Записки, рассказанные вслух

Наталья Орлова (2024)

Сборник рассказов — всегда калейдоскоп историй. В это книге оняркий. От смешных и забавных рассказов, которые можно прочитатьс ребенком и посмеяться над проделками умного и мстительного сиамского кота Тимки до серьезного взгляда на ушедшую эпоху. Окунитесь в советское детство и юность «лихих девяностых», погрузитесьв атмосферу филфака нулевых. Проживите события с автором снова, не давая оценки, наблюдая и переживая. Эта проза поражает ощущением погружения и присутствия, она завораживает и долго не отпускает потом.

Реальность. Невыдуманные истории

Мне нравится наблюдать за происходящим вокруг, иногда мелочи и детали, невольно подмеченные, складываются в удивительные картины. Рассказы этого цикла — отголоски реальности, которая умеет и любит удивлять, поражать, наводить на размышления. Вероятно, рассказы этого цикла можно отнести к определению литература нон-фикшн, мне трудно судить. Давайте наблюдать за чудесами этого мира вместе.

Чудеса плацкартного вагона

Я люблю путешествовать, люблю поезда. Мне нравится смотреть, как за окнами вагона проносятся дома, дачи, сады и огороды, леса и просеки. В пути всегда хорошо думается. Есть несколько часов тишины, если, конечно, с попутчиками повезет…

Фирменный поезд Москва — N (идет до моей деревни, останавливается там в середине ночи всего на две минуты). Плацкартный вагон нового образца, все чисто, аккуратно. До отправления 10 минут, но в вагоне подозрительная пустота. Народ по перрону стремительно движется мимо — в другие вагоны. Но вот в полнейшей тишине начинают заходить — женщины, их роднит странное выражение лиц, замкнуто-сосредоточенное. Напротив моей боковушки садятся две дамы. Поворачиваюсь к ним с намеком на улыбку, готова поздороваться, но меня обдает холодом высокомерия. Ну, ладно, тише будет — пожимаю плечами, не очень-то и хотелось.

Все нижние полки заняты. Одни женщины в длинных юбках, как привидения перемещаются по вагону, метут подолами в проходах. Вот появляется главная. Стройная, с прямой спиной, плюшевым ободком на бесцветных волосах с бледными и столь же бесцветным лицом. Ее сухие губы вроде как улыбаются. Подходит к каждой. С любопытством наблюдаю, прислушиваюсь.

— Настюша, все хорошо, вам удобно? Я специально все нижние полки нашим заказала. Благослови Бог! — что-то прячет в узкий конвертик. И так каждой что-то говорит, и все-то у нее Любаши, Иринушки… Да уж…

Загружаю на смартфоне книгу, и мир вокруг перестает для меня существовать, тем более что за окном стемнело, и его поверхность теперь отражает призрачные тени бледных фигур. Читаю, растянувшись на полке. Тут понимаю, что что-то странное происходит — вокруг сплошное мельтешение, его фиксирует боковое зрение. Отрываюсь от подсвеченного экрана телефона, с которого читаю, озираюсь. Весь вагон подернут рябью от крестных знамений. Они молятся, все, разом! У всех платки на головах, все шепчут. Странно все это как-то… Мне становится не по себе. Включаю музыку.

За черными, зеркальными стеклами вагона тихо проплывают невидимые пейзажи, поверх которых наложились отражения истово крестящихся немолодых женщин с молитвенниками в руках. В наушниках звучит голос Кипелова:

По дороге в ад черный всадник мчится,

Бледное лицо и странный блеск застывших глаз.

Он посланник зла, тень предсмертной птицы,

Словно сквозь прицел он видит нас.

Он не просит. Жжет и рушит.

В ночь уносит наши души.

И поезд, набирая ход, мчится сквозь ночь. Закрываю глаза. «И совсем пуста дорога в рай!» — Не знаю почему, но эта песня мне особенно нравится. Вслушиваюсь в голос, думаю о темной дороге, ведущей в ад.

Вскоре всё успокоилось. Утомлённые усердной молитвой они уснули и только сопение и похрапывание напоминало об их присутствии. На большой станции в тамбуре началась возня и в вагон ввалилась целая толпа мужиков в камуфляже — поисковики. Они заняли все верхние полки и тут же уснули. Поезд прибыл на мою станцию, покидая вагон я вдруг представила картину — коллективная утренняя молитва хором и непосредственная реакция мужиков. Всех ждет интересное утро! А пока поезд все быстрее грохочет сквозь ночь.

Он не просит. Жжет и рушит.

В ночь уносит наши души.

Всадник отслужит на горе

Черную мессу по тебе

И эхом грянет над землей:

«Следуй за мной!»

