Бумеранг

Наталья Семёнова, 2018

Что такое настоящая боль – знакомо мне не понаслышке. И что значит ходить по краю – тоже. Мертвы трое мужчин. Я их знала когда-то. Знала, к сожалению, слишком близко. Последние несколько лет мы никак не общались. Следователь, что пришёл меня допрашивать, знает об этом, но нашёл связь, по которой убийства можно связать со мной. Хватит ли ему… и мне сил, чтобы распутать этот клубок?

Глава 1

— Я здесь для того, чтобы задать вам несколько вопросов, — на небольшой стол легла пухлая папка с документами и, не сводя с меня заинтересованного взгляда, на деревянный стул присел следователь следственного комитета. Вместив такого гостя, моя и без того небольшая кухня, кажется, стала ещё меньше.

— Валяйте, — я пожала плечами и прислонилась спиной к кухонной тумбе.

— Вам знаком Килин Кирилл Валерьевич? — обычный вопрос поднял в моей душе целую бурю, но я его ожидала.

— Да, — я ограничилась кивком и отошла к окну, плотнее кутаясь в шерстяную кофту с высоким воротом. На улице валил снег. Крупные хлопья кружились, словно в танце, под композицию, слышную только им. Двое мальчишек не совсем удачно пытались слепить снеговика из рыхлого снега. Смеялись, когда снеговик вновь и вновь рассыпался, и щурились от яркого солнца. Морозный день. Но мороз не только на улице. — Это мой бывший муж.

С Кириллом мы познакомились, когда мне было двадцать пять лет, а ему — двадцать семь.

Я — начинающий дизайнер, а он — молодой преуспевающий адвокат, трудившийся в копании не менее преуспевающего адвоката в лице своего отца. Килин-старший лелеял мечту создать собственную династию адвокатов. Сын всецело его поддерживал.

О его красоте ходили легенды, если не легенды, то слухов очень много — обаятельный, привлекательный мужчина способный заполучить любую девушку. Очень харизматичный — мог найти общий язык с любым, даже самым несговорчивым человеком. Буквально все его боготворили и предсказывали невероятно успешное будущее. Но он не терпел лжи. Не терпел, когда его обманывали, и это при том, что сам многократно и без зазрений совести пользовался лживыми уловками, чтобы выиграть очередное дело или заполучить чьё-то расположение.

Меня наняли декорировать его новоприобретённую квартиру. После короткого разговора — в течение которого он больше смотрел на меня, чем слушал мои предложения по оформлению его жилища — о том, что он бы предпочел в ней видеть, Кирилл пригласил меня на свидание. Он шутил, был обходителен. Мечта любой девушки. А что я? Я была не менее привлекательна, чем он. Ещё в детском доме одна из воспитательниц мне сказала, что с такой невероятной красотой я или пойду по наклонной, или взойду на вершину мира. Второй вариант мне нравился куда больше, потому я и стремилась делать всё правильно. Не велась на соблазны, прилежно училась, одним словом — воспитывала в себе королеву. А королевы не курят сигареты по углам, прячась от воспитательниц, не пьют пиво на лавках и не спят с первым, кто прошептал на ушко, что навсегда будет рядом.

Вполне ожидаемо, что мы понравились друг другу. Последовало следующее свидание, потом ещё и ещё. Роман набирал серьёзные обороты, и через четыре месяца мы стали вместе жить. Ещё через полгода поженились. В этом событии, конечно, больше заслуга Килина-старшего. А сам Кирилл в нашем союзе видел перспективы для карьерного роста и, чего скрывать, ему нравилось всем знакомым и друзьям меня показывать. Я же в нём видела обеспеченное и надёжное будущее для своего ребёнка. Ребёнка, о котором мечтала ещё в детском возрасте. В браке мы прожили пять лет. Ребёнка так и не завели.

— Четыре дня назад его нашли мертвым в собственной квартире, — сказал следователь, наблюдая за моей реакцией. Спустя пару мгновений, спросил: — Вы знали, что он мёртв?

