Квартира, муж и амнезия

Наталья Баклина, 2007

Судьба – дама с юмором. Одной рукой одаривает, другой – отнимает. У Ритки она отняла семью – погиб отец, угасла мама. А одарила нежданной родственницей, которая позвала осиротевшую племянницу к себе в Москву. Разные планы строила Ритка, переезжая жить в центр столицы. Но в них никак не входило, что тётка умрёт, квартира останется Ритке, а красавец, открывший дверь этой квартиры скажет: "Привет! Я – твой муж".

ГЛАВА 3

Целоваться было приятно. Давно никто вот так вот не обнимал её, не прижимал к груди, не впивался в губы, не снимал с неё куртку, не забирался под свитер, поглаживая по голому животу…

— Хватит, прекрати! Да прекрати же! — отпихнула Рита увлёкшегося типа, который уже начал расстегивать её джинсы. Она вывернулась из его объятий и отошла, поправляя одежду.

— Рит, ну ты что? Я же соскучился! — опять потянулся к ней тип.

— А я нет! Я вообще тебя не знаю, понял?

— Рит, ну ты что? Обиделась всё-таки, что я тебя не встретил? Ты же сама не захотела!

— Да когда я не захотела? Когда?

— Вчера вечером, я же звонил тебе на мобильный, ты сказала, что нечего мне вскакивать в шесть утра. Что от Белорусского недалеко, вещей мало, сама доедешь.

— Слушай, как там тебя… Гриша, — потрясла Рита головой. Мутный туман начал оседать головной болью. Происходящее напоминало странный сон. — Я не разговаривала с тобой вчера по мобильному. Я вообще ни с кем вчера не разговаривала по мобильному. И тебя я вижу впервые в жизни. Ты кто? Вор? Так забирай, что понравилось, и отваливай. У меня жутко болит голова.

— Рит, ты что? Тебе нехорошо? Ты побледнела! — забеспокоился Гриша, будто и вправду — родной. — Может, на кухню пойдём, кофе выпьем?

— Лучше чаю, — непроизвольно ответила Рита. Горечь вчерашнего кофе всё еще отзывалась противным послевкусием.

— Хорошо, пойду ставить чаник.

Гриша ушёл в сторону кухни, а Ритка подобрала с пола пуховик — ишь ты, скинул в порыве страсти! — пристроила его на вешалку, где уже висела мужская дубленка. Переобулась в тапки, бросив свои сапоги рядом с мужскими зимними полуботинками. Потом зашла в ванную, поплескала в лицо ледяной водой из-под крана. Голову отпустило.

Ритка поглядела на себя в зеркало — бледность, которую она отметила в лифте, сменилась пятнами румянца. Отражению что-то мешало, она рассмотрела, что именно: чужая зубная щетка на подзеркальной полке торчит из чужого стаканчика так, что перечеркивает отражение почти пополам. Рядом лежит мужской бритвенный станок. И тоненькое маленькое колечко: посредине золотого ободка — полоска белого золота. Рита машинально надела кольцо на правый безымянный палец. Как раз. Потом осмотрела ванную: два незнакомых полотенца: маленькое, для лица, и большое, банное. Две пары носков и мужские трусы на верёвочке. На крючке — мужской темно-зелёный махровый халат.

— Рита, ты где там так долго? Я чай заварил! Бутерброд тебе сделать? С сыром? — заглянул в ванную Гриша.

— Сделай.

Ритка пошла на кухню, села за круглый тёткин стол — теперь он был покрыт не белой скатертью с кистями, а красной клетчатой. И занавески на окнах были другие — тоже клетчатые, с большим оборчатым фестоном поверху окна.

— Я смотрю, ты освоился тут, — сказала она. — Прижился. Скатерть сменил, занавески…

— Рит, ты что? — Гриша прекратил нарезать сыр и повернулся к ней. Надо же, и фартучек повязал в такую же клетку!

— Здесь всё так, как ты сделала. Я ничего не менял! Ритка, давай уже прекращай эти игры, ты меня начинаешь пугать!

— Ну не только же мне бояться!

Рита взяла со стола чашку — а чашки прежние, тёткины — глотнула крепкого чаю — надо же, в самый раз заварил — и спросила:

— Гриша, а зачем тебе это надо?

