Остров сирен

Наталья Барабаш, 2020

Две незамужние подруги – журналистка Машка и врач-аллерголог Лена – отправились на поиски женихов в Амальфи. Но вместо этого были вынуждены искать таинственно исчезнувшего друга соседки по отелю и пропавший старинный архив. На вилле бывшего олигарха Игоря происходит серия загадочных покушений и убийств. Кто стоит за ними: жена олигарха, его любовницы, дочь, шаман Костя или кто-то еще? Маша с Леной ведут свое расследование.

Человек-пельмень

— Это так поэтично, правда? — восторженно щебетала Анжела, только что рассказавшая мне про дни рождения Красовского на острове. — Игорь вообще та-акой романтик! Мы уже два раза на острове были. Маша, вот честно скажу — сирена из Тамарки никакая. Хоть она и поет в Мариинке. Пять кило лишнего веса! Так себя распустить! Зато танцоры! О! Такие мальчики! Ну и балерины ничего. Худые. В этот раз у Игоря юбилей. Он обещал сюрприз. А вы там будете?

— Я еще не знаю свое расписание. — сказала Машка.

В этот момент дверь отворилась и на веранду выкатился мужичок, похожий на большой пельмень: маленький, кругленький, лысый, с умными блестящими глазками-бусинками.

Мужик увлеченно жевал пирожок, пока не уткнулся в нас взглядом. И аж подавился. Я порадовалась, что мы можем произвести на незнакомца такое сильное впечатление. Но Анжела вдруг сорвалась с места, бросилась к нему и попыталась разжать рот: так поступают с собаками, подобравшими на улице какую-нибудь дрянь.

— Опять! — возопила она. — Ты опять нарушил диету доктора Петкинса! Выплюни! Выплюни немедленно! Ты же мне поклялся!

Мужчина — пельмень быстро глотнул.

— Ты никогда не похудеешь! — возопила Анжела. — Посмотри на меня! Я не ела хлеба пять лет! Я не брала в рот сладкого с Нового года! Я питаюсь только кефиром и листьями салата! И все ради тебя! А ты?

Я посмотрела на изможденную Анжелу с синими кругами под глазами и на розовощекого кругляша. Сравнение было не в ее пользу.

— Анжел, ну ты чего? Подумаешь, один пирожок, — добродушно загудел мужик и почему-то мне подмигнул.

На Машку всегда западают брутальные красавцы, а на меня — веселые толстяки.

— Ребята, не ссорьтесь! Анжела, если ты не начнешь есть что-то кроме салата, ты сожрешь Власика! — не очень вежливо вступил в разговор Игорь, тоже вышедший на террасу с пирожком в руках. — Садитесь, поболтаем! Это Влас — мой… заместитель. — слегка запнувшись, представил он нам гостя.

Мне показалось, что смешное имя «Власик» толстячку подходит, а вот суровое «Влас» — никак.

Мы расселись на мягких диванах — как-то так получилось, что хозяйский стул был выше, и мы теперь смотрели на Игоря снизу вверх.

— Вот, Маша, поглядите, — продолжала негодовать Анжела. — С кем я живу! Никаких духовных интересов! На йогу ходить не захотел. К движению веганов не присоединился!

Еле уговорила сесть на диету Петкинса — вы о ней слышали?

— Это прошлогодний тренд! — не моргнув глазом, сказала Машка, которая с ее мгновенным обменом веществ сроду не сидела ни на какой диете.

— Но ведь помогает! Да вообще! В кино не ходит, книг не читает!

— Анжела, ну ладно! Я много читаю.

— Что?

— Например, этикетки на бутылках.

— Вот именно! Скоро с тобой вообще не о чем будет говорить!

— Как не о чем? А обо мне?! Дорогая, эта тема никогда не надоест!

— Вы что-нибудь знаете про Якова? — вдруг перебила Власика осмелевшая Эля.

— Странная история. — сказал он. И в этот момент его лицо перестало казаться таким добродушным. — Никто ничего не знает. Проверили партнеров в Неаполе — вроде все чисто. Здесь его никто не видел. Вы вещи его проверяли? На месте?

— Вроде на месте. И еще в сейфе…

— Что?

— Сорок тысяч евро наличкой. И какой-то старый рисунок на салфетке. В целлофановом пакете.

— Что там нарисовано? — вскинулся Игорь.

— Какая-то женщина.

Власик и Игорь переглянулись.

