Высокий сезон

Наталья Кошаева, 2023

Что порой творится в голове у автора? Полнейшая чехарда! Сами посудите, автора кидает из эпохи в эпоху, то он спускается на дно, то зависает под сводами оперного театра, и вдруг находит себя где-то между огородом и коровником… В сборнике «Высокий сезон» – четыре миниатюры и мини повесть. Первая миниатюра – это брызги игристого. Вторая попытка ответить на вопрос: «А что бы было если бы было так?». Третья – это классический роман пути. Ну и четвертая – дань моде на все восточное. Ну а повесть – это теплые воспоминания о деревенском детстве. И все же, по мнению автора, есть то, что объединяет эти произведения. «Все на самом деле не так как в действительности,» – эта фраза могла бы стать эпиграфом ко всему сборнику.

О пользе чайного гриба.

«Ча́йный гриб»(также «японский гриб», «маньчжурский гриб») — обобщающее название нескольких разновидностей симбиоза дрожжевого гриба с бактерией. При помощи чайного гриба и воды изготавливается кисло-сладкий газированный прохладительный напиток, называемый чайным квасом. Используется в альтернативной медицине, хотя лекарственный эффект от употребления чайного гриба не доказан.» Википедия

В самые слякотные и темные осенние дни зараза меня все-таки достала. Ледяной ветер пробрался сквозь витки густо намотанного шарфа, да еще сапог предательски потек в глубокой луже — и вирус тут же явился со всеми своими сопутствующими удовольствиями в виде распухшего носа, слезящихся глаз и больного горла.

Пришлось целую неделю пить чай из ромашки, закусывая антибиотиками. Закутавшись в мягкий плед, целыми днями лежала на диване с романом популярного автора. Вернее, мы вместе с толстенным романом валялись на диване. Наше с книжкой мирное сосуществование иногда нарушали звонки моей бывшей свекрови, которая, услышав мои хрипы, тут же велела пить чайный гриб, ибо спасет только он. Кое-как уговорила свекровь не торопить события и оставить гриб в покое.

Свекровь, Антонина Петровна, была женщиной активной, к тому же фанатично верящей во всесилие чайного гриба и прочие шаманские практики. От разговора с нею я разволновалась, и температура поползла опять вверх, не заметила, как уснула, отодвинув бестселлер на край дивана. Проснулась от того, что на пол с грохотом рухнула моя книжка, которую я нечаянно столкнула. В темноте нашарила толстый том, отряхнула его от пыли и уложила рядом с собой. Пощупала лоб, температура упала.

— Ух я и спать! — потянулась и глянула на будильник, на нем светилось четыре зеленых нуля. Появилась законная возможность раздеться и лечь снова, уже под одеяло, а не поверх него.

А для того, чтобы произвести такую ротацию, нужно было все-таки отодрать свои телеса от горизонтальной плоскости.

Собрала силу воли в кулак встала и завизжала на такой высокой ноте, что больное горло тут же сжалось, а визг перешел в еле слышное сипение. В кресле рядом с моим диваном сидел старец.

Не дед, а именно старец — с длинными седыми волосами до плеч и такой же седой бородой. Острый взгляд из-под кустистых бровей был направлен прямо на меня.

Сипение перешло в приступ натужного кашля, который согнул меня пополам. Под взглядом старческих глаз-буравчиков нервно схватила кружку с давно остывшим ромашковым чаем.

Лишь после большого глотка связки наконец сомкнулись и сип превратился во что-то более членораздельное. — Уходи, глюк!

Я крепко зажмурилась и уверенно проговорила, — Сейчас я открою глаза и глюк исчезнет.

Осторожно разлепила один глаз — глюк сидел на своем месте. Зажмурилась еще раз, для верности закрыла лицо руками.

— Растворись, растворись, исчезни! — уговаривала я его.

Через какое-то время глянула опять, — глюк сидел все на том же месте и с укором смотрел на меня.

— Прекращай уже эту ерунду, — сказал он.

Я аж чаем поперхнулась — он еще и разговаривает!

— А ты не можешь просто исчезнуть? — попросила я его.

Старец закатил глаза и воздел руки к небу. — Сядь, а?

Села. Глюк вел себя до этого момента прилично, но кто его знает, что от него ждать… Держу на всякий случай ухо востро. — Ты кто вообще такой? — спрашиваю.

— А на кого я похож? — ухмыляется он в усы и поворачивается ко мне в пол оборота.