— Что, Рита?

— Притворяться моим мужем!

— Ну всё, хватит!

Гриша швырнул нож на стол, стянул с себя фартук, скомкал его и бросил в угол. А потом сел за стол наискосок от Риты и раздражённо спросил:

— Ты что, рехнулась там, в этой Праге? У тебя что, пивное похмелье? Или ты переспала со своим шефом, а теперь морочишь мне голову?

Ритка посмотрела ему прямо в глаза:

— Гриша, я не спала со своим шефом. И у меня нет пивного похмелья. И мужа у меня тоже нет. Понимаешь? Я не замужем. Я живу одна. И когда я уезжала в Прагу, здесь была другая скатерть и другие занавески! И никакого мужа не было!

— Ритка, прекрати! У тебя что, тут, в Москве, крыша от перегрузок съехала, пока я на вахте был? Я понимаю, что тебе досталось — переезд, хлопоты, тётка твоя некстати умерла. Но я-то не виноват, что ты хотела скорее в Москву перебраться! И если ты решила превратить нашу встречу в скандал, выбери хотя бы для этого менее идиотский повод!

От Гришиных воплей головная боль съёжилась до размера мелкой бусины, и Рита поняла, что надо делать.

— Так, Гриша, — отодвинула она чашку и поднялась из-за стола, — или ты сейчас же выметаешься, или я иду звонить в милицию.

— Хорошо, — Гриша тоже встал. — Если ты так объявляешь о разводе — пожалуйста. Насильно мил не буду. Пошли писать в суд заявление, квартирку поделим и разбежимся.

— Какой суд? Какое заявление?

— О разводе, ты же этого хочешь!

— Да не муж ты мне!

— Да муж я тебе! Законный! — окончательно взорвался Гриша и убежал вглубь квартиры. Потом прибежал обратно и шмякнул на стол красиво оформленную бумажку:

— На, читай, если забыла.

Рита взяла бумажку в руки. Свидетельство о браке между гражданкой Зубовой Маргаритой Ивановной и Тюлькиным Григорием Борисовичем выдано Рязанским ЗАГСом. Согласно записи, фамилию она оставила себе девичью. И правильно сделала. А поженились они… в августе. Три месяца назад. В то время она ещё встречалась с Гришкой из Интернета…

Рита медленно положила свидетельство о браке на стол, молча обошла Тюлькина Григория Борисовича и пошла смотреть, что ещё не так в этой реальности. На диване в комнате был новый плед в зеленую клетку, на секретере в рамке стояла фотография, где она сидела вдвоем… с мужем? Рита на фото смотрела в объектив с легким намёком на улыбку, а Гриша стоял сзади, обняв её за плечи и, пристроив подбородок поверх её макушки, сиял голливудским оскалом. У Риты была такая фотография, только позади неё не Гриша стоял, а Майка, они в её приезд в их городок в салоне снялись. Вот только куда этот снимок задевался с переездом? Кстати о снимках!

— А фотографии наши где? Свадебные? Где?

Мужчина молча кивнул на стопку альбомов. Поверх старых, обтянутых кожей тётушкиных фолиантов лежал компактный «кодаковский» альбомчик. Ритка полистала снимки. Вот они расписываются в книге — служащая ЗАГСа стоит к объективу спиной. Вот они за столиком в каком-то кафе, с бокалами вина в руках. Рита одета во что-то песочного цвета, судя по вороту и рукавам — очень элегантное. И у неё всё то же выражение лица, с лёгким намёком на улыбку. На пальце — тоненькое колечко. На желтом ободке — белый штришок. Ритка медленно перевела взгляд на безымянный палец своей руки. Это, что ли, колечко? И опять вернулась к фотографиям. Вот они вдвоём стоят на высокой площадке. За спиной — панорама их городка. Что-то песочное оказалось действительно элегантным костюмом: короткий приталенный жакет и юбка-годе длиной до щиколоток.

Ритка отложила альбом и заглянула в шкаф. На плечиках висел мужской джемпер, несколько сорочек, куртка и чёрный костюм в мелкую полоску. Что ещё? Среди её вещей висели незнакомые жакет и юбка-годе. Песочного цвета. Из плотного шёлка.

