Одержимый

Наталья Соболевская, 2023

Жизнь стремительно летит под откос. Отца подозревают в крупной растрате, потерпевший и бывший работодатель Жданов Вадим согласен замять дело, но ему нужна компенсация. Ради свободы отца я готова продать квартиру и всё имущество, но Жданова деньги не интересуют, он требует невозможного… Вадим намерен играть со мной в хозяина и рабыню на протяжении целого года.

Глава 4

В здании фирмы отец наотрез отказался обсуждать инцидент с аудиторской проверкой, аргументируя это тем, что чем меньше его коллеги узнают о произошедшем, тем легче ему будет вернуться к обязанностям. Парковка тоже оказалась неподходящим местом, а далее мы отправились к папе домой и вынужденно разделились, ведь каждый был за рулём. Во дворе около подъезда уже сама не стала на родителя накидываться с вопросами, решив, что зайдём в квартиру, там за закрытой дверью и без лишних ушей поговорим.

— Что ты мне как пятилетней небылицы рассказываешь? — выслушав объяснения отца за кухонным столом, не поверила ни единому его слову. — Нет, я могу допустить, что внутренняя аудиторская проверка — это теперь частое явление в организациях, но чтобы приходила охрана, лишала финансового директора доступа к компьютеру, выдворяла его из кабинета, а на выходе обыскивала портфель на предмет, не прихватил ли он чего с собой из документов — тут уж скажу, что это полная ерунда.

Отец, тяжко вздохнув, склонил голову и пристально начал разглядывать свои руки, сложенные на столешнице в замок.

— Пап, — положила поверх его ладоней свою. — Скажи правду. Насколько всё серьёзно, и в чём тебя подозревают?

— Сашенька, ну зачем тебе? Поверь, иногда лучше не знать. Всё обязательно разрешится, я уверен, а ты только зря будешь себе нервы мотать. Кушать хочешь, у меня суп есть?

Едва сдержалась, чтобы впервые в жизни при отце не ругнуться. Какой к чертям суп, когда его час назад из здания фирмы, в которой он проработал без малого пять лет, выводил конвой из двух мордоворотов?!

— Рассказывай, пап, — тихо и спокойно попросила я. — Вдруг ситуация выйдет из-под контроля, я должна знать, что происходит.

Родитель страдальчески поморщился, показывая, как ему это сложно и трудно, помотал головой, но говорить всё же начал:

— Из фирмы утекла крайне крупная сумма, долгую цепочку финансовых манипуляций не стану объяснять, ты не поймёшь, да я и сам — то ещё не до конца разобрался. Подозревают меня, что в принципе логично, больше ни у кого нет таких полномочий и доступа, чтобы провернуть махинацию подобного масштаба.

По спине пробежал холодок. По нашему законодательству не такую уж и большую сумму денег надо умыкнуть, чтобы инкриминировали статью «Кража в особо крупном размере» и, если не ошибаюсь, за неё светит срок до десяти лет лишения свободы.

— Пап, не хочу нагнетать, но мне, кажется, надо срочно искать адвоката. У тебя есть хороший на примете?

— Саш, ну ты чего?! — папа не только возмутился, но и ладонью по столу хлопнул. — Я же не присваивал эти деньги. Аудиторы вышли, должны во всём разобраться.

— Я знаю, что не присваивал, но….

— Никаких «но». Всё, закрыли тему.

Решила, что сегодня не поеду домой, переночую у папы. Он, конечно, всячески старается показать, что по поводу обвинений не переживает, даже пытается шутить, но я слишком хорошо его знаю, чтобы поверить в игру. Нервничает и ещё как, а у него сердце больное, то есть пока идёт разбирательство, оставаться без присмотра — ему для жизни опасно.

Аппетита не было от слова совсем, но отцу всё же удалось, влить в меня целую тарелку борща, а следом закинуть булочку с маком. После мы, устроившись на диване, посмотрели фильм, но из-за постоянных мыслей о краже, даже не помню сюжета. Спать легли рано, но вот уснула я только ближе к утру.

Слышу сквозь сон, как надрывается дверной звонок, разлипаю глаза в полной прострации, во-первых, за окном ещё темно, во-вторых, лежу не в своей кровати, в третьих, совсем недавно лишь задремала.

— Мы, наверное, топим соседей снизу, — присев, крикнула я. — Кто ещё будет ночью в дверь так долбиться. Пап, ты проснулся?

