Иоланта. Битва за Землю

Наталья Владимировна Селиванова (2024)

Эскадра землян летит навстречу вероломным лорианцам, чтобы помешать им захватить Землю, но получает сигнал бедствия с ближайшей планеты. Сесилия убеждает Дмитрия откликнуться, и флагман летит на Вею. Чем закончится эта задержка? Что дадут переговоры с врагами? Самый непредсказуемый финал битвы в космосе! После которого приключения героев не заканчиваются! Наслаждайтесь чтением второй книги о наследнице правителя Земли!

1. На"уточке".

Темнота. Я слышу звуки, похожие на шум ветра и волн, как будто приближается надвигающийся шторм. Наконец-то из беспорядочного шума стали выплывать слова. До меня доносятся глухие голоса, словно я лежу в глубоком колодце, а двое разговаривают где-то далеко наверху.

— Дим, я просчитал все возможные варианты атак и защиты, у нас ноль шансов.

— Предлагаешь помахать лорианцам хвостиком «уточки»? И ждать, пока они уничтожат нашу планету? Сам знаю, что шансов мало. Но все-таки мы поборемся. Помоги нам Умрок!

Я лежу в какой-то капсуле. Как в кино, где спят космонавты в анабиозе. Вспомнила: я и есть космонавт! И лежу я не в анабиозе, а в гравитационной капсуле. В точно такие, как эта, каждый вечер ложатся спать все члены нашей команды. Она создана для того, чтобы мы лучше высыпались и не отвыкали от гравитации. Чтобы после возвращения домой мы не чувствовали себя так, словно на плечи положили огромный мешок с песком. Это нам рассказал старпом Аркадий. Здесь, на корабле, мы все прислушиваемся к нему. Дмитрий хоть и капитан, но у бравого старшего помощника многолетний опыт полетов. Поэтому распоряжается в основном он, но, конечно, четко соблюдая субординацию. Обычно это выглядит так:

— Дмитрий Иванович, а не хотите ли вы подтянуть знания команды по основным дисциплинам космической школы?

— Конечно, хочу, — отвечает Дима.

Или так:

— Дмитрий Иванович, а не кажется ли вам, что физические качества членов нашей команды, сиречь сила, выносливость, быстрота, гибкость, ловкость оставляют желать лучшего?

— Кажется, Аркадий Петрович, еще как кажется, — вздыхает Дима.

И вот вся команда уже штудирует видеоучебники, полный набор которых есть в каждой каюте. Расписание нам Аркадий составил жесткое, мы полдня учимся, пытаясь уместить за три недели в головы те знания, которые космонавты изучают три года. «Космическая физика», «Устройство космических кораблей», «Управление кораблем типа «Немо», «Межзвездная этика», «Тактика и стратегия звездного боя». Это только предметы, которых не проходят в школах и университетах. Нам с Силой в Университете немного преподавали «Устройство Солнечной системы» и «Структуру Галактики Млечный путь». А скоморохам приходится туго, они вообще не изучали ни одной из этих наук в своих селах.

Но это еще не всё. После обеда обычно начинается физическая подготовка и практические занятия по навигации и управлению кораблем. Помимо Аркадия у нас еще два учителя. Дед Макар, который оказался пилотом на пенсии и наш канонир — Селена Сергеевна.

Вчера я случайно заснула в Диминой капсуле, не было сил идти к себе в каюту, поэтому с утра услышала разговор скоморохов. Если после всего, что с ними случилось, их еще можно называть скоморохами, ведь это было маргинальное сообщество, а теперь они — в составе флотилии, на которую надеются все жители земли. И не простые пилоты, а командир и его помощник. «Из грязи — в князи», — вспомнила я идиому по случаю, я до сих пор собирала старинные поговорки. А шум «волн», который я слышала сквозь сон — это вентиляция, встроенная в каждую капсулу.

Я быстро натягиваю шорты. Моя ладонь касается прозрачного пластика перед моим лицом и отодвигает его вправо, я встаю из капсулы, вернее выплываю, привычно удивляясь, как волосы мгновенно разлетаются во все стороны, обрамляя моё лицо, как лучи солнца. Дима сразу же расплывается в белозубой улыбке, обнимает меня за талию, целует в щеку.

— Доброе утро, любимая. А может, нам боги помогут, а, Пашка? Ведь помогли они вытащить тебя с Марса.

Как не пыталась я доказать Диме, что его вера наивна, он все равно очень трепетно относится к богам скоморохов.

— Ты знаешь, что после ссылки на Марс, я не слишком уповаю на наших богов, — Павел ставит чашку с кофе на гравитационный магнит на столе, рядом с парящей картой звездного неба, тоже прижатой парой магнитов. Разумеется, кофе закрыт гравитационной сеткой, иначе бы он сочными каплями разлетелся по всей каюте.

