Козявка. Часть 2

Наталья Маренина

«Козявка. Часть 2» – продолжение истории о девочке по имени Козявка. Если первая часть была о жизни и смерти, то эта – о прощении и любви. После прочтения, пожалуйста, попробуйте ответить на вопрос: «А простил бы я?»

3

Когда перед кошкой поставили блюдце с двумя скользкими рыбинами, кошка не долго думая, начала чавкать. Да не просто чавкать, от удовольствия она начала как бы примурлыкивать или помяргивать.

— Дядя Базилио, как ты думаешь, она должна издавать такие звуки? — спросила я и посмотрела на дядю Базилио. — Может, у неё что-то сломалось? У тебя нет инструкции к данной модели кошек?

— Глупышка, она просто была очень голодная. — Дядя Базилио сел на свой белый диван с кружкой кофе и стал довольно наблюдать за кошкиной трапезой.

Я тоже уселась рядом, достала из кармана конфетку и протянула Базилио.

— На, ты, наверное, тоже голоден.

— Спасибо, хоть я и не голоден, ты же знаешь. — Но Базилио всё же потянулся, чтобы взять у меня конфету. А когда его пальцы коснулись конфеты, она вдруг исчезла.

— А, понятно, — спокойно сказала я, достала ещё одну конфету и съела, фантик, конечно, сунула между диванными подушками. — У тебя не установлена такая опция.

Дядя Базилио что-то пробурчал («это у тебя не установлена опция, чтобы делиться») и легко вздохнул.

— Кажется, одно дело сделано, — сказала ему я.

— Одно? У нас их несколько?

— Конечно. Мы потеряли много времени, выясняя кошачьи пристрастия. У нас есть дело поважнее.

— И какое же?

— Фокс.

— Хммм. Да, пожалуй.

— Ты ведь не забыл о нём, правда!?

— Конечно, нет, — с сомнением ответил Базилио и почесал затылок.

— Вот эпитета на тебя нет. Давай включай свой принтер, или что там у тебя. Будем смотреть, как дела у нашего Фокса.

Базилио сел перед монитором, отставил кружку с кофе, усадил меня на мягкую коленку и через какое-то меню нашёл Фокса. Увиденное удивило нас: Фокс, как ни в чём не бывало, сидел за компьютером и щёлкал мышкой. Я сердито упёрла руки в боки, но ничего не сказала. Базилио потрогал меня за локоть:

— Вот видишь, всё уже хорошо. Но… ты как будто не рада?

— Ну, не то что бы… Я просто не до конца понимаю, что происходит. Он уже отказался жить, можно сказать, наложил на себя, а эти иллюзионисты-хранители его на компьютерные игрушки что ли подсадили? Это как понимать?

— Подожди, не кипятись, давай я приближу, и мы посмотрим, что он делает.

Базилио так и сделал: он приблизил изображение, и мы смогли увидеть, что за беспорядок тут вообще происходит. На экране замелькали какие-то синие надписи, картинки, чёрные надписи… Голова у меня пошла кругом.

— Дядя Базилио, читай.

— Он всё время переключается, но в целом можно сказать, что он ищет что-то про аварию и девочку.

— Это про меня! Он ищет про меня! — Всё внутри у меня защекотало от волнения. А все сомнения были развеяны: ни на какие игрушки его не подсаживали, он искал информацию о моей смерти.

— Кажется, он нашёл твою фотографию с родителями с вашими именами под ней.

— Я не хочу на это смотреть, и не читай имена вслух, я не хочу знать… — мне стало горько и очень грустно. Я слезла с коленки, обошла дядю Базилио вокруг и уткнулась лицом ему в спину.

— Мне интересно другое… — слова дяди Базилио отдавались у него в спине низким гудением и вибрацией, стало щекотно.

— Что? — спросила я сквозь сопли.

— Зачем он это ищет? Ну, понятно, его случившееся ужасно мучает. Но это что, способ самобичевания такой?

— Что такое самочебевание? — спросила я.

— Самобичевания. Ну, самоистязания, наказание для себя. Зачем ему смотреть твои фото и искать про тебя информацию?

— Я не знаю, но у меня плохое предчувствие. Он собирается сделать какую-то глупость?

— Не думаю… Если бы это был какой-то порыв отчаяния, он бы уже что-то сделал. А у него появился какой-то смысл в действиях. И ты знаешь, я тут заметил — цвет его имени стал другим, он стал белым.

— А что это значит? — заволновалась я.

— Как бы это сказать… Ну…

— Баранку гну! Говори, что это значит?

— Он как бы больше не наш клиент.

— В каком это смысле? — испугалась я.

— В смысле, что, кажется, он больше не одной ногой в могиле.

— Блин, ты какой-то вредный. Он двумя ногами в ней или ни одной!?

— Ни одной, глупая. У него появилась какая-то цель, и он пока не думает о смерти, или думает не так часто, не так сильно.