— Да, сейчас открою, — послышался заспанный голос и шлепки босых ног по полу. — Сашка, ты не вставай, спи.

— Ё-моё, четыре утра, — включив подсветку экрана на телефоне, проворчала я и, накинув халат, потопала смотреть, какая конкретно труба дала течь.

— Тихонов Сергей Витальевич? — сквозь приоткрытую дверь ванной до меня донёсся незнакомый грубый мужской голос.

— Да, — растерянно ответил отец. — А в чём дело?

— Собирайтесь, поедете с нами. Вот решение суда.

Выбежав в коридор, словно очутилась в кошмаре. Всё жутко и как будто происходит не наяву. Ну не могут к нам домой явиться люди в форме, с целью арестовать отца.

Ноги не держат, поэтому чтобы не рухнуть, навалившись на стену, наблюдаю за тем, как поникший отец обувается.

Дверь раскрывается и сначала первым выходит мужчина в погонах, следом за ним идёт отец, и как только он перешагивает порог квартиры, у меня в голове что-то взрывается.

Срываюсь с места и несусь вслед за папой, а догнав, вешаюсь ему на шею и горько рыдаю.

— Нет, пожалуйста, не забирайте его. Мы завтра утром сами придём. Честное слово. Дайте только адрес. Сейчас не уводите.

— Саша, доченька, не надо, ну ты чего…, — дрожащим голосом просит родитель и снимает с себя мои руки.

— Дамочка, вы бы в сторону отошли, — кто-то дёрнул меня за локоть.

— Не смейте трогать мою дочь! — взревел отец. — Немедленно от неё отойдите.

Крик родного человека подействовал отрезвляюще, надо успокоиться и по возможности полицейских не провоцировать, ведь они не на мне отыграются, а после на папе.

Демонстративно подняла руки и, отойдя от родителя на три шага назад, выпалила как из пулемёта:

— Пап, кому звонить?

— У меня в тумбочке в верхней полке есть красный блокнот, там на первой странице записаны номера, найди Копылова Юрия, он юрист и должен помочь.

По щекам ручьём льются слёзы, руки трясутся, чувство беспомощности рвёт душу на части, хочется упасть на пол и истошно завыть. Но нельзя, надо брать себя в руки и договариваться с адвокатом.

Невзирая на время, набрала Копылова. Он тут же попытался отделаться от меня, требовал, чтобы перезвонила в начале рабочего дня, уверял, что всё равно в данный момент ничего сделать не сможет, даже грозился сбросить звонок, но я была непреклонна. Стояла на своём и для того, чтобы он оделся и поехал спасать папу, не стесняясь, плакала в трубку, давила на жалость, спекулировала щедрой оплатой, и как итог победила.

Единственное, я тоже планировала с ним поехать, но тут мужчина выдвинул ультиматум, либо не путаюсь под ногами, либо нанимаю другого юриста.

Когда через три часа Копылов перезвонил, так спешно схватила телефон, что не удержала в руках и выронила.

— Юрий Иванович, ну как, получилось отца освободить?

— Мне нечем вас порадовать, Александра. Новости неутешительные. Судя по всему, ближайшее время Сергею Витальевичу придётся провести под стражей. Разумеется, на ходатайство ещё не ответили, но я задействовал связи и мне неофициально сообщили, что за вашего отца взялись крепко. Да я это и сам понял, слишком уж быстро закрутилась машина.

Не сдержавшись, вновь разревелась.

— И что теперь, как папе помочь?

— Александра, я не просто так ем свой хлеб. Поборемся. Сейчас скину вам на почту список документов….

Юрий Иванович не только давал задания и инструктировал, но попутно и о многих вещах подробно расспрашивал, а когда выяснилось, что я лично и довольно близко знакома с потерпевшей стороной, ну то есть со Ждановым, Копылов аж приободрился.

— Саша, вы обязаны встретиться с Вадимом Викторовичем и за отца попросить? Сделаете?

— Конечно, прямо сейчас к нему поеду.

Если бы не Копылов, какая есть — растрёпанная, заплаканная и в халате, выскочила на улицу, но мужчина настоятельно рекомендовал привести не только эмоции, а ещё и внешний вид хоть в какую-то норму. Как пояснил адвокат, тут главное — не навредить. Если к Жданову явится нервная, очумевшая от беспокойства девица и начнёт в прямом и переносном смысле, трясти его за грудки, добиваясь снисхождения для отца, то только усугубит ситуацию.

