Сад камней

Наталья Пряникова

«Сад камней» – это весёлые рассказы про Наташу, её подругу Аньку и других людей. Первая любовь, знакомство с будущим мужем, смешные казусы на работе, женская дружба – в этих историях вы узнаете себя, вспомните свою первую любовь и посмеетесь вместе с автором.

© Наталья Пряникова, 2021

ISBN 978-5-0055-2668-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Развернулась и пошла

Когда Клод Пиното снимал свой «Бум», то никак не мог предположить, как это повлияет на младые умы двух девочек и осложнит жизнь одному мальчику. Выйдя из кинотеатра, мы с Анькой крепко задумались.

— Эх, — мечтательно вздохнула моя подруга, — вот бы нам так… Ты видела, как она на родителей, а? А они даже по ушам не дали.

— Да… — опечалилась я.

— А ты видела, — не унималась Анька, — Как она! Я, говорит, не буду запасным аэродромом! Развернулась и пошла… Эх, мне бы так… Развернулась… И… Пошла…

Я согласно кивала, но вдруг Анька ткнула меня под ребра и завопила:

— Наташка! Ты должна влюбиться!!!

— Что??? Почему я?

— А кто же? Ты бестолочь и сможешь влюбиться, а я, наверное, никогда не смогу полюбить, — опустив очи долу, скромно подытожила Анька, — И вообще! Ты что, хочешь умереть старой девой????

Я, конечно, умирать не хотела, ни молодой ни старой, поэтому разглядев на моем лице следы замешательства, Анька, вцепившись в меня мертвой хваткой, потащила искать претендентов. Я долго не могла выбрать, кого же мне осчастливить своей любовью, но Анька так наседала и поминутно спрашивала, не чувствую ли я огонь в сердце, что я, чтобы отвязаться, показала на первого попавшегося мальчишку. Но видно, плохо я знала Аньку, если думала, что она успокоится.

— Тааак! — потирая руки, довольная Анька побежала выяснять местожительство счастливчика, которым оказался некто Димка. Ему очень не повезло, что его местожительство располагалось как раз между нашими с Анькой домами. Но если кто и радовался, так это Анька, организовавшая за пока что не ведающим своего счастья Димкой, практически круглосуточное наблюдение. Меня же она заставляла страдать, ибо какая любовь без страданий. И я страдала. Страдала, потому что вместо того, чтобы смотреть дома мультики или читать книжку, я под руководством своего неугомонного купидона стояла на морозе перед домом номер двенадцать и смотрела, как в квартире на третьем этаже горит свет. Представляя, что сейчас объект моей любви в тепле и комфорте лопает пельмени, я начинала понимать смысл высказывания « От любви до ненависти один шаг». В моем случае, расстояние было куда меньше. Бьющая энергией Анька, стуча зубами, подбадривала меня:

— Ничччеггго. Потттом ещще спппасибо скккажет…

Кто скажет спасибо, и за что, я не понимала, но списывала это на мою неосведомленность в амурных делах.

Следующим шагом в покорении сердца некоего Димки, Анька считала кардинальное изменение моего имиджа.

— Не знаю — не знаю, — сокрушалась она, — сможем ли мы что-то сделать, ты ведь такое чучело. Хотя бы косу отрезать, а то смотреть страшно.

Легко сказать — отрезать косу, когда у тебя вихрастая голова кудрей, которые растут не в длину, а ввысь. Анька знала, что стричься мне не разрешают, поэтому разработала гениальный план.

— Так! Стричь тебя надо. Как в фильме. Мы тебя пострижем только с одной стороны, а с другой оставим страхолюдиной, как сейчас. К родителям будешь поворачиваться одним боком, а к Димке другим. Поняла? И все дела.

Я презрела все разумные пределы, отдав себя в Анькины руки. Обкорнав мой лучший правый бок чуть ли не под ноль, она изволила начать репетицию дабы я подобно двуликому Янусу, могла показывать лишь одну из своих личин без опасности разоблачения.

Мои родители очень встревожились, когда увидели, как их скособоченная дочь пытается идти вперед, а смотреть назад. А наш «Ромео» сразу занервничал, заметив, что за ним по пятам неотступно следуют какие-то странные девочки, одна из которых — высокая и со странной причёской ходит исключительно профилем, а другая — маленькая и взлохмаченная постоянно осматривает окрестности в театральный бинокль.

После разговора с родителями по поводу моего внешнего облика, я решила разлюбить этого дурака Димку и вообще никогда не влюбляться, но Анька была переполнена планами относительно нашего с Димкой ближайшего будущего. Ни о чем другом, кроме нашего счастья, она не могла и думать.

— Слушай! Наташка! Ты же должна ему ключи отдать! — хлопнула как-то она себя по лбу.

— Зачем???? — испугалась я.

— Да что ты все зачем-зачем! — рассердилась Анька, — затем! В фильмах все время ключи раздают!

Пока я размышляла, зачем Димке мои ключи, и как уговорить родителей на это сомнительное мероприятие, на мою беду Анька вспомнила еще одну глупость месье Бертье из фильма и сунула мне под нос лист бумаги:

— Пиши! Пиши сто раз «Димка»! Видела, как этот писал? Это лучшее доказательство любви!

— Да ну тебя, — отмахнулась я, исписал листок какими-то каракулями, — тоже мне доказательство. Может, его училка по русскому заставила. Может, он двоечник.

Анька обиделась и не разговаривала со мной целых десять минут, в течение которых у нее в голове перещелкнуло, и она выдвинула новую гениальную идею, которая должна была максимально приблизить наше с Димкой счастье.