— Да, — пальцы дрожали. И в целом меня лихорадило. Невыносимо хотелось выпить. Я подошла к шкафчику и достала бутылку водки. — Вы не против, если я выпью? — следак неоднозначно кивнул головой, что я приняла за согласие. — Составите компанию? — и, не дожидаясь отрицательного ответа, достала один стакан и плеснула в него прозрачную резко пахнущую жидкость.

— Спасибо, но я на службе, — он повёл шеей, вроде как, не веря, что я буду пить водку.

Я кивнула и, подхватив бутылку со стаканом, присела на второй деревянный стул напротив следователя. Махнула стаканом в его сторону, мол, за ваше здоровье, гражданин следователь, и одним глотком уничтожила безвкусную жидкость. Я уже давно не чувствую вкус алкоголя. Как, в принципе, вообще ничего не чувствую. Сергей Дмитриевич (так мне представился следователь) чуть удивлённо поднял брови, но промолчал. Я плеснула ещё и прежде, чем выпить выжидательно посмотрела на Сергея.

— Как он умер? — поинтересовалась я, сжав в пальцах стакан.

— Многократные ножевые ранения, — и снова смотрит на мою реакцию, не упуская ни единого изменения в моем лице.

Я живо представила, как вонзаю нож в плоский живот Кирилла. Как он стонет от боли. Как недоумённо, не веря в происходящее, смотрит мне в глаза жалким взглядом. Как я прокручиваю этот нож. Медленно и безжалостно, чтобы он прочувствовал невероятную боль каждым нервом, каждой частичкой своего тела. Каждым волосом нагеленной прически. Чтобы он чётко осознал, как было больно мне. Я тряхнула головой и посмотрела в стакан.

— Вот и славно, — кивнула я и выпила водку, снова одним глотком, заставив своего собеседника поморщиться.

— А вы не слишком огорчены, — щёлкая ручкой, следователь прищурился и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Расстались мы далеко не лучшими друзьями, — кивнула я без особых эмоций.

Не сводя с меня глаз, Сергей расстегнул молнию своей папки и, всё-таки, опустил взгляд к бумагам. Примерно с минуту перебирал их, выудил один лист, прочёл и спросил:

— Два года назад вы подавали на него в суд. Но дело проиграли. В чём состоял иск?

Я судорожно вздохнула и прерывисто выдохнула. Период жизни, который нестерпимо хотелось забыть, но который никак не покидал мысли уже много времени.

— А у вас там не написано? — усмехнулась я, прищурившись, как недавно это сделал следователь, и попутно плеснула в свой стакан ещё водки.

— Мне бы хотелось услышать об этом от вас, — тихо, но доходчиво. Намекая, что не хотел бы бередить зажившие раны, но работа обязывает.

Всё ещё больно. Очень больно. Очень.

— Ладно, — я посмотрела в карие глаза следователя и сказала только одну фразу: — Кирилл убил моего ребёнка.

Лет с двенадцати меня привлекала сама мысль о беременности. Не процесс к ней приводящий, а сама беременность. Осознание, что в тебе растет маленькая жизнь — восторгала. Я с придыханием провожала взглядом беременных женщин, мечтая однажды носить под сердцем своего ребёнка. Тогда я не думала о последствиях непременно следующих после девяти месяцев. Мне просто нравилось думать, что я подарю кому-то жизнь, а, может, и не одну. Она будет расти во мне, приятно округляя живот. Маленькие ножки и ручки будут отзываться на моё нежное касание, а маленькое сердечко будет стучать в унисон с моим. С девочками смеялись, что, когда вырасту, каждый год буду ходить беременной. Я улыбалась и с удовольствием фантазировала на эту тему. Взрослея и наблюдая, как рожают подруги, переосмыслила первоначальные мечты. Теперь я мечтала о бескорыстной любви, той, что может подарить только ребёнок своей матери. Маленькие ручки крепко обнимают её шею — крохотное создание ищет защиту на её груди. Пухлые губки целуют невпопад просто потому, что ребёнок так чувствует. Нестерпимо хотелось испытать такое же чудо. Смотреть и узнавать в малыше свои черты. Но человеком я была здравомыслящим и потому не хотела рожать от первого встречного или просто для себя.

