Чертановские сказки

Наталья Викторовна Клетина, 2018

Чертаново-это один из районов на юге Москвы. Когда-то на этом месте была деревня, упоминающаяся еще с начала семнадцатого века, и давшая ему название. Чертаново – типовой район столицы и ничем не отличается, ни по архитектуре, ни по составу населения от других районов Москвы. Но какая-то магия скопилась над этим местом, возможно, от прежних деревушек, стоящих на этой территории, с их храмами, монастырями, погостами и вековыми традициями. Какие-то флюиды идут от этой земли, от камней, откосов и деревьев. А может дело не в этом, а в плотной концентрации разных культур, языков и вероисповедований, которые, перебродив, создают особую атмосферу. Порой проявляется что-то необычное в своеобразном лице, странном поступке, а иногда здесь происходят невероятные, сказочные истории. Все герои этих сказок не знакомы друг с другом. Их объединяет то, что они ходят по этим улицам, видят над собой одно и тоже небо, и все находятся в поиске счастья, иногда и с помощью волшебства, как и положено в сказках.

Бабушкин сервиз

У моей бабушки был старинный кофейный сервиз, которым она очень дорожила.

На мой взгляд, в нем не было ничего примечательного: маленькие, вытянутые чашечки с неярким серо-голубым рисунком. Изображение каких-то зданий и полустертый текст, который змейкой выходил через окна и двери и серпантином обвивал здания,.

Бабушка им никогда не пользовалась, разрешала пить из него кофе только мне, потому что, очень меня любила.

Часто она говорила: «Смотри, аккуратней, как только одна чашка разобьется, я умру».

Я не понимала такого суеверия, но старалась очень бережно обращаться с сервизом.

Вот бабушки давно нет, а чашки все целы. Сервиз на много лет ее пережил. В тот день, когда она умерла, с утра, превозмогая болезнь, бабушка протирала посуду в серванте. Указывая на сервиз, сказала: — Очень скоро меня не станет, береги его, потому, что, то, что написано на этих чашках поможет тебе в трудные моменты жизни.

Бабушка страдала от высокого давления, ее мучили головные боли, и я восприняла ее слова, как результат болезни.

Сейчас я живу одна в бабушкиной квартире. Мне уже за тридцать. Мне моя жизнь напоминает не взошедшее тесто. Толи в него дрожжей положили мало, толи не вымесили хорошенько, но оно не поднялось и скисло. Так и мне чего-то не хватало. При общем внешнем благополучии меня съедала постоянная неудовлетворенность и тоска. Порой мне казалось, что я вообще не живу, а функционирую. Что все, что я делаю, все люди, которые меня окружают, не имеют ко мне настоящей, той, что спрятана глубоко внутри, никакого отношения.

Эта разобщенность с действительностью мне мешала наслаждаться жизнью. Крепко настоянное одиночество, как облако окружало меня, и я не могла через него пробиться к жизни. Я, с привлекательной внешностью, хорошим образованием, с престижной работой и прочими моими несомненными преимуществами, почему-то не смогла создать прочных отношений ни с одним мужчиной. Подруг, с которыми можно было бы просто поделиться горестями или глупостями не было тоже.

Было несколько приятельниц, таких же неустроенных как я, которые сбились в стайку и прятались в ней от одиночества. Они, собираясь вместе, вели себя шумно, раскованно, вызывающе и демонстративно игнорировали мужчин, если таковые пытались с ними завести знакомства. Они усиленно пытались втянуть и меня в свой круг. Но меня отпугивал их агрессивный феминизм. Их уверения, что мужчины им совсем не нужны, выглядели жалкими и лживыми. Я их сторонилась еще больше, чем довольных жизнью и окруженных мужьями, детьми или любовниками, знакомых женщин.

Чашка первая

Больше всего на свете я не люблю праздники, потому что именно в такие дни я наиболее остро ощущаю свою неприкаянность и одиночество. Когда в предпраздничной суматохе я наблюдаю, как множество возбужденных мужчин и женщин с азартом тащат в свои гнезда гору продуктов, ищут подарки для своих любимых, детей и друзей, я начинаю их остро ненавидеть и жалеть себя. Конечно, про ненависть я сильно преувеличила, я скорее ощущаю себя среди этих людей человеком другого племени, который случайно отбился от своих и, обречен маяться среди чужих. А где они мои соплеменники? Я взывала к ним всей душой, найти и спасти меня от неприкаянной и одинокой жизни. Но племя не отзывалось, оно, видимо, обретало в других мирах.

Неумолимо надвигалась череда праздников, а ближайший из них — десятилетний юбилей банка, в котором я работала, и я заранее готовилась как-то все это пережить. На корпоративе, по случаю юбилея, я сидела за столом со своими коллегами. Все были нарядные, веселые, пьяные и много смеялись. Все соревновались друг с другом в произнесении цветистых тостов, желали счастья, успеха и процветания в грядущем для банка и для себя лично, и искренне верили, что так и будет. Я делала вид, что мне тоже хорошо и весело, я пила, и как могла, участвовала в общем бестолковом разговоре. Но меня просто рвало от этой лавины пустозвонства, ледяная тоска сковала мою душу, я еле сдерживалась, чтобы не закричать во все горло:

— Как вы все банальны и лживы, Вы так умело притворяетесь, что счастливы. Каждый из Вас в душе по-настоящему не любит: ни свою жизнь, ни свою работу, ни коллег. Вам надоело тащить воз каждодневных обязанностей, каждый день вертеться в этой колее без какой-либо надежды освободиться из нее до конца своих дней. Если бы у вас была возможность вырваться из этого надоевшего круга и оказаться не здесь, а в каком-нибудь другом по-настоящему прекрасном и безопасном месте, вы бы не задумываясь, перешагнули, через то, за что вы так цепляетесь и чем гордитесь.

Я испугалась, что сорвусь и выплесну то, что переполняло меня и испорчу людям праздник. Сославшись на головную боль, я потихоньку собралась и поехала домой. Приняв горячий душ, села на своей маленькой кухне и решила сегодня же найти решение о своем дальнейшем существовании, или придумать, как избавиться от него. Так больше продолжаться не может, жить, так как я живу, я не могу, и не хочу. А что сделать, как изменить свою жизнь я не знала. Единственный человек, который бы понял меня и дал бы совет, была бабушка.

Сложилось так, что меня воспитывала она, а с родителями у меня не было душевной близости. Мои родители очень хорошие, со всех сторон благополучные и добродетельные люди. Но пусть они меня простят, я всегда их считала недалекими и бездуховными. Они жили аккуратно, делали то, что положено людям их статуса и возраста и всякое отступление от правил считали недопустимым. Они бы не поняли меня и сказали, что я с жиру бешусь, или у меня гормональный дисбаланс, как однажды выдала моя мама, когда я попыталась с ней поделиться своими переживаниями.

Я сидела и пила крепкий сладкий кофе, который всегда меня почему-то успокаивал. Я пила кофе из драгоценной бабушкиной чашки. Допив его, я прижала еще теплую чашку к своей щеке, я с тоской вслух сказала: «Бабулечка, что мне делать? Помоги и научи, как спасти мне свою жизнь.

Я помнила, что бабушка мне сказала перед смертью. Я не знала, как кофейная чашка может мне помочь, но я стала ее внимательно разглядывать. Внезапно я почувствовало покалывание в области лба над бровями, и голова немного закружилась. Ощущение было непривычное, но я не испугалась, а стала еще пристальней вглядываться в чашку. Тот полустертый текст, что был на ней, внезапно проступил, и его можно было спокойно прочесть. То ли это результат моего обостренного душевного состояния, то ли фантазия, но я, действительно прочла: «ПОМОГИ ТЕМ, КОМУ ХУЖЕ, ЧЕМ ТЕБЕ, ПРИОБРЕСТИ ЧТО-ТО, МОЖНО ТОЛЬКО ОТДАВАЯ»

Я сидела в совершенном изумлении, я много-много раз видела эти чашки, я много раз пыталась прочесть, что на них написано. Но никогда не могла разобрать текст. Мне казалось, что там вообще был алфавит незнакомого мне языка. Если это совет моей бабушки или какой-то высшей силы, то мне стоит к нему прислушаться, и обдумать, как его применить к своей жизни.

Странно, что такая простая и очевидная мысль мне никогда не приходила в голову. Отвлечься от себя, не замыкаться на своих переживаниях, обидах и неудовлетворенности, а посмотреть на мир вокруг. Ведь, действительно, вокруг много страданий и несправедливости, и нужно помочь хоть одному живому существу, будь то человек или бездомное животное.

С утра я проснулась очень спокойной и бодрой, впереди у меня была конкретная цель и она давала мне силы уверенно шагнуть навстречу предстоящему дню.

По дороге на работу я внимательно смотрела вокруг, стараясь найти такого человека, которому я бы смогла бы помочь. В метро как всегда, было полно попрошаек. Все эти люди вызывали сочувствие, но я знала, что их направляют для сбора милостыни мошенники, и пополнять их карманы я не собиралась.

Я чувствовала, что настоящее горе внешне бывает сдержанным и молчаливым. Я вглядывалась в лица пожилых людей. Почти все они были озабоченными и хмурыми. Одна такая старушка, довольно пожилая, закутанная в какое-то тряпье, сидела в сквере на скамейке, горестно опустив голову.

Я остановилась около нее, мне показалось, что ей плохо.

— Вам помочь? — спросила я, наклоняясь к ней.

Она, как бы очнувшись, какое-то мгновение, молча, меня рассматривала.

— Тебя Катька прислала? — спросила она, сумрачно хмуря свои кустистые брови и буравя меня острым взглядом..

— Я не знаю никакой Катьки. — Ответила я, — просто подумала, что Вам плохо и, хотела предложить свою помощь.

— Знаю я вашу помощь. Иди своей дорогой, куда шла, шалава.

Я в изумлении смотрела на нее, не зная, как реагировать.

— Ну, че уставилась! — выкрикнула она и, взяв костлявой рукой рядом стоящую палку, замахнулась на меня.

— Бабка, наверное, не в себе, — со страхом успела подумать я и быстренько ретировалась

Этот эпизод испортил мне настроение на весь день и, идя после работы домой, я уже не искала никого, кто нуждается в моей помощи.

–Доверюсь судьбе, если есть такие люди, которым я смогу помочь, они найдут меня сами.

В тот же вечер на подходе к дому меня настиг дождь, зонта с собой у меня не было. Чтобы сократись дорогу, я пошла через проходной двор. Обычно в этом дворе бывает очень людно, но из-за ненастной погоды не было: ни старушек на лавочках, ни мамаш с детьми. Было пусто и тихо, только слышался перестук дождя по подоконникам. Но помимо него я услышала какой-то жалобный, прерывистый звук, как будто кто-то плакал.

Звук шел от скамейки, стоящей в отдалении возле кустов сирени. Было довольно темно, но, вглядевшись, я увидела маленькую собачку, она забилась под скамейку, скулила и сильно дрожала. Я хотела взять ее на руки, но увидела, что ее мордочка и половина туловища были залиты кровью. Кровь шла из сильно разорванного уха. Жалость, как спазм, сдавила мне горло. Я сняла с себя шарф и хотела бережно укутать это несчастное существо. Но собачка была на поводке, конец которого был где-то привязан.

Чтобы отвязать собачку я обошла скамейку вокруг и тут увидела на земле белую женскую руку с тонкими пальцами и блестящими ногтями. Пальцы крепко сжимали конец поводка. Тело женщины было опрокинуто навзничь. Голова ее была неестественно повернута, неподвижные, широко раскрытые глаза, были устремлены верх к темному небу. Я почувствовала, что мои колени предательски подкашиваются и, что я сейчас рухну рядом с этой несчастной.

Из груди моей вырвался сдавленный крик. Но я взяла себя в руки. Отойдя в сторонку, я стала звонить, сначала в скорую, потом в полицию. Освободить конец поводка из рук хозяйки я не посмела, и просто отстегнула его от ошейника. Я закутала собачку в свой шарф и крепко ее к себе прижала. Собачка еще дрожала, но стала успокаиваться и даже дважды лизнула мне щеку.

Скорая помощь, и полиция приехали очень быстро. Скорая установила смерть и уехала. Полиция оцепила участок, на котором лежало тело женщины, и никого близко не подпускала. За протянутым ограждением уже скопилось много любопытных. Полицейский попросил подойти людей, живущих в этом доме. Подошло несколько женщин. Одну из них подвели к телу и спросили, знает ли она пострадавшую. Женщина вся, дрожа и мелко крестясь, робко подошла к скамейке, и тут же вскрикнула.

— Господи, да это же Оля! Она в нашем подъезде живет, на пятом этаже в сорок первой квартире.

Полицейский стал записывать все ее показания. Тут к ним подошла еще одна женщина.

— Товарищ милиционер, я кое-что слышала.

— Не милиционер, а полицейский. Что Вы слышали, и во сколько.

— Где-то час, полтора назад. Я живу на первом этаже, и окно кухни как раз во двор выходит. Я готовила ужин и тут услышала очень громкий лай, потом сильный щенячий визг, мужской и женский голос. Женщина кричала: « Уберите вашу собаку!». А мужчина только очень громко кричал: «Фу, фу». Потом все стихло. Я выглянула в окно, мимо быстро пробегал мужчина с собакой в ту сторону. — Она махнула рукой в нужном направлении.

— Описать мужчину и собаку сможете?

— Собака светло коричневая, крупная, с такой большой головой. Я в породах не разбираюсь, но таких собак я иногда вокруг вижу. А мужчина высокий, молодой, в синей куртке и вязаной шапочке.

— Ну, это конечно, сильные приметы. Вы смогли бы его при встрече узнать.

— Я думаю, что смогла бы.

— Хорошо, сейчас вот эта гражданка, — он указал на меня, — и Вы поедете с нами в участок. Попробуем фоторабот составить.

Я решила вмешаться. — А я зачем вам нужна? Я никого не видела, и все, что могла, вам рассказала. Что мне там делать? Надо вопрос с собакой решать. Ей сейчас нужна медицинская помощь. Видите, как ей ухо разодрали.

Полицейский раздраженно посмотрел на меня.

— Вы бы так о людях переживали.

— Я той женщине ничем помочь уже не смогу, а вот о собачке кто-то же должен позаботиться?

— Ну, хорошо, ваши координаты у нас есть. Найдем родственников погибшей, пусть решают судьбу этой собачонки. Но до этого пусть она будет у Вас. Мы Вам обязательно позвоним.

Я тут же поехала в дежурную ветеринарную клинику. Ветеринар стал заполнять карточку. Но я ничего не могла сказать об этой собаке, ни ее возраст, ни кличку, ни о прививках. Я вкратце объяснила ситуацию.