— Ну, ты успокоилась? — муж Гриша подошёл сзади, обнял и прошептал ей в ухо:

— Лапуль, пошли в постельку, а? Хватит уже скандалить! Ну что с тобой происходит?

Рита повела плечами, стряхивая Гришины объятия, развернулась к нему лицом и сказала, строго глядя в серые незнакомые глаза:

— Происходит то, Гриша, что я тебя не помню. Я точно помню, что живу одна. Что нет у меня мужа. И не было никогда. И я не шучу.

Пауза была такой плотной и глубокой, что оба они вздрогнули, когда зазвенел дверной звонок.

— Я открою, — Ритка опередила Гришу и рванула к двери, отчаянно надеясь, что сейчас всё разрешиться. Что сейчас войдет кто-нибудь… Майка, например. И скажет «Что, здорово мы тебя разыграли?»

— Ритусик, здравствуй, с приездом тебя! Извини, что в такую рань, но у меня такое творится, такое! Толик-паразит вчера мне «цыганочку с выходками» закатил, телефон об стенку грохнул, а сейчас плохо ему, давление, что ли… Врачу позвонить нужно! А мобильный куда-то завалился, не найти! Можно, войду? — Тамарочка выжидающе глядела на Риту, которая стояла на пути неподвижной колодой.

— Заходи, конечно, — Рита отступила, впуская Тамарочку, та прошла в глубь прихожей, и спросила, разглядывая базу от радиотелефона:

— А где трубка?

— Где-то в комнатах, — мотнула плечом Рита. Тамарочка нажала кнопку поиска, и трубка запиликала в глубине квартиры.

— Вот, пожалуйста, — муж Гриша вышел из комнаты, протягиваяТамарочке черную, в кнопочках, трубку.

— Спасибо, Гришенька, — кивнула Тамарочка, быстро потыкала в кнопки толстыми пальцами в розовом маникюре и заговорила:

— Еленочка Леонидовна, доброе утро! Это Тамара Савченко вас беспокоит! Еленочка Леонидовна, подскажите, что мне моему паразиту дать от головной боли? Давление? Нет, не мерила. Думаете, высокое? Из-за снегопада? Может быть! А что дать, если высокое? Ага, запомнила, ношпу и папазол, сразу по таблетке. Спасибо, Еленочка Леонидовна, дай вам бог здоровья!

Тамарочка положила трубку на базу и сказала, по-своему поняв вопрос на Ритином лице:

— Врачица моя знакомая, душевнейшая старушка! Живёт тут недалеко, на Большой Никитской. Я ей иногда по хозяйству помогаю, а она лечит, если вдруг что.

— Вы что, знакомы? — Рита аж поморщилась, отсеивая ненужную информацию, которую зачем-то вываливала на неё Тамарочка.

— С Еленой Леонидовной? Я же говорю, помогаю ей…

— Тамара, я про другое спрашиваю. Ты что, знаешь этого мужчину? — она показала рукой на Гришу. Гриша стоял в дверном проеме и разглядывал Тамарочку с брезгливым любопытством.

— Мужа твоего? Конечно, вчера же и познакомились, как он приехал. Вот соседей бог послал, вы появляетесь все ни с того, ни с сего, из ниоткуда! Таисия про тебя ни слова, ни полслова, ты — про мужика своего. Хорошо, я вспомнила, что подруга эта твоя про него говорила!

— Говорила? — не поняла Рита.

— Ну да, я ещё имя потому и запомнила, что редкое по нынешним временам. Григорий!

— Так это мы говорили… — начала было Рита, но Гриша отлепился от косяка и сказал:

— Тамара, а не выпьете ли с нами чаю? А то Рита с дороги немного не в себе, может в вашей компании перестанет на меня дуться.

— Что, поругались, всё никак не помиритесь? — улыбнулась Тамарочка и охотно прошла на кухню, уселась точно на то же место, что и тогда, накануне Ритиного отъезда. Гриша налил ей чаю в третью кружку, себе тоже плеснул горячего. Рита села на своё место, машинально прихлёбывая уже остывший чай. Головная боль теперь пульсировала, и она старалась подстроить под неё ритм своего дыхания. Вдох-выдох, прижало-отпустило.