— Ребёнка? — следователь недоверчиво поднял брови, но тут же нахмурился. — Это не административное дело, а уголовное.

— Верно. Ребёнок не родившийся, — говорить было нелегко, но кто-то умный говорил, что, когда говоришь, то становится легче. Со всей ответственностью заявляю, что это ложь.

— Выкидыш? — Сергей Дмитриевич что-то пометил в блокноте и как-то маетно выдохнул, а я кивнула.

— Снова угадали, — указательным пальцем я отодвинула от себя стакан и добавила: — И в нём виновен Кирилл.

— Вы считали, что он каким-то образом подстроил выкидыш? — он дважды щелкнул ручкой и, видно было, что совсем мне не верит.

— Самым прямым, — я пожала плечами, потому что мне-то как раз всё было ясно ещё тогда.

— Хм. Но ваш адвокат не смог этого доказать, — следователь задумался и, опустив взгляд в бумаги, едва заметно поморщился.

— Не смог, — я не стала отрицать, потому что в материалах дела всё и так есть. Заодно решила озвучить свои мысли. — У отца Кирилла денег оказалось больше, чем у меня. Да и он не последний человек в городе. Знает, кому заплатить, чтобы подделали результаты фиксации побоев. А ещё знает следователей, которые не найдут доказательств вины его сына.

— Последнее, пожалуй, пропущу мимо ушей, — выразительно прокашлялся Сергей, постукивая ручкой по столу.

— Дело ваше, — я хмыкнула, приглядываясь к следователю.

— В деле фигурировало ещё два человека, — заметив мой любопытствующий взгляд, мой оппонент нахмурился и несколько стушевался. — Никитин Сергей Борисович?

— Да. Это друг Кирилла.

— Тоже причастен к выкидышу? — всё больше сомнений слышалось в голосе молодого человека.

— Да, — я отвечала коротко. Сильно развернуто даже и не ответишь.

— Он тоже мертв, — наблюдает за моей реакцией. Ничего не дождался и продолжил. — Буквально за неделю до смерти Килина его обнаружили скончавшимся от алкогольного опьянения.

Я снова представила, на этот раз Никитина, привязанным к стулу. На лице дурман с лёгким непониманием происходящего. Глаза начинают округляться от страха, когда я его хватаю за подбородок и вливаю бутылку водки. Потом ещё и ещё. Пока он не захлебывается в собственной рвоте. В отличие от меня — он знал, что его опаивают. У меня такое понимание отсутствовало.

— Ещё одна хорошая новость, — на моём лице расцвела улыбка. Думаю, на рабочем веку этого следователя я первая, кто испытывает удовольствие, получая удовольствие, узнавая о покойниках. — От него вполне ожидаемо. Он любил выпить.

— Вы тоже любите, — не удержался следователь, выразительно подняв брови, затем кашлянул и быстро произнёс: — Простите. Не моё дело.

Я безразлично махнула рукой, переводя задумчивый взгляд на бутылку. Да, я — алкоголичка. Он не первый, кто замечает мою пагубную страсть. Да я её, в принципе, и не скрываю. Из всех друзей только водка со мной и осталась. Кто-то не поверил мне и остался на стороне Кирилла, считая меня чуть ли не шизофреничкой. Кто-то просто не смог наблюдать, как я разрушаю свою жизнь — пытались помочь, но не срослось и попытки были оставлены. Хотя там и разрушать уже ничего не оставалось — жизни меня лишил Кирилл, забрав возможность когда-либо стать матерью.

— Прохоров Иннокентий Владиславович? — из размышлений меня вырвал очередной вопрос нашего импровизированного допроса.