— Паша, ты хоть и замучил Селену постоянными вопросами, но все равно пока знаешь не всё. Да и не можем мы знать все о лорианцах. Так что не спеши нас хоронить. У нас еще дома дел по горло, — подключаюсь я к разговору. — Бумажная карта солнечной системы, ого, где нашли раритет?!

— У деда Макара… Ребят, я понимаю ваше прекрасное настроение. Сам хорошо помню, как здорово проводил время с мамой Димы после долгой разлуки. Понятно, почему вы полны оптимизма. Но будьте реалистами, если мы победим — это будет настоящее чудо!

Я вздыхаю. Пашка прав. Я должна чувствовать злость, отчаяние, страх оттого, что какие-то гады хотят захватить нашу планету, уничтожив всех землян. Но ничего подобного я не чувствую. Только тревогу за будущее всех нас, а ещё воодушевление. Может потому, что впервые в жизни меня накрыла любовь, взаимная и необыкновенная. Наверное, каждая любовь необыкновенная. Моя придавала мне силы, я понимала, что живу полнокровно, совершенно осознанно и правильно. И невесомость, придающая легкости телу!

— На чудо надейся, а сам не плошай, — вспомнила я поговорку по случаю. — Мы должны быть готовы к любым поворотам судьбы. Посмотрим, что тут у нас?

Я склоняюсь над картой.

— Лорианцы выпрыгнули из гиперпространства здесь, — я поймала летающий карандаш и поставила галочку на карте. — Странно, что они вышли так далеко от Земли. В трех неделях полета. Думали, что мы не заметим их эскадру? Абсурд. Еще не совсем готовы для нападения? Или нужно восстановить силы после прыжка? Хотелось бы знать.

— В любом случае, нам это на руку. Лучше подготовимся к бою.

— Послушайте-ка, а вчера в иллюминаторе я видел здесь, в этом районе, еще одну звезду, — Дима ткнул пальцем в карту. — А на карте её нет, как это может быть? Новая звезда зажглась? Такое бывает?

— Так, это слева, пойдемте посмотрим. То есть, полетели, — И мы вылетели в коридор, где были большие иллюминаторы. Рядом с одним из них стоял телескоп. Я посмотрела в окуляр.

— Кажется, это не звезда. Слишком быстро летит. И потом, у неё хвост. Это даже без телескопа видно. Комета? — предположила я.

— Это ж астероид, дурачье! Учите космические тела солнечной системы, — Пашка хотел дать Диме подзатыльник, но в невесомости это сделать не так-то просто. Пока его рука плавно летела к затылку Димы, тот также плавно успел увернуться.

— Астероид. Это который тяжелый и несется на огромной скорости, так? — задумался Дима. — Интересно, а какой он по размеру?

— Примерно триста метров в диаметре, — прикинул Павел на глаз. — Селена как раз вчера учила определять размер небесных тел, а вы в это время смотрели не в учебник, а любовались друг другом.

— Если ударит по кораблю, мало не покажется, разобьет в дребезги, так? — не стал реагировать на подколку Дмитрий.

— Надо узнать у Селены, можно ли как-то использовать астероид в бою, ты об этом? — поняла я размышления Димы.

— С языка сорвала, — подтвердил Дима.

— А это идея! — одобрил Павел.

Как раз сегодня Селена Сергеевна ведет первый урок по звездному бою. Она однажды принимала участие в настоящем бою, поэтому она единственная среди нас, кто имеет опыт настоящего сражения в космосе. Всё, что она говорит для нас ново и непонятно. Мы слушаем Селену, не сводя с нее глаз. Некоторые мужчины еще и потому, что наша учительница — необыкновенно красивая женщина.

— В космосе, как вы уже заметили, всё видно очень отчетливо на многие километры и даже миллионы километров. Здесь нет гроз, дождей, туманов. Полная прозрачность. И это подводит нас к простому выводу — скрытность в космосе невозможна. — Селена показала на большой видовой иллюминатор, рядом с которым стоял мощный телескоп, в который можно было круглосуточно наблюдать наших врагов. — Подкрасться к лорианцам не получится.

— А если загородится чем-нибудь? Тёмным экраном? — предлагает Павел.

— Забудьте фантастические фильмы, которые вы смотрели, — улыбнулась Селена. — Это всё — выдумки. Любой космический корабль излучает тепло и будет хорошо заметен на фоне холодного космоса. Нашими средствами обнаружения можно засечь корабль на расстоянии до четырех астрономических единиц. Приблизительно шестьсот миллионов километров. Именно поэтому мы прекрасно видим флот противника. А они — нас.

— А также знаем практически всё о его технических характеристиках, вооружении и средствах защиты, — дополнил Павел и получил одобрительный кивок Селены.

Что-то уж больно много времени проводит Пашка, общаясь с Селеной. А недавно попросил Марью Ивановну пройти процедуру остановки времени. Мне бы радоваться этой взаимной симпатии, а я, наоборот, не хочу их сближения. Только еще не поняла, почему?