Ветеринар бережно взял собачку из моих рук, и мы увидели при ярком свете, металлическую капсулу на ее ошейнике.

— Вот и прекрасно, сейчас мы все узнаем. Сразу видно, что ее хозяйка о нем заботилась

Он отвинтил крышечку капсулы и вытащил свернутый трубочкой листик бумаги, где была вся информация о животном.

— Так, это американский той-фокстерьер, зовут Батни, возраст полтора года. Все необходимые прививки получены. Тут еще координаты хозяйки и ее имя и фамилия. Вам это для чего-нибудь нужно?

— Я думаю, что полиция уже знает ее имя, а вот мне просто для информации.

Я взяла этот листик, и прочитал имя погибшей женщины — Ольга Сосновская.

Батни унесли в операционную. Собака, по-видимому, понимала, что ей хотят помочь, и вела себя спокойно. Через некоторое время мне ее вынесли. Ей наложили швы и заклеили рану пластырем.

— Через неделю все должно зажить, швы снимать не нужно, это нитки нового поколения они по мере заживления будут сами растворяться. Если вдруг возникнут какие-то осложнения или поднимется температура, звоните. — Он протянул мне визитку.

Я посмотрела на его сильные, руки, с закатанными по локоть рукавами халата, на хорошее волевое лицо и подумала, что было бы неплохо как-то продлить наше знакомство. Врач тоже заинтересованно на меня посматривал, хотя, скорее всего, мне хотелось, чтобы это было так на самом деле.

Дома я протерла лапки Батни влажной тряпкой, затем накормила его, купленным в ветлечебнице, кормом. Собачка вела себя спокойно, привыкая к новому дому и ко мне. Когда я, наконец, измученная, легла в свою постель, почувствовала, как что-то теплое и мягкое прижалось к моему боку. Это Батни решил спать рядышком со мной, и я не была не против. От него шло такое тепло и успокоение, что я мгновенно заснула. Несмотря на трагическое происшествие, свидетелем которого я стала, чувствовала я себя намного лучше, чем накануне. Преследующая меня тупая душевная боль и тоска отступили.

Все последующие дни никто меня не беспокоил и не разыскивал, у полиции видимо, пока не было для меня известий. Я всей душой привязалась к собаке. После работы я мчалась скорей домой, чтобы покормить Батни и погулять с ним.

Мы выходили с ним на березовую аллею, находящуюся недалеко от дома. Гуляли час, полтора, делая несколько кругов. Отпускать с поводка собачку я пока не решалась, потому, что еще плохо понимала как правильно надо себя с ней вести. У меня до этого никогда не было собак, не было соответствующего опыта и знаний. Батни, видимо, после пережитого стресса тоже старался держаться поближе ко мне.

В первый же вечер во время прогулки я заметила симпатичного молодого мужчину, который явно был нами заинтересован. Он делал пробежку, и каждый раз поравнявшись с нами, улыбался и чуть замедлял бег, готовясь что-то сказать. Но каждый раз, так и не решившись, убегал. Наконец, он, остановившись возле меня, спросил,

— Я смотрю, Ваша собачка уже поправляется?

Я посмотрела на Батни. Он жался к моим ногам и настороженно смотрел на незнакомца своими большими выразительными глазами, шерстка на его загривке приподнялась.

Поведение Батни и вопрос удивили меня: « Откуда он знает про травму?». Потом до меня дошло, что он просто заметил пластырь на ухе собачки.

— Да, кажется, скоро будет совсем здоров, только еще всего боится.

— Я тоже очень люблю собак, но мне приходится часто уезжать в командировки, вот и не рискую обзавестись псиной.

Он протянул руку и хотел погладить Батни, но тот предостерегающе зарычал.

–Ну, ладно, не сердись приятель. Я больше не буду.

Он немного отодвинулся назад и Батни успокоился.

Мы проговорили несколько минут и разошлись каждый в свою сторону.

Теперь в следующие наши встречи, мы здоровались как старые знакомые и обменивались несколькими фразами. Я стала ожидать этих встреч, и если мужчина не выходил на пробежку, немного огорчалась. А однажды он подошел ко мне одетый не для занятий спортом, а в элегантном, прекрасно сидевшем на нем, костюме. Он выглядел очень импозантно. Подойдя ко мне, он сказал,

— Я думаю, нам пора познакомиться. Меня зовут Арсений.

Я, немного смутившись, ответила, — А я Валерия.

— Какое прекрасное имя. Валерия, может быть, сходим куда-нибудь, познакомимся поближе, пообщаемся.

Я не стала ломаться и искренне согласилась. Мы встретились через час возле моего дома. Арсений пригласил меня в ресторан. Это был очень приятный вечер. Арсений был необыкновенно интересным собеседником. Сидя в хорошем итальянском ресторане, мы пили легкое вино, ели вкусную еду и увлеченно говорили о многих вещах. Оказалось, что у нас много общих интересов и наши вкусы относительно музыки, литературы, кинематографа удивительным образом совпадали.

Расставаясь со мной возле моего подъезда, Арсений легко поцеловал меня в щеку. На меня пахнуло его прекрасным мужским парфюмом, даже голова немного закружилась. Он тоже выглядел взволнованным, но, пожелав друг другу спокойной ночи, мы расстались.

После этого, примерно два раза в неделю мы с Арсением куда-нибудь ходили. Иногда в рестораны, один раз сходили на художественную выставку и на концерт камерной музыки. Мне с ним было очень хорошо, интересно и легко, правда, наши отношения оставались пока в букетно — конфетной стадии и дальше дружеского поцелуя в щечку, дело не продвигалось.

Честно говоря, мне хотелось какого-то развития наших отношений, но никаких движений навстречу этому я не делала. Я прекрасно понимала, что Арсений не новичок в отношениях с женщинами, и если ему достаточно того, что есть, значит, он или не готов еще к сближению или такова его тактика завоевания женщин. Я решила плыть по течению и принимать, то, что есть.

В один из дней мне, наконец, позвонили из полиции и предупредили, что мать погибшей женщины должна приехать ко мне за собакой, и мне нужно сегодня вечером находиться дома. Я ожидала ее в томительной тревоге. Не отдавать Батни я не имела права и с тоской думала, как я теперь снова останусь одна.

Мать Ольги Сосновской пришла после шести вечера. Это была очень худая и бледная до прозрачности женщина. Эту бледность еще больше подчеркивала черная траурная повязка на ее голове. Я предложила чашку чая. Женщина, поблагодарив, согласилась. Мы с ней сидели за столом почти не разговаривая, я мучительно искала тему для разговора, не касающуюся гибели ее дочери, но, как ни старалась, разговор все-таки замкнулся на ней.

— Скажите, — спросила, я, набравшись мужества, — уже известна причина смерти, и кто в ней виноват?

— Говорят, что это несчастный случай. Что Олюшка упала и ударилась головой об камень. Но рядом с ней в тот момент находился мужчина. Был ли он просто свидетелем ее падения или виноват в нем, неизвестно. Этого мужчину ищут. Сделали его фоторобот, но до сих пор не нашли. Да, наверное, никогда и не найдут. Это им не нужно, Вы, что не знаете, как наша полиция работает?

В это время из комнаты на кухню забежал Батни, увидев гостью, он радостно завилял хвостиком. Женщина схватила его на руки и, заплакав, стала целовать собачью мордочку.

— Вы хотите его забрать? — наконец решилась спросить я.

Женщина не сразу ответила. Она тяжело задумалась.

— Даже не знаю. Собачка эта у нас недавно, Оле ее шеф подарил на юбилей. Два месяца назад она свое тридцатилетие отмечала. Собачка какой-то редкой породы, так Оленька говорила. Она ее какими-то специальными кормами кормила, ей якобы наша пища не подходит. Где я буду эти корма покупать в нашей глуши? Мы ведь живем в Подмосковье, в Дмитровском районе, а Оленька работала и жила здесь, домой приезжала только на выходные и на праздники. У меня ведь теперь Оленькин сын Антоша на руках. Пенсию на него я сейчас оформляю. Раньше она нас содержала, на наши две пенсии не особенно разживешься. У меня здесь нет никакой родни, отец ребенка неизвестно где, помощи ждать неоткуда. Так, что с собакой у меня расходы еще больше увеличатся. А с другой стороны, Оля очень эту собачку полюбила, и будет не по-божески ее бросать.

— Ну а шеф Олин, что не помогает? — спросила я. Для меня картина была ясной, молодая красивая сотрудница и заботливый шеф.

Женщина пристально на меня посмотрела, она как будто прочла мои мысли.

— Вы, наверное, подумали, что у Оленьки были с ним отношения, но это не так. Она со мной всем делилась. Шеф ее очень ценил как сотрудника, она ведь с ним начала работать еще, будучи студенткой.

— Да, я собственно ничего такого не подумала, и не мое это дело. Но вот Вы говорите, что материально Вам сейчас трудно, обычно в таких случаях организация выделяет какую-то финансовую помощь.

— Да, похоронить ее мне помогли. И если бы шеф был жив, то я, наверное, сейчас ни в чем бы ни нуждалась.

— А что его уже нет? — удивилась я.

— Да, недели за три до гибели Оленьки он умер, — Оленька очень горевала.

Настала пауза, я сидела какое-то время, молча, переваривая эту информацию.

— Давайте договоримся так, — сказала я, — эта собака Ваша, но пусть она пока живет у меня. Может быть, у Вас когда-нибудь обстоятельства изменятся, по первому же требованию я Вам ее верну.

В этот момент я вспомнила бабушкин наказ, помогать тому, кому хуже, чем мне. Вот он, этот человек, которому необходима помощь. И я дала себе слово, что с сегодняшнего дня, я должна стать для этой женщины опорой, и помогать ей, насколько у меня хватит средств и сил.

— Вы оставьте мне свой адрес, может, если Вы не возражаете, я буду Батни иногда привозить к Вам? Пусть малыш с ним играет и не забывает.

Женщина смотрела на меня с огромной благодарностью, глазами полными слез. Я сама еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Спасибо Вам большое. Знаете, мне на Вас смотреть очень приятно и больно одновременно. Вы очень похожи на Оленьку внешне. Тот же рост и фигура и волосы закалываете так же как она.

Женщина опять начала плакать. Я не знала, что ей говорить, никакие слова для нее сейчас не имели значения. Немного успокоившись, женщина засобиралась уходить. Она опять меня искренне благодарила и оставила свой номер телефона и адрес.

Чашка вторая

Отношения с Арсением развивались медленно, но неуклонно. Наши встречи становились все продолжительнее, и, оставляя меня одну у моего подъезда, Арсений становился все грустнее. Видно было, что, как и я, он не хочет расставаться.

В один из вечеров мы пошли с ним в кино. Сидели рядышком, взявшись за руки. Что там было на экране, я не помню. Я сидела наэлектризованная, все мои чувства и мысли были сосредоточены в руке, которую нежно держал Арсений. Не выдержав томительного ожидания, я повернула к нему свое лицо, и в этот момент он меня поцеловал. Как будто прорвало плотину, нас накрыло такой мощной волной притяжения, весь сеанс мы не могли оторваться друг от друга. Не помню, как дошли до моего дома, как вместе поднялись ко мне. То, что я чувствовала рядом с ним, не поддавалось ни какому описанию. Я даже не знала, что такое может быть, и сама себя я не узнавала.

Мы теперь виделись каждый день. Арсений от меня уходил под утро. Оставшись одна, я предавалась мечтам. Как же мне он нравился. Меня в нем устраивало все, он был хорош собой, прекрасный любовник, умный, образованный, обеспеченный. Для себя я решила, что это моя судьба и что ничего лучше мне уже никогда не встретить. Теперь дело за ним, относится ли он ко мне так же, я не знала. О своих чувствах мы оба ничего не говорили. Но для истинных чувств, слова не нужны, мне и так было хорошо видно, что я ему очень нравлюсь. Меня переполняли радость и счастье, и так хотелось с кем-нибудь поделиться. Жалко, что моя бабушка не дожила до этого момента, как бы она радовалась сейчас вместе со мной. Тут я вспомнила про чашечки. Быстренько сварив кофе, я мелкими глотками пила его из бабушкиной чашки и мысленно все ей рассказала.

— Скажи, Бабулечка, буду ли я с ним счастлива, это моя судьба? — спросила я вслух.

Я внимательно смотрела на чашку, опять стало покалывать над бровями, и закружилась голова, на чашке проступил четкий текст: «ПРЕЛЬСТИВШИСЬ МИШУРОЙ, ПОТЕРЕЯШЬ БРИЛЛИАНТ»

Эти слова были как поток ледяной воды мне в лицо. Они очень разочаровали и даже расстроили меня. Не верить им я не могла, но и верить не хотела. Они темным фоном присутствовали в моем сознании несколько дней. Потом я успокоилась и выкинула их из головы.

Однажды неожиданно позвонил Вадим, ветеринар, к которому я обратилась с травмой Батни. Вадим подробно расспросил про самочувствие собаки, а потом, немного замявшись, предложил как-нибудь встретиться.

Этот мужчина мне очень понравился. И случись этот звонок немного раньше, я бы с удовольствием откликнулась на это приглашение. Я максимально вежливо дала ему понять, что готова к общению с ним только в рамках его профессиональной деятельности. Он извинился и положил трубку.

Отношения с Арсением бурно развивались. Нам все труднее и труднее было расставаться. Мы использовали каждую свободную минуту, чтобы быть вместе. На все выходные Арсений оставался у меня.

В ночь с воскресенья на понедельник, уже под утро, мы не спали. Меня переполняла такая нежность и восторг, что сама того не ожидая, я вдруг сказала, — Я люблю тебя.

Я ожидала услышать в ответ. — Я тоже. Но Арсений молчал. Я с тревогой всматривалась в его лицо. Его глаза сияли, и это меня успокаивало, но все же, я хотела услышать слова любви.

Наконец, Арсений заговорил, и то, что он сказал, было для меня настоящей неожиданностью.

— Я безумно рад, что тогда с тобой все обошлось.

— Когда? — спросила я.

Видя мое замешательство, он спросил, — ты что, уже забыла про тот случай, когда чужая собака напала на вас и порвала ухо Батни, а ты, спасая его, упала?

Я оторопело молчала, пока плохо понимая, о чем он говорит.

— Когда я тебя увидел целой и невредимой, с моей души такой тяжкий груз свалился. То, что ты не узнала меня тогда в березовой аллее, я понял сразу. И я решил тебе не признаваться, что это я тогда был с той собакой. Понимаешь, это собака не моя. Ее мне на время поручил мой приятель, он на неделю улетал в Таиланд, а собаку оставить было не с кем. Я с собаками не особенно могу обращаться, да и этот пес оказался очень неуравновешенным и команд не слушал, во всяком случае, моих. Когда он внезапно вырвался у меня из рук и набросился на Батни, я изо всех сил ему кричал — «Фу!», но ты сама знаешь, что из этого вышло.