— И он тоже? — я подняла брови и даже подалась немного вперед. — День рождения у меня не сегодня, а судьба мне делает подарки?

— Он тоже мертв, — от моей реакции он чуть дернул мышцами лица, проигнорировав мой вопрос. — Причём обстоятельства смерти весьма необычные.

— Удивите.

— Умер от удушья своим… кхм… половым органом, ещё при жизни ампутированным.

Ух. Да. Хватаю Прохорова за член и вижу животный страх в глазах-блюдцах. Медленно, под стоны боли, вожу ножом туда-сюда и, наконец, отрезаю его полностью. Липкой от крови рукой хватаю его подбородок и пихаю его вялый член прямо в горло. Настолько глубоко, что он задыхается, перед смертью поняв, какого было мне с его членом во рту.

Я бесчисленное количество раз представляла их смерть — всей душой желая, чтобы они подохли рано или поздно. В мельчайших подробностях, до самого последнего своего движения — я хотела, чтобы они прочувствовали всю мою боль, страдали точно так же. И действительность оправдала все мои мыслимые и немыслимые ожидания.

— В вашем деле учувствовали все трое, — следователь снова заглянул в бумагу в руке и через полминуты продолжил: — В исковом заявлении значится, что ранее упомянутые граждане нанесли непоправимый ущерб вашему здоровью, — он поднял глаза на меня и прищурился: — Как я понимаю — на вас было совершено нападение. Но каких-либо бумаг, подтверждающих это, я не нашёл.

— Заявление в полицию? — усмехнулась я, не отводя пристального взгляда от карих глаз.

— Именно, — кивнул он.

Я вздохнула и плеснула себе ещё водки.

— Не могли бы вы так сильно не налегать, — полунасмешливо попросил следователь. — Хотелось бы, чтобы вы оставались в трезвом уме.

— О, поверьте, одной бутылки недостаточно, чтобы я потеряла сознание, — я выразительно на него посмотрела и, перед тем как выпить, тихо добавила: — К сожалению.

В самом начале, когда моя жизнь ещё только разрушилась, я топила горе в дорогих напитках — алкоголь стал моим лучшим другом. Тогда ещё гордость мне не позволяла пить что-то дешевое, а финансы разрешали покупать один из популярных сортов виски «Jack Daniels». Но я не ограничивалась чистыми напитками — смешивала коктейли. Иногда даже закусывала. Спасительное отключение мозга наступало буквально через пару-тройку бокалов. Организм приучен не был — до случившегося вела полностью здоровый образ жизни — потому я легко и быстро сбегала от реальности. Но в последствие приходилось просыпаться и снова пить. Я перестала закусывать. Бутылка рома стала заменять мне дамскую сумочку — везде носила её с собой. В конце концов, на то, чтобы отключиться стало требоваться больше времени, а, соответственно, и алкоголя. Я перешла на более дешёвые напитки. В итоге денег перестало хватать и на них. И тогда я открыла для себя водку. Самую дешёвую. С зарплаты закупала ящик и тянула напиток до следующей. Сознание отключать не получалось, но лёгкое помутнение реальности приносило небольшое облегчение от терзавших голову мыслей.

— Заявления, — напомнил Сергей, испытующе глядя на меня. — Почему вы не пошли в полицию?

— Пошла, — равнодушно пожала плечами я.

— Но… — следователь недоумевал. И было от чего, он, скорее, относился к категории честных и неподкупных.

— Кажется, я уже упоминала про знакомых Килина-старшего, — я перевела взгляд на Сергея Дмитриевича, но ясности, судя по его реакции, не внесла, и добавила: — Следователи.

— Хотите сказать, ваши заявления уничтожили?

— Нет. У меня не приняли ни одного заявления. Меня даже слушать не стали, записав в категорию сумасшедших.

— Но как же? Если на вас напали, причём, серьёзно — в любом случае должны быть записи в больнице, в которую вас доставили.

— Частная клиника. Там есть все записи. Только ни одной правдивой, — под взглядом следователя я устало прикрыла глаза и отклонилась на спинку стула.