— Как же нам тогда вести бой? — не выдерживает Сесилия. — Как сохранить наших симпатичных «уточек» и уничтожить их бездушные «цилиндры»?

Наш корабль со стороны похож на круглую уточку с короткой шеей и толстыми лапами. Так же, как и вся эскадра. С легкой руки Силы команда часто называет корабль «уточкой», хотя его официальное название «Немо-8». Одной Селене не нравится это душевное название.

— Самое главное, не допускать ударов лазером по нашим кораблям… Отражать луч с помощью дронов-отражателей, рассеивать с помощью дронов-сито. Такие дроны немного рассеивают лазерные лучи, делают их менее смертоносными. Раньше мы и удары наносили с помощью дронов, но теперь это стало неэффективно. Вот бой с борянами, произошедший два столетия назад.

Селена прикоснулась к виску и вывела со своего чипа на середину зала 3D-модель дрона-перехватчика.

— Наши дроны-воины имеют большую скорость и маневренность. Внутри находится тяжелый сердечник и мелкие поражающие элементы. — Селена увеличила картинку дрона, сделав его прозрачным. — Они стреляли шрапнелью во вражеские ракеты и дроны, стремясь вывести из строя двигатели, систему управления или ориентации.

Модель дрона несколько раз выстрелила.

— А когда кончался запас шрапнели? — спрашивает Дмитрий.

— В зависимости от команды человека. Дрон возвращался на корабль за новой шрапнелью или шёл на таран ближайшей цели. Дрон просчитывал все возможные удары и наносил такой, который доставит максимальной урон противнику.

В воздухе перед нами в это время шёл смоделированный 3D бой нашего дрона с дроном борян. Наш дрон протаранил дрон противника и оба они разлетелись в щепки, превратились в космический мусор. Ученики сдавленно охнули. Надавив на чип на виске Селена удалила картинку в воздухе.

— Теперь наши корабли, как и корабли противника, обросли дополнительной защитой, дрон не может пробить этот панцирь. Максимум, что он может, сбить наружные камеры, сделать противника слепым.

— Еще есть дроны-разведчики — начинены инфракрасными датчиками, радарами и лазерными дальномерами, обеспечивая нас полной информацией о местонахождении, траекториях, скоростях и прочих характеристиках вражеской эскадры.

— Урман рассказал сегодня, что у них есть ядерное оружие. — Доложила вездесущая Сесилия.

— Раскололся все-таки? — обрадовался Дмитрий.

— Расколешься, когда доброта на чипе выкручена на максимум, — усмехнулась я. — Если так держать и дальше, как бы ему не понадобилась помощь психиатров.

— Ядерное оружие — не особое преимущество в космосе. Здесь отсутствует два из важнейших поражающих факторов подобного оружия — температура и ударная волна. Поражающее воздействие связаны лишь с электромагнитным излучением высокой интенсивности, поэтому крайне важно не дать лорианцам подойти близко к нашим кораблям. На большом расстоянии их ядерное оружие нам не навредит.

— А у нас всего лишь пушки и лазеры, — задумчиво добавил Павел.

— Пушки, зато по всему периметру корабля. А лазеры хоть и не очень мощные, зато непрерывные, а у них прерывистые, — пояснила Селена. — Так что шансы у нас все-таки есть.

На обеде мы соревновались, кто более ловко поймает в рот выжатую из тюбиков еду-пасту. Это не так-то легко в условиях невесомости. Победил, конечно, Дима, самый ловкий из нас.

После обеда сегодня занятия с дедом Макаром по управлению нашим кораблем типа «Немо». Разумеется, Дмитрий — первый, кто пробует все фигуры пилотажа. Сначала на симуляторе, потом на нашем корабле, что бывает довольно нервно. Сегодня мы проходим «бочку» и умение пользоваться гироскопом для предотвращения вращения космического судна. На симуляторе все удается легко, и Дима несколько раз безупречно выполняет фигуру и быстро стабилизирует корабль. Но, когда дело доходит до выполнения фигуры на нашем корабле, Дима начинает нервничать. После «бочки» он никак не может выровнять наш «Немо». Нас минуты три качает во всех возможных направлениях.

— Чего дергаешь гироскопы, как сиськи коровьи, плавно веди, как любимую женщину гладишь! — кричит дед Макар.

— Ох, какие они чувствительные! На симуляторе, вроде, не такие, — Дима наконец-то выровнял корабль.

— Ну так да! Симулятор-то у нас конца прошлого тысячелетия. Тогда и корабли были другие. Кораблестроение далеко ушло, а симуляторы так и остались допотопными.

Обычно на уроках деда Макара наши космонавты хохочут от его шуток, но только не сегодня. Треть учеников затошнило, а некоторые и вовсе с зелеными лицами побежали наперегонки в туалет, прикрывая рот руками. Благо тут можно бегать. Гравитация на корабле есть только в симуляторе и в рубке. Ещё в медблоке и комнате отдыха. Так что дальше им придется лететь к туалету наперегонки, а это не слишком удобно.

