Нити судьбы. Часть 1–5

Наталья Дронт

Не вся реальность видна глазами. Книга писалась как «сериал» сказок, помогающий заглянуть за занавес обычной человеческой жизни и увидеть ее уникальность.

Пролог

Город Малый Айа

Сложенный из серых в трещинах брёвен, огораживающих тёмную дыру, он напоминает о древних временах. Крутя барабан, на который, скупо скрежеща, ложилась толстая, но не ржавая цепь, бабуля часто грозила мне, шалуну, что из колодца вылезет одинокий, старый Водяной.

«Он поселился здесь давно, — говорила она, — гораздо раньше, чем начали строить Малый Айа».

Я прижимался к ней, притихал, и, с расширенными от страха глазами, просил шепотом, чтобы она говорила тише. Бабуля смеялась, называла меня луковым горем и успокаивала, гладя по моим необыкновенного голубоватого оттенка волосам, доставшимся мне от деда Михея. Страх постоянно боролся с любопытством и тогда я решил, что как только мне стукнет восемь лет, обязательно убегу погулять в этот город.

«Там подземная речка есть. Когда города не было, она из Озера в Луга уходила. Теперь она под землю ушла…» — рассказывала бабушка, когда я её спрашивал, откуда берется в колодце вода.

Любила бабуля поворчать на город Айа, и сейчас опять ее понесло в каменистое то место. Был вечер, и было тихо. В воздухе я чувствовал что-то особенное. Бабушка продолжала ворчать. А я сидел около колодца, и перед моими глазами промелькнуло небо, голубое-голубое, без облачка; тёмной, таинственной полосой отпечатался Лес; жучок, щекоча ладошку, перебирая задними лапками по сыпучему песку, залез на мой большой палец, пошевелил усиками и внимательно посмотрел на меня…

Прозрачная, но тёмная вода. Одни брёвна вокруг да травка, похожая на водоросли. Она развевалась в странном, непонятном ритме, торча из каждого бревна.

«Наверное, мне это кажется» — подумал я.

Иногда луч солнца проникал в этот мир, наполненный глухим гулом. Но он был только на поверхности, и, скача по глади воды, превращался в зайчика. Иногда мелькали мальки.

«Откуда в колодце мальки?»

Всё глубже и глубже.

«Наверное, тут очень глубоко, — мои мысли нарушили тишину. — Странно, как будто меня тут нет, но я чувствую холод и течение!»

Вот внизу показалось что-то тёмное. «Под» течением было продолжение колодца. Но неглубоко. На илистом дне — ржавые, мятые вёдра, непонятные предметы, да и вода с каким-то привкусом.

«Нет, здесь мне делать нечего» — вдруг сердито сказал мне вроде бы мой, а может и чужой голос.

Опять течение.

«Ааа, я в той реке, про которую говорила бабуля. Это Айа, в честь нее назвали город».

Но почему речку так странно звали, я не знал. Я просто плыл. Тут было как в горных пещерах. Сверху, с земляного потолка свисали дивные длинные листья и плавно развевались по течению, как по ветру, провожая меня. Но, если подумать, то невозможно было определить, где дно, а где «потолок». Я же чувствовал это каким-то чутьем.

Водяной коридор начал расширяться. Обыкновенный песок и каменистые обкатанные стены становились всё населённее. Появились ракушки, иногда сквозь меня с большой скоростью «пролетали» странные животные-рыбы — плоские, длинные, похожие на угрей, но с плавниками, крупными губами и большими жёлтыми, светящимися глазами. Поначалу я шарахался от них, было страшно, но потом понял, что они не видят меня. Ещё больше удивился, когда не смог себя увидеть. Но я чувствовал, что это сейчас не самое главное.

Я плыл дальше. Коридор раздвигался сначала в широкий полусумрачный тоннель и вдруг раскинулся огромным залом. Еще выплывая из колодца в Айу, я слышал гул. Постепенно он оформился в голоса. Я плыл и слушал, как кто-то переговаривался или, даже, спорил с кем-то. Звуки окутывали меня, носились в воде наперегонки. Когда раздвинулся коридор, звуки стали яснее, начали дробиться на слова-бульканья. В зале я начал различать даже буквы. Голос говорил, будто пел старинное сказание под звуки булькающего, струнного инструмента.

Невдалеке я увидел расплывчатые, как призрачные, две фигуры. Зал уже превратился в необъятное пространство. И чем дальше, тем очертания больше расплывались, и искажались в причудливые миражи.

«Миражи» — вырвалось у меня.