Наспех приняла душ, безжалостно дёргая волосы, расчесалась, шкаф в бывшей комнате практически пуст, весь гардероб ещё три года назад вместе со мной переехал в бабушкину квартиру, но строгое чёрное платье в нём нашлось, краситься, разумеется, не стала. Юрист запретил лить крокодиловы слёзы при Жданове, так пусть он хоть посмотрит, какая я бледная и опухшая от постоянных рыданий. Вдруг проникнется.

Свою машину даже трогать не стала, вызвала такси: человек в моём состоянии за рулём на дороге опасен. Пока добиралась, репетировала речь, пусть большая часть фраз вылетит из головы, как только при Жданове открою рот, но что-то должно ведь остаться.

Полностью на автомате, погружённая в мысли, зашла в здание, взяла пропуск, поднялась на лифте, дошла до приёмной Вадима Викторовича, но его секретарь, приятная брюнетка лет сорока — сорока пяти, сообщила, что Жданов ещё на работе не появлялся и вместе с тем предупредила, что если бы даже директор был здесь, она всё равно меня к нему не пустила. Потому как он принимает строго по записи и на её веку ни для кого исключений не делал.

Спустилась на крыльцо здания, если в кабинет к Жданову мне не прорваться, то никто не помешает здесь его подкараулить.

Погода под стать настроению, совсем не весенняя, хмурое небо, порывистый ветер с мелким дождём. Вчера было гораздо теплее, поэтому мой кардиган поверх платья смотрится не по сезону, да и не греет совсем.

Зуб на зуб не попадает, торчу на крыльце уже больше часа, губы наверняка от холода посинели, а нос покраснел. Уверена, я сейчас со стороны напоминаю бездомную несчастную собачонку, что трясётся и с тоской провожает взглядом мимо проходящих людей.

Возле ступеней напротив главного входа остановился автомобиль, в том, что это соизволил подъехать господин Жданов, даже не сомневаюсь, вряд ли ещё чью машину сюда пропустят.

Предугадывая события, воображение нарисовало картину, как из чёрного седана представительского класса, выходит водитель в строгом костюме, приближается к задней пассажирской двери и распахивает. Далее из салона появляется господин Жданов и окидывает высокомерным и вместе с тем хозяйским взглядом снующую вокруг чернь, ну то есть меня и собственных сотрудников.

Гадалка из меня точно такая же, как и вруша — никакая.

Кроме того, что это действительно пожаловал Жданов, больше ничего не сбылось. Водитель не вышел из-за руля, Вадим Викторович сам открыл дверь и пусть пассажирскую, но не заднюю, а переднюю. Также вопреки ожиданию не заметила в глазах мужчины презрительности ко всем и вся, и не ощутила обычно исходящую от него убеждённость в собственном превосходстве.

Странно, но факт, именно сегодня Вадим Викторович производит впечатление во всех смыслах нормального и вполне адекватного человека. Возможно, этим утром он впервые за долгое время встал с той ноги, и это должно сыграть мне на руку.

Рано обрадовалась. Как только взгляд Жданова на меня наткнулся, в него словно кто-то вселился. И этот кто-то крайне неприятный тип, он никого кроме себя не уважает, горделив, деспотичен, чрезмерно самоуверен, а ещё явно мою персону не жалует.

Подозреваю, если сама к Вадиму Викторовичу не обращусь, он в лучшем случае, как прошлый раз в коридоре удостоит меня кивком и пройдёт мимо.

Всё верно, чем меньше между нами остаётся ступеней, тем быстрее он их перешагивает, причём идёт не по прямой, а отклоняясь от меня в противоположную сторону.

Как же стремительно меняется жизнь, ещё совсем недавно сломя голову убегала от Жданова, а он догонял, теперь же всё в точности наоборот.

— Вадим Викторович, постойте, — достаточно громко попросила я.

Боже мой, если пришлось бороться с собой, чтобы элементарно к Жданову обратиться, как же с ним разговаривать?

Лицо Жданова выразило крайнее недовольство, попросту говоря, он скривился, а когда на меня покосился, в его глазах читалось: «Какого чёрта, тебе надо?!

Гадко и мерзко, но ничего переживу. Когда родной человек в беде, гордость не по карману.

— Простите, можно вас отвлечь? — так как мужчина молча стоял, пришлось не только первой заговорить, но ещё к нему подходить.

— У вас пара минут, — посмотрев на часы, всё с той же кислой миной как бы сделал одолжение Жданов.

— Папу сегодня ночью арестовали, — сообщила я, так понимаю для Вадима Викторовича далеко не новость.

