Десерт для герцога

Наталья Шнейдер, 2022

Кто-то, попав в другой мир, обнаруживает себя принцессой, на худой конец, графиней, а я оказалась дочкой трактирщика. В дополнение к новой жизни мне достались брат и две сестры, отцовские долги, постоялый двор на грани разорения и память прежней обитательницы этого тела.Правда, лучше бы я не помнила, чем именно умудрилась разозлить сына герцога. Даже думать не хочется, что он может со мной сделать.И что теперь делать мне?

Глава 11

Джулия перекрестилась. Я отогнала размышления о том, как вера сумела здесь ужиться с магией. Со временем узнаю, если доживу.

— Прости меня. — Фил снова шмыгнул носом, опустив голову.

Я помедлила. С одной стороны, мне было его жаль, с другой — а что, если и я начну срываться на том, кто ближе? У меня тоже утро выдалось очень насыщенным. Брат, кажется, понял меня не так, потому что сглотнул и прикусил губу, еще ниже опустив голову. Я вздохнула: нужно было вовсе не иметь сердца, чтобы не простить. Молча обняла его, взъерошив волосы на затылке, и Фил крепко обнял меня в ответ, еще раз безмолвно извиняясь.

Джулия снова напомнила о себе.

— Но что теперь нам делать? Как спрятаться?

— Так. — Фил утер лицо рукавом, поднял голову, превратившись в сурового старшего брата. — Ты подслушивала?

Джулия снова залилась краской.

— Тот господин был таким… лицо вроде доброе, а глаза, как у снулой рыбы. Я испугалась, когда он заперся с сестрой. Я не хотела подслушивать, хотела знать, вдруг надо будет позвать на помощь!

— Кого позвать? — фыркнула я. — Чаек?

В тот вечер, когда Гильем угрожал Еве, Фил с Бланш были в деревне, на вечерней службе. Их мать очень любила именно вечерние молебны, и они переняли эту любовь. Ева была не слишком усердна в вере, да и должен же кто-то присматривать за трактиром, а Джулия осталась ей помогать. Так что позвать на помощь сестра в самом деле могла разве что чаек.

Она снова залилась краской.

— Я бы в деревню побежала. Я быстрая.

— Бланш разболтала о том, что услышала? — Все с той же деланной суровостью спросил брат.

Джулия замотала головой. Посмотрела жалобно.

— Что мы теперь будем делать? Мне страшно.

Так, кажется, пора вспомнить, кто здесь старший.

— Хватит, — твердо сказала я. — Бог не выдаст — свинья не съест. Для начала поедим, и никаких тревожных разговоров. Иначе буду очень ругаться.

Судя по улыбкам младших — так они и поверили в способность Евы ругаться. Ничего, скоро поверят: я все равно не смогу притворяться тихоней. Сделав вид, будто не заметила их переглядываний, я добавила:

— Бланш в огороде? Зовите.

Джулия побежала в кладовку, Фил последовал за ней: дверь на задний двор выходила из комнатушки за кладовой. Там же была лестница, которая вела в наши комнаты на втором этаже: одна спальня для взрослых, вторая для детей. Правда, родители ночевали в своей спальне только когда болели или в те редкие ночи, когда в трактире не было гостей. Обычно они спали в кладовой, чтобы быть ближе к постояльцам и, если им что-то понадобится, услышать и быстро помочь. Сейчас я догадалась, что была еще одна причина — так они охраняли запасы, в конце концов, сдвинуть засов магией нетрудно. В гостевые комнаты лестница поднималась из обеденного зала, и постояльцы могли спуститься в него, не потревожив хозяев.

Я задержалась в зале, чтобы разглядеть его своими глазами, не доверяя впечатлениям Евы. На первый взгляд трактир действительно выглядел чистым, если не считать ровного слоя копоти на потолке и стенах сантиметрах в тридцати под ним. Но этот равномерно-черный слой не выглядел грязью. Возможно, потому что копоть от побеленного отделяла довольно четкая линия, будто специально красили: горячий дым повисал под потолком, прежде чем устремиться в оконца, для него проделанные. На камнях стен отсутствовали пятна от еды и плесень, земляной пол выстилала чистая солома, столешницы были выскоблены добела.

