется — окно чужое

И ярче светит, и теплей.

Печаль туманна, боль условна,

Фонарик сломан, пуст вокзал.

Джульетта, уходи с балкона,

Тебя никто туда не звал.

«Мне снился бесконечный океан…»

Мне снился бесконечный океан,

Печаль волны и то, что будет поздно,

Огромный кит, плывущий в небе звездном,

Пускал неисчерпаемый фонтан.

Когда окно врезается в туман,

В молочной мгле не видно дом соседний,

Рябины кисти, розы цвет последний,

Фонарный столб, желтеющий каштан.

И человек не виден в пустоте,

Хотя ладонь была живой и теплой,

Он уходил сквозь выбитые стекла

Кататься на космическом ките.

«Ее кресты как обстоятельства…»

Ее кресты как обстоятельства

Сложились в схемы неизменные,

Обыкновенное предательство

И боль вполне обыкновенная.

Она звала. Стальными веками

Моргали совы желтоглазые,

Но откликаться было некому

И сожалеть о недосказанном.

Тревожный сон, в нем что-то важное,

Тугим жгутом рубашка свернута.

Но одиночество не страшное,

Когда луна заходит в комнату.

Промозглый ветер, вечер пятницы,

Звенит в окне осина голая,

Она молчит и улыбается,

И Бог ее целует в голову.

«У ночи осенней в плену…»

У ночи осенней в плену

Тревожные шепчутся клены,

Как на проводах оголенных,

Целуешь чужую жену.

Сочится из форточки мгла,

Часы умирают на кухне,

И пляшут беспечные духи

В размытом пространстве угла.

Излом в середине пути,

Октябрьский привкус песчаный,

Так пахнут земля и туманы,

Так хочется дальше идти.

А дождь продолжает строчить,

Дробиться, как хрупкое счастье,

Ты стал его временной частью,

Которую не повторить.

«Пусть будет лето и жара…»

Пусть будет лето и жара,

Медовый зной, душистый воздух,

И ослепительные звезды,

И сосен теплая кора.

Пчелиный гул, сверчковый плач,

Вишневый сок, трава по пояс,

Я все пытаюсь, успокоясь,

Несопряженное сопрячь.

Июль, зачатый по любви,

Врастет в податливую почву

И затаится в паре строчек

Понятной истиной земли.

Я застываю где-то меж

Ветров и солнца. Вижу сцену,

Венок, который не надену,

И потолок, сдавивший стены,

И клетку собственных надежд.

«Бывает это так, хоть плачь…»

Бывает это так, хоть плачь,

Приходит женщина-палач,

И косо смотрит хмурый врач,

И в карточке строчит.

Она казнит, предвидя ад,

Ведь и ее сейчас казнят,

Пронзают стрелки циферблат,

Безмолвие кричит.

И грех она несет одна,

Печаль как будто не видна,

Твоя вина — плати сполна,

Плевать на сто причин.

Вопрос простой, пустой, ничей:

Кто превращает в палачей?

Им не до этих мелочей,

Молчат… и ты молчи.

«Я пишу тебе. В сумраке комнаты…»

Я пишу тебе. В сумраке комнаты

На обоях тюльпаны цветут,

Стул скрипит, занавески задернуты,

И часы не идут.

Знаешь, здесь ничего не меняется,

Дом стоит, небо в лужах дрожит,

Со стабильной тоской начисляются

Коммунальные платежи.

Я ребенка веду в поликлинику,

Отдаю свои шпильки в ремонт,

Приближаясь беззвучно к полтиннику,

Брат по-прежнему пьет.

Мамы нет. И дыра не латается,

Слезы душат, но делаю вдох,

Только в спальне еще сохраняется

Нежный запах духов.

Может, так бы меня не корежило,

Не рвало на лоскутную ткань,

Если б наше дворовое прошлое

Не сдавило гортань.

Я люблю тебя. Годы — минутою,

Ты взлетел высоко — не достать,

Скоро сорок, а все еще глупая…

Можешь не отвечать.

«Хрустальный мир, до боли хрупкий…»

Хрустальный мир, до боли хрупкий,

Зима рисует от руки,

Твои глаза и незабудки,

Холодный ключ в кармане куртки

И сброшенные каблуки.

Твое лицо и белый север,

Непостижимый, ледяной,

Под снегом ожидает клевер,

Когда под благовест вечерен

Напьется талою водой.

Во всем — единая основа,

Как огонек в степной дали,

Привычен звук, известно слово,

Как будто плакала Ростова

О несложившейся любви.

Нулевые

Когда-то были «нулевые»:

Вино в Серебряном бору,

Созвездий нити золотые,

Так нежно тлевшие к утру.