Наконец до меня дошло, что. Арсений, спутал меня с погибшей Ольгой Сосновской, ее мать говорила же, что мы похожи. Он, наверное, ее плохо рассмотрел в тот вечер, а Батни узнал по травме на ухе. И ведь не догадывается, что произошло на самом деле.

Я решила пока не раскрывать ему правды, а подыграть, чтобы узнать все до конца.

— Скажи честно, ты познакомился со мной, только чтобы выяснить, нет ли у меня к тебе претензий?

— Первоначально, да. Я хотел понять, какие у тебя намерения, собираешься ли ты разбираться с тем случаем. Я не планировал никаких отношений, кроме дружеских. Но потом ты мне понравилась, очень, и намного больше, чем просто понравилась.

— А почему, все-таки, ты убежал? Ведь ты мог мне хотя бы помочь подняться?

Он ответил не сразу. Было видно, что он пытается тщательно подбирать слова.

— Мне сейчас очень стыдно, что я так поступил. Поверь. Просто тогда в первый момент я очень испугался. У тебя было такое лицо и становившийся взгляд, что я подумал, что без скорой и полиции не обойдется. А у меня сейчас вся жизнь решается. Я не говорил тебе, что оформляю документы на выезд из России? Если бы возник какой-нибудь скандал, то мой отъезд накрылся бы медным тазом в один момент.

Меня бросало то в жар, то в холод, я старалась не показать ему, как мне больно и неприятно слушать его откровения. Но надо выяснить все до конца.

— В какую страну ты уезжаешь, и как скоро? — спросила я.

— В Соединенные Штаты. Получить возможность эмигрировать в США очень сложно, каждый претендент проходит серьезнейшую проверку. Даже один привод в полицию может все перечеркнуть. Если бы ты знала, сколько сил и денег вложено в это мероприятие, я не мог рисковать.

— А когда ты планируешь уехать?

— Паспорт с визой я должен получить через несколько дней. Нужно еще решить вопрос с квартирой и другие дела. Но в любом случае, Новый год я планирую встретить на Манхеттене.

Мы оба надолго замолчали. Я, была потрясена открывшейся неприглядной истинной: я для него просто случайный эпизод, и наш роман, затеянный на крови и обмане, изначально обречен.

О чем молчал он, я могла лишь догадываться. Мне показалось, что он испытывает облегчение, от того что избавился от своей тайны, и раз я призналась ему в любви, то ему ничего не грозит. Влюбленная женщина все поймет и простит

Открыть ему правду, как было на самом деле или нет? Конечно, в падении Ольги, скорее всего, он не виноват. Он виноват в не оказании помощи и оставлении в опасности. Возможно, приди он на помощь, все могло завершиться для Ольги не так трагически.

А рассказать ему правду придется, хотя бы для того, чтобы он был готов к неприятностям. Полиция его ищет, и не исключено, что найдет. Для него это грозит очень серьезными последствиями, так что, возможно, и Новый год и другие праздники он встретит не на Манхеттене.

Чашка третья

Арсений заснул, а я все лежала в раздумье и не знала, как поступить.

— Пойду, посоветуюсь с бабушкой.

Я пришла на кухню, сварила кофе и мысленно обратилась с вопросом как поступить с Арсением. Рассматривая чашку, прочитала:

«В КОМ ПРАВДЫ НЕТ, В ТОМ ТОЛКУ МАЛО»

Ну что ж, как бы это тяжело не было я должна все прояснить до конца.

Утром за завтраком я ему сказала, — Теперь настала моя очередь признаваться.

— В чем? — почему-то, побледнев, спросил Арсений.

— В том, что ты меня принял за другую. Я к происшествию с собакой не имею никакого отношения. Ольга Сосновская, на которую напала собака, которую ты выгуливал, погибла при падении. А Батни, я нашла и взяла временно себе, потому что его некому было забрать. У полиции имеются сведения о том, что рядом с Ольгой находился какой-то мужчина, есть свидетели, которые тебя видели, по их описанию составлен фоторобот. Тебя ищут, так, что будь готов к любому повороту событий.

— Как же так! Ведь я ни в чем не виноват! Я не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал, ведь это просто несчастный случай. Женщина могла упасть и без меня. Я здесь не причем!

Он умоляюще смотрел мне в лицо, как будто от моего мнения что-то зависело. Я заметила, как изменился Арсений внешне. Он сидел очень бледный, на его лбу выступила испарина, черты лица обострились, губы дрожали. Почему я не замечала, как близко посажены у него глаза, и подбородок мелковат? Я, начинала избавляться от наваждения влюбленности в этого человека. Пожалуй, он мне даже был сейчас неприятен.

— Послушай Валерия, если тебя будут спрашивать обо мне, прошу тебя, ничего не говори. Ведь, если бы я не имел глупости тебе во всем признаться, ты бы ничего про меня и не узнала. Давай договоримся, что ты ничего не слышала, а я тебе ничего не говорил.

— Успокойся, я не собираюсь кому-либо про тебя говорить. Уезжай скорее в свою Америку. А я буду молчать.

Арсений начал гладить мою руку, пытался поцеловать, но я уже не могла поверить в его искренность. Мне его нежности казались искусственными и неприятными. Я потихоньку освободилась из его объятий.

— Извини, нам уже пора уходить, я опаздываю на работу.

Ни в этот день, ни на следующий Арсений не звонил и не приходил, как будто исчез совсем.

Я очень страдала, нет, не от неразделенной любви, а оттого, что ощущала себя обманутой и разочарованной. Мне теперь было стыдно своих поспешных признаний человеку, которому они были совершенно не нужны. Я была абсолютно уверенна, что Арсения я больше в своей жизни не увижу и не услышу. И хотя моя влюбленность в него почти растаяла, мое травмированное самолюбие мучило меня, мне было очень больно, я не спала ночами.

Утром, не выспавшаяся, вялая, я как зомби тащилась на работу, никого вокруг не замечая. На станции метро со мной произошел неожиданный случай. Когда приближался поезд, люди начали готовиться к посадке, подходили ближе к краю платформы, чтобы первыми войти в вагон, я перемещалась автоматически вместе со всеми.

Вдруг меня в спину кто-то резко толкнул вперед. Я неминуемо упала бы на рельсы и оказалась бы под колесами вагона. Но какой-то человек, стоящий справа и чуть сзади меня успел меня схватить за край рукава. Я упала, но траектория моего падения была изменена, вместо того, чтобы пролететь вперед я завалилась на бок. Люди перешагивали через меня, каждый хотел скорее занять свое место в переполненном вагоне. Меня бы затоптали, если бы опять те же руки, что спасли меня от гибели, не вытащили меня из толпы. Только уже на скамейке в холле станции метро, я, находясь в шоке от всего произошедшего, не посмотрела, наконец, на своего спасителя. Это был Вадим. Он сказал,

— Вам нужна помощь врача, давайте я осторожно проверю, нет ли у вас повреждений.

Он снял с меня сапог и стал аккуратно прощупывать ногу. Вокруг тут же собрались любопытные.

— Давайте, поднимемся наверх, у меня здесь на стоянке припаркована машина, там более тщательно я Вас осмотрю.

Мы медленно поднялись наверх, к его машине.

— Ну, я думаю, что с ногой у Вас все в порядке, ведь Вы смогли дойти сюда без моей поддержки. А теперь скажите мне, почему Вас хотели убить?

Моему изумлению не было предела. — Меня? Убить? С чего Вы это взяли?

— С того, что я все прекрасно видел. Я Вас заметил издалека, и стал пробираться к Вам поближе, чтобы поздороваться. Сзади Вас все время, как приклеенный, находился какой-то мужчина. Когда Вы перемещались по перрону, он неотступно следовал за Вами и все время был от Вас очень близко. Я даже подумал, что это какой-то из Ваших поклонников, и почти уже решил не подходить к Вам. Когда поезд приблизился, этот мужчина толкнул Вас очень резко в спину. Не окажись я рядом в этот момент, Вы бы, наверняка, погибли бы под колесами электрички. Просто, у меня очень развита интуиция, я вдруг остро почувствовал, что у мужика недобрые намерения и что-то должно произойти, я был начеку. Интересно, кому это так хочется Вашей смерти? Наверное, отвергнутому поклоннику?

— А как он выглядел?

— Высокий, очень худой, не славянской наружности, одет во все черное, вязаная шапка надвинута на самые глаза.

Я стала мысленно перебирать всех знакомых, под эти приметы никто не подходил. И тут я застыла от догадки. Единственный человек, который мог хотеть от меня избавиться это Арсений. Нежели от страха ему все мозги отшибло, раз он думает, что я пойду доносить на него. Он боится, что кто-то владеет его тайной и что даже в Америке жизнь не будет безоблачной, надумай я его шантажировать. Судя по всему, он никому не доверяет, особенно женщинам.

Я молчала долго. Вадим, глядя на меня, сказал, — Ну, я вижу, что Вы уже догадались, кто это мог быть.

Вместо ответа я его спросила.

— А скажите Вадим, зачем Вы возитесь со мной, спасаете?

— Во-первых, Вы прекрасно знаете, что нравитесь мне. Во-вторых, Вы не равнодушны к животным, значит, образно говоря, мы с Вами одной группы крови. А таким людям я всегда помогал, и буду помогать. Теперь Вы удовлетворены? Можете рассказать, что за история с Вами приключилась, за что Вас бросают под поезд.

Я все без утайки рассказала Вадиму.

— Да, я за свою жизнь понял, что страшнее труса зверя нет. Человек со страху способен на такую изощренную подлость, что настоящим подлецам и не снилась. Теперь у него два варианта. Либо довести начатое до конца, либо жениться на Вас, и таким образом, хотя бы временно, Вас нейтрализовать.

После сегодняшней неудачной попытки Вашего устранения он побоится еще раз, что-либо в этом направлении предпринимать. Ведь вы уже предупреждены, значит, будете осторожнее. Убрать Вас без риска для себя, ему будет сложнее. Вот увидите, он выберет второй вариант, опять прикинется влюбленным и приползет делать предложение. Так, что готовьтесь, возможно, уже сегодня вечером он припадет к Вашим ногам с букетом цветов и колечком в футлярчике.

Я внимательно слушала Вадима. Да, уже хорошо зная Арсения, я допускала и такой вариант событий.

— А что же мне делать, не выходить же за него замуж? Мне сейчас он настолько неприятен, что просто разговаривать с ним я не в силах.

— А Вы должны брать пример с братьев наших меньших. Понимаете, за многие годы общения с животными я у них очень многому научился. Животные не могут логически мыслить, но зато их защищает инстинкт и интуиция. Я пришел к выводу, что только интуиция, а не наш прославленный разум, помогает человеку принимать безошибочные решения. Доверьтесь своей интуиции, она поможет, предугадать его следующий шаг или, увести его в сторону, по ложному следу, как делают многие животные.

— Да, про животных Вы интересно рассказываете. Но боюсь, мне сейчас это не поможет. У меня нет для этого ни природной хитрости, ни коварства.

— О, вы совсем себя не знаете, как все мы. Во время опасности человек становится настоящим животным, каковым он и является. Поверьте, вы внутри себя скрываете много сюрпризов.

— А может мне просто куда-нибудь уехать?

— Нет, я думаю, что это просто оттянет развязку, законсервирует проблему, а не решит ее. Ведь Вы уже не будет спокойной, насчет своей безопасности, сколько бы времени ни прошло.

Я чувствовала себя совсем сбитой с толку и не знала, на что решиться. В словах Вадима было много правды, и она меня пугала.

— Давайте так, если Вы не готовы с ним встречаться, то лучше оттяните это мероприятие. Но ненадолго, иначе он начнет нервничать и может наделать глупостей

— А что если я просто, затаюсь, посижу, дома с отключенным телефоном, и продумаю, как быть дальше?

— А работа и прогулки с собакой?

— С работой я вопрос решу, с собакой сложнее, если попрошу маму забрать собачку временно себе, замучает вопросами.

— Давайте я заберу собаку. Правда домой взять ее не получится, там у меня уже есть жилец — английский бульдог Джексон. Он очень ревностно относится к своему статусу хозяина территории, боюсь, обидит Батни, без надзора их наедине оставлять нельзя. Могу взять его с собой в клинику. У нас там есть задний дворик с верандой, там есть просторный вольер, который сейчас пустует. Батни там будет в безопасности и под наблюдением.

Я позвонила на работу и сказала, что упала по дороге на работу и повредила ногу. Я попросила три дня за свой счет, моя начальница, с которой у меня были хорошие отношения, пообещала все уладить.

Батни с охотой пошел к Вадиму, и когда его увозили, не выразил ни малейшего беспокойства. Наверное, понял, что попал в добрые руки.

Уезжая, Вадим протянул мне сотовый телефон.

— Вот возьмите для связи, поскольку Ваш телефон будет отключен, это мой запасной. Общаться со мной и с внешним миром будете с этого телефона, так будет безопасней. Будьте внимательны, при возникновении каких–то подозрительных ситуаций звоните мне. Я приеду. Дверь незнакомым людям не открывайте, кто бы там не был. Только тем, кого хорошо знаете, например родственникам.

Я осталась одна. Меня очень угнетала тишина. Включить телевизор или радио я не могла, мне нужно было создать полную иллюзию отсутствия. Я долго простояла у окна, сквозь занавеси осматривая окрестности. Ничего подозрительного во дворе около дома не было. Промаявшись так в бездействии пару часов, я, наконец, придумала себе занятие, достала далеко отложенное рукоделие. Пока было светло и можно было, не зажигая света поработать, я углубилась в вышивание. За такой работой очень хорошо думается. Пальцы ловко делали свое дело, а голова была занята поисками выхода из сложившейся ситуации..

Прозвеневший в полной тишине квартиры звонок был как взрыв. От неожиданности я даже выронила из рук пяльцы. Мое сердце билось где-то в области левой ключицы. Стараясь не шуметь, я прокралась в прихожую и пыталась рассмотреть стоящего перед дверью мужчину. Я увидела, что он форме полицейского и открыла дверь.

Вошедший оказался молодым, симпатичным парнем, я его не видела, ни разу среди сотрудников полиции, с которыми общалась после происшествия с Ольгой Сосновской. Я спокойно ждала, что он мне скажет. Но парень долго ничего не говорил, а только осматривался вокруг. Это показалось мне странным, и я даже немного напряглась, а вдруг он ряженный и пришел расправиться со мной.

–А где же Батни? Мне сказали, что он у Вас, что-то я его не вижу.