— Ну не знаю… на деда Мороза? Или нет… на деда Мазая!

Глюк фыркнул, — Ragazza stupida! Внимательней смотри!

— Рабиндранат Тагор? — спросила я наугад, глюк отрицательно мотнул головой.

— А если так, — старец как-то по-особому повернулся и свел свои кустистые брови в кучку.

— Замри! — воскликнула я, заметив, что-то отдаленно знакомое. — Точно! Василич, дедушка, что на лавочке сидит каждое утро!

Глюк совершенно издевательски покрутил у своего виска пальцем.

— Слушай, — обиделась я, — имей совесть, у меня побочка от антибиотиков, а он тут угадайку затеял…

— Леонардо я, да Винчи! — старец значительно поднял палец.

Я глупо захихикала, — А чего не Рафаэль?

Старец поджал губы и хищно прищурился, — Почему все сразу про этого выскочку из Урбино вспоминают?! Что он такого создал! А я… — дальше старец перешел на итальянский.

— Ну прости, — пошла я на попятный, — Ты самый гениальный, Рафаэлю до тебя далеко.

— Ну то-то же, — Леонардо довольно огладил бороду.

— И что же великий гений Возрождения забыл у меня в Ульянке?

— Вселяться будем.

— Ку-куда? — спросила я, оглядывая свою малогабаритную…

— В тебя, — в сердцах рубанул дед, и мне показалось, что он еще тихо добавил: «Дура!».

— Я согласия на то не давала! Почему в меня? И кто вам дал право меня же еще и оскорблять! Что более достойных не нашлось? Я готова уступить!

— Все сказала? — Леонардо терпеливо молчал, — А теперь меня послушай.

Он прочистил горло, расправил усы, — У нас там знаешь какой конкурс на вселение? Я столько лет ждал… Ты не понимаешь, как хочется опять ощутить радость творчества. Опять прикоснуться к девственно чистому холсту. У меня на тебя такие планы! Столько идей! Так что подбери нюни и давай скорее займемся делом!

Мне стало даже немного жаль Леонардо — я не художник ну ни на вот столечко.

— Лео, я же могу тебя так называть, может вселишься в кого другого, вот в моего бывшего хотя бы. Он художественную школу закончил, а я умею рисовать только две вещи — лошадку и телевизор.

— Бывший это Павел Приходько? Так в него как раз Рафаэль и вселяется. Но ничего, мы с тобой поставим на место этого урбинца. — Леонардо даже подмигнул мне.

— Ах так дело стоит! Значит в Пашку Рафаэль?! Тогда давай! А то этому балбесу все, а мне, как всегда, ничего! Давай Лео, что нужно делать? — я засучила рукава и подняла руки как хирург перед операцией.

— Ну что такое телевизор я не знаю, а вот лошадку ты мне изобрази. — попросил Леонардо.

Я положила листок на многострадальный том и нарисовала шариковой ручкой лошадку, как умею. А что, неплохо получилось, на мой взгляд.

Леонардо посмотрел и сам заржал, как конь. — Ой, не могу.

Он вытер слезы, катящиеся из глаз, — А почему у нее коленки вперед, а с задними ногами что у нее случилось? И почему хвост у этой лошадки, mi scusi, из задницы торчит?

— С лошадкой я понял, давай теперь второе, что ты там еще умеешь!

— Ну сам просил, — я взяла и пририсовала к лошадке еще и телек.

Леонардо уставился на этот рисунок, видимо ожидая продолжения.

— Все, — объяснила я ему.

— М-да… протянул гений итальянского Возрождения, — Тяжелый случай.

Он почесал бороду, — Эх была не была и своей левой рукой в мою руку залез, которая тут же потянулась к ручке.

— Эй! Ты что, я же правша! Я левой не умею! — попыталась я его остановить. Но он не слушал, а принялся моей рукой что-то там чирикать.

— Ну вот! — Леонардо вылез из моей руки и довольно хрустнул пальцами, — Можем же, когда хотим!

— Ух ты! — я глядела на рисунок и поверить не могла, что я своей рукой могла такое сотворить. Ну ладно, пусть и с призрачной помощью.

А у Лео загорелся глаз, — Так давай теперь попробуем эскизик набросать. Я давно задумал большую картину: нагая дева купается в реке, хи-хи-хи!

