Случайный папа

Наталья Ручей

Глава 4

Наталья

— Какое прекрасное утро! — сообщает мне Ира.

Даже не знаю, что радует ее больше: дождь за окном, то, что сегодня начало рабочей недели, или мои подгоревшие сырники. Но она действительно выглядит довольной и отдохнувшей, в отличие от меня.

— А с твоим что не так? — останавливает на мне заинтересованный взгляд.

— Ты в курсе, что храпишь? Ты храпела всю ночь. Может, это какая-то проблема с организмом?

— Это не проблема, а тактический ход, — отмахивается она, активно жуя горелые сырники. — Так я отгоняла от тебя домового.

— А если серьезно, не хочешь провериться? Из-за твоего храпа я почти не спала. Но это на одну ночь и я, а если бы рядом с тобой был мужчина…

— Нормального не было так давно, что я бы вряд ли позволила ему даже попытаться уснуть. А у твоей бессонницы могут быть другие причины.

— Например?

— Например, те, из-за которых на твоих припухших губах следы от укуса. — Она подмигивает. — Неплохо вчера отдохнули, да?

— Да, могло быть и хуже, — вытянув ногу, демонстрирую огромный синяк на ноге.

Подруга усмехается, как будто считывает то, что на самом деле проносится в моих мыслях.

Долгие страстные поцелуи, сжигающие калории, руки на моем теле, от которых приятно дрожали все мышцы, бег трусцой, еще и с препятствиями, прыжок с приседанием… Если не считать коктейли, я впервые, не краснея, могу сказать тренеру, что активно провела свободное время. Она, правда, за полгода привыкла к тому, что я лишь активно перечисляю просмотренные передачи и фильмы, и даже стала интересоваться, что вечером по программе. Но ничего, будет, как и я, готовиться к переменам.

Я вот уже сделала первый шаг…

До сих пор не верится, что я правда целовалась с каким-то байкером и позволяла ему себя лапать. К утру его образ почти выветрился из памяти. Но вот то, что мне нравилось все, что он делал… ладно, ладно, что мы делали, я отчетливо помню.

— Хорошо у тебя, но мне пора выдвигаться! — Ира поднимается, а потом замечает на столешнице два небольших свертка. — Ой, а что это?

— Бутерброды.

Заметив в ее глазах удивление, поспешно киваю.

— Я слишком поздно подумала, что ты работаешь в ресторане и они тебе не нужны. Привыкла делать на двоих, вот и…

— Хорошая привычка, — говорит она, беря один сверток.

— Да нет, я все понимаю. Ты можешь не брать.

— Вот еще! — перебивает она воинственно, а потом склоняется, целует меня в макушку и непривычно ласково, как-то проникновенно так говорит: — Спасибо, если тебе еще когда-то захочется обо мне позаботиться, знай, что я буду не против.

Я хмыкаю.

Отворачиваюсь взглянуть, как там дождь.

— Имей в виду, со мной нельзя расслабляться, — улыбаюсь крупным каплям на стекле. — Я этой заботой могу задушить.

Ира вздыхает — тяжело, выплескивая неприкрытую злость.

Порывисто обнимает меня.

— Он — дурак. Просто дурак, Наташка. Любой мужчина был бы счастлив жить с такой женщиной, как ты!

— Не любой, — не соглашаюсь я, стараясь не хлюпнуть носом. — Троих уже можно вычеркивать.

— Ну, дурку тоже нужно кем-нибудь наполнять.

Грустная шутка. И не смешная. А мы смеемся. Я так даже со всхлипыванием.

— Тебе когда на работу? — интересуется Ира.

— Есть еще полчаса. Не жди меня.

— Ок. Вечером позвоню! — это она кричит уже на бегу. Только и слышно вихрь, который проносится по квартире, как хлопает дверь ванной и ее голос уже в коридоре: — Кстати, трофей принимается, так что задание засчитываю! Осталось самое малое — перебороть страх высоких растений!

Хлопает входная дверь.

Тишина.

Хотя нет… показалось.

Заглянув в ванную, смотрю на стиральную машинку, которую я точно не запускала. В ней крутится всего одна вещь, которую я тоже туда не бросала, — майка с грустными мамонтенками.

На душе становится тепло, прямо до слез, оттого, что вот так, ненавязчиво, но с очевидным подтекстом обо мне сегодня позаботились тоже.

А вот фразу подруги про трофей я понимаю чуть позже. Когда верчусь в коридоре, упрямо не нахожу заколку, которой скрепляю волосы: работать с распущенными неудобно и жарко.