— Он временно в другом месте. Откуда Вы знаете Батни? — спросила я.

— С Батни мы старые друзья. Мы с Ольгой его вместе покупали, выбирали из множества его братье и сестер.

— Странно, — подумала я. — Мать Ольги говорила, что собаку подарил шеф. Зачем тогда этот человек врет? А может быть, Ольга не была абсолютно откровенна с матерью, и та повторяет ошибку всех матерей, которые свято верят в то, что их дочери от них ничего не утаивают.

— Меня зовут Андрей. Я к Вам пришел не как полицейский. Я не имею таких полномочий, поскольку работаю в другом округе. Когда Ольга внезапно погибла, я был в служебной командировке, но я срочно вернулся, чтобы разобраться с этим делом. И я разберусь, чего бы это мне не стоило. Ольга была мне очень дорога.

Голос его в этот момент дрогнул. Я поняла, что этот человек делает невероятные усилия, чтобы говорить спокойно.

— Мы собирались пожениться, у нас через неделю была бы свадьба, а вместо этого будут Олины сороковины. Я пытаюсь найти того, кто виновен в ее смерти. Я знаю, что в полиции искать никого не будут, у них версия, что это несчастный случай. Но мне по барабану, я это делаю не для отчетности. Для меня это дело принципа. Как я буду жить, если убийца моей любимой женщины будет дышать, есть, спать, наслаждаться жизнью, а она лежать в могиле.

Тут он, уже не выдержал, плечи его затряслись, он отворачивал, искаженное страданием лицо, чтобы я не видела его слез.

Я, чтобы не смущать его и дать время успокоиться, ушла на несколько минут на кухню и принесла ему салфетки и стакан воды. Салфетки он взял, а воду отодвинул своей твердой ладонью.

— Я бы сейчас лучше пятьдесят грамм водки выпил. Так тяжело, я даже не думал, что может быть так тяжело.

— Раздевайтесь, проходите на кухню. У меня как раз найдется, и выпить и закусить.

— Нет, я с незнакомыми людьми не пью, тем более с теми, кто хоть как-то причастен к гибели моей невесты.

— Я к этому событию не имею никакого отношения. Я просто проходила мимо того места. Услышала, как скулит Батни. Хотела ему помочь и только тогда увидела лежащую на земле Ольгу.

— А больше Вы там никого не видели, или недалеко от того места, мужика с собакой? Говорят, что рядом с ней был какой-то мужик, и что он оттуда резко убежал, даже не пытаясь ей помочь или вызвать скорую. Если бы он это сделал, то возможно Ольга сейчас была бы жива. Почему он убежал? Что-то здесь нечисто.

— А Вы не допускаете, что человек мог просто испугаться.

— Вот ведь Вы не испугались, вызвали скорую, правда, уже поздно было. Так все же, вы не знаете, что это за мужик там был?

Он пристально смотрел мне в лицо. Я совершенно не могу врать, и не могла посмотреть ему в глаза, боясь, что выдам себя. Ведь я уже знала, кто был в тот вечер с Ольгой Сосновской.

— Нет, я ничего об этом не знаю. — Сказала я.

— Я по роду своей деятельности научился отличать, когда человек врет и когда говорит правду. Я прекрасно вижу, что Вы что-то утаиваете, не договариваете. Если Вы боитесь кого-то, то обещаю, что буду Вас защищать всеми доступными мне средствами, а они у меня есть.

— Вы серьезно заблуждаетесь. Мне нечего Вам сказать и нечего скрывать.

— Нет, Вы что-то скрываете, не пытайтесь меня обмануть. Если вы не хотите мне говорить правду, значит, у Вас есть на то серьезные причины. Я докопаюсь до этих причин. Если Вы причастны к смерти Ольги или знаете, кто убийца и не говорите, берегитесь. Я превращу Вашу жизнь в ад. Я все равно найду его, а параллельно разберусь и с теми, кто его укрывает.

Я не знала, что мне делать, я чувствовала себя в западне. Мало того, что я должна опасаться Арсения, так еще должна теперь еще опасаться и этого человека. Хоть Арсений, по отношению ко мне поступил мерзко, я не могла его сдать. По иступленному блеску в глазах, полицейского, я поняла, что он одержим жаждой мести, что он ни перед чем не остановится, и вряд ли будет действовать в рамках закона.

Андрей, задав мне еще пару незначащих вопросов, ушел. Уходя, он пристально посмотрел мне в глаза и сказал, — Учтите, я теперь буду знать каждый Ваш шаг и каждое Ваше слово. Если Вы со мной сейчас были неискренни, то глубоко пожалеете об этом. И не советую кому-нибудь говорить о нашем разговоре.

Он ушел, а я опять оказалась в одиночестве и тишине. По прежнему, не зажигая света, я сидела в темной квартире и раздумывала, как мне выбраться из этой ситуации. Я посмотрела на свой отключенный телефон, лежащий на тумбочке, и решила проверить, кто звонил мне за время его отключения.

Был один звонок от мамы и десять вызовов от Арсения. Я решили маме перезвонить, иначе она будет переживать и может приехать ко мне сама. Играть сейчас роль послушной дочери и выслушивать ее наставления и проповеди насчет своей неправильной жизни я была не в состоянии. Только я поговорила с мамой, и не успела отключить телефон, как позвонил Арсений. Я решила ответить.

Арсений стал упрекать меня, что я игнорирую его звонки.

— Ты, наверное, обиделась, что я не звонил тебе два последних дня. Но ты не думай плохого. Просто у меня сейчас очень большие неприятности. Понимаешь, виза уже готова, но вдруг у меня пропало несколько необходимых для выезда документов. Свидетельство о рождении и еще другие. Мне пришлось срочно съездить на родину, в Петербург, и сделать в загсе дубликат свидетельства. Потом пропали некоторые банковские документы. Теперь, мне надо все восстанавливать, иначе меня могут не выпустить из страны. Мне очень неприятно, что со мной происходят такие вещи. Я знаю точно, что все эти документы у меня лежали в отдельной папке дома, а теперь их нет. Кто-то не хочет, чтобы я уезжал в Америку и выкрал их. А кто это я не знаю. Вроде и врагов у меня нет.

— Так может быть, у тебя есть завистники? Зависть иногда опаснее ненависти.

— А ты умница. Да, есть пара, тройка друзей, которые могли бы подгадить. Тем более одному из них я давал ключи от квартиры, он спокойно мог сделать дубликат.

— Тогда срочно поменяй замки, чтобы опять ничего не пропало.

— Хорошо, обязательно. Послушай Валерия, а насчет того дела какие-нибудь новости есть?

Я услышала, как изменился его голос. И, не зная, для чего я это делаю, сказала.

— Приходил сегодня один полицейский, опять расспрашивал, не видела ли я там неподалеку мужчины с собакой.

— А что ты сказала?

— А что я могла сказать? Не видела никого.

В трубке наступила пауза. Потом Арсений спросил:

— Когда увидимся?

— Сегодня я не могу, ко мне обещали приехать родители, — соврала я.

— Да и я не смогу. Надо решать вопрос с замком. Давай завтра созвонимся и решим где и во сколько.

— Давай.

Мы попрощались. Я опять отключила телефон.

Чашка четвертая

Я сидела, обдумывая наш разговор. То, что Арсения не было в это время в Москве, никак не отменяет, того, что по его заказу могло быть нападение на меня. Человек, организующий преступление, чтобы отвести от себя подозрения может и уехать. Тон его разговора был привычный, правда особой теплоты не было, но и это не показатель. У человека полно проблем, ему не до вздохов и любезностей. Я сейчас и сама не могла понять, уверена ли по-прежнему в его причастности к нападению на меня или нет.

Потом я стала думать об Андрее. Что означают его слова, что он будет знать каждый мой шаг и слово? Организует за мной слежку, поставит прослушку?

А ведь есть еще и Вадим. Я сгоряча ему все рассказала и он теперь поневоле, стал свидетелем событий, поскольку знает всю правду об Арсении. Значит, и ему, так или иначе, грозит опасность. И кто меня за язык тянул? Как теперь расхлебывать эту кашу, непонятно.

И тут я вспомнила про чашечки. Сама разобраться в ситуации, в которой оказалась, я сейчас была не в состоянии. Я верила в могущество тех таинственных сил, которые мне дают советы, поэтому поспешила на кухню. Сварив и выпив кофе, я вслух сказала:

— Бабулечка, сейчас вокруг меня трое мужчин. Один делал вид, что влюблен в меня, узнав правду, хочет от меня избавиться. Второй искренне мне помогает, хотя меня совсем не знает. Третий мужчина мне угрожает и давит на меня, чтобы я сдала первого. Что мне делать, как себя повести с ними, как обезопасить себя от первого, отвлечь от себя третьего и разобраться со вторым?

Опять покалывание над бровями и легкое головокружение. Я уже привыкла к этим ощущениям и знала, что они предшествуют проявлению текста.

«НИКОГДА НЕ БЕСПОКОЙ ДРУГОГО ТЕМ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ САМА », — прочитала я через минуту.

Это отказ? Таинственные силы не хотят мне помочь и предлагают решать все самостоятельно? Что же, честно говоря, последнее время, я только реагирую на происходящее вокруг меня, не пытаясь разобраться и подумать. Возможно, сегодня, как раз подходящая для этого ситуация.

Я выключила верхний свет, оставила включенным только маленький светильник на стене. Я сидела в полной тишине в мягко освещенной комнате, в глубоком удобном кресле и мне ничего не мешало.

И так, много-много лет я существовала как во сне, выполняла положенные человеку функции, ходила на работу, ездила в отпуск. Жизнь моя стояла как вода в стакане, ни единого всплеска, ни любви, ни дружбы, от долгого застоя она начала загнивать.

ПОЧЕМУ? Почему я, здоровая, красивая и, в общем, благополучная женщина, так распорядилась своей жизнью. Неожиданно откуда-то из дальнего уголка сознания пришел ответ: «Все дело в моем детстве».

Меня не любили или просто не сумели проявить свою любовь родители. Меня, своего единственного ребенка они отдали на воспитание бабушке. У них были для этого веские причины, родили они меня, будучи студентами. Растить ребенка в шестиметровой комнате общаги с одним туалетом в конце коридора, со сквозняками, дующими со всех щелей, было бы невозможно. С трехмесячного возраста меня перевезли из Питера, где училась моя мама в Москву к бабушке. Потом у родителей возникали те или иные обстоятельства, и я по-прежнему жила с бабушкой.

Бабушка любила меня беззаветно и старалась, как могла, компенсировать мне недостаток родительской любви. Страдала ли я? Да, я страдала, вернее, я чувствовала свою неполноценность. Если меня не любят мама и папа, значит что-то во мне не так. Я недостаточно хороша и не заслуживаю любви. Потом это восприятие себя, сформировало мои отношения с людьми. Я страстно хотела любви и признания, и в то же время боялась их не получить. И тогда из-за страха, что меня отвергнут, я сама избегала отношений. Я для себя решила, что лучше быть одной, чем отвергнутой. Отсюда моя отчужденность, мое не участие в жизни.

От того, что я впервые осознала истинную причину своего одиночества, какая-то теплая волна заполнила мою грудь, мне как будто стало легче дышать. Появилась дрожь в пальцах от нетерпения. Мне хотелось скорее размотать этот клубок.

Идем дальше. Следующая болевая точка — Арсений. Что меня мучило на самом деле, якобы его покушение на мою жизнь? Нет, в это я уже не верила.

Меня мучило, что меня отвергли. Мне было неприятно, не то, что он изначально принимал меня за другого человека, а то, что он не пустил меня в свою жизнь. Главным для него были его планы, его дела, его мечты об Америке. И там для меня не было места. Он, общаясь со мной довольно тесно, находясь со мной в близких отношениях, ни единым словом не коснулся своих истинных планов. Вот это было самым больным. Я не могла ему простить того, что он со мной был не искренним.

Сейчас же Арсений боится меня, он предполагает, что после его внезапной откровенности, я пойму как на самом деле он ко мне относится, и как нелюбимая и обманутая женщина буду ему мстить.

Совет Вадима хитрить и заводить какие-то игры с Арсением был не самым удачным. Наоборот, мне нужна предельная честность и хирургическая точность. Я не хочу больше никаких отношений с этим человеком и мне нужно ему об этом сказать.

Я поняла, что на самом деле, я была им увлечена, даже строила планы на дальнейшую жизнь, но это была не любовь. Первое же противоречие в наших отношениях разрушило мою влюбленность. Ведь если бы я его на самом деле любила, то сейчас бы вела себя совершенно по-другому. Значит, если Арсений позвонит, и будет договариваться насчет нашей встречи я должна ему сказать, что наши отношения окончены. Я думаю, что такой поворот для него будет самым благоприятным, ведь для него сейчас самое главное благополучно и как можно скорее уехать из России. Я только освобожу его от ненужных для него отношений и обязательств. Чтобы он не сомневался, в бесповоротности моего решения, скажу, что у меня появился другой человек. Как только я это про себя проговорила, мне стало еще легче.

Теперь Вадим. Почему я, встретив этого человека, второй раз в жизни так доверилась ему? Позволила ему вмешаться в свои дела, приняла, не рассуждая, его советы и слепо выполняла сценарий, который он мне предложил. Сижу с отключенным телефоном, не пошла на работу, отдала Батни.

Почему? Меня убедили его сила, меня убедили его профессиональные навыки? Да он, конечно, сильный и мужественный человек. Он врач, значит, изначально готов оказывать помощь, и поэтому я ее приняла не раздумывая.

Нет, я неискренна с собой, мне, он нравится, как мужчина. Я помню, как смотрела на него в первый вечер нашей встречи, на его сильные мужские руки. Позвони Вадим на пару недель раньше, то возможно между Арсением и им, я бы могла выбрать его, Вадима. Значит, сегодня, когда я скажу Арсению, что у меня появился другой человек, я не совру.

Подумав еще немного, я поняла, что сейчас не готова к новым отношениям. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, а там видно будет.

А что же делать с Вадимом? Ведь, рассказав ему все, я невольно втянула его в круговорот событий, и неизвестно, чем это ему грозит. Значит, я должна временно дистанцироваться от него, забрать у него Батни и просто ждать конца всей этой истории, подальше от Вадима, для его же блага.

Мне стало намного спокойней, я была уже почти уверенна, что нахожусь на правильном пути. Но что-то внутри меня сильно диссонировало. Оставался еще Андрей. Я понимаю его чувства, сопереживаю его горю, Но о нем я ничего совершенно не знаю, впрочем, как и о его погибшей невесте. Может быть, если бы я больше знала об Ольге, то нашла бы и верный тон с ее женихом.