— А и правильно Ритусик на тебя дуется, — заключила Тамарочка, отхлебнув чаю и зажевав его конфетой из коробки («Те самые, что Майка привезла!») — Неправильно это, если жена сама с переездом уродуется, а муж на какой-то там вахте отсиживается!

— Ну, Тамара, ну что вы обе сегодня с утра меня оправдываться заставляете! Ну куда я уеду, из тундры-то, если вахту раз в две недели меняют! И что я могу поделать, если Риточка у меня такая самостоятельная, не захотела меня дожидаться! Рит, ну хватит на меня дуться, ну пожалуйста!

Гриша взял Ритку за руку и попытался заглянуть ей в лицо.

— Ритусик, помирись с мужем-то, видишь, как ластится, — прокомментировала Тамарочка.

— Он мне не муж!

Рита выдохнула головную боль, выдернула руку из Гришиной ладони, резко встала из-за стола.

— Тамара, помоги мне выгнать этого человека из квартиры! Он мошенник, я его вижу в первый раз!

— Рита, ты опять? Теперь ты хочешь скандала при зрителях? Мне что, Тамаре тоже предъявлять свидетельство о браке и фотографии?

Тамарочка переводила взгляд с одного на другого с весёлым интересом, будто сериал смотрела. Про любовь.

— Ребятки, а что тут у вас происходит-то?

— А то, что я вернулась из Праги и нашла в квартире чужого мужика, который теперь доказывает, что он мой муж! А у меня нет мужа! И не было! И я не понимаю, откуда взялось свидетельство о браке, почему здесь его вещи и наши свадебные фотографии! И почему мне впору обручальное кольцо! — выкрикнула Ритка, и выражение на Тамарочкином лице стало озабоченным.

— Ритуль, а ты хорошо себя чувствуешь?

— У меня очень болит голова. И я не понимаю, что происходит.

Рита села обратно за стол, сложила руки, положила на них голову и заплакала, тихо поскуливая от ощущения полной беспомощности перед свалившимся на неё абсурдом.

— Рита, Ритусик, ты что? Пойдём-ка, приляжем! — подскочила к ней Тамарочка. Обняла за плечи и прикрикнула на сунувшегося было Гришу:

–Уйди, не мешай! И свидетельство о браке предъяви! И валерьянки дай!

Отогналав Гришу, Тамарочка подняла Риту из-за стола и отвела в спальню. Там положила на широкую тёти Таину кровать, укрыла пледом, который прихватила в гостиной. И села рядом, поглаживая Риту по голове и приговаривая, почти как мама в детстве:

— Ну, успокойся, девочка моя, успокойся.

— Я не знаю, где тут валерьянка. А свидетельство о браке — вот, — заглянул в спальню Гриша-муж.

— Так, Тюлькин Григорий Борисович,… брак с гражданкой Зубовой… Так вы что, прям перед матушкиной смертью поженились? — спросила Тамарочка Риту.

— Да не женились мы… Тамар, я же говорю, не муж он мне!

— Рита, теперь ты меня серьёзно пугаешь. Ты что, действительно ничего не помнишь? — спросил Гриша. Он сел на корточки в изголовье и попытался заглянуть Рите в глаза. Рита зажмурилась, и только головой мотала от Гришиных вопросов.

— Как свадьбу сыграли по-тихому, без гостей, из-за маминой болезни, помнишь? Как мама твоя радовалась за нас с тобой, помнишь? Ну правда, радовалась, по глазам заметно было! Она, наверноё, и умерла потому, что успокоилась за тебя. Как мы перебирали её бумаги и нашли тёти Таин адрес, помнишь? Как о похоронах договаривались, какой венок твоей маме заказали: из живых еловых лап, с белыми каллами и красной лентой. Как вчетвером хоронили твою маму — ты, я, тётя Тая и Мария Сергеевна, помнишь?

— Не помню! — Рита открыла глаза и села. — Всё было совсем не так! Я встречалась не с тобой, а с другим Гришей! И он меня бросил! А мама умерла на следующий день! А венок был из искусственных роз, а хоронили мы маму втроём, тебя там не было! До сегодняшнего утра тебя в моей жизни не было!!! Вообще!!!

Впервые в жизни она так орала, и головная боль не выдержала этого крика, лопнула, впиваясь в виски колючими осколками, оставив Риту наедине с ужасом и абсурдом происходящего.