Старец гаденько захихикал, потирая ручки, — А за кустом притаился молодой пастух…

На том и порешили, надо признаться, что ему и нужна то была только моя левая рука, ну только иногда он просил, чтобы я отдала ему контроль и над правой. А так мы занялись своими делами. Меня сначала немного нервировало, что моя левая рука действует совершенно автономно от меня. Но я и сама некоторое время с интересом наблюдала, как линии, выводимые левой рукой, складываются в замысловатую картину. Но мне это быстро надоело, и мы с правой рукой занялись чтением сплетен из интернета. Я только попросила, чтобы Лео по возможности не щекотал меня своей призрачной бородой.

Случайно глянула на то, что получалось у Лео и чуть не подавилась ромашковым чаем. — Ты что такое натворил?!

— А ну быстро убирай лишний жир с ляжек нагой девы! — потребовала я.

— Ни за что! — недовольно притопнул ножкой Леонардо, — ты что не видишь красоту в этих складках?!

И он опять нагло завладел моей левой рукой, продолжая рисовать горы целлюлита и выпирающий живот. Я усилием воли вытолкала захватчика из своей руки, призывая его придать дряблым телесам купающейся девы более подтянутый вид.

— Отдай! — зло прикрикнул на меня Леонардо, — это мой шедевр — как хочу так и пишу. Тощая дева не может привлечь внимание пастуха!

Какое-то время мы просто боролись с Леонардо за право обладания моей рукой. Я уже устала и хотела сдаться, как наш поединок упрямств был прерван громким телефонным звонком.

Оказалось, что это снова бывшая свекровь, с беспокойством она спросила меня не видела ли я ее сыночка, который уже сутки не выходит на связь.

— Антонина Петровна, я когда последний раз его видела, он был такой бледный, уж не заболел ли… — свекровь охнула и быстро закончила разговор.

— Ну все, Рафаэль, можно сказать, нейтрализован! У Антонины Петровны не забалуешь — она сейчас упакует в банку чайный гриб и рванет к Пашечке. А чайный гриб — это, своего рода, боевое отравляющее вещество, используемое экзорцистами и адептами народной медицины.

— Так что у Рафаэля нет шансов. — констатировала я.

Леонардо как мог исполнил победный танец. — Девочка моя, наконец-то хорошие новости! А теперь не капризничай, предоставь мне свою ручку, дай дедушке похулиганить!

— Хотя, — Леонардо заметил, как я скривилась от одного только вида «нагой девы», — можем сходить в анатомический театр…

— Нееееет, — замотала я головой.

— А еще я думал проверить свои расчеты по крылатой машине… — я опять скептически на него поглядела.

— Слушай, у тебя хоть какие таланты есть? — в сердцах спросил старец.

Я задумалась, — Ну я пять лет акробатикой занималась. Хочешь на голову встану.

И не слушая возражени1 старца нагнулась, уперлась руками в пол и оттолкнувшись ногами от ковра аккуратно выпрямилась.

Но видимо антибиотики, скопившиеся в отдаленных уголках желудка, надавили на мозги, и я отрубилась, мягко провалившись в темноту.

Очнулась я утром. Я лежала на своем диване, заботливо укрытая одеялом, привычно нащупала рядом с собой книжку — здесь родимая, никуда не делась. Приподняла голову, Леонардо исчез. — Фу…А я уж думала…

— Проснулась? — раздался скрипучий голос рядом.

Повернула голову — батюшки! Сидит болезный! Только что-то он двоиться стал. Протерла глаза — нет точно их двое теперь. Пригляделась, а второй-то симпатичный, молодой, и глаза у него такие большие, грустные. Так и знала, что тонкая душевная организация художника не вынесет соседство чайного гриба. Грибу-то что, он так и останется в банке прикрытой марлечкой, а вы, если не хотите делить с ним жилплощадь, пожалуйте на выход. Ибо обижать гриб Антонина Петровна никому не позволит.

Но то, что душа Рафаэля ко мне прибьется я не ожидала, и место тут уже занято другим титаном Возрождения. Они же с Леонардо вроде друг друга не выносят, а тут сидят рядышком и как два приятеля болтают и на меня искоса поглядывают. Натянула на голову одеяло и попыталась зарыться в подушку.

Гении долго мне прохлаждаться в постели не позволили, подняли. Купающаяся нагая дева ждет. Оба хотели писать купальщицу, чуть ли не до драки. После долгих пререканий и торговли решили, что купаться будут две нагие девы, а в кустах, естественно затаятся двое пастухов.