— Ничто, — прокомментировал это бегство с урока дед Макар, — тяжело в ученье, легко в бою.

Только наша «уточка» прекратила беспорядочное кружение, как, заглянув в иллюминатор, я обнаружила, что остальные наши корабли тоже делают «бочки».

— Да, активные тренировки идут на всех кораблях. По моей личной методе, — приосанился дед Макар.

— Я смотрю, у вас боевое настроение!

— Конечно, тут я нужен, у меня настоящее дело, а не бессмысленное протирание портками завалинки. Теля умерло, хлева прибыло.

— Надо записать, я как раз пословицы старые собираю. Это типа: не было бы счастья, да несчастье помогло?

— Точно.

— А как же ваши больные ноги?

— Починили в принтере, — довольный дед приподнял штанину, демонстрируя молодые голени.

— Уже не отвергаете прогрессивные технологии?

— Да я парням давно говорил, что разумные веяния надо приветствовать. Нельзя отвергать буквально всё. И уж точно нужно приветствовать то, что может облегчить боль человеку.

Я шла в тюремный отсек, чтобы навестить Урмана, и вспомнила, как мы с Димой познакомились на площади Свободы, когда он с помощью уличного представления с перчаточной куклой на руке по имени Петрушка как раз критиковал эти самые наши современные технологии, в частности, коррекцию личности. И хотя это было всего четыре месяца назад, какими далекими казались мне эти события.

Потом я вспомнила свой первый визит в село Крутое, мы прилетели туда с Силой. Какими влюбленными глазами смотрел на меня Дима. В мой голове мелькнула мысль, интересно, а когда папа впервые так посмотрел на мою маму?

И вдруг в моей голове сами собой начали появляться картинки. Это было так неожиданно, что я притормозила и зависла на середине коридора «уточки». Какое-то кафе на Земле, кажется, это кафе у космодрома. Точно. Это кафе «Олень», рядом с ним стоит фигура оленя, кажется, из пластика, в свою натуральную величину — два метра в холке. Хотя, вряд ли скульптор когда-нибудь видел оленя, они вымерли при Всемирной войне. Сквозь стеклянную стену я вижу, как в небо только что взвилась очередная ракета, старая, поскольку она еще цилиндрической формы, сейчас таких на нашей планете уже не делают.

Я сижу за столиком кафе в приподнятом настроении, почему-то сильно волнуюсь. Смотрю в маленькое зеркальце, которое достала из пластиковой сумочки. Но в зеркале я вижу не себя, а маму. Это не моё воспоминание. Оно принадлежит моей маме. Я испытала странное чувство: мой ум как будто раздвоился. Я помнила, что я — Иоланта, и в то же время ощущала себя Еленой — своей мамой на первом свидании с отцом.

К столику подошел Грегор и поставил перед Еленой чашку с какой-то прозрачной коричневой жидкостью.

— Это чай? — ахнула Елена. — Его же нет нигде!

— Бармен — мой хороший знакомый. У него остались несколько пакетов с доперезагрузочного времени. Его заморозили под землей, а теперь вот… Конечно, не то, что свежий. О вкусе свежего мы можем только догадываться.

Елена отхлебнула большой глоток, подержала напиток во рту, прислушиваясь к ощущениям.

— Очень интересный вкус, горький, но горечь приятная.

— А это мармелад, — Грегор достал из кармана шорт бумажный пакет.

— С Ориона?

— Да, друг привез. Это яблочный. Попробуйте!

Елена засунула в рот пастилку из пакета.

— Ого, похож на вкус настоящих яблок. Давно я не ела натуральной еды. В наше время это роскошь.

— Мы как раз работаем над тем, чтобы таких продуктов стало больше… «Елены прекрасной глаза — как на закате синее море…», = вдруг процитировал отец, — у вас глаза такого же цвета.

— Как у Елены Троянской. Гомер! Его поэмы были утеряны. Они остались только в пересказах Селивановой. Профессора истории, той, что написала биографию Волкова. Не думала, что вы интересуетесь древней литературой.

— Да, я вот такой, всесторонне развитый. Я могу и еду готовить и шить немного на машинке. Узнаете меня поближе, поймете, что со мной не соскучишься.

Мама даже не улыбнулась шутке. Она думала о перспективах узнать поближе наследника трона и эти перспективы ее завораживали и немного пугали. В моей голове проносились обрывки ее мыслей. Но заговорила она о другом.

— К сожалению, Гомер известен немногим нашим современникам, — сказала мама. — А о том, как звучали стихи настоящего слепого поэта можно только догадываться. Как много мы потеряли из-за войн.