И поцелуи, как узоры,

Размытые в твоей крови,

И разговоры, разговоры

О книгах, фильмах и любви.

Мы необдуманно мечтали

Под треск углей в ночной тиши

И непременно получали

Благословенье спелой ржи.

Плескались улицы ночные

В чернильной тьме Москвы-реки,

Когда-то были «нулевые»,

Сегодня — ноль в конце строки.

«Подними воротник и иди напрямик…»

Подними воротник и иди напрямик,

Как дорога тебе указала.

Оставляй, что любил и к чему так привык,

В переполненном сердце вокзала.

Комнатушку, забитую стопками книг,

Старый шкаф, в тонких рамах пейзажи,

Пару фото, где мама и дед-фронтовик,

Он уже ничего не расскажет.

Осень снова раскинула пестрый шатер

И багряным кружит листопадом.

Не печалься, что нет ни отца, ни сестер,

Ни любимой, которая рядом.

Поезжай, убаюканный стуком колес

И плывущими в дымке лесами.

Пусть один чемодан, и мечты — под откос,

Хоть они очень часто спасали.

У других — целый мир, у тебя — ничего,

И сберечь бы бессмертную душу.

Поезжай до конечной пути своего

И надейся, что там будет лучше.

«Ты спросишь: «Это ли не рай?»…»

Ты спросишь: «Это ли не рай?»

Конечно нет, всего лишь версты:

Леса, сады, дома, погосты

И ускользающие звезды

В окне вагона. Просто май

Еще цветет неосторожно,

В сердцах разбитых болью зреет,

Он по-другому не умеет,

Огонь, который не согреет:

Живых здесь нет и мертвых тоже.

Ты спросишь: «Это ли не сон?»

Конечно сон. Дорогу слушай,

Как стук колес волнует душу,

Ее покоя не нарушу…

Вечерний свет. Пустой перрон.

«Подсушенный, желтеющий стогами…»

Подсушенный, желтеющий стогами,

Древесный, истекающий смолой,

В лазоревой дали под облаками

Разлился акварелью август мой.

Я трогаю созвездия руками

И слушаю во сне и наяву,

Как яблоки с багровыми боками

Со стуком тихим падают в траву.

Дорога вьется спелыми лугами,

Блестит река, и солнце в ней плывет,

Цветной покров, завещанный отцами,

Сосновою иглою память шьет.

Уходит лето, август между нами,

Отпетый нежно крыльями стрекоз.

Возьми для счастья и воспоминаний

Последний мед из вересковых слез.

О том, чего не бывает

По ночам мечталось Зине,

Что богатый и красивый

На роскошном лимузине

Увезет, минуя зимы,

Прямо в лето навсегда.

Там кокосовые пальмы,

Океан поет печально,

Теплый ветер за плечами,

Солнце жаркими лучами

Выбелило города.

За окном многоэтажки

Все знакомо до мурашек,

Дети в школе, быт налажен,

Серый день из серых башен,

У подъезда — алкаши.

Все противно, все достало,

За стеной опять скандалы,

Бьют сердца и бьют бокалы,

И привычная усталость

Гасит огонек души.

Половина жизни вышла

Мимолетно и неслышно,

Незаметно, быстро слишком,

Как вода стекает с крыши

После сильного дождя.

Зина, выпей, Зина, сдайся,

И со счастьем рассчитайся,

От мечты беги скорее,

Только дразнит, а на деле —

Хлопнет дверью, уходя.

«Нас оплакивает зима…»

Нас оплакивает зима,

Воет в трубах железных протяжно,

Потерялся кораблик бумажный,

Зачерпнула воды корма.

Приглашает на эшафот,

Стелет снежную мантию кружев,

Собираясь опять равнодушно

Прерывать захудалый род.

Ледяные поля пусты,

Ждут рождения в царстве безликом,

Мы посадим там землянику

И сиреневые кусты.

«Средневековым полотном…»

Средневековым полотном,

Прозрачным молодым вином

В созревшем небе грянул гром,

Рассыпался в дожде.

И ночь затянута в корсет:

Китовый ус, смолистый цвет,

Она мудра, на сотни лет

Застелена постель.

В траву сырую брошен кнут,

И руки врут и рвут хомут,

Так вишни бешено цветут,

Что видно в темноте.

«На огонь слетались мотыльки…»

На огонь слетались мотыльки,

Небо тлело пепельной фиалкой,

Было жарко, ничего не жалко,

Млечный путь лежал на дне реки.

Юность с волосами цвета льна

Пряталась за домом с сигаретой,

С медной крыши скатывалось лето,

И качалась пьяная луна.

Мы взрослели, каждый новый год

Повисает шариком блестящим,

И бредет душа в еловой чаще,

Конец ознакомительного фрагмента.