Но стоило присмотреться повнимательней, и ощущение чистоты терялось. Вроде бы мелочи, но мелочи, которые портят впечатление разом и насовсем. Залапанные дверные ручки. Намертво въевшиеся жирные пятна на столах — там, где вечер за вечером ставили сальную свечу. И даже сейчас, при открытых окнах и двери, в носу свербело от запаха перегорелого жира, какой бывает у фритюрницы, масло в которой не менялось неделями. Что же тут делается вечерами, когда окна закрыты и полно гостей? Я скривилась при одной мысли.

С освещением нужно что-то решать. В книжках правильные попаданки начинают с варки мыла, а мне, похоже, придется начать со свечек. Там, где едят, должно пахнуть вкусной едой, а не горелым прогорклым жиром, иначе мне самой кусок в горло не полезет. И плевать, что здесь везде так, кроме разве что замков, которые наверняка освещаются какими-нибудь магическими шарами.

Еще меньше мне понравился нагар на котлах. Изнутри-то их тщательно мыли, это я помнила, а снаружи… Конечно, на вкус еды то, что пригорело к посуде снаружи, не влияет, и все-таки это никуда не годится. Для домохозяйки сошло бы и так, но если кухня открытая и все на виду, должно быть идеально чисто.

Но прежде всего нужно перебрать продукты. Память Евы подсказывала, что отец следил за их доброкачественностью, но, возможно, у нас с ним разные представления о качестве продуктов, так же, как о роскоши и чистоте. Мне доводилось слышать про грибок, живущий на злаках, из-за которого целые деревни, а иной раз и города накрывали эпидемии галлюцинаций и судорог. Не хотелось бы на собственной шкуре узнать, что это такое.

Я тряхнула головой и двинулась в кладовку. Сделаю. Все сделаю, только сперва спрячу младших у родни и найму охрану. А там разберусь и с продуктами, и со свечками, и со всем остальным, что я пока не заметила.

Фил выложил на стол лепешку хлеба. Корочка выглядела поджаристой, похожей на ржаную, но кое-где виднелись пятна золы. Я припомнила, как этот хлеб пекся: ячменная мука грубого помола, вместо дрожжей — пивная пена. Добавить воды, промесив и сформировав лепешки, обсыпать мукой, дать немного расстояться и положить в золу. Мука не позволяет ей прилипнуть к хлебу, но кое-где все же муки оказывается недостаточно.

Ладно, я не брезглива: в огне все микробы точно сдохнут, уголь полезен для пищеварения, да и кто ни разу не ел картошку из костра? Хуже, что такой хлеб поднимается через раз и вкусен только свежим. Надо завести закваску, по крайней мере, так можно будет более-менее стандартизировать количество дрожжей, а то в пиве оно зависит от того, как долго бродило сусло. Хорошо бы еще печь для нормального хлеба… Мечты, мечты…

Пока надо быстро придумать, чем сдобрить то, что есть. Ева привыкла к однообразной, почти пресной еде, но я-то не Ева. В смысле Ева, но не та. Я умею готовить дешево — с моими долгами на деликатесы не потратиться — но не умею день за днем жевать одно и то же, не замечая вкуса. И даже голодная я подумаю, как сделать вкуснее плотный тяжелый хлеб, который можно проглотить, только запивая элем — благо легким, не крепче нашего кваса. С сыром, конечно, будет получше, но сыр, в смысле мягкий сыр, который лежит относительно недолго, как на грех, закончился. Остался только твердый, пока отрежешь — трижды вспотеешь. В прошлом году в деревне женщина убила мужа, ударив его по затылку головой такого сыра.

Порезать, что ли, хлеб на гренки да поджарить на решетке над углями, присыпав тертым сыром и зеленью? Зря я, что ли, черемшу собирала? Так очаг давно не разводили, пока дрова прогорят до углей, я точно кого-нибудь покусаю. И терки нет. Плюс еще одна заметка в мысленную копилку: подумать, из чего здесь можно сделать терку. Бабушка в деревне протирала помидоры на сок через большую консервную банку, многажды продырявленную гвоздем, но здесь и жесть пока не придумали.