— Слава богу, их больше не будет. По крайней мере, на Земле. Сенат все для этого делает… Лена, не буду «ходить вокруг да около». Вы очень мне понравились, мне хотелось бы продолжить общение. Сейчас я должен лететь на совет сената. Но завтра вечером я свободен, мы могли бы встретиться.

Грегор напрягся, ожидая ответа. Мама кивнула, улыбаясь во весь рот. Она выглядела, как человек двадцатого века, неожиданно выигравший огромную сумму денег в лотерею и не верящий своему счастью. Обалдевшей. И я её понимала, то, что он выбрал маму из огромного количества женщин, казалось ей чудом. Но и отца я могла понять. Мама была красавицей, и, действительно, таких выразительных синих глаз, такого мягкого ласкающего взгляда не было ни у одной женщины на планете.

— Отлично! — Грегор облегченно выдохнул и встал из-за стола. — Значит, до завтра. Добра.

Он нежно пожал мамины пальцы и уверенной походкой вышел из кафе, Елена, с улыбкой смотрела ему вслед. Она думала о том, почему Грегор так напрягся перед ее ответом, странная реакция для того, кто привык получать всё, что захочет, и никогда не получал отказы.

Вынырнув из маминого воспоминания, я чуть не плакала. Ведь я ничего не знала об отце после того, как его похитили лорианцы.

— Я найду тебя, пап, живого или мертвого. Найду! — пообещала я ему мысленно.

Надо спросить Марью Ивановну, как получилось так, что мой многострадальный мозг выуживает из плат в моей голове чужие вспоминания.

Вечером я заглянула к Урману. Он по-прежнему оставался нашим узником. Сидел в особой каюте за решеткой со скованными наручниками руками за спиной. Но теперь в нем произошла разительная перемена. Увидев меня, он широко улыбнулся. Голографический костюм передавал все оттенки его эмоций.

— Лана, добра тебе! Давно не заходила, я уже успел соскучиться.

Я задрала брови. Так вот что животворящая коррекция личности делает. Если бы я не знала, что это отвратительное полунасекомое прилетело на мою планету, чтобы погубить всех нас, я бы решила, что со мной общается друг.

— Ты не забыл, что мы враги и ты стрелял в моего отца?

— Было дело. Сама знаешь, ваши врачи применили ко мне психическое оружие. Они перестроили мои нейронные сети. Теперь я раскис, всех люблю, не воин, а цветок в штанах. Для вас я теперь безопасен, зря держите в клетке. Я теперь для всех безопасен. Но почему-то нравлюсь сам себе всё больше. Наверно, это тоже следствие ваших коррекций.

— Поздравляю, ты стал чуть человечнее. Урман, как думаешь, можем ли мы избежать боя с твоими сопланетянами?

Я увидела, как Урман заплакал, уронив лицо в ладони.

— Это вряд ли… Как тяжело сознавать, что столько существ погибнет. Почему они не понимают, что можно решить все мирно?

— Не знаю. Тебе видней, почему они такие. Разумно ли пригласить их на переговоры?

— Разумно, если хочешь выиграть время. Но — ожидай подвоха. Лорианцы хитрые, расчетливые, жестокие.

— Ты уже не такой?

— Уже нет, слава Волкову, — засмеялся Урман, — но как же трудно быть порядочным человеком.

Поговорив с Урманом и не добившись от него ничего полезного, я вышла из каюты-тюрьмы. В коридоре меня ждала Марья Ивановна, в руках она держала портативный корректор.

— Добра тебе, Иоланта, я переборщила, да?

— Да, он излишне эмоционален. То плачет, то смеется. На грани нервного срыва.

— Что поделать, я не корректор, а хирург, — развела она руками. — Ладно, уменьшу некоторые параметры. Надеюсь, что смогу подобрать оптимальные.

Она уже взялась за ручку каюты Урмана, как я остановила её жестом.

— Марья Ивановна, я… то, что было не со мной — помню.

У Марьи Ивановны удивленно вытянулось лицо.

— Неожиданно! Твои нейросети растут. Удивительно, как быстро ткани подружились с платами…

— Это воспоминания мамы, отца и Силы. Как-то неудобно даже, я как будто поглядываю за ними. Если так пойдет дальше, я могу вспомнить что-то, чем они не хотели бы со мной делиться.

— Дело в том, что операция на твоем мозге была экстренной, как ты уже знаешь. Ты умирала. И у меня не было времени сортировать воспоминания, поэтому на платы в твоей голове я загрузила ВСЕ их воспоминания, поставив команду сделать активными только те, в которых была ты. Но видимо, твой мозг активирует и остальные. Интересно, зачем? Загляни на досуге в медблок, попробуем разобраться.

— Хорошо. А откуда вообще взялись эти платы?

— Лана, ты многое забыла из-за травмы мозга…

— А точнее, после его почти полного лишения, — перебила я.