Меня мучило, что я что-то я опускаю. Неуловимая подспудная мысль, на секунду коснулась сознания,

Наконец я смогла ухватить кончик этой мысли я стала ее распутывать. Все началось с гибели Ольги Сосновской. Почему я так искренне откликнулась на страдания собачки и осталась почти равнодушной к гибели ее хозяйки, не считая первого чисто животного испуга. Неужели я настолько равнодушный, не способный к сопереживанию человек?

Для меня реальной была только маленькая, дрожащая собачка, прячущаяся от угрозы у меня на груди. Почему я ничего не попыталась узнать об Ольге, понять, какой она была человек, хотя бы чем она занималась, тем более что я решила помогать ее матери и сыну.

Я решила хоть и запоздало, поискать какую-нибудь информацию об этой женщине в Интернете, возможно у нее была своя страничка в социальных сетях. Включив компьютер, я набрала в поисковике «Ольга Сосновская». Неожиданно, я получила несколько тысяч ссылок на свой запрос.

Первые несколько ссылок были о смерти Ольги. Примерно такие: «Странная смерть финансового директора компании ЗАО «Фрегат» Ольги Сосновской». «Несчастный случай с финансовым директором ЗАО «Фрегат» или очередное заказное убийство?».

Все сообщения, так или иначе, ссылались на череду смертей в руководстве ЗАО «Фрегат», в том числе и его генерального директора, который был и главным акционером. Оказывается, он умер при невыясненных обстоятельствах незадолго до Ольги. Кроме Сосновской и Генерального директора погибли начальник отдела инвестиций и его помощник.

Стоп. Вот это уже становится интересным. Оказывается, скромная, как я до сих пор думала, погибшая Ольга Сосновская была видной фигурой в каком-то ЗАО. И в этом ЗАО один за другим погибают люди, причем ключевые фигуры. Может быть, смерть Ольги не так уж и случайна, а хорошо спланированное и безукоризненно выполненное убийство, а значит и слова Андрея, о том, что я покрываю убийцу, имеют под собой смысл. Но не мог же, Арсений, преднамеренно убив Ольгу, затем знакомиться со мной, а потом еще и во всем признаваться. Какой в этом смысл?

А может смысл есть, но мне он пока неясен. Нет, нужно начинать от печки, из-за чего вся череда смертей? Безусловно, все дело в самой компании «Фрегат».

Что это за компания, насколько она крупная и какими капиталами располагает, мне как финансисту стало очень интересно. Я стала искать ее официальный сайт.

Нашла его в полудохлом состоянии, информация на нем не обновлялась как минимум полгода, последняя новость — сообщение о совещании акционеров компании, датировано мартом месяцем. Почти все ссылки были нерабочими.

Единственно, удалось узнать о выпускаемой продукции, и историю предприятия. По названию, я предполагала, что это будет что-то связанное с флотом или с вооружением. Но это оказался завод по производству промышленного холодильного оборудования. Прочитала, что сам завод существует с сороковых годов прошлого века. Первоначально, это был электромеханический завод, выпускающий комплектующие для станкостроительной отрасли.

После перестройки, не стало отрасли, и завод перепрофилировали. Вначале он выпускал бытовые приборы и кухонную утварь: сковородки и кастрюли. Затем пришел нынешний директор, было создано ЗАО, и завод начал выпускать холодильные установки. У завода появились филиалы в Туле и Серпухове. Судя по всему, предприятие был успешным. Но что-то с ним случилось за последние несколько месяцев. То, что сайт не обновлялся, было уже признаком какого-то неблагополучия.

Больше ничего из Интернета я выжать не смогла. Я стала напряженно думать, где можно было бы найти более полную информацию. Конечно, там, куда вся информация о промышленных предприятиях стекается — в Налоговой Инспекции. Там у меня был хороший знакомый, Толик Кривенко, мы с ним учились в одной группе, в университете. Недавно я с ним столкнулась на одной международной конференции, мы обменялись визитками. Насколько я помню, он в Налоговой Инспекции теперь чуть ли не первое лицо. Что ж попробую завтра с ним связаться и попрошу его помочь найти мне нужную информацию.

Я так разогнала свое воображение, так заставила работать свой мозг, что мысли кипели в моей бедной голове до утра, я так и не смогла заснуть. Идеи и предположения одно диковинней другого измучили меня. Буквально, уже, после того как рассвело, я заснула не более чем на час.

Как ни странно, я встала почти бодрой и после чашки кофе была готова действовать. То, что у меня впереди было два свободных дня, было очень кстати. С Толиком Кривенко его секретарша долго меня не хотела соединять. После того как я в третий раз назвала свою фамилию и имя, я услышала в телефонной трубке вибрирующий, энергичный голос своего однокашника. Он почему-то сильно обрадовался моему звонку. Я сказала, что звоню по делу, он хмыкнул,

–Да это и козе понятно, станет ли Снежная королева звонить по пустякам.

— Какая еще Снежная королева, — с досадой подумала я.

— Толик мне нужно несколько минут твоего драгоценного времени, сможешь со мной встретиться, когда тебе удобно?

— Лерочка, для тебя я в любое время могу, хоть сию минуту.

— Хорошо, жду тебя часиков в одиннадцать в кофейне «Имбирь», та, что недалеко от Вашего головного офиса, сможешь?

— Для тебя, всенепременно.

Я наблюдала как бодро, подпрыгивая, он вбегал в кофейню и, увидев меня, помахал рукой. Толик почти не изменился, только немного располнел, что вполне соответствовало его теперешнему статусу. Сколько я его помню, он был неунывающим балагуром и шутником, но это была лишь внешняя оболочка. Он был очень умным и очень ранимым человеком, я это точно знала. То, что он умен, доказывало и то, что из всей нашей группы он в молодом возрасте, при существующей огромной конкуренции, не имея влиятельных родственников, занял такой высокий пост.

Мне когда-то казалось, что он ко мне был не равнодушен, но я по своей традиции, тогда не приняла, то хорошее, что дарила мне судьба, а искала счастья в пустоте.

Толик, усевшись, несколько минут меня рассматривал, — Все так же хороша, и ничуть не изменилась. Есть ли счастливчик, которому все это досталась? — он указал на меня пальцем

— Нет, Толик, где-то плутает бедолага, мы никак не встретимся.

— А что еще ожидать от Снежной королевы?

— Ты это про меня?

— Да, а ты не знала, что у тебя была такая кличка? Пол курса за тобой увивалось, а ты была как замороженная, никому не обломилось.

Я с удивлением смотрела на него, то, что он говорил, было для меня неожиданностью. Я помню, как я комплектовала, как чувствовала себя никому не нужной и неинтересной.

— Что ты так, смотришь, что не знала об этом? Я чуть из-за тебя университет не бросил, так страдал от неразделенной любви, а ты не замечала меня в упор.

— Честно, то, что ты говоришь, для меня откровение, правда, очень запоздалое.

— Да, ты права. А если бы я сейчас приударил за тобой, что бы ты сказала?

Я указала на тоненькое обручальное кольцо на его руке.

— Ах, это.… Ну да, конечно. Ну ладно, давай к делу.

— Толик, меня очень интересует ЗАО «Фрегат». Уставной капитал, ежегодный оборот, прибыль, и что там реально происходит в настоящее время, возможно, это узнать?

Как только я это сказала, то заметила, как изменилось лицо Толика. Как будто опустили другую декорацию. Глаза сузились, губы стали тверже. Вот таким, наверное, видят его подчиненные.

— Чем вызван твой интерес, насколько я знаю, ты работаешь в банке, зачем тебе все это?

— Это не служебный интерес, а личный, я могу тебе рассказать, но только если ты обещаешь мне помочь.

Толик несколько минут помолчал, разглядывая меня, как будто что-то хотел прочесть на моем лице.

— Я одно могу сказать, не лезь туда, голубушка. Это чревато.

— Ну, хотя бы намекни, в чем дело.

— Я случайно, не по роду своей деятельности, а от хорошего знакомого немного знаю об этом несчастном ЗАО. Одним словом — рейдерский захват. Причем беспредельный и наглый.

— И что все об этом знают и никто не вмешивается, ни полиция, ни прокуратура.

Он с сожалением и снисходительной усмешкой посмотрел на меня. — Там такие люди замешаны, что никому даже в голову не придет соваться.

Тут он засмеялся, — Одно радует, что прохиндей Баранов, генеральный директор, ныне покойный, оказался очень дальновидным, или заранее знал о захвате. Те, кто сейчас там рулят, оказались с носом. Баранов все активы куда-то успел вывести. Все помещения и все оборудование находятся под невыплаченным кредитом. Денег нет. Словом, разорили крепкое предприятие, а теперь не знают, как выбраться, поэтому и беспредельничают, людей мочат. Поэтому мой совет, сейчас опасно интересоваться или близко подходить к этому делу, попадешь ненароком под раздачу.

— Так ты говоришь, он активы куда-то перевел, а где они, никто не знает?

— Был один человек, который мог все знать, это его правая рука — финансовый директор, молодая женщина, но вроде и она погибла. Вот она то, точно все знала, за это и пострадала.

Я сидела в глубоком раздумье. Теперь вся картина происшедшего виделась мне совсем в другом свете. Тем временем Толик, выпив свой кофе, убежал на работу, а я, заказав себе еще пару имбирных пирожных и большой капучино, сидела. В кофейне людей почти не было, было тихо и уютно, хорошее место для размышлений.

— Если Ольга знала, куда переведены активы и у нее к ним был доступ, то смерть ее никому не была выгодной, наоборот, она им нужна была бы живой. А если они и без нее все узнали, то могли ее убрать, как лишнего свидетеля.

Мог ли Арсений быть орудием в этой схеме или заинтересованным лицом? Я стала вспоминать, все, что рассказывал Арсений о себе. У него был свой бизнес, никак не пересекающийся с деятельностью ЗАО «Фрегат», что-то связанное с медицинской техникой.

Потом он продал свой бизнес и работал по контрактам с какими-то фирмами, занимающимися медицинским оборудованием. Значит личного интереса в смерти финансового директора ЗАО «Фрегат» у него не могло быть. Хотя все что я знаю о нем, известно мне только с его же слов, а это могло быть просто легендой. Нет, все же Арсений совсем не похож на наемного убийцу. Историю про себя можно придумать, а вот интеллект, интеллигентность, изысканные манеры, умение легко общаться и прочие качества, в моем представлении никак не соответствовали киллеру, и их сыграть не возможно.

А может, Ольга погибла не из-за падения? Может, кто-то третий следил за ней, и когда она упала и оказалась в беспомощном положении, подошел и убил ее. Бред, конечно, но вполне себе возможный. Но убить ее могли только в том случае, если добрались до активов «Фрегата». И еще одна странность — мать Ольги жаловалась на нехватку средств. Ведь Ольга, судя по всему, была состоятельной женщиной, неужели после нее ничего не осталось? Возможно, деньги где-то лежат, но мать о них даже не догадывается. Значит, нужно мне во всем этом разобраться, и помочь семье Ольги. Надо только действовать взвешенно и осторожно.

Не успела я придти домой, в дверь позвонили. На пороге стоял Андрей. Не спрашивая позволения, он по-хозяйски зашел в прихожую.

— Я же говорил, что буду знать каждый Ваш шаг. Зачем Вы встречались с налоговиком Анатолием Кривенко, пытаетесь разнюхать, где Оля денежки спрятала? Сейчас за ними целая свора охотится, и Вы туда же?

— Ну, если Вам все известно, то зачем Вы меня спрашиваете? Я разве обязана перед Вами отчитываться, я свободная женщина и вольна встречаться со всеми, с кем пожелаю. Тем более Толик мой давний друг, и моя встреча с ним мое частное дело. Если Вы будете меня преследовать, то я напишу заявление в полицию. Ведь Вы сами сказали, что у Вас нет никаких полномочий. Так, что будьте любезны покиньте мою квартиру. И больше двери я Вам не буду открывать.

Андрей с холодной усмешкой смотрел мне в глаза, — Да куда ты денешься, кукла крашенная, стоит мне шевельнуть пальцем, окажешься на нарах, и откуда не выберешься следующие лет десять. Так, что сбавь тон. Я буду разговаривать с тобой столько, сколько посчитаю нужным. Сунешься в полицию, пожалеешь об этом.

Он развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Я осталась стоять в гулкой тишине. Стены моей квартиры казалось, еще вибрировали от мощного удара.

— Вот, пристал как банный лист к заднице! Еще угрожать вздумал. Ну, мы еще посмотрим. Надо разобраться, что это за жених такой. Может он вовсе не тот за кого себя выдает, а тоже в стае волков, которые грабят чужое и теперь просто бежит по следу.

Жаль, что я не проверила его удостоверение, не знаю: ни где он работает, ни как его фамилия. И тут мне в голову пришла идея. Если у Андрея с Ольгой были, действительно, серьезные отношения, и намечалась свадьба, то мать Ольги должна была бы быть знакома с женихом. Вот так я и проверю этого Андрея

Я нашла листок с координатами матери Ольги и набрала ее номер телефона. На том конце долго не отвечали. Потом я услышала детский голосок.

— Але, кто говорит.

— Антошенька это ты? Позови, пожалуйста, бабушку.

На том конце молчание и какие-то непонятные звуки. Потом опять возник детский голос.

— Баба лежит, она к трубке подойти не может.

— Что, твоя бабушка заболела?

— Я не знаю, она спит и спит, и еще сегодня не вставала.

Ужас меня сковал нешуточный. Неужели с Ольгиной матерью что-то случилось, и ребенок один в доме беспомощный и беззащитный.

— Антошенька, детка, ты только ничего не делай, спички не бери, поиграй с игрушками, а я сейчас приеду к вам и посмотрю что с твоей бабушкой. Хорошо?

Опять молчание. — Хорошо, — наконец услышала я. Ребенок положил трубку.

Я в панике начала бегать по квартире, начала собирать вещи, потом кинулась к компьютеру, посмотреть по карте, где находится поселок, в котором живет семья Ольги. Поселок Икша, в котором они проживают, находится в пятидесяти километрах к северу от Москвы. Добраться до него можно на электричке с Савеловского вокзала, но по расписанию ближайшая будет через два часа, и в дороге не менее полутора часов. Итого, попаду я туда поздно вечером.

Есть еще и маршрутки, но с ними связываться мне не хотелось, пробки на дорогах, плюс репутация самих маршруток, где за руль сажают, кого попало. С ребенком за это время может произойти все, что угодно. В который раз я пожалела, что так и не освоила вождения и не купила себе машину, сейчас села бы и рванула, никого не беспокоя. Вызывать такси долго и дорого, сейчас час пик и за поездку в не ближнее Подмосковье заломят цену, сравнимую с ценой авиабилета.