Леонардо позаимствовал мою левую руку, так как был левшой, а Рафаэлю осталась правая. И вот так моими руками они начали творить. Мне оставалось только молча смотреть на то, как мои руки порхают по большому холсту. Интересно, а откуда он у меня? Рафаэль собой что ли притащил?

Леонардо работал сосредоточенно, долго примеривался и скупыми штрихами лепил фигуру купальщицы, а Рафаэль, наоборот, болтал без умолку, не забывая между делом щипать меня за бок и нашептывать на ухо разные шуточки. Работал он размашисто с удовольствием, без конца исправляя и переделывая.

— Сынок, у тебя опять что-то с пропорциями, не то она у тебя длинная какая-то, не то кривая…

Рафаэль, нашептывающий в этот момент мне на ухо очередной анекдот из жизни гениев, удивленно разогнулся и оглядел свое творение, а потом бросил взгляд на половину Леонардо, — А вы, маэстро, опять автопортрет пишете? Ну сколько можно…

— Ну да, ну да, это мне говорит художник, который в каждой модели видит эту свою римскую…

— И такого сфумато еще поднапустили….

— Мое сфумато это — сфумато, а не то, что у тебя выходит — позор один. Я бы со стыда сгорел с таким сфумато.

— Да где уж нам, мы же с королями да герцогами не якшаемся, как некоторые.

— Ага, ты только с папами! И у каждого в любимцах. Поделись-ка, юноша, как тебе это удалось?

— Верите ли, только исключительно за счет своего таланта и умения ладить с людьми.

— Говори уж прямо — лизоблюдства и подхалимажа!

Рафаэль насупился, отвернулся и некоторое время рисовал свою деву молча, только карандаш в мох пальцах только что не крошился, а холст того и гляди мог задымиться. — Даже Буонарроти оценил моего Пророка Исайю! — обиженно проворчал он.

— Это который? — Леонардо сделал вид, что усиленно вспоминает, — Тот который только и умеет, что хороший мрамор портить?

Старец ткнул меня в бок и склонившись к уху прошептал, так, чтобы Рафаэль тоже услышал, — Я как-то рекомендовал задвинуть его каменного косоглазого болвана в самый дальний угол за зданием синьории во Флоренции…

Рафаэль фыркнул, не дав старцу договорить, — Когда вы расписывали Палаццо Веккьо совместно с Микеле, мы все наблюдали за вашими перепалками и гадали чья же борода будет целее.

Дружеская беседа двух мастеров постепенно перешла в острую фазу. Будучи темпераментными итальянцами, они эмоционально жестикулировали и моими руками, и своими призрачными, совершенно забыв о моем существовании. Тем более они, не стесняясь сыпали непереводимыми идиомами на языке Данте и Петрарки. Я не понимала ни слова, но при том общий смысл был предельно ясен — гении собачились. Уже вовсю по квартире летали клочки призрачной бороды Леонардо, а рукав красивого одеяния Рафаэля был почти оторван. Молодость побеждала опыт. Но опыт на то и опыт, чтобы придумать нестандартное решение. Леонардо, злорадно ухмыляясь, схватил моей рукой карандаш и принялся портить рисунок Рафаэля. Рафаэль пытался спасти свое произведение, отпихивая Лео. Потасовка все больше напоминала разборки двух пятиклассников у школьной доски.

С трудом стряхнула обоих гениев с пальцев и бегом бросилась на кухню звонить Антонине Петровне. Я согласна, пусть у меня на кухне в трехлитровой банке, завязанной марлечкой, плавает не то плесень, не то мозги, зато сама сохраню остатки душевного здоровья и так расшатанного за последнюю неделю ромашковым чаем. Свекровь моя просьба совершенно не удивила,

— Давно бы так! — победно заявила она.

— Жди, сейчас принесу! — и отключилась. А я подняла голову и увидела, как передо мной стоят Леонардо с Рафаэлем и с укоризной смотрят на меня. Лео еще головой покачал, а Рафаэль, уже знакомый с чайным грибом его в бок локтем толкнул.

— Эх! — вздохнул сокрушенно Леонардо, — Опять не получилось… Ну ничего в следующий раз…

Договорить он не успел, потому что раздался звонок, это Антонина

Петровна гриб принесла, и гении Возрождения тут же поспешили откланяться, оставив мне на память только большую картину «Две нагих купальщицы и два пастуха».