— Ну, не утрируй. Макс Волков — мой прапрадедушка и все его разработки — наследие нашей семьи. Конечно, большая их часть в свободном доступе, но кое-что не разглашается широкой публике, иначе некоторые умельцы такое могут понаделать. Это всё-таки мозг. Нужно быть осторожными с изобретениями.

— Так вы уже работали над чем-то таким, а тут меня чуть не убили и…

— Да, представился случай. Хотя работа была не закончена и не опробована даже на животных, но…

— Терять было нечего.

— Да. К сожалению, твое состояние было безнадежным. Твоя мама подписала все необходимые бумаги… Но не забывай, пока эти разработки засекречены.

— Платы действуют подобно чипу?

— Не совсем. Чип полностью подчиняется настройкам и еще у него есть функция записи событий. А у программ на платах есть функции обновления. Они развиваются, если можно так сказать, усиливая уже имеющиеся качества твоего характера. Каждый твой поступок анализируется и является поводом для их обновления и усовершенствования. А запись я не успела сделать, так что ты не сможешь смотреть свои воспоминания, как другие люди.

Я стояла совершенно потрясенная.

— И то, что я помню чужие воспоминания, с этим ничего нельзя сделать?

— Новое вмешательство в твой мозг может быть очень опасным. Уж лучше оставить все как есть. Зато теперь сможешь лучше понимать родителей и подругу, — улыбнулась тётя Маша.

Я как раз подумала, что мои родители никогда не рассказывали мне, как они познакомились. Мама умело уходила от этой темы. Папа обычно ссылался на дела и убегал. И меня опять накрыло чужое воспоминание. Первое, что я почувствовала, неприятный осадок в душе, чувство, что ничего плохого не сделала, а получилось все равно нехорошо. Без вины виноватая. А потом пришло и само воспоминание. Глазами мамы я увидела Смоленск двадцатилетней давности. Скорее даже это было двадцать один год назад, ведь меня тогда ещё не было и в планах. Мама только что закончила проект приспособления какого-то иноземного элемента к земным условиям, капризный элемент несколько раз распадался, никак не хотел приживаться. И вот наконец, благодаря маминой нестандартной идеи, он стал стабильным. Мама спешила поделиться этой радостью с подругой Машей. Мария работала в огромном медицинском центре, лучшем в стране. Елена постучала и зашла в светлый кабинет. Подруга была не одна. Она сидела в кресле, а над ней, точнее над её ноутом завис импозантный мужчина, читая что-то внутри ноутбука. Елена заметила, что Маша замерла и даже затаила дыхание. Елена смутилась, ей показалась, что она помешала чему-то интимному.

— Ой, Маша, я помешала? Зайду попозже.

— Нет-нет. Заходите, милая девушка. Мы уже почти закончили, — ответил за Машу мужчина, быстро прибегая глазами текст на экране. — Какая интересная профессия у вашей подруги, да? Нейрохирург.

— Да. И очень нужная.

— Ну, а вы чем занимаетесь?

Елене показалось, что Маша смотрит на нее с неприязнью.

— Я — креатор.

— Тоже интересное занятие. Это, как геолог, только он не разрабатывает месторождения, а создает их, и даже есть уникумы, которые создают гибриды элементов…

— Есть уникумы. Например, я! — неожиданно для себя похвасталась Елена.

Мужчина посмотрел на неё с интересом.

— А знаете что? Не могли бы вы мне поподробней рассказать о своей профессии, допустим, сегодня вечером. Вы не заняты сегодня?

Мария поджала губы, она злилась.

— Я совершенно свободна, — не смотря на откровенную мимику Маши, ответила Елена.

Она прекрасно понимала отчего злится подруга, но отказать этому красавцу, который понравился ей с первого взгляда, было выше её сил. И главное, ради чего? Ведь это же не парень Маши.

— Вот и отлично, тогда в кафе «Олень» в семь вечера. Буду вас ждать. Грегор, — представился будущий отец Ланы, порывисто подойдя к Елене и протягивая ей руку для рукопожатия.

— Елена, — пожала она крепкие тёплые пальцы.

— Всего хорошего, сударыни.

И Грегор скрылся за дверями.

— Какой красавец. Грегор, Грегор, что-то знакомое. Он — знаменитость? — пыталась вспомнить Елена.

— Лен, почему ты всегда припираешься ко мне без предупреждения? Трудно позвонить перед приходом? — вылила наконец-то свою злость Маша, — и чуть ли не ногой дверь открываешь! Хоть мы и подруги, это как-то слишком. Ведь я могу быть занята.

— Я знаю, что на час у тебя нет операций, — оправдывалась Елена. — Грегор, я вспомнила, это же наследник… Великий Волков! Зачем он приходил?

— Интересовался разработками моего великого предка. Пришлось показать последние, которых нигде нет. Он думает, это как-то поможет в управлении нашим многострадальным обществом… Я тебя прошу, Лена, больше не врываться ко мне, — сухо добавила Маша.