Я тогда проснулась вся разбитая. Не сразу сообразила, где я. Завидев над головой белый потолок и услышав звуки работающей аппаратуры, возник второй вопрос — почему я в больнице. Воспоминания стали возвращаться урывками, разрывая сердце на клочки. Когда появился врач, первым делом спросила про ребёнка. А он посмотрел на меня осуждающим взглядом и холодно произнёс:

— Какой ребёнок, дорогая мамаша? С образом жизни, что вы ведёте — никакой речи и быть не может о материнстве. Бросьте пить, приведите голову в порядок, вот тогда и заводите дитё.

— Я не пью! — воскликнула я, осмысливая и умирая от осознания потери мой крохи.

— Ну-ну, — снисходительно кивнул тот, глядя на меня как на неразумного ребенка. — Не пили бы, так не грохнулись бы на стеклянный столик.

— Я не падала! Это всё муж и его друзья! — больно ещё и от того, что мне не верят.

— Ну, хватит. Хватит, — равнодушно пробасил он, никак не реагируя на мою громкую речь, разве что только поморщившись. — Последствия алкогольного опьянения. Если бы ваш муж нашел вас чуть позже, вы вполне могли бы быть сейчас мертвы.

— Прекратите делать из меня дуру! Это он! — взревела я. — Он убил моего ребёнка!

Доктор вколол мне успокоительное и вышел из палаты, продолжая держаться так же холодно и отстранённо.

— И меня убил, — тихо сказала сама себе, проваливаясь в темноту беспокойного сна.

Через пару месяцев, на приёме у гинеколога, узнала, что никогда не смогу завести ребёнка.

— То есть там тоже всё куплено? — задал очередной вопрос Сергей. Не понятно прибавилось в нём веры или нет.

— Соображаете, — подмигнула я ему.

Он скривился, но всё же спросил:

— И что они там записали?

— В такой-то день, в такое-то время, — вздохнула я, сверля его полунасмешливым взглядом. — Поступила такая-то гражданка. С многочисленными ушибами и маточным кровотечением. В крови обнаружена недопустимая норма алкоголя. По словам супруга, женщина была найдена у разбитого журнального стеклянного столика. По всей видимости, алкоголь не позволял контролировать тело, и она упала, судя по повреждениям, не один раз. Причина выкидыша — удар о металлический угол журнального столика.

— Алкоголь? — хмыкнул мужчина, что-то для себя решая. — Похоже на правду.

— Да что вы знаете?! — зло бросила я и отвернулась в сторону.

Какие же они одинаковые. Мужчины. Женщины. Все люди. На основании ложных данных делают собственные умозаключения, даже не пытаясь узнать правду. Заплати им денег, и они поверят им. Допусти малейший проступок, и они выдумают большую ложь, где тот будет участвовать. Стань алкоголичкой после жестокой несправедливости, что разрушила твою жизнь, мечты и планы, решат — ты пила всю жизнь и сама виновата в своих бедах.

— Ещё вопросы будут? — я снова посмотрела на следователя, всем своим видом демонстрируя отвращение и нежелание продолжать беседу. — А то мне уже пора напиться до усрачки.

Надо отдать ему должное — у него хватило такта устыдиться. Он вздохнул и, откинувшись на спинку стула, устало потёр глаза.

— Простите, — не отнимая руки от лица, выдохнул Сергей. — Я уже четыре дня работаю над делом Килина. На меня давят. Начальство. Его отец. А у меня ни единой зацепки. И тут я натыкаюсь на двухлетней давности иск. Пробиваю участников по базе и узнаю, что остальные двое тоже мертвы, — он открыл глаза и пронзил меня сканирующим взглядом. — Трое участников вашего дела буквально за три недели умирают при странных обстоятельствах. Подарок судьбы говорите? Так ли это?

Я округлила глаза и возмущённо прошипела, ухватившись за край стола:

— Вы что… думаете, их убила я?!