— Наташка! — не предвещающим ничего хорошего голосом начала Анька, — ты должна взять козла!

–????

— Дура! Не того козла. Не который мемекает. Через которого прыгают!

— Эээ! Софи Марсо через козла не прыгала!

— Не прыгала. Верно. Но ты должна. Потому что если ты не можешь прыгнуть через козла, то счастья тебе не видать как своих ушей, потому как ты вахля.

Тут я приуныла. С козлом, который стоял в физкультурном зале, нас связывали долгие шесть лет сложных и запутанных отношений. После того, как весь класс, как стадо кузнечиков, поперепрыгивает через эту дьявольскую машину, учитель физкультуры устало и безнадежно машет рукой:

— Дедова… давай…

Я разбегаюсь. Я бегу. Изо всех сил подбираюсь в прыжке… и… останавливаюсь перед козлом, как коза перед забором. Все мои жизненные инстинкты велят мне встать столбом, ведь когда я этого не делаю, то просто сваливаю козла на пол вместе со своей персоной. А иногда и того хуже — перевалившись через ненавистное препятствие, я вспахиваю пол носом. Учителя давно перестали удивляться, как я со своим ростом не могу прыгнуть, когда такая мелочь, как Анька, скачет, как будто у нее к ногам приделаны пружины.

В то время, когда я ради своего же счастья, просто обязана была одолеть проклятого монстра, к нам пришла молоденькая учительница физкультуры, только что окончившая институт. Она не хотела сдаваться и признавать свою несостоятельность, как педагога, раз у нее не все ученики, как один, берут барьеры. Эта миниатюрная девушка, эта дюймовочка, на голову ниже меня ростом, встала позади адской машины и, протянув мне руки, нежно проговорила:

— Наташенька! Ты сможешь! Ты сильная! Это твоя голова тебе мешает. Не бойся. Я тебя поймаю.

Зря эта идеалистка упомянула мою голову. Может, я и не стала бы прыгать, но куда же мне, товарищи, девать голову??? Ноги не прыгают, голова мешает. Как же мне такой жить? Поэтому я и побежала, погребя наивную мечтательницу под собой и козлом.

Все девчонки зажмурились и отвернулись в тот момент, когда я, достигнув цели, не остановилась, руководствуясь здравым смыслом и здоровыми инстинктами, а бросилась грудью на амбразуру. И только взмахнуть руками успела маленькая учительница, как на нее обрушилась двенадцатилетняя кобылица с железным козлом. Одно хорошо — от меня отстали. Даже Анька на какое-то время забыла о какой бы то ни было любви, и мы с Димкой зажили спокойно. Хотя и раздельно.

А скоро начались зимние каникулы, и Анька принеслась к нам ночевать, чтобы устроить святочные гадания. Мама была в командировке, а папа собирался утром на работу и заранее повесил на стул свою одежду.

Наверное, весь город уже спал, когда мы с Анькой жгли свечи и бумагу, пытаясь увидеть в очертаниях что-то обнадеживающее, но у нас получались какие-то сплошные абстракции. Тут Анька и вспомнила одно прекрасное гадание, позволяющее лицезреть суженого во сне — надо всего-то положить под подушку мужскую одежду. Папа уже давно спал, поэтому мы, заботливые, лишь бы не разбудить, тихонько стащили со стула его штаны и, сунув себе под подушку, завалились спать.

Рано утром папа, собираясь облачиться в приготовленные брюки, не смог их найти. Обшарив весь дом, он не догадался заглянуть под подушку двум мирно спящим аки ангелы девочкам, и пошел одалживать штаны у соседей, так как единственные постиранный и высушенный экземпляр на данный момент выполнял важную и необычную для штанов миссию.

Сосед дядя Саша удивился экстравагантной просьбе и не знал, верить или нет в то, что ночью у соседей не пропало ничего, кроме штанов, но охотно поделился своими майорскими с красными лампасами брюками.

А мы с Анькой никого во сне не увидели и решили пойти к ней домой, чтобы сменить обстановку и проветрить мозги, хотя последнее вряд ли пошло нам на пользу. Дома у Аньки хозяйничала Светка, которая, услышав, что кто-то страдает от любви, предложила подловить объект в подъезде и объяснить.

— Что объяснить-то? — презрительно бросила Анька.

— Фто-фто! Штукнуть и слазу все поймет. Сама дуя! — отрезала Светка.

Я засмеялась, но Анька сказала, что в чем-то малявка права, и в этом есть смысл. В этот момент я по меньшей мере десятый раз разлюбила своего избранника.

К тому времени, как мы решили устроить облаву, мальчик Дима уже ходил с двумя друзьями, охранявшими его с обеих сторон. У Анькиного дома к нам присоединилось несколько слоняющихся без дела девчонок, которые воспряли духом, узнав, что надо «отловить Наташкиного хахаля». Мальчик Дима спускался по лестнице, когда увидел, что пути к отступлению отрезаны воинственной шайкой девчонок, среди которых мелькали два до боли знакомых лица. Друзья-охранники испарились в мгновение ока с добрыми напутствиями и надеждами на лучший исход для товарища.

Анька, приперев бледного Димку к стенке, вдруг неожиданно для всех заорала:

— Ты! Так ты любишь Наташку или нет? Отвечай!

Я скромно жалась на дальних подступах, когда бедный мальчик Дима в ужасе пролепетал:

— К-какую Н-наташку???

Анька, задохнувшись от возмущения, заорала еще громче:

— Ах так! Какую Наташку!!!??Предатель! Наташка не будет запасным аэродромом, понял?

Как думаете, что сделала я? Да… Развернулась… И… пошла…