— Маш, ну разве я виновата, что понравилась ему больше, чем ты?

— Что ты застыла, Лана? Все хорошо? — тётя Маша вернула меня в реальность.

— Опять воспоминание… Мамино. В последнее время слишком часто…

В глубокой задумчивости, я шла в свою каюту. Так вот почему тети Маши нет ни на одной свадебной фотографии родителей. Влюбленность подруг в одного мужчину — серьезное испытание для дружбы. Хорошо, хоть потом они снова сблизились. Интересно, как? Наверное, не обошлось без коррекции личности. Какие качества пришлось покрутить тёте Маше у себя на чипе? Спрашивать я не стану, чтобы не бередить старую рану.

И ещё меня поразили слова врача про мои платы в мозгу, живущие практические своей жизнью. Слава Волкову, что эти платы хоть ориентируются на мои поступки, а что в моей голове было бы, если бы они действовали сами по себе? Как в древней басне Крылова «Лебедь, рак и щука»? Помощь психиатра была бы необходима. Всё-таки тетя Маша гениальный врач.

Мне хотелось заглянуть к Диме, но я сдержалась. Должны же мы хоть иногда высыпаться. Последние недели были напряженными для нас обоих. У моей каюты меня ждала Сила. Видимо пораньше лечь не получится.

— Лана, мне кажется, я влюбилась! — начала она «с места в карьер».

— В Пашку? — Догадалась я.

— Но как ты…

— В кого же ещё? Мы чаще всего проводим время вместе, а влюбляются обычно в тех, кто рядом, даже если они не совсем тебе подходят.

— Да. И это очень странно. Он же в отцы мне годится.

— Это не любовь, Сила, тебе просто не хватает отца. Ведь с ним, по-прежнему, нет связи?

— Нет, там еще не наладили сигнал.

— Ты не представляешь, как я сам жду твоего отца. Без него мы точно потерпим поражение в первом же бою.

— Знаю. И мне он очень нужен.

— А Пашка — он просто очень похож на идеальный образ отца, понимаешь? Всё прощающий, всё понимающий, с шутками-прибаутками. Помнишь, как твой отец сделал тебе в 3D-принтере пластикового маленького орнуэнца и обратил твой страх в шутку?

— Да, я испугалась из-за фильма, мне было всего пять лет, когда мы его смотрели, там орнуэнец разрывал людей на части. Я потом боялась спать без света.

— У Пашки тот же талант, смеяться над страхами.

— Ты права, и вообще, с ним даже рядом стоишь, так тепло и спокойно. Но откуда ты знаешь про этот фильм, я об этом никому не рассказывала?

— А мне рассказала, я же твоя лучшая подруга, — вру я, не краснея.

Не могу же я признаться Сесилии, что я теперь человек-робот, не помнящий многого из своей жизни, так как программы блокируют травмирующие вспоминания, но прекрасно помнящий многое из чужих жизней.

— Понятно, и всё-таки… Ну нет, к отцу такого не чувствуешь. Ты понимаешь, о чем я? Может, мне рассказать ему…

— Ни в коем случае! Так… Давай завтра всё обдумаем, хорошо? И тогда решим, ладно?

Отправив подругу спать, я задумалась над ее проблемой. Ох, психолог я так себе. В университете нас учили криминальной психологии, психологии преступника. А что посоветовать подруге, с которой приключилась безответная любовь, никто не научил. И почему чип не способен уберечь нас от этой напасти? Что-то в нем Волков не доработал. Может, мои умные программы на платах за ночь найдут слова для Сесилии?

Только я завалилась в гравитационную капсулу и смежила уставшие веки, как раздался сигнал, не предвещавший ничего хорошего. На вчерашнем занятии Аркадий учил нас сигналам сирены, так вот этот вой был самый противный, он называется: «Свистать всех наверх». В космосе нет никакого наверх, да и свистка, в который свистел боцман, давно нет, а сигнал остался. И означал он то, что случилось что-то экстраординарное. Я открыла капсулу и вылетела из неё.

В рубке была уже, наверное, вся наша команда. Я узнала, что дежурный запеленговал сигнал «sos» с корабля, находящегося на планете поблизости. Кто-то неизвестный терпел бедствие и просил нас его спасти. Все возбужденно обсуждали ситуацию.

— Я думаю, мы не должны отвлекаться от нашей миссии, она слишком важная. Есть специальные службы, мы передадим им сигнал, а сами полетим дальше, да, кэп? — спросил Аркадий.

— Подождите, — впервые не согласился с ним Дмитрий.

— Да, не решай с кондачка. Тут обмозговать надо, — поддержал его дед Макар.

— Тогда проголосуем? — предложил Аркадий, кажется, уверенный в исходе голосования.

— Нет, — вдруг вмешалась Сесилия, — пусть капитан примет решение. Я считаю, мы должны помочь. А если бы мы сами терпели бедствие, а кто-то летел мимо и так дальше и полетел бы?