Главное — красивая картинка

Лето в деревне — мечта аристократа XIX века — свежий воздух, первозданная природа. Наша «усадьба» на расстоянии почти 500 км от Москвы. Небольшой аккуратный двухэтажный домик в деревне с печкой-голландкой, огородом, садом и поляной, на краю которой стоит банька.

Каждое лето мы с дочкой жили в деревне. То есть одни, я и она. Топили баню, пропалывали грядки, ходили за молоком. Люблю, когда уютно потрескивают поленья в печке (всегда приношу в дом небольшой запас дров и обязательно выбираю несколько смолистых, чтобы они потрескивали). Вот насыщенный день подошел к концу, уютно горит бра, топится печка. Мы устроились в кровати с книжкой, читаю вслух на сон грядущий.

Вдруг слышу — хлопает калитка и шаги — кто-то, не таясь, идет мимо дома в огород. Напряженно прислушиваюсь и начинаю закипать от возмущения. Местные знают, что в этом доме все лето только «девка с ребенком», а значит, запершись изнутри, мы будем сидеть тихо. Вылезаю из-под одеяла, смотрю в окно — не видно ни зги, одеваться лень, да и нет желания выходить из тепла на улицу — лето выдалось прохладным. Мне не страшно, просто злюсь. И снова шаги, стук калитки и тишина. Вдалеке лает собака, раздается паровозный гудок.

Утром выхожу к бане. Смотрю на поленницу, кажется, дров было больше. Укладываю их поровнее и подмечаю, как лежат. Поздним вечером снова шаги. Утром поленьев меньше. Ясно, наглый кто-то таскает по ночам дрова, полностью уверенный в собственной безнаказанности. Так это оставлять нельзя.

Как-то много лет назад, один мой поклонник подарил на восьмое марта весьма оригинальный подарок: пневматический пистолет, который заряжается газом и стреляет маленькими белыми шариками из пластмассы — отличная копия беретты. Коробку с пистолетом я нашла на шкафу, заправила остатками газа, в обойму поместила пульки. День выдался солнечный. В саду, который отлично просматривается с дороги, повесила мишень. Убедилась, что меня видно всем, начала упражняться в стрельбе, принимая картинные позы героинь боевиков. Первыми на меня обратили внимание мальчишки. Стреляю я метко, поэтому в грязь лицом не ударила, завоевав некоторый авторитет у местной шпаны, которую, правда, и подозревала в краже дров.

— Чтой-то вздумала пострелять? — у забора замер щупленький лопоухий мужичок.

— Да, вот навык решила обновить! — «Тебя-то мне и надо! Пока идет все по плану, теперь вся улица будет знать о моей причуде и наличии оружия, а к вечеру молва превратит мой пистолет в автомат или даже пулемет с бронебойными зарядами».

— Ты, это осторожнее, оружие все же… Пневматика? В глаз такой попадешь, пришибить можно…

— Она самая. Видишь ли, дрова у меня повадились воровать. Да так нагло, по вечерам, не таясь ходят. Вот и тренируюсь. Со второго этажа в глаз, конечно, не попаду, а вот в пятую точку — точно не промажу.

Я снова приняла красивую позу, прицелилась, в голове звучал саундтрек к фильму «Миссия невыполнима», и попала в десяточку. Мужичок уважительно крякнул.

— Хорошо смотришься…

— А то… Вот и узнаем, кто завтра сидеть не сможет…

— Можно еще это… патрон в полено засунуть, печку-то затопит… и как рванет…

— Нет, это негуманно и печку жалко, да и патронов таких у меня нет…

Светская беседа продолжилась о затянувшихся дождях и грибах, потом собеседник мой засобирался по делам. Я же еще минут пятнадцать покрутилась на виду у всей улицы. А потом ушла в дом, благо, газ в моей пневматике подошел к концу.

Вечером, как обычно затопили печку, уселись с книжкой. Жду, пока дрова прогорят и читаю, прислушиваясь. Вот шаги на дороге — прошли мимо, гудок поезда, собачий лай… Калитка так и не хлопнула.

Утром все поленья оказались на месте. Я поздравила себя с победой и поняла, иногда самое главное — чтобы картинка была красивой…

Странница или Чудеса плацкартного вагона 2

Люблю поезда. Очень часто в путешествии случаются интересные события. Этот эпизод произошел уже много лет назад, но в памяти он возникает в мельчайших деталях, а потому не смея противиться, переношу на бумагу.