Так с чем же сделать хлеб? Я мысленно хлопнула себя по лбу и начала опустошать карманы. Хвойные побеги отложила пока в сторону, снова отправила Бланш на огород велев нарвать петрушки, а сама сунулась на полку, за мешочком с прокаленой и очищенной лещиной. Ева приготовила орехи, намереваясь проварить их с медом, чтобы побаловать отца, когда тот снова сможет есть. Не пригодилось. Я отогнала эту горькую мысль. Бесполезно оглядываться, винить покойника или думать, что было бы, сложись все по-другому. Надо жить дальше и справляться самим.

Я попросила Фила полить на руки, ополоснула ступку, вымыла зелень.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался брат. Он уже выставил на стол кувшин с элем и разломил лепешки. — Если собиралась кухарить, не надо было звать всех есть.

— Сейчас и будем есть. — Я начала перетирать орехи в ступке. — Можете помолиться пока, я быстро.

— А ты?

— И я. Работают-то руки, душа свободная. — Не говорить же им, что в мое время молиться перед едой не принято.

Фил моргнул, озадаченный, но спорить не стал. На какое-то время повисла тишина, прерываемая лишь скрежетом пестика. К орехам пошла петрушка, черемша, пара гранул соли — солили тут куда меньше, чем привыкла я, но память Евы помогла в который раз. Жаль, базилик в эти края еще, кажется, не завезли, по крайней мере, в воспоминаниях Евы я не нашла ни намека на него. И, на будущее, надо что-то придумать с растительным маслом: подсолнечника нет, оливковое привозят только для церкви. Льняное? Горчичное? Там видно будет.

Ладно, пусть то, что у меня получилось сейчас — не настоящее песто, но это можно намазать на хлеб и будет вкусно. А если все-таки справиться с сыром и прибавить его к этой смеси, можно и в макароны… в смысле, в домашнюю лапшу.

Я отогнала соблазнительное видение. Не говори «гоп»: среди кухонной утвари я не нашла множества привычных мелочей. Ничего, если у меня будет время — появится и все остальное.

Подавая пример младшим, я зачерпнула соус куском лепешки и едва не проглотила все целиком, не жуя. До сих пор я сама толком не понимала, насколько была голодна. Младшие пробовали осторожно, но вскоре на их лицах любопытство и подозрительность сменились удовольствием.

— Вкусно, — заметил Фил, намазывая еще один кусок. — Раньше ты такого не готовила. Кто научил?

Так, а вот об этом я не подумала. И откуда, спрашивается, на меня снизошло кулинарное озарение?

— Неподалеку от замка я встретила паломника, — начала вдохновенно сочинять я. — До деревни мы шли вместе, и он рассказал, что язычники едят совершенно не так, как мы, и показал эту траву. Своеобразный вкус, мне понравилось, ну, и… — Я пожала плечами. — Он много рассказал, и, думаю, я еще попробую сготовить что-нибудь новенькое и вкусное.

Интересно, надолго хватит этой легенды, или вымышленные паломники теперь пойдут через деревню косяками? Нет, не получится. Фил необразован, но не глуп.

— Если будет кому готовить, — мрачно заметил он.

В самом деле, стоит решать проблемы по мере поступления. И для начала решить, стоит ли рассказывать все самой младшей сестре. Остальные, похоже, подумали то же самое, потому что Джулия укоризненно уставилась на брата, а тот мазнул виноватым взглядом по ней, потом — по Бланш, младшей, и вперился в стол.

Бланш подперла подбородок кулаком. Выглядела она сущим ангелочком: круглое личико, золотистые волосы, голубые глаза. Вот только у этого ангелочка уже сейчас на все было свое мнение, и если при родителях она еще сдерживалась, то брату и сестрам не стеснялась его высказывать. Ей сходило это с рук: свои обязанности по дому и в огороде младшенькая выполняла безукоризненно, да и от других поручений не отлынивала, правда, если считала их глупыми, ворчала все время, пока работала.

Вот и сейчас она сказала:

— Чего переглядываетесь так? Я все знаю. Батюшка наделал долгов, и если мы не найдем способ их вернуть, нас продадут язычникам. У меня есть немного денег, если это поможет.