— Это просто ребячество, безответственность! — не сдержалась от обвинений Селена. — Мы должны думать не о ком-то, а о землянах, наших с Вами соотечественниках.

— Можем послать один корабль, — предложил Павел компромиссный вариант.

— Нет, остальные корабли системы «Немо-7», если один из них задержится, он нас не догонит, если кому-то лететь, то флагману. Он самый мощный! — высказалась и я.

— Да как вы не понимаете, это же ловушка лорианцев! Корабля же не видно, так? — гнула свою линию Селена.

— Он скрыт от нас скалами! — подтвердил молодой парень за пультом управления, тот самый дежурный, который и принял сигнал.

— А если там нет корабля, а только передатчик? Такое ведь может быть?

Космонавты закивали.

— Что ты скажешь, Паш? — спросил Дмитрий.

— Смотря на сколько мы задержимся, если больше трех дней — мы упустим преимущество в поединке с лорианцами. Они подойдут ближе к земле, чем мы планировали, смогут запустить шаттлы… Не знаю, что посоветовать, кэп.

— Сколько лететь до этой планеты? — обратился Дима к дежурному.

— Восемь часов.

Все замолкли, ожидая решения Дмитрия. И в полной тишине отчетливо прозвучали слова Силы.

— «Спасите наши души», представляете, сколько боли в этой мольбе? Они страдают, мы должны их спасти, потому что мы люди! Люди, а не поганые лорианцы! — Сила ещё не плакала, но её глаза уже наливались слезами.

— Великий Создатель! Сесилия, ты мертвого разжалобишь! Ладно, проверим, кто там так страдает, — решил, наконец-то, Дмитрий, — если наш главнокомандующий не против.

И все посмотрели на меня.

— Я согласна с Силой. Мы должны помочь.

— Остальным кораблям не менять курса, — скомандовал Дмитрий.

Дежурный застучал по клавиатуре, включая двигатели, мы стали медленно разворачиваться вправо к ближайшей звезде. Вокруг нее вращались три тусклые планеты.

— Всем вернуться на свои рабочие места, остается только высший состав, — скомандовал старпом.

И рубка опустела. Остались только я, Дима, Павел, Аркадий, Селена и дед Макар.

Когда за последний космонавтом закрылась дверь, Селена взорвалась.

— Послушайте, Иоланта, приструните свою подругу. Что она себе позволяет? Она вообще видела «Кодекс поведения космонавтов на борту»? Подписывала его перед полетом?

— Мы все подписывали кипу документов. Наверное, и его тоже, — промямлила я.

— Простой пилот, а ведет себя… — Селена помотала головой. — У нее нет никакого понятия о субординации.

Я вдруг разозлилась. И чего я мямлю?

— О субординации нет, а о чести — есть, еще какое! Это ведь она закрыла моего отца от лазерной винтовки Урмана! И не пострадала только чудом!

— Девочки, не ссорьтесь, — вмешался Павел. — Нам сейчас не до того, чтобы разнимать двух шипящих кошечек.

— Нужно решить, кто останется на корабле, а кто спустится на планету на шаттле, — сорвал у меня с языка Дима.

— И те, кто останутся, тоже должны уметь принимать решения. Мы не можем совершенно обезглавить флагман.

— Вот вы и оставайтесь, Селена Сергеевна, — не без ехидства предложила я.

Сама я решила, конечно же, полететь. Когда еще представится возможность побывать на другой планете, если я теперьпервый человек на Земле? А может повезет ещё и познакомиться с инопланетными существами? А еще мне хотелось отделаться от такой правильной Селены. Я впервые подумала о том, что у нее всегда безупречно гладкая одежда, ни одной складочки, волосы забраны в тугой узел и ни одна волосинка никогда не выбивается из прически. Просто безупречная женщина! Не то, что я, везде в вечно мятой футболке. Как же это бесит! И, конечно, меня раздражает, что Пашка постоянно смотрит на нее собачьими глазами, но нее, а не на Силу.

— Полетите без канонира?

— Ну с пушками на шаттле как-нибудь справимся.

— Девочки, брейк! Один-один, — снова попытался разрядить обстановку Павел. — Кого мы точно должны взять, так это Марью Ивановну. Возможно, этим бедолагам нужна помощь врача.

— Нет, — не согласилась я, — мы не будем рисковать нашим медиком. Оставим ее на корабле. Возьмем только аптечку.

— А если там нужна серьезная помощь? — засомневался Дима.

— Будем действовать по обстоятельствам, — решила я. — В приоритете все-таки наша команда.

— Подготовить шаттл к вылету, — скомандовал Дима.

И через час мы уже загрузились в шаттл и вылетели на встречу с неизвестными существами. Я думала о том, что эта вынужденная задержка позволяет нам хоть немного отсрочить то страшное, что ждало нас впереди. Битву за наш дом, битву за Землю.