— Надо бы посмотреть, — задумчиво сказал Власик. И кивнул Эле: — А пойдемте, дорогая, поболтаем про наши бухгалтерские дела вдвоем, чтобы всех не утомлять.

— Эля, следите, чтобы он ничего не тянул в рот! — строго сказала Анжела.

И я как собаковод-любитель еле удержалась от совета: спаниелям, подбирающим на улице еду, обычно просто надевают намордник.

— Мы будем репетировать? — вдруг раздался снизу чей-то требовательно-недовольный женский голос.

Игорь поскучнел лицом.

— У нас сейчас прогон. Скоро же мой юбилей. Пятьдесят лет. Вот, готовлю сам себе праздничный концерт. Хотите посмотреть?

— Конечно! — сказала Машка. — Но полтинник вам не дашь. Петкинс, Аткинс, Дюкан?

— Макаллан и Гурхка Черный Дракон.

— Это авторы диет? Гуру из Индии? — вскинулась Анжела.

— Нет, это названия виски и сигар.

— Ты идешь? — снова раздраженно крикнули снизу.

Мы спустились по винтовой лестнице на второй этаж, зашли сквозь стеклянные двери внутрь. И попали в огромную комнату без мебели: только пианино в углу вздыхало, готовясь к тому, что сидящая на стульчике невзрачная дама будет сейчас его терзать. Несколько тонких стульев испуганно прижались к стене в противоположном углу.

Жгучая брюнетка восточной внешности в обтягивающих лосинах и футболке, из которой торпедами выпирали груди, стояла у панорамного окна, больше похожего на картину с морским пейзажем. И ее раскосые безжалостные рысьи глаза смотрели на Игоря с ненавистью.

Впрочем, часть этой ненависти она выплеснула и на нас.

— Ты же знаешь, я не люблю посторонних! — сказала она, неприязненно оглядывая Машку с ее такими же торпедными грудями.

— Милая, но это же прогон! На него всегда приглашают зрителей! — примирительно сказал Игорь.

— И мы никакие не посторонние! — возмутилась Анжела.

— Вы не волнуйтесь, я хоть и театральный критик, но это в прошлом, строго судить вашу работу не буду! — елейным тоном подлила Машка масла в огонь.

Я посочувствовала несчастному олигарху. Тяжело, наверное, все время жить на войне, которую женщины ведут за спорную территорию твоего тела. И кошелька.

— Мы будем начинать? — пискнула невзрачная аккомпаниаторша.

Тамара зло взмахнула черным конским хвостом волос: он был завязан такой же резинкой, что и хвостик Игоря.

И подошла к пианино.

Анжела соврала. У Тамары было великолепное сопрано. Глубокое, сильное, оно заполнило всю комнату и, казалось, билось в окна, чтобы вырваться из тесноты на волю.

Но в одном она была права. На месте Одиссея я бы не рванула на такое пение. И не из-за лишних пяти килограммов веса сирены — они как раз ушли в нужные места. В попу и грудь.

Тамара пела о любви. Но никакого страстного чувства в ее голосе не было. Одно лишь самодовольное любование собственными вокальными возможностями. Высокие ноты Тамара брала как спортсмен, идущий на рекорд в прыжках в высоту.

— Отлично! — сказал Игорь, когда голос, пометавшись по комнате, наконец затих.

— Ничего не отлично! — зло сказала Тамара. — Зачем ты вообще дал мне эту арию? Чио-чио — сан! Я говорила, что она не подходит! Какого черта я должна изображать тупую влюбленную дурочку, если как раз сирена всех завлекает и губит!

— Ну, дорогая, не всех. Ты же знаешь, Одиссей уцелел. А сирены плохо кончили, — сказал Игорь, и благодаря недавней болтовне Анжелы я услышала в этой фразе глубинный подтекст.

Тамара его тоже услышала и вскинулась.

— Что ты хочешь сказать?

— Я исключительно про Древнюю Грецию.

— Мы повторять будем? — подала голос аккомпаниаторша. — А то там еще Полина ждет.

Лучше бы она этого не говорила.

— Полина?! — Тамара аж взвилась. — Ты притащил сюда эту… эту… Тогда на меня не рассчитывай!

Она сверкнула на Игоря таким испепеляющим взглядом, что нас тоже опалило огнем злобы. И выскочила за дверь.

— Как много женщин вокруг вас, Игорь, страдают мигренью, — сказала Машка.