Мужчина совсем не удивился, а ещё возвёл к небу глаза, демонстрируя всем своим видом смертную скуку и мысль: «Так и знал, что об этом пойдёт речь».

— Да, я уже в курсе, — без какого-либо сожаления бросил мужчина и пристально с прищуром посмотрел. — Александра, а с чего вдруг на следующее утро после ареста отца, вы именно со мной решили обсудить эту тему?

— Вы можете помочь, — дрожащим от волнения голосом только и смогла произнести я, как тело подвело, на глаза навернулись слёзы, губы затряслись, а в горле образовался настолько необъятный ком, что даже сглотнуть не получается, ещё чуть-чуть и вопреки наставлениям адвоката, разревусь.

— Помочь?! — повторил мужчина, только не тихо и жалостливо как я, а с неприкрытым возмущением. — А вы случайно не забыли, что я пострадавший. Утверждать наверняка, конечно, преждевременно, но предположительно Сергей Витальевич, пользуясь служебным положением, выводил денежные средства со счетов моей фирмы и перегонял их на подставные компании.

— Он этого не делал. Клянусь чем угодно, папа ни за что на свете чужого бы не взял, — стоило только услышать обвинения в адрес отца, как и предобморочное состояние прошло, и голос прорезался.

Жданов ехидно ухмыльнулся.

— Ну раз он не виноват, тогда какие проблемы? Следствие разберётся, и его оправдают.

— Проблема в том, что адвокат, которого наняла, сказал, что папу домой под подписку о невыезде не отпустят, и он останется в следственном изоляторе. А у него сердце больное, он там не выдержит, понимаете?

— Александра, что я могу? Только разве что посочувствовать, — выдохнул мужчина и, напоминая, что время, отведённое мне, почти на исходе, посмотрел на дверь в здание.

— Вы многое можете. Если обратитесь в правоохранительные органы с письменным заявлением, что для вас ущерб незначителен, и что пока идёт следствие вы не против, если папу отпустят домой, тогда…

— А если ущерб ощутим, и я против освобождения?! — хлёстко оборвали меня на полуслове.

Наворачивающиеся до этого слёзы, после заявления Жданова, градом хлынули из глаз, в груди ужасно заныло, такое чувство, словно сердце и все внутренности, как простыню после стирки, сильно скрутив, отжимают.

— Пожалуйста, очень прошу, помогите, — не зная какой ещё привести довод, взмолилась я. — Если с папой что-то случится, я не переживу. У вас же тоже есть родители, вы должны понять….

— Александра, возьмите себя в руки, мы и так уже привлекли достаточно ненужного внимания, — осадил мои стенания Жданов, и тут я увидела, что непросто уговариваю, а ещё держусь за лацканы мужского пиджака и дёргаю.

— Из-за переживаний уже не понимаю, что делаю. Простите, — одёрнув руки, завела их за спину и виновато потупила взгляд в пол.

— Ну вот, вы добились того, что теперь чувствую себя виноватым. Из-за меня плачет девушка. Вы нас, случайно, не утопите? — в шутливой манере произнёс Жданов и приподнял мне лицо за подбородок.

Быстро и часто моргаю, чтобы ресницы скорее высохли и ушла размытость зрения. И чем чётче вижу, тем больше беспокоит взгляд, с которым на меня смотрит мужчина. В его глазах сидит что-то злорадно довольное с примесью предвкушения.

— Поздравляю, Александра, своим упорством вы меня убедили…, — Вадим Викторович зачем-то сделал паузу, и лишь спустя несколько мгновений продолжил, — … выслушать вас. Только, разумеется, не здесь и не сейчас. Жду вас сегодня у себя в офисе, скажем так в восемь вечера. Хотя нет. В девять будет удобней.

— В девять, — растерянно повторила я. — Но… это очень поздно.

— Вы заняты, у вас есть более важные дела?

— Нет, но рабочие часы уже закончатся, некому будет идти с заявлением, и папа точно пробудет в изоляторе весь этот день.

— Александра, чтобы между нами не возникло недопонимания, акцентирую. Я ещё не согласился помогать, а готов лишь вас выслушать в более подходящей обстановке. Так что Сергею Витальевичу возможно придётся провести в изоляторе куда дольше, чем этот день.

— Но…

— Мне ждать вас или нет?! — облачил Жданов в более вежливую форму фразу: «Либо бери что дают, либо отваливай».

— Обязательно приду.