— Ну не было, Риточка, и не было, ляж, моя хорошая, ляж, я сейчас валерьянки принесу, — успокаивающе забормотала Тамарочка.

Она уложила Риту обратно, укрыла и заспешила к двери, по дороге мотнув головой Грише — за мной.

— Тамарочка, вызови милицию — пробормотала Рита. Вспышка яростной паники прошла так же внезапно, как нахлынула, и теперь она дрожала, то ли от слабости, то ли от избытка чувств.

— Вызову, Риточка, всех вызову, — пообещала Тамарочка и вышла. Минут через пять вернулась, заставила выпить полстакана какой-то резко пахнущей настойки. Дрожь прекратилась, навалилась сонливость, и Рита, засыпая, услышала быстрый Тамарочкин говорок из-за двери.

— Еленочка Леонидовна? Это опять Тамара беспокоит. Еленочка Леонидовна, вы не могли бы посоветовать хорошего невропатолога? У моей приятельницы нервный срыв и провалы в памяти? Как, говорите? А на дом вызвать можно? Ага, записываю…

**

— Понимаете, у неё были очень тяжелые три последних года. Её мать перенесла два инсульта, после второго вообще оказалась полностью парализована, и Рите пришлось всё тащить на себе. Других ведь родственников не было. Вернее, тётя Тая была, но это потом выяснилось, когда Татьяна Аркадьевна умерла уже.

— Татьяна Аркадьевна, это матушка, я полагаю?

— Да, так звали мою тёщу. Мы с Ритой познакомились совершенно случайно, в сети…

— Где, простите?

— В Интернете, на сайте знакомств. Я ведь нефтяник, по две недели в тундре работаю, вахтовым методом. Вокруг одни мужики, иногда так тоскливо становится! А в Интернет залезешь, фотографии женщин посмотришь — развеешься. Я так Риту-то и приметил. Смотрю, мордашка симпатичная, глазки весёлые. Почитал анкету — землячка. Интересно стало… Познакомились, смотрю, одна девка с жизнью бьётся, мамашу свою тащит парализованную, в долги кошмарные залезла. Жалко мне её стало, хорошая ведь девчонка-то. Настоящая. Наши, тюменские, все настоящие. Поженились мы, в общем.

Голоса доносились из-за закрытой двери. Глуховатый старческий баритон задавал уточняющие вопросы, а молодой мужской голос рассказывал какую-то в чём-то знакомую, а в чеём-то новую для Риты историю. Фото с весёлыми глазами… Да, она тогда вывесила на сайт лучшую свою, тюменскую ещё, фотографию. Папа тогда был жив, мама здорова, Рита верила, что впереди у неё только хорошее. И смотрела с фотографии этому хорошему прямо в лицо. Гришка, тот, рязанский, когда они уже познакомились, говорил, что в жизни она точно такая, как на фотографии. Вот только глаза стали другие, будто внутрь себя она всё время смотрит, о своём думает. А она и думала. Про маму.

Рита повернулась на другой бок, не желая расставаться с приятным сонным оцепенением. Мама… Полтора года надежды и ещё полтора года тупого служения угасающему телу. После второго инсульта врачи разводили руками и говорили, что жить ей осталось два-три месяца. Протянула пятнадцать, и всё это время Рита вертела с боку на бок тяжёлое мычащее тело, делала ему уколы, кормила с ложечки, собирая с подбородка вываливающуюся из обвисших губ еду и вздрагивая от всплесков тоски в родных ореховых глазах. Только глаза в этом теле оставались мамиными, именно они удерживали Риту в этой реальности. Потому что иногда ей казалось, что она спит и видит дурной сон. А стоит проснуться, и всё окажется совсем другим. Мама будет здорова и счастлива, Рита не станет гнуться у компьютера ночами, подрабатывая составлением рефератов по экономике, случайным компьютерным набором и участием в каких-то сомнительных маркетинговых Интернет-опросах. А достанет свой диплом экономиста-международника и устроится в какую-нибудь хорошую фирму. И замуж выйдет. И кончится это её распроклятое одиночество, от которого хочется наложить на себя руки.

— Скажите, молодой человек, а как она перенесла смерть матери? — спросил баритон за дверью.