Перебрав всех своих знакомых, у которых была машина, и кого бы я могла спокойно попросить об одолжении отвезти меня в Дмитровский район, поняла, что никого, кроме Вадима попросить не решусь. Я стала, не откладывая звонить Вадиму. Хоть недавно я решила не втягивать его в свою историю, выбора у меня сейчас не было. Вадим как будто даже обрадовался, и пообещал подъехать в течение часа. Еще я попросила его взять с собой Батни. Ребенку, наверное, будет радостно с ним поиграть.

Не успела я собрать дорожную сумку и переодеться для поездки, Вадим был уже возле моего подъезда. Он по телефону попросил меня спускаться.

***

Была вторая половина дня, и поток машин в область был огромный. Минуя одну пробку, мы попадали в другую. Но Вадим хорошо знал разные объездные пути и всякими дворами и переулками мы, наконец, выбрались на Дмитровское шоссе и понеслись. По дороге Вадим пытался меня расспросить более подробно об обстоятельствах этого дела, но я решила всего ему не говорить, для его же блага. Про деньги, про фирму «Фрегат» и про многое еще, я ему не сказала. Сказала только, что едем выручать маленького ребенка, который остался без присмотра.

Очень скоро мы уже подъезжали к нужному дому. Это был низенький кирпичный дом, окруженный чахлыми деревцами и редкой изгородью. Хотя было уже темно, света в окнах не было. Это очень меня напугало. Дрожащей рукой я постучала во входную дверь. Вначале была тишина, потом послышалась какая-то возня, как будто что-то тяжелое тащили по полу. Наконец, дверь приоткрылась и мы увидели карапуза, который, чтобы открыть дверь, подтянул к ней табурет и влез на него. Выглядел он нормально, не было следов слез или испуга, только вся мордашка была перемазана вареньем. Наверное, голодный, что нашел, то и съел.

— Здравствуй Антоша! — я старалась говорить как можно спокойней.

Мальчуган меня с интересом рассматривал, — А ты кто, тебя прислала моя мама?

— Правильно, как ты догадался? — Мальчуган всерьез пожал худенькими плечами и честно ответил, — Не знаю.

— Антошенька, а ты проведи нас к бабушке, мы посмотрим, может быть, она уже проснулась?

Малыш взял меня за руку и повел в комнату. Первое, что мы увидели в полумраке, это страшный беспорядок. На полу были свалены горы белья, книг, каких-то предметов. Все дверцы незатейливой мебели в комнате были нараспашку. Мы не сразу увидели лежащую на диване женщину. При свете все выглядело еще ужасней. Вадим устремился к женщине и стал щупать пульс.

— Слава богу, жива, но пульс еле теплится.

Он приоткрыл ей веки, посмотрел на ссуженные зрачки. Затем, вытащив из своего медицинского саквояжа, стетоскоп и стал ее прослушивать.

— Я думаю инсульт, и сейчас она в коме, срочно нужна медицинская помощь. Давай, я вызову скорую, а ты хоть немного разложи это барахло на место, а то к нам может возникнуть множество ненужных вопросов. Нет, давай наоборот, а то ведь я ничего не знаю, ни имени, ни фамилии, а я рассую эти богатства в шкафы.

Пока мы ждали скорую помощь, Я, помогая Вадиму раскладывать вещи, пыталась выведать у Антошки, что здесь произошло.

— Антоша, это ты все выбросил из шкафа?

Мальчуган посмотрел на меня недоуменно, у него даже глаза округлились.

— Нет, не я.

— А кто, бабушка?

— Нет, какой-то дядя, он на бабушку сильно кричал, а потом стал все выкидывать.

— А дядя был один?

–Нет, их было двое. Но кричал все время один, он был злой. А другой был добрый, он не кричал, и тому дяде говорил, чтобы он не кричал.

— А ты где был, рядом с бабушкой?

— Нет, она увидела, когда они приехали, и сказала мне спрятаться в свой домик и не выходить, пока они не уйдут.

— А что у тебя есть домик? Покажешь?

Малыш с гордостью повел меня в другую комнату и показал куда-то в строну шкафа.

–Так у тебя домик в шкафу?

— Нет, там за шкафом у нас есть маленькая комната, там я себе построил домик.

— А ты, что шкаф отодвигаешь, когда хочешь попасть в домик?

— Нет, я иду туда через шкаф. Он подошел к шкафу, раскрыл створки дверей, раздвинул висящую одежду и надавил на заднюю стенку шкафа. Она открылась как дверь. Я увидела небольшое плохо освещенное пространство, заваленное игрушками.

— Какой ты молодец. А когда дяди ушли, бабуля тебе что-нибудь говорила?

–Нет, она тогда сразу же спать легла.

— А кто тебя укладывал?

— Я сам, — ответил ребенок и удивленно смотрел на взрослую, которая задает такие глупые вопросы.

В это время меня позвал Вадим, складывая вещи, он нашел пакет с документами. Там был паспорт Ольгиной матери, свидетельство о рождении Антоши и еще несколько других бумаг. Я на всякий случай положила этот пакет в свою сумку, паспорт оставила на видном месте, он сейчас пригодится. К моменту приезда скорой помощи в комнате был относительный порядок. Врач скорой начал нам выговаривать, что мы так поздно их вызвали. Положение Полины Ивановны, Ольгиной матери было очень тяжелым. Врач удрученно смотрел на нас.

— Дай бог, чтоб довезли ее до больницы, шансов мало. Если бы ей оказали помощь, хоть пару часов назад, ей нужна интенсивная терапия, возможно время уже упущено, и начался необратимый процесс.

Мы не стали ничего объяснять и оправдываться. Вадим решил поехать вместе со скорой, чтобы на месте оказать посильную помощь, — У меня здесь был один знакомый, работал главврачом местной больницы, может быть, отыщу его, чтобы посодействовал.

Уже садясь в машину, Вадим вспомнил про Батни. Бедный пес так и сидел в переноске, мы совсем про него от волнения забыли. Какая же была яркая встреча двух малышей. Антон пришел в такой восторг, что даже на какое-то время забыл, что остался в доме с чужой тетей, без бабушки. Пока они носились друг за другом по комнате, я пошла на кухню, посмотреть, чем можно было бы покормить ребенка.

Я сварила овсяную кашу, несколько яиц, заварила чай. Антоша с удовольствием поел и сидел, обнимая Батни, и показывал ему свои яркие книжки. Батни вполне с понимающим видом, смотрел, туда, куда показывал мальчик и усиленно махал своим упругим хвостиком. Я уложила Антона спать. Батни свернулся клубочком на краю его постели.

Вадим вернулся довольно поздно.

— Нашел я своего знакомого, он как раз работает в этой больнице и будет лечащим врачом Полины Ивановны, сейчас она в реанимации.

Знакомый врач порекомендовал ему женщину, в качестве сиделки. Вадим ей заплатил ей уже за три дня, а там видно будет.

Было тихо, только за окном на ветру скрипели ветви деревьев, и на кухне капала из крана вода Мы с Вадимом сидели притихшие. Когда были сделаны все необходимые практические дела, и первое волнение прошло, я, наконец, осознала сложившуюся непростую ситуацию. Впереди были томительная неизвестность и страх.

Вадим как будто прочитал мои мысли. — Скажи, Валерия, ты знаешь, что здесь произошло? Ведь в этом доме совершили настоящий шмон, кто-то что-то искал, и сдается мне, что ты догадываешься, кто и что искали.

— Кто искал, я не знаю. А ищут информацию, я думаю, компьютер или какие-нибудь носители, диски, флешки. Но на самом деле это только мои предположения.

— И ты догадываешься, что за информацию ищут?

— Предполагаю, что информацию о счетах, на которые были переведены огромные деньги.

Я вкратце рассказала Вадиму, то, что знала. Вадим глубоко задумался.

— Если они нашли, то, что искали, то, слава богу. А если нет, то они могут в любой момент вернуться. Ты представляешь, если они тебя здесь застанут? Что тогда будет с тобой и с ребенком?

— Ты думаешь, они могут вернуться?

— Не исключено. И значит, здесь оставаться нельзя. В этих дивных местах находится тренировочная база наших горнолыжников, я сам не раз здесь тренировался, когда был в юниорской сборной по лыжам.

— Вон ты оказывается какой!

— Да, это все по молодости. Так вот, сейчас не сезон, и думаю, есть много свободных мест. Мой товарищ как раз работает на этой базе. Завтра рано утром мы туда поедем. Я тебя там устрою с Антошкой. Поживете несколько дней. А я буду мониторить состояние Полины Ивановны, и тебе сообщать. А на выходные я приеду и пробуду с вами. Даже если вас будут искать, то искать на горнолыжной базе никому и в голову не придет.

— Вадим, какой же ты основательный, везде у тебя знакомые, с тобой не пропадешь.

— Так вот и держись за меня.

Наступила какая-то неловкая пауза, мне хотелось сказать Вадиму много слов благодарности, ведь с ним было спокойно и надежно, но я чувствовала, что лучше промолчать.

Мы улеглись спать, я в комнате с Антоном, Вадим на диване Полины Ивановны.

Вадим нас разбудил рано утром. — Рота, подъем! — закричал он у меня над головой. Антошка проснулся веселый, как будто вчера ничего не произошло, и сразу же включился в заданный Вадимом тон. Он слушался его беспрекословно и ни на шаг не отходил. Это было понятно, мальчик рос без отца, в доме не было мужчины, а мальчишкам это так необходимо. Он с радостью подчинялся любой команде, исходящей от Вадима, и умылся и почистил зубы и заправил свою кровать и съел, все, что было у него на тарелке за завтраком.

— Антоша, возьми с собой несколько любимых игрушек, чтобы не было скучно, мы ненадолго уедем из дома

Антон кинулся к шкафу и исчез в его недрах, слышно было, как за стеной, что-то гремело и падало. Наконец он показался. В одной руке его был облезлый заяц, с надорванным ухом, в другой азбука, на шее его весел увесистый бинокль, а к груди он прижимал ноутбук.

— Что это, спросила я, указывая на компьютер.

— Это мама мне дала и сказала спрятать и никому не показывать.

— А бинокль, кто тебе подарил, он настоящий? — спросил Вадим.

— Бинокль папин, папа у меня летчик.

— Конечно, летчик, погиб при исполнении служебного задания, — подумала я. И тут мне стало неловко, я ведь ничего не знаю об этих людях и берусь судить.

Он, сопя, стал упаковывать свои богатства в рюкзак. Мы с Вадимом обменялись многозначительными взглядами.

До горнолыжной базы мы ехали от силы минут тридцать. Как по мановению волшебной палочки, все, что ни делал Вадим, у него получалось. И друг оказался на месте, и номера были свободные. Нас разместили в хорошем номере, сказали, во сколько завтрак, обед и ужин и оставили в полном нашем распоряжении. Вадим, как старожил показал нам все достопримечательности, рассказал много смешных историй, которые с ним здесь происходили. Но ему уже нужно было уезжать, сегодня у него был операционный день и он не хотел подводить своих пациентов. Батни мы решили пока отправить вместе с Вадимом, с собакой мы будем больше привлекать к себе внимание. По дороге Вадим обещал заехать в больницу и узнать о состоянии Полины Ивановны и перезвонить мне.

Он позвонил через какое-то время и сказал, что состояние Полины Ивановны тяжелое, но стабильное, и что в течение сегодняшнего дня будет понятно в какую сторону пойдет развитие болезни.

— Валерия, будь осторожна. Старайся меньше засвечиваться на территории, больше сидите в номере, сходите в бассейн, посмотрите телевизор, чем меньше людей вас увидят, тем безопаснее. — Я была с ним полностью согласна.

В течение дня было несколько звонков от Арсения. Я на эти звонки не отвечала, мне не хотелось даже слышать его голос. Потом все же я решила ответить.

— Валерия, здравствуй! Звоню тебе со вчерашнего дня, не могу дозвониться. Мы же должны были встретиться.

— Послушай, Арсений, зачем нам морочить голову друг другу? Ни тебе, ни мне эта встреча не нужна, ведь и так все понятно.

— Нет, Лера, мне очень нужно, мне необходимо тебе многое сказать.

— Ну, так, говори!

— Нет, это не телефонный разговор. Давай встретимся.

— Я сейчас не в Москве, и не могу с тобой встретиться.

— Как жаль! А ведь я уезжаю через три дня.

— Ты же говорил, что твои документы похитили.

— Мне их уже вернули.

— Ну что же, желаю успехов на новом месте. А ты знаешь, что значит твое имя?

— Знаю, кажется «мужественный».

— Вот-вот, я тебе желаю соответствовать своему имени.

— Да, пожелание звучит как упрек. Хотя, я понимаю, что вполне его заслужил. Валерия, позволь мне написать тебе на электронную почту. У тебя сейчас есть выход в Интернет?

— Есть.

— Ну, тогда через пару часов посмотри свою почту, там будет письмо от меня,

— Хорошо. Прощай!

— Прости и прощай.

Я отключила телефон и почувствовала, как по моей щеке крадучись ползет слеза. Я со злостью вытерла ее, и сказала сама себе, — вот и все и, слава богу.

Все равно, весь вечер я была выбита из колеи этим звонком. Хоть я и старалась вытравить из памяти, все, что связано с Арсением, что-то в душе моей ныло при воспоминании о нашем быстротечном романе. Я отметила время его звонка и через два часа решила проверить свою почту, Арсений настойчиво хотел мне что-то сказать, и мне натерпелось узнать, что именно. Но меня ждало разочарование, когда я вытащила из сумки свой планшет, то увидела, что батарея его разряжена, а я в спешке забыла положить зарядку. Тут я вспомнила про ноутбук Антона.

— Антошенька, а ты не дашь мне на минутку ноутбук, мне надо кое-что посмотреть.

— Мне мама никому не разрешала его давать.

— Я понимаю, но мы же, с тобой друзья. Я всего на минуточку.

Антоша растеряно молчал. Он не хотел нарушать обещание, данное маме, но и со мной отношения не хотел портить.

Через минуту борьбы победила дружба, он принес мне компьютер. Но и тут меня ждало разочарование. При загрузке, ноутбук потребовал ввести пароль. Я попыталась ввести возможные варианты, имена Антона, Батни, самой Ольги, но все было безрезультатно. По-видимому, пароль здесь был серьезный, и это дало мне основание предположить, что это и есть тот самый компьютер, который ищут и именно через него существует доступ к спрятанным активам. Таким образом, наше положение становится по-настоящему опасным. Раньше угроза была гипотетической, теперь она приняла вполне осязаемый вид — компьютер. Он может быть нам как гарантией успеха, так и причиной многих неприятностей.