Мы с мамой сели в поезд, следующий в деревню, точнее, в город N, нам примерно в средине пути предстояло сойти на ночном полустанке. Был теплый майский вечер. За окнами поезда виднелась еще робкая молодая листва, нежной салатовой дымкой, окутывающая пролетающие мимо леса. Я бездумно смотрела на медленно плывущие облака, предвкушая отдых. В городе оставался предпоследний курс филфака и работа учителем в моем десятом классе. Постепенно стемнело. Вагон был почти полон, на верхних полках над нами мирно храпели мужички, скромно дыша перегаром в низкий потолок. На боковушке — парень и девушка никак не могли размокнуть объятий. О чем-то тихо шептались. Его короткий армейский ёжик контрастировал с ее длинными русыми волосами, за которыми почти не было видно лица.

Я смотрела на черные макушки елей и круглый диск луны, в наушниках звучал Кипелов. Мне нравилось это мелькание и эта музыка. В полночь поезд остановился на большой станции. Вагон мирно спал. Оставалось примерно два часа пути, меня тоже стало клонить в сон. Вдруг послышался шум. И напротив нас возник высокий парень в рясе. Он как-то резко согнал влюбленных с их нижней полки. Я выключила музыку. Появилась проводница — крайне примечательная, таких сейчас, к счастью, почти не осталось — огромная бабища с обесцвеченными волосами и ярко-красным, отчаянным цветом помады. Громогласная хамка и скандалистка, чей принцип сводился к советской истине: «вас тут много, а я — одна». Этакая Тамарка из стихотворения Галича «На сопках Манчжурии». Ее хриплый голос звучал невозможно учтиво. Я непроизвольно вытянула шею. Она склонились над сухонькой старушкой в черном одеянии и аккуратном платочке. Парень в рясе быстро и ловко застелил постель. Поставил корзинку с провизией, а потом встал на колени. Старушка картинно благословила его, он поцеловал маленькую руку и вышел. Проводница принесла чай в подстаканнике и с блюдечком и конфеткой. Когда она отказалась брать деньги я приоткрыла рот, памятуя, как пару часов назад эта самая проводница устроила скандал из-за того, что с ней пытались расплатиться рваной десяткой.

Старушка аккуратно прихлебывала чай, пошуршала фантиком, зорко рассматривая спящий вагон. Я отвернулась к окну, тихонько наблюдая за ее отражением в темной глади стекла. Робкой тенью возникла проводница, забрала стакан и блюдечко. Влюбленные стояли поодаль. Она устремила взгляд свой на них.

— Стоите? — громко и четко произнесла она — Что припали друг к другу? Невенчанные — грех это.

Судя по молчанию, пара решила тихо ретироваться. Бабка удовлетворенно хмыкнула. Поезд еще стоял. Вагон спал. В полной тишине, обращаясь сразу ко всем она начала монолог.

— Ой много мест я повидала. Все по святым местам. Странница я. Столько чудес на свете Божьем! Только и дивлюсь. Недавно в самой Москве была. В Храме Христа Спасителя. Как в раю побывала! Все службы стояла. Вот, где благодать…

Я ждала, что эту странницу сейчас пошлют по-пролетарски, чтобы не мешала народу спать. Но многие проснулись, некоторые придвинулись ближе. Мама тоже проснулась, вопросительно посмотрела на меня, я лишь пожала плечами в ответ. Поезд тронулся и набрал ход. А она все говорила. Громко, хорошо поставленным голосом. Проводница притулилась в проходе, стояла, облокотившись на верхнюю пустую полку, прижав руку по-бабьи к щеке. Почти никто уже не спал. Все слушали, как завороженные. Словно по волшебству перенеслись в детство, и бабушка сидит рядом и рассказывает добрую сказку, где благородные князья и счастливая земля. Я тоже поддалась очарованию. Мерный стук колес, голос, интонации. Но смысл ее речи отрезвил меня.

— Благословенна наша страна. Богом избрана. И президент наш. Он, ведь, как князь Владимир Красно Солнышко (эк, куда ее занесло). Вся власть от Бога (что-то мне это напоминает? Ах, да! Идеология Николая I — теория «официальной народности»). А нынешняя особенная. Вот, однажды ехал наш президент в храм, а его машину злые люди и обстреляли. Живого места на машине не было. А на нем — ни царапинки — Бог его уберег. (Так… А это что? В новостях о покушении ничего не было… Ну, конечно, двойка мне по фольклору… это классический жанр — народное сказание).

Уровень образования, полученный на факультете, и привычка к анализу текстов уберегли меня от очарования повествования. А она все говорила и говорила… Я наблюдала за слушателями. Луна светила в окно, фигура странницы была вся освещена этим серебристым светом. Рядом с ней сидел косматый мужик, очень аккуратно помещаясь на краешке, с другой стороны — тетка со спящим ребенком на руках выглянула из соседнего купе, так и замерла. Потом старушка поблагодарила всех, пожелала спокойной ночи. И к ней потянулась вереница пассажиров, она каждому говорила что-то, некоторых благословляла, кого-то ругала.

Конец ознакомительного фрагмента.