Я задумалась. Что происходит в твоей голове, Фокс? Что ты задумал? И самое главное, как я могу тебе помочь…

— Можно я спрошу тебя…? — дядя Базилио словно прочитал мои мысли. — Он ведь сбил тебя. Почему ты хочешь ему помочь?

— А можно я тоже спрошу тебя. Почему мы помогаем самоубийцам?

— Мы ведь уже говорили об этом, помнишь? Каждый имеет второй шанс. Мы им этот шанс даём, это наш зов — помогать им.

— Тогда как быть с тем, кто не со зла, а по случайности (ведь ему не дали выбора), по какой-то роковой ошибке сбивает маленькую девочку, которая вышла на дорогу без присмотра родителей в неположенном месте? Да, он был не прав, что скрылся с места, но… Представь себя на его месте… Он… Он… Наверное, какая-то его часть в этот момент уже умерла вместе с этой девочкой. Вместе со мной… Вот, почему я хочу ему помочь. В тот день погибла не я одна. И не я одна застряла между мирами, он оказался в двух мирах одновременно… — я заплакала.

Мне было так… Я не знаю, как называется это чувство. Наверное, это большой клубок чувств. Мне было клубок чувств. Вот так правильнее сказать.

— Не плачь, моя хорошая. — Дядя Базилио прижал меня к себе и обнял. Его большие и длинные руки так обвили меня, что мне показалось, будто я очутилась в большом и тёплом коконе. — То, что произошло — случайность, но то, что он ехал быстро и не был внимателен — его выбор. То, что он скрылся — тоже его выбор.

— Ты прав, дядя Базилио, — я подняла голову и посмотрела на него. Лицо его было близко, и я хорошо видела все шрамы на лице, щетину, морщины и светлые, очень добрые, но уставшие глаза. — Но люди каждый день делают что-то, что, вроде бы, никак не может привести к несчастью, но всё-таки приводит: люди давятся едой, насмерть на что-то натыкаются, ломают шеи… Бррр, да мало ли ужасов происходит каждый день… Разве ты можешь сказать, что это их выбор? Возможно, они как-то притянули эту беду или где-то в глубине души не хотели жить, или жизнь была для них слишком тяжела… Могут быть миллионы причин. Но разве бывает так: перед тем как произойдёт несчастье, мир вдруг замирает, всё останавливается, кроме одного человека. А тот самый голос, что слышала я на снежном поле, спрашивает: «Хочешь ли ты, чтобы с тобой это произошло? Да, это решит твою проблему, но таким вот корявым способом. Хочешь?». А человек такой: «Не-а». И всё заканчивается. Мир снова оживает, а человек вдруг сбрасывает скорость, и девочка остаётся жива. Кто знает, почему это событие происходит, какие силы, какие причины… — я долго говорила и плакала, из-за чего сильно утомилась и начала засыпать.

Сквозь сон я только услышала:

— Тебе никак не может быть 3 года, ты старше даже меня, ты умнее, добрее. Как бы я хотел помочь тебе и защитить тебя, но ты как прекрасная птица, а я как маленький червяк, по сравнению с тобой. — Базилио глубоко вздохнул.

— Сам ты птиц. И червяк, — сонным голосом пробубнила я и, видимо, уснула.

Базилио так и держал Козявку прижатой к груди, сидя перед монитором, пока она спала. Он то готов был заплакать, то начинал вдруг улыбаться и сильнее прижимать к себе девочку, которая при этом покрякивала, как резиновая уточка.

Чем же заслужил такое доверие Козявки Фокс? Что она в нём разглядела? Почему она так искренне ему сочувствует, по-настоящему за него боится, и самое главное — любит его, несмотря на его поступок? Кто он?

Однажды Козявка и Базилио наблюдали за Фоксом, который шёл по улице, как обычно, мрачнее тучи. Был уже вечер, начинало темнеть, а на улицах было довольно пусто: это был летний вечер пятницы, поэтому многие разъехались на дачи, а кто-то отмечал окончание рабочей недели. Фокс еле волок ноги, шёл, словно в забытьи, как лунатик. Вдруг навстречу ему попался мальчик, он был бледный, как мел, шатался и держался за руку. Фокс вообще-то не смотрел по сторонам и не смотрел на людей, не в том, наверное, он был состоянии. Но почему-то именно в этот момент он поднял глаза на мальчика и сразу понял, что с ним не всё в порядке. Фокс был врачом или кем-то вроде того. Это дядя Базилио и Козявка поняли сразу по стеллажам в квартире Фокса, заставленным медицинскими справочниками и сборниками научных трудов с замудрёными названиями. Фокс подошёл к мальчику и спросил, что случилось. Мальчик с трудом проговорил: «Я случайно порезался». Он ещё не успел договорить, а Фокс уже вызывал скорую.

Конец ознакомительного фрагмента.