— Да вроде спокойно, — ответил смутно знакомый мужской голос. — По крайней мере, без особых слёз. Да и тётя Тая помогла очень, поддержала. Квартиру эту Рите подарила. Хотя, правда, мы с Ритой поругались пару недель назад. Я просил её, чтобы подождала с переездом, пока я с вахты вернусь, а она ни в какую. Бери, говорит, отгулы, и поехали. Не могу, говорит, больше жить в этой провинции. А у нас отгулы взять — проблема. И так бурильщиков некомплект. Попытался ей объяснить — в слёзы. Не любишь, говорит, работа дороже меня… Ну, вы знаете, что женщины могут наговорить в таких сценах. В общем, обиделась на меня так, что, оказывается, даже Тамарочке не сказала, что замужем!

— Точно, точно! Если бы она не позвонила мне позавчера из Праги, прыгал бы ты, Гришечка, под дверью. Ни за что бы тебе ключи не дала! — вступила в разговор Тамарочка, и Рита окончательно проснулась. Она в тёти Таиной квартире, которая вот уже две недели как её дом. За дверью — Тамарочка, которая уже две недели как её соседка. И мужчина, который, оказывается, уже почти месяц как её муж…

Но как же так? Почему же она помнит совсем другое? Помнит другую часть своей жизни, где нет у неё никакого мужа? Но почему тогда он рассказывает такие подробности из её жизни, которые случайный человек знать не может? Почему в её квартире находятся его вещи? Почему у них общие фотографии? Почему обручальное кольцо — Рита пошевелила пальцами — ей впору?

Она принялась ещё раз перебирать в памяти события последних дней. Выставка, шеф, сказочная Прага, чистенький вагон, соседка, залитый кофе «Черновик» Лукьяненко, параллельная реальность… А вдруг это правда? Может, теория, о которой ей рассказывала соседка, верна? Может быть, она, Рита, сделала в ночном поезде свои полшажочка? Когда кофе, к примеру, пролила? Помнится, её тогда тряхнуло будто! И перешла в другую реальность, где всё почти так, как в прежней? Только в этой реальности она не одна. В этой мама умерла, зная, что Рита счастлива. В этой реальности у неё есть замечательный любящий муж. А работа? Работа у неё есть в этой реальности?

Рита скинула с себя покрывало, на ощупь, нашаривая у кровати тапочки, обулась, пригладила волосы и вышла из комнаты в смежную гостиную.

Журнальный столик был придвинут к дивану. В двух старомодных креслах с деревянными подлокотниками сидели Тамарочка и опрятный пожилой мужчина профессорской внешности. Они рассматривали фотографии в Ритином альбоме. «Кодаковский» альбомчик лежал чуть в стороне — свадебные снимки они, видимо, уже посмотрели. Муж сидел на диване и комментировал:

— Это Рита с родителями, в Крыму. Здесь ей двенадцать, кажется. А это с подружкой какой-то, не знаю с кем.

— Да с Маечкой же, ты что, не знаком с ней что ли? — узнала Тамарочка. Гриша оторвал взгляд от альбома, собираясь отвечать, и заметил Ритку.

— Рита, ты зачем встала? — он кинулся к ней навстречу, замешкался, пролезая между столом и диваном.

— Как ты себя чувствуешь, голова не кружиться?

Ритка прислушалась к своим ощущениям. Голова не кружилась. Она легкой была, голова. И пустой. И где-то на донышке зарождалось ощущения ясности и покоя.

— Всё в порядке, Гриша, я хорошо себя чувствую, — с удивлением сказала Рита и охотно прильнула к широкой груди мужа, пристраивая на ней голову и вспоминая ощущения. Ведь если они уже не в первый раз обнимаются, должна же она хотя бы телом про это вспомнить, раз мозгами не получается! Голова отчего-то не пристраивалась, Рита поёрзала немного и затихла где-то возле Гришиного бицепса. Нет, ощущения совершенно новые. Наверное, она в параллельную реальность перешла вся, целиком, вместе с памятью тела.

— Девочка моя, милая, как же ты меня напугала, — сказал Гриша и погладил Риту. Сначала два раза по волосам, потом три раза по спине.