Теперь уже мысли об Арсении отошли далеко на задний план, меня больше волновало, как нам быть дальше. Ночью жизнь всегда видится в крайностях, приступы жуткого страха у меня сменялись безумными планами. Ведь если у меня в руках доступ к огромным деньгам, то, как же я могу прекрасно ими распорядиться. Мы можем уехать в любую страну и до конца дней наслаждаться беззаботной жизнью и помогать другим людям. Потом вдруг мне становилось стыдно, за свои мечты, какое я имею право распоряжаться чужими деньгами, за которые уже заплатили жизнью несколько человек.

Но утром все выглядело вполне обыденно, я свыклась с мыслью о компьютере, тем более я не располагаю никакими паролями для входа, да и для доступа к счетам нужна электронная подпись, или пароль. Так что это я отодвинула пока в дальний ящик и решила пока просто жить в предлагаемых обстоятельствах, наслаждаться природой, обществом милого ребенка и ждать вестей от Вадима о состоянии Полины Ивановны.

Мы с Антоном развлекались, как могли, после просмотра телевизора и изучения азбуки, поднялись на верхний этаж нашего корпуса, и стали обозревать окрестные дали. Места здесь были действительно необыкновенно красивыми. Гряды холмов перемежались затейливыми оврагами и перелесками. Вдали была видна блестящая нитка реки, и как слюдяное блюдце блеснуло озеро. Бинокль был настоящим, военным. Мы могли рассмотреть даже надписи на куртке у водителя, проезжающей вдалеке машине. Одну из машин мы вели вплоть до самого въезда на нашу базу.

Вот она остановилась и из нее вышли, разминая ноги от длительного сидения три человека. Потом вылез последний. Я чуть не выронила бинокль из рук — это был Андрей. Мужчины о чем — то совещались, глядя на территорию базы. Один из них указывал в разных направлениях, как будто излагал план операции, остальные согласно кивали головами. Тут они дружно пошли в сторону главного корпуса. Медлить было нельзя, возможно я ошибалась и эти люди к нам не имеют никакого отношения, но что-то мне подсказывало, что нужно срочно убегать, пока не поздно. Антон, видимо, почувствовал мое напряжение и страх и тоже выглядел испуганно. Я взяла себя в руки и решила никоим образом не показывать малышу свои эмоции.

— Антошенька, а давай мы с тобой, проведаем бабушку, как она там без нас.

— Хорошо. — Антон обрадовался, — а мы поедем на машине с дядей Вадимом?

— Нет, он сейчас на работе, мы с тобой прогуляемся. Ты давно не гулял в лесу? Мы пойдем через лес. Может быть, встретим зайчика или лису. Ты хочешь?

— Ура, я хочу встретить зайчика!

— Пойдем, скорее, а то зайчики все разбегутся.

Мы быстро спустились в свой номер, я покидала в сумку свои вещи и Антошин рюкзак с компьютером. Мы быстро и осторожно вышли из корпуса, и пошли не в сторону центрального проезда, а завернули за угол, где начинался лес. Вокруг всей территории базы был забор, но я надеялась, что где-нибудь есть лаз. Ведь заборы для того и существуют, чтобы в них делали дыры для скорейшего прохода. На самом деле нам повезло, дыра была довольно узкой, но нам с Антоном ее было достаточно.

Я предполагала, что где-то метров через триста от того места, где мы вошли в лес, должна проходить дорога. Я намеревалась остановить какую-нибудь машину и уехать на ней подальше от этого места. У меня сложился приблизительный план местности после обзора ее через бинокль. Но где-то я просчиталась, скорее всего, я вышла не с той стороны, где близко проходила трасса.

Мы шли уже около часа, а дороги все не было и не было. До нас не доносилось никакого шума машин. Мы слышали только хруст сучьев под ногами и всполохи птиц, напуганных нашими шагами. Антоша мужественно превозмогал трудности дороги. Хорошо протоптанной тропинки не было. Я нашла еле заметную тропинку, но она, то исчезала, то опять появлялась. Почва в лесу была рыхлой и влажной, после прошедшего ночью дождя. Силы ребенка заметно убывали. Вначале он шел бодро, ожидая обещанную встречу с зайцем. Но зайчика все не было, и ребенок уже был готов заплакать. К тому же похолодало, поднялся ветер, хоть его порывы были сильными где-то у вершин деревьев, они все же добирались и до нас. Я очень боялась, что пойдет дождь, и я простужу ребенка. Я уже начала сожалеть о своем необдуманном поступке. А вдруг это был не Андрей, а просто похожий на него человек, и почему я решила, то эти люди пришли по нашу душу?

Хоть я задавала себе эти вопросы, где-то в глубине души я не сомневалась, что ищут именно нас. Таких совпадений не бывает, из миллиона возможных точек на карте Москвы и Подмосковья, Андрей оказался именно в том же месте, что и мы. Меня это пугало, значит его слова, что он будет знать о любом моем шаге, не были пустой угрозой. Но каким образом он проследил за меной. Всю мою поездку с Вадимом, я старалась следить, не было ли за нами хвоста, но ничего не заметила. Большую часть времени мы ехали по пустой трассе, и каждый автомобиль на ней был хорошо виден. Единственным объяснением такой осведомленности о моих передвижениях — это прослушка телефона. Этим объясняется и то, что он узнал о моей встрече с Толиком Кривенко. Как я не додумалась до этого раньше, насколько же я осложнила себе жизнь своей недогадливостью.

Значит, пользоваться этим телефоном мне нельзя. Нужно срочно заменить сим-карту, а лучше даже и телефон, но для этого мне надо добраться до какого-нибудь населенного пункта, в котором есть салон сотовой связи. Но пока, ничего кроме сосен и берез видно не было. А нам сейчас позарез нужно было найти какое-то укромное и безопасное место, чтобы дать ребенку отдохнуть, а мне спокойно обдумать свои дальнейшие шаги. Я решила, что теперь даже на звонки Вадима, я отвечать не буду, чтобы не указать, на свое местоположение. Я теперь жалела, что отдала обратно тот запасной телефон, который давал мне Вадим, как бы он мне сейчас пригодился. Мы проходили мимо маленького заросшего осокой пруда, и, повинуясь какому-то внезапному, злорадному порыву, я, отключила свой телефон, вытащила из него сим-карту, разломала ее и выбросила в пруд, немного подув, выкинула и телефон. — На, получи! — Я даже представила, ставшее мне ненавистным лицо Андрея.

А вдруг он теперь прослушивает и телефон Вадима, как же мне с ним поддерживать связь? Об этом мне стоило подумать, но отвлек меня от раздумий Антошка. Он совсем раскис и отказывался идти дальше.

— Я хочу к бабе, я хочу кушать, — ребенок стал громко плакать. Пришлось взять его на руки и успокаивать. Тащить крупного мальчика и тяжелую сумку по бездорожью, было очень тяжело. Я почти выбилась из сил. Но тут я услышала в отдалении собачий лай. А там, где собаки, там я и люди, я бодрее зашагала в нужном направлении.

Вскоре мы подошли к забору, окружающему небольшую усадьбу. Большую часть территории занимал огород и опустевший сад, а сам дом находился в глубине сада. Калитка была прочно закрыта и никаких приспособлений, звонка или колокольчика, чтобы привлечь внимание хозяев не было. Оставалось только терпеливо ждать, когда хозяева сами не покажутся. То, что они дома, говорил бойкий дымок из трубы на крыше. Через некоторое время на крыльце дома появилась женщина в резиновых сапогах на босую ногу и в выцветшей телогрейке. Она, напрягаясь, несла тяжелый, чем-то наполненный, таз. Женщина прошла за угол дома и скоро я услышала ее пронзительный голос, — Цыпа, цыпа, цыпа, — звала она нараспев своих кур. Вскоре, уже с пустым тазом она показалась из-за угла, и тут же увидела нас. Вначале женщина испугалась, но потом, рассмотрев нас с Антошкой, подошла к калитке.

— Что это Вы здесь делаете? — спросила она меня довольно недружелюбно.

— Мы вот немного заблудились, Вы не позволите нам чуть-чуть у Вас погреться, ребенок сильно замерз.

Она, сомневаясь, смотрела на меня, отказать не решалась, но и звать в дом незнакомую женщину явно опасалась.

— Не бойтесь, если хотите, я Вам покажу свой паспорт, я Вас ничем не затрудню. Ребенок отогреется, и мы пойдем дальше.

— Ну, чего уж там, что мы волки что ли, заходите.

Комнаты в ее доме были маленькие и тесно заставлены мебелью. На полу и на стенах были ковры, все в бордово — зеленых тонах. Наверное, это убранство, соответствовало представлению хозяйки о красоте и уюте. Она провела нас в чистую, хорошо протопленную кухню, поставила на печку чайник.

— Раздевайтесь, сейчас чайку попьете, согреетесь. Она начала хлопотать и скоро на столе появилась еда: румяные блинчики из гречневой муки, сметана, квашеная капуста, яблоки. Антоша, без всяких уговоров съел несколько блинчиков со сметаной и выпил целую кружку чая.

Женщина немного расслабилась, перестала нас опасаться и смотрела на ребенка даже с умилением и сочувствием

— Ишь, малец, как проголодался. Кушай, кушай маленький. Бабушка Катя тебе еще блинчиков испечет.

Затем она стала осторожно выведывать у меня, что же я делаю в этих краях, и как умудрилась заблудиться. Правду сказать я ей не могла, поэтому пришлось на ходу придумывать какую-то историю. Но женщина, видимо, была неглупой, сразу поняла, что я ей вру.

— Да, ладно, не мое это дело, раз здесь оказалась, значит так нужно. Можете пробыть у меня, сколько вам надо. У меня вон, какие хоромы, а я сейчас одна, так, что чуток веселее будет. Если ты с недобрыми намерениями, так сразу предупреждаю, красть у меня нечего, разве хрусталь в горке, так он сейчас никому и даром не нужен.

— Не переживайте, мы не будем Вам долго надоедать, пусть вот ребенок отдохнет, и мы пойдем дальше. А Вы скажите, что это за населенный пункт и как отсюда можно выбраться в Москву.

— Это Бережневка. Раньше здесь был заводской поселок при леспромхозе, теперь никакого производства не осталось. Все вокруг дачники скупили. Так что теперь это дачный поселок, а в Москву добираться проще всего на электричке. До платформы три раза в день ходит маршрутка. Летом конечно, чаще, а сейчас не сезон, дачников не осталось, да у них, в основном свой транспорт имеется.

Тут откуда-то появилась кошка, огромная, с толстыми пушистыми боками и круглыми янтарными глазами. Она, лениво потягиваясь, подошла к Антошке и стала тереться у его ног. Антон весь затрясся от восторга. — Киса, киса. Можно, я ее поглажу? — спросил он у хозяйки.

Женщина от умиления чуть не всплакнула. — Ой, какой же воспитанный ребенок! Мои внуки, не спрашивая, сразу же Муську за хвост тягают. Она, бедная, ко всему привыкла. Миленький ты мой, гладь, если хочется, только смотри, чтобы она тебя не поцарапала.

Антон занялся Муськой, а я продолжала выпытывать у хозяйки нужную мне информацию.

— А магазины или салоны связи у вас здесь есть?

— Продуктовый есть, аптека, хозтовары, а вот салона то и нет. Можно правда проехать, тут в паре километров на шоссе есть большой торговый центр «Березка», там кажется все, что нужно имеется.

— А как туда добраться?

— Можно пешком, а можно на той же маршрутке, попросишь, шофер остановиться.

— А остановка маршрутки где, далеко от Вашего дома?

— Да нет, не больше километра, как выйдешь, так и идешь прямо по дорожке, никуда не сворачивая. Сразу увидишь, там, в центре, где все наши магазины и почта и поселковый совет.

Антошка, сидя на полу рядом с кошкой, усердно тер глаза, видимо после прогулки на свежем воздухе и сытной еды его сильно разморило. Я смотрела на него, не зная как попросить хозяйку разрешить ребенка уложить спать. Но тетя Катя оказалась на редкость наблюдательной. Она вышла из кухни и вернулась через минуту, — Я постелила пацану, давай-ка раздевай его и уложи спать.

Я взяла Антошку на руки и пошла за ней. Она привела меня в маленькую комнатку, всю в бело-голубых тонах, в отличии от остальных помещений.

— Вот комната моих внуков, здесь они спят, когда приезжают. Не беспокойся, постель чистая, никто на ней не спал.

Я уложила ребенка, он не сопротивляясь, тут же заснул. Я, аккуратно накрыв его одеялом, вышла.

— Екатерина Михайловна, можно я, пока мальчик спит, смотаюсь в «Березку» мне нужно купить сотовый телефон, а то я свой потеряла, а без связи мне никак нельзя.

–Да, ради бога. Если он проснется до твоего прихода, накормлю его обедом. Я сейчас курочку домашнюю отварю, бульончик сделаю крепкий.

Я вышла на центральную площадь поселка. Под навесом, олицетворяющим остановку, на лавочке сидела пожилая женщина, с кульком семечек, видимо, чтобы скрасить ожидание.

— Вы не знаете, маршрутка скоро будет?

— А кто ж его знает? Сейчас не сезон, ездют, как хотят.

— А кроме как маршруткой к торговому центру «Березка» никак не добраться?

— Ты молодая, пешком, скорее всего, будет.

Я стала осматриваться по сторонам. Возле магазина стояла легковушка, вокруг нее крутился мужичок. Он что-то укладывал в багажник, и никак не мог добиться идеального варианта. Садился за руль, потом снова выходил, открывал багажник и что-то там перекладывал. Я подошла к нему.

Мужчина с интересом и доброжелательно посмотрел, — Барышня, Вы что-то хотите мне сказать?

— Понимаете, мне очень срочно нужно попасть в торговый центр «Березка» и вернуться, пока ребенок спит. Может быть, Вы смогли бы меня туда и обратно свозить, не бесплатно, конечно.

— Две тыщи.

— Идет.

Я села в машину, пока он не передумал.

— Что-то я Вас не видел в наших краях, уж такую красотку я бы заметил.

— Да, я проездом.

— А надолго?

— Как получится.

–Ну-ну, он замолчал и только поглядывал на меня, хитро улыбаясь.

В торговом центре я сразу же нашла салон сотовой связи и купила простенький, телефон и Сим-карту. Мысль о связи с Вадимом не давала мне покоя. Ведь он сейчас, возможно, пытается дозвониться и не может. Мне не хотелось, чтобы этот человек напрасно нервничал, мне нужно с ним было как-то связаться. Самым безопасным было бы через Интернет. Значит, нужно купить зарядку на мой планшет и пополнить счет. Я довольно быстро управилась со всеми делами. Дядька на своей легковушке, продолжал свои эксперименты с багажником. Когда я вышла, он быстренько сел на свое место, и мы поехали.