И вдруг замечаю кожаный плетеный шнурок, на котором выбита непонятная фраза.

Тот самый.

Который я сняла с байкера.

Еще раз окинув взглядом тумбу у зеркала, завязываю волосы этим шнурком. Ничего так, удобно. Знать бы еще, что там написано.

В салоне меня уже ждет клиентка, да и запись плотная на весь день, поэтому времени на меланхолию не остается.

— Везет тебе с клиентурой, — замечает Катерина, напарница. — Всегда оставляют щедрые чаевые.

— Просто я делаю их еще красивей, чем они есть, — пожимаю плечами.

— Я тоже, а толку?

Катерина поджимает губы и с тяжелым вздохом усаживает в кресло своего очередного клиента. Ну вот потому и не задерживаются у нее, чувствуют энергетику. Она неплохой мастер, не вау, но подстричь может красиво, но от нее люди уходят уставшими, без настроения. И редко записываются повторно.

Мне с этим везет. Много постоянных клиентов, которых я веду уже несколько лет. Они приводят своих знакомых, что радует и меня, и хозяйку салона. К вечеру устаешь, конечно — целый день на ногах, в мыслях все еще крутятся житейские истории, которыми со мной поделились, — но мне нравится, что я могу заниматься любимым делом и это к тому же неплохо оплачивается.

— Как ты там? — звонит Ира вечером, когда я как раз выхожу из салона. — Расшифровала тайные знаки?

— Какие?

— Раздеть мужика ты полностью не успела — там бы послания были куда грандиозней и интересней. Я про веревочку в твоем коридоре.

— А, нет, не было времени, — поправляю свой хвостик. — А ты думаешь, там что-нибудь интересное?

— Как знать. Ты, конечно, в такое не веришь. А я вот задумалась. Ты не бросила эту веревочку в баре, не потеряла ее, пока мы бежали, не забыла ее в такси, хотя собиралась оставить там свою сумочку. Теперь мне как минимум любопытно, с чем ты носилась полночи.

— Ок. Буду дома — поищу в интернете.

— Ага! Так ты его не выбросила? Любопытный знак.

Конечно, я это не считаю каким-то там знаком. Просто так получилось. Но разговор с Ирой имеет свои результаты.

Не верю в такое, но по дороге домой мне то и дело встречаются знаки. То мамочка с ребенком, который бросает соску, и я, чтобы помочь, поднимаю ее. То детвора, которая вдруг решает побегать возле меня. То мяч, который вылетает за пределы футбольного поля, и мальчишки просят подкинуть его обратно, чтобы за сетку не выбегать.

Даже в подъезд я захожу одновременно с соседкой и ее кучерявым отпрыском. Красивый мальчишка, только очень серьезный. Пытается помочь маме и подержать хоть недолго ее тяжелый пакет с продуктами. Не дают. Жалеют. Тогда он находит другое важное задание — стоит в лифте и бесцеремонно рассматривает меня. Нет еще взрослой привычки — отводить взгляд, если рядом с тобой посторонний.

И мама его такая счастливая, прямо светится вся, заметив, что я подмигиваю ее кучерявому чуду, а он, помедлив, делает так же.

Я выхожу на своем этаже, а они поднимаются выше. Остановившись у своей квартиры, ищу ключи и почему-то думаю о тех двоих. Вот сейчас они зайдут в квартиру, наполнят ее голосами, малый побежит сразу на кухню — набегался за день, проголодался же! Она его пожурит, отправит мыть руки, а сама, улыбаясь, начнет разогревать ужин. Потом на запах подтянется муж, и сядут они втроем за стол и дружно…

— Какого черта так долго?! — раздается сверху раздраженный голос мужчины.

Я так и стою с ключами в руке. Женщины не слышно, мальчик что-то пытается пояснить папе, но тот только отмахивается от него — такого светлого, доброго и красивого.

— И этот оболтус еще вертится под ногами!.. Ну… Да что ты суешь мне пакет свой?! Ты пива купила?!.

Хлопает сверху соседская дверь.

Прячет за мрачными стенами счастье, которое слишком сверкало.

И да, это я тоже принимаю за знак.

Дома первым делом собираю вещи, которые Степан мне оставил на память, — три пары трусов и пять пар непарных носков. Добавляю туда орошенную слезами фотографию в рамочке.

Избавившись от мусора, делаю себе кофе и, посматривая на вечерний город, вбиваю в поиск запрос: «ЭКО. Беременность от донора». Чуть подумав, добавляю: «От иностранного донора».

Нам с малышом папа не нужен, верно же?