— Гриш, я всё вспомнила! Я вспомнила, что ты — мой муж! — пробормотала Рита в Гришину подмышку, и рука мужа сбилась с третьего раза, на несколько секунд придавив спину неожиданной тяжестью. Ритка подняла голову и попыталась заглянуть Грише в лицо. Не получилось, и тогда она из-за его плеча стала рассматривать гостей. Пожилой профессор из своего кресла с любопытством наблюдал за событиями. А Тамарочка, — она успела сменить свой утренний халат в синий цветок на бледно-зелёное платье — та и вовсе перекрутилась вся на своем сидении, жадно впитывая каждый их жест и каждое слово.

— Ритка, правда, что ли? Ты вспомнила? Вспомнила! Она вспомнила, — сообщил Гриша, оборачиваясь к гостям. Рита пошевелилась, размыкая Гришины объятия.

— Очень хорошо! Позвольте представиться, — встал из кресла профессор и слегка наклонил голову, представляясь. — Лев Казимирович Дворецкий, профессор. Приглашён в ваш дом вашим мужем, дабы помочь вам в ваших затруднениях.

Рита обошла мужа и подала профессору руку, невольно сбиваясь на его манеру речи:

— Очень приятно, Маргарита. Все затруднения кончились, мне очень неудобно, что мы вас побеспокоили. Вы позволите предложить вам чаю?

— Всенепременно, сударыня, с удовольствием выпью чашечку!

— Гриша, будь любезен, порежь хлеб, сыр, и что там еще есть в холодильнике! Тамарочка, я была бы очень признательна, если бы ты смогла помочь Грише на кухне. А меня прошу извинить, мне потребуется некоторое время, чтобы привести себя в надлежащий вид!

Тамарочка быстро закивала. Рита улыбнулась всем сразу легкой улыбкой и пошагала в ванную.

— Нет, доктор, вы видите, что твориться-то? Теперь она заговорила по чудному! — зашептала Тамарочка, как только Рита вышла из комнаты. Рита улыбнулась про себя этому шёпоту и, закрывая двери ванной, услышала профессорский вердикт

— По-моему, тут ничего серьёзного. Обычное переутомление. И шок, вызванный долгой болезнью матери.

«Понятно? — показала Ритка язык своему отражению. — Переутомление, небольшой шок и переход в другую реальность. Господи, как хорошо-то! Как хорошо, что в жизни у меня теперь совсем всё наладилось! Квартира — мечта! Муж — супер! Работа… Так, а что с работой-то? Кем я работаю в этой реальности?» Ритка быстро поплескала в лицо прохладной водой («О, щёчки розовенькие стали!»), расчесалась («Надо бы подстричься, оформить это лохматое безобразие») и вышла на кухню.

— Гриш, а мне с работы не звонили? Я ведь документы привезла, отдать нужно сегодня же.

— Звонила девка какая-то, я трубку брала, — ответила Тамарочка. — Сказала ей, что ты заболела и сегодня прийти не можешь. Знаешь, как вцепилась — что с тобой, чем заболела! Уж я врала, как могла!

— А потом мужик звонил, — сказал Гриша. — Шеф твой, что ли? Пришлось объяснить этому зануде, что ты лежишь с температурой и, хотя и рвешься бежать в офис, я, как муж, тебя не отпускаю.

— А он что? — осторожно спросила Рита.

— Сказал, что пришлёт курьера за документами. Нужны, говорит, очень.

— Тогда я пойду их достану! — бросилась Рита в прихожую. Там пошебуршила в сумке, вытащила коробку с пражским печеньем — так, это к чаю. И тоненькую папочку-скоросшиватель с несколькими файлами. Полистала листочки с договором — вроде всё в порядке, с переходом в другую реальность не изменились…

Зазвонил домофон, сообщая, что к ним пришли, и Рита в задумчивости нажала кнопку входа. А потом ей в голову пришла мысль, от которой она бессильно опустилась на стул. А вдруг в этой реальности от неё нужны совсем другие документы? Ё-моё, вот ведь попала в переплёт! Что же делать теперь?

Ну, хотя бы дверь открыть — звонят. Рита поднялась со стула и пошла на настойчивый дверной звонок. Открыла.

— Здравствуйте, Рита, я за документами, — сказал шеф.

«Он что, в этой реальности — курьер? — обмерла Ритка. — Так получается?»