Я вышла на центральной площади поселка, мне не хотелось, не знаю почему, показывать, где я пребываю. Дядька казался безобидным, но какой-то у него был взгляд неприятный, веселый и напряженный одновременно.

— Кажется, у меня начинается паранойя. Теперь я в каждом начинаю видеть врага. Идя по дорожке к дому тети Кати, я постоянно оглядывалась, мне все время казалось, что за мной следят.

Антон по-прежнему спал. На улице уже начало темнеть. Стало понятно, что сегодня я уже никуда не смогу уехать, придется переночевать у тети Кати. Мне необходимо было обсудить с Вадимом сложившуюся ситуацию, и узнать как дела у Полины Ивановны, По телефону я не могла этого сделать, я боялась, что телефон Вадима, как человека, связанного со мной тоже могли поставить на прослушку. Где-то я читала, что наиболее безопасным, с точки зрения прослушивания является общение с помощью SKYPE. Я разыскала в SKYPE Вадима и попыталась его вызвать. На мое счастье он оказался в сети и откликнулся. Вадим выглядел очень усталым и расстроенным.

— Валерия, что случилось? Я целый день звоню, ты недоступна. Позвонил на базу, сказали, ты куда-то бесследно исчезла, что случилось, я места себе не нахожу?

Я коротко рассказала все, но свои предположения насчет компьютера я оставила при себе.

— Валерия, завтра утром я вас заберу оттуда. Ждите меня на площади, на остановке в девять утра, не опаздывайте.

Я спросила как дела у Полины Ивановны.

— Ничего утешительного, вряд ли она придет в себя, а если и придет, то будет лежачей до конца жизни.

Эта новость совсем испортила мне настроение. Мы попрощались до завтрашнего дня.

Тетя Катя сидела на кухне и пила чай. Я решила спросить у нее насчет ночлега. Мне было неудобно, моя ситуация мне напоминала известный анекдот: «хозяйка дай воды напиться, а то я так проголодался, что переночевать негде». Но тетя Катя и без моих просьб поняла всю ситуацию.

— Ляжешь в той же комнате, где твой пацан спит. Там другая постель тоже свежим застелена.

— Вы не думайте, я Вам компенсирую все Ваши неудобства.

Я достала из кармана деньги и положила перед ней на стол.

— Что это? А ну-ка, убери, пока я не рассердилась всерьез. Что же это, выходит люди не могут помочь друг другу бескорыстно. Ты что, тоже все только за деньги для других делаешь?

— Нет, конечно. Но, если честно, не особенно, ко мне за помощью обращаются.

— Знаешь, что я тебе скажу, кто не принимает чужую помощь, тот и сам никому не поможет.

Мне стало как-то неловко. Я убрала деньги и поблагодарила эту простую женщину от всего сердца.

— Вот, это по-нашему, по-русски.

Антон проспал до позднего вечера. Проснулся вялым, стал звать вначале маму, потом бабушку, я еле его успокоила. Он поел немного свежего бульона, поиграл с Муськой и опять стал тереть глаза. Я уложила его спать пораньше, чтобы завтра вовремя собраться.

Утром хозяйка провожала нас как родных, со слезами на глазах.

— Вот пробыли у меня меньше суток, а я к вам привязалась. Я все больше одна, дочка редко приезжает. Ты, девонька приезжай ко мне летом и живи, сколько хочешь. У нас тут знаешь, какая красота, и мальцу твоему на пользу пойдет. У меня и фрукты и ягоды и на огороде все что ни пожелаешь, растет.

Я еще раз поблагодарила эту женщину и решила про себя, что обязательно к ней приеду. На остановку мы прибыли вовремя. Вадима пока не было. Время шло, а он все не приезжал.

— Мало ли что. Пробки на дорогах, — успокаивала я себя. Но чем больше проходило времени, тем тревожнее мне становилось, — Уж, не случилось ли с ним чего-нибудь?

Когда прошло полтора часа после назначенного времени, я уже, наплевав на все меры предосторожности, решила ему звонить.

Вдруг перед нами остановилась машина, это был вчерашний дядька, возивший меня в магазин. Он посмотрел на меня своими веселыми, сумасшедшими глазами и сказал.

— Что красавица, ждешь кого-то, поможет я, чем помогу?

— Да, жду своего друга, должен сейчас подъехать.

— А тебя, не Валерия ли зовут?

— Да, — сказала я, вся, похолодев. — А откуда вы мое имя знаете?

–Так твой друг и сказал, видел я его, загорает на трассе. Он в небольшую аварию попал, ждет, когда приедут из ГИБДД. Попросил меня, если в Бережневке, увижу красивую женщину с ребенком, и ее будут звать Валерия, привезти ее к нему. Пять кусков обещал. Так что, если деньги у тебя есть, давай сюда. А то, он там с гибэдэдэшниками разбираться начнет, ему не до расчетов со мной будет.

— А далеко отсюда?

— Да, не, километров пять.

— Не круто ли, за пять километров такую сумму?

— Это, смотря в какой ситуации. В той, которая сейчас, в самый раз.

Я отдала ему деньги. Есть же люди — шакалы, которые в трудную минуту на тебе еще и нажиться норовят.

Через несколько минут езды я увидела стоящую на обочине машину. Это была не машина Вадима. Когда мы остановились рядом с ней, из нее вышел Андрей.

Я совершенно растерянная сидела в машине, ничего не понимая. У Андрея на лице была торжествующая ухмылка.

— Ну, что добегалась. Я же сказал, что буду следить за каждым твоим шагом. Если не хочешь неприятностей ни себе, не своему другу, отдай то, что мы ищем. Я знаю, что это у тебя, иначе какой тебе резон было убегать от нас. Вот своим побегом ты себя и выдала.

— Я не понимаю твоего поведения, ведь Ольга была твоей невестой, а ты помогаешь ее врагам.

— Ольга была такой же сукой, как и все вы, бабы. Ведь она от меня все утаила, про бабки эти ни словом не обмолвилась. Значит, я для нее был пустым местом, а не близким человеком, как она мне это говорила. Когда я все узнал, в душе перечеркнул все, что у нас было, потому, что все оказалось притворством и фикцией. Так, что не дави на мои чувства, а давай выкладывай то, что нам нужно. Иначе тебя эта машина переедет, все косточки переломает.

— Какая машина?

— Не в прямом смысле. Машина перераспределения денег. Разве это тебе не понятно? Ты же вроде не дура, имеешь образование и работаешь в сфере финансов. Так для твоего же блага, смирись и верни, то, что не тебе принадлежит.

— И после этого вы от меня и от моего друга отстанете?

— Да, зачем вы нам нужны?

— Хорошо, откуда вы узнали, где я нахожусь, и что с Вадимом?

— Да проще простого, мы ведь понимали, что с ребенком на руках ты далеко уйти не могла. Прошерстили окрестности, а у полиции много добровольных помощников.

Он кивнул в сторону мужика, который нас сюда привез.

— Хороши у вас помощники, на ваших мероприятиях еще и наживаются.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что этот мужичок с меня сейчас еще и пять тысяч содрал.

Усмешка на лице Андрея стала зловещей. Он подошел к испуганному мужику и что-то сказал ему на ухо. Тот растерянно стал шарить по карманам и вытащил пятитысячную бумажку, полученную от меня.

— Скажи спасибо, что отделался легким испугом за мародерство. Пошел отсюда, чтобы я твоей рожи поганой не видел.

Мужик стартанул на высокой скорости и скоро его машина исчезал за поворотом.

— А что с Вадимом, где он?

— Не волнуйся, отдашь, то, что нам нужно, он будет здесь через полчаса.

— А скажи, Андрей тебя даже не волнует, что будет с ребенком твоей невесты, который остался без родителей и бабка находится при смерти? Ты ведь забираешь у него деньги, на которые он мог бы благополучно расти, получить образование и прочее?

— Это жизнь, и в ней есть естественный отбор. Не повезло пацану, конечно. Но может благодаря тому, что у него не будет шальных денег, он вырастет сильным и более приспособленным к жизни в этой стране.

Говоря все это, он даже не взглянул на притихшего и испуганного ребенка.

Я понимала, что деваться мне некуда, надо отдавать компьютер, но что мне сказать малышу?

— Антошенька, надо отдать компьютер, который тебе подарила мама.

— Нет, мама не разрешала его отдавать.

— Антошенька, дядя его просто посмотрит, а потом нам вернет.

— Да, мы тебе его вернем. — Андрей в первый раз за все время посмотрел на ребенка и обратился к нему.

Антоша достал из своего рюкзачка компьютер и протянул его Андрею.

— Вот и молодец.

Андрей резко отошел от нас и сел в свою машину.

— Стойте здесь, сейчас подъедет ваш друг, — сказал он отъезжая.

Мы стояли на обочине, мимо проносились машины. Я чувствовала необыкновенное спокойствие и облегчение. Слава богу, конец истории, можно будет спокойно жить и никого не бояться.

Через несколько минут подъехал Вадим. Он выскочил из машины с каким-то перекошенным лицом, кинулся к нам и крепко обнял меня с Антошкой.

— Слава богу, вы живы и невредимы!

Антошка обхватил шею Вадима изо всех сил. — Дядя Вадим, я так за тобой соскучился!

Вадим растроганно смотрел на мальчика. Тут я увидела под его глазом огромный синяк.

— Тебя, что били? — испуганно спросила я.

— Попробовали бы они, так, небольшое приключение на дороге.

Я решила пока оставить эту тему. Мы сидели в машине еще какое-то время, отходя от пережитого стресса. Я ощущала сейчас усталость и апатию, ни хотелось больше, ни о чем ни думать ни говорить.

— Что ты собираешься делать с ребенком? — прервал молчание Вадим. Мне его вопрос показался странным.

— Я с ним ничего особенного не собираюсь делать, кормить, гулять, читать книжки и укладывать спать.

— Конечно, пока его бабушка в больнице. Но ты же, понимаешь, что ребенку уже не приходится рассчитывать на свою бабушку. Ей самой теперь нужен уход и внимание.

— Мне не хочется пока это обсуждать, пока она жива, все будет идти своим чередом. Когда обстоятельства изменятся, тогда и буду решать. Но я знаю одно, сейчас у этого ребенка нет никого на свете, кто мог бы ему помочь, кроме меня.

— И меня, — добавил Вадим.

Мы еще немного помолчали.

— Я думаю, что Полину Ивановну лучше всего перевести в Московскую больницу. Так нам будет проще все держать под контролем, да и проведывать ее можно будет каждый день. Если ты не против, я этим займусь, все-таки у меня в медицине много влиятельных знакомых.

— Если ты сможешь посодействовать, буду очень тебе благодарна.

— Что-то ты меня как-то официально благодаришь.

— Зато искренне.

***

Мы тронулись в обратный путь. Антошка сидел на заднем сидении, обнимая своего зайца, и казался очень несчастным. Мне показалось, что ребенок чувствует, что в его судьбе происходят кардинальные изменения. Я иногда поглядывала на него, и мне становилось его очень жаль, я вспоминала свое детство. Я тоже часто себя чувствовала потерянной и никому не нужной.

Я стала с ним разговаривать, пыталась его развеселить. Постепенно ребенок ожил, подхватил мою волну и в Москву мы въезжали, распевая, всем известный «Голубой вагон». По дороге мы заехали в клинику Вадима за Батни. Когда Антон увидел своего друга, то окончательно развеселился.

До позднего вечера я крутилась по хозяйству, обустраивала проживание Антошки в своей квартире, убирала, готовила. Только когда ребенок заснул, я смогла, наконец, сесть и спокойно обдумать свое теперешнее положение и свои дальнейшие шаги.

Поскольку Антон теперь будет со мной, мне придется брать отпуск. Но ведь отпуск когда-нибудь закончится? А что если к тому времени состояние Полины Ивановны не изменится, что я буду делать? Не работать я не могу. Значит, придется искать либо работу с гибким графиком, либо няню. Тут я вспомнила свою мать, она была свободной пенсионеркой. Мне стало смешно, когда я представила мамино лицо, если я обращусь к ней с просьбой посидеть с чужим ребенком. Я ей скажу, — За тобой должок мамуля, ты не сидела со своим родным ребенком, посиди хоть с не родным.

Нет, конечно, это глупости. Я ей так никогда не скажу, а как хочется.

Теперь вопрос денег. Их сейчас потребуется изрядное количество. Содержание Полины Ивановны в больнице влетит в круглую копейку, ведь наверняка в государственную больницу ее не положат, она не москвичка, а в частную. Да и на содержание ребенка тоже нужны деньги, впереди зима, нужна зимняя одежда. Я прикинула, насколько хватит моих ресурсов, и пришла к неутешительному выводу.

Эх, как бы сейчас пригодилась хоть мизерная часть тех денег, что сегодня у нас отняли. Я опять вернулась к Ольге Сосновской. Она, будучи финансовым директором, наверняка, официально получала немалые деньги. Что уж говорить о неофициальных!

Я как финансовый работник знаю о существующей системе бонусов в конвертах, неохваченных подоходным налогом. Ведь где-то она деньги хранила? Возможно, у нее были банковские счета, может быть, она арендовала банковскою ячейку. Эх, будь она постарше, заранее обеспокоилась бы завещанием, тогда бы интересы ее ребенка и ее матери были бы защищены. А может это завещание существует, и нужно его просто поискать. Кто бы мог знать о ее денежных делах? Только близкий человек, например, жених. Тут я вспомнила хищный оскал Андрея, и меня всю передернуло: «Сохрани господь от таких женихов».

Мать про деньги ничего не знает, это точно, хотя пожилые люди часто бывают чрезмерно скрытными и осторожными. Возможно, она знает, но до поры до времени вида не подает, но в данной ситуации от ее знания проку никакого. А мог еще кто-нибудь это знать, кто-то, кому она доверяла? Например, ее шеф, Баранов. Но он уже тоже ничего не скажет. А может, она тесно общалась не только с шефом, но и с его женой? Я знаю, такое часто бывает. Умные жены крупных бизнесменов, часто стараются завербовать в свои сторонники людей из близкого окружения своих мужей, дружат с секретаршами, помощниками. Во-первых, чтобы мониторить ситуацию, во-вторых, косвенно на нее влиять. Может, стоит разыскать семью Баранова и расспросить у них подробнее об Ольге.

Я села за компьютер, с целью найти информацию о покойном Баранове и его семье, но тут вспомнила, что меня ждет письмо от Арсения. А он, если его планы не изменились, завтра покидает Родину. Опять при мысли об Арсении что-то замерло и заныло в груди. Вот и обещанное письмо. Привожу его целиком:

Конец ознакомительного фрагмента.