Плавно растекаясь, звук потек как волны. Всё вокруг загудело, как от удара колокола, и другие звуки стихли, затаились, как бы прислушиваясь к незнакомым вибрациям. Колокол ещё гудел, замирая и всхлипывая. Изображение исказилось, но скоро всё встало на свои места. Спорящих существ уже не было видно, на их месте, журча, струился ключ, туманя воду прозрачным, золотистым, но тусклым песком…

«Надо быть поосторожней» — подумал я и прислушался. Нет, мысли не отдавались в «воздухе», но произошло что-то волшебное. Откуда-то послышался тихий, серебристый, тонкий женский голос и необычные звуки каких-то чудных инструментов. Музыка разливалась, но не так, как мой Колокол, а мягко, лаская, щекотя.

«Айа, айа, айа-а-а…»

Почему-то она мне была знакома, и я почувствовал радость. Но мне казалось, что я так давно её не слышал, что хотелось слушать её, глотать, принимать в себя, вибрировать в чарующем нехитром напеве. Вдруг весь этот мир зажегся, засветился перламутровыми всплесками. Какие-то длинные существа, не то люди, не то водоросли.

«Нет, водоросли, показалось…» — они ритмично извивались, как змеи, заколдованные тростниковой дудочкой.

«Айа-а-айа-айа…»

Медленный танец призрачных, то и дело расплывающихся мотивов подчинял себе и заставлял и меня «двигаться» в такт. Широкие, похожие на листья кувшинок водоросли, неожиданно закрутились вокруг длинных вихрем. И ещё какие-то, и ещё, и ещё… Ярко зелёные, голубые, жёлтые, красные вспыхивали искры, похожие на фейерверки.

«Айа-айа-а-айа-а-а…»

Звук и то, что я видел, вибрировало в толще воды и горело. Да, да, точно! Это был Огненный Танец Вод. Я был заворожён. Плавные полуводоросли полулюди пели вместе с невидимой обладательницей великолепного голоса, ещё туманного издалека, сливаясь в одно: «Ого-го-о айа-айа-а».

Он лился откуда-то с «неба», проникая во всё и вся, независимо от того, хотел ли кто-нибудь этого или нет; как будто он пел из глубины души. Над ними забрезжил желтоватый, или розоватый, переливающийся свет. Нежные тона не уступали по красоте ярким вспышкам Танца. Они становились сильнее и сильнее, и вдруг затмили сразу погасшие звёздочки. Всё расплывчато застыло.

«Айа-а-а-айа…»

Над всеми, в таинственном неуловимом свете восходила Кувшинка. И теперь, завертевшись уже вокруг большого цветка, возобновился бешеный Танец.

«Айа-а-а-а…»

Что-то произошло. Видимо, я закричал от экстаза. Изображение исказилось, поднялся невообразимый гул, сквозь него я ещё слышал: «Айа-айа-айа-а-а».

И в следующий момент понял — это был снова Колокол. Сквозь обезумевшее, ликующее состояние я увидел среди них прекрасную молодую женщину. Она мелькнула овалом светящихся плеч, светящихся волос — на голове её сияла кувшинка…

Вдруг всё померкло, гул уже почти стих, остался голос… Я открыл глаза и понял, что я в нашей хате и уже глубокая ночь. Сквозь маленькое оконце на пол падали серебристые тени. Я тихо прокрался через всю хату, стараясь не скрипеть старыми половицами, к окошку, забрался на скамеечку и выглянул наружу. Всё было в серебристом свете; дул мой друг ветер и всё переливалось в нём. Я взглянул на небо, и где-то в глубине пронеслось эхом: «Айа-а-а-айа» и часто застучало сердце, как маленький Колокол. В небе рассыпались каскады мигающих звёздных точек, а между ними сияла… Кувшинка…

А на следующий день, ближе к обеду, дед Михей рассказал мне, будто вчера вечером он заблудился в нашем Лесу и к ночи вышел к Озеру. Будто ему показалось, как на Озере ночью танцевали духи наших краёв и под дивную музыку праздновали Час Кувшинки, единственный раз в году отмечающийся по их непонятному календарю.

Старый, и всё знающий неведомо откуда дед Михей подмигнул, тряхнув седой головой, и сказал:

«Но людям они не показываются — люди не верят в их существование. Так что — Тайна?» — и он протянул шершавую узкую ладонь.

«Тайна!» — улыбнулся я в ответ на загадочный взгляд и, хлопнув звонко по его ладони, неожиданно отдёрнул руку назад. Мне показалось, что хлопнул я по глади мягкой, нашей нежной, чистой воды.

июнь 1994г