Жена князя Луны

Наталья Андреевна Самсонова, 2019

Она – травница и слабый маг, он – оборотень, которого дома ждет невеста. Арфель Льефф не любит «клятых необходимых оборотней». Илуор нид Энтан считает, что люди должны почитать его народ. Одна случайная, нежданная и нежеланная ночь запустит колесо судьбы. Одна ночь, полная огня и страсти, изменит жизни людей и оборотней. Но только если Арфель сможет простить. Но только если Илуор сможет ее понять.

Глава 5

С самого утра Арфель кружилась по лавке как пчелка на цветочном поле. Во-первых, в садах начали созревать яблоки (начали, но не закончили, а детям это, увы, не объяснить). Так что мамочки дружно брали желудочные капли, уже привычно отмахиваясь от пояснений, как пить, — все знакомо, ничего нового. Все эти страдания — они проходят из года в год, и так до тех пор, пока дети не вырастут. Во-вторых, забегал аптекарь, пытался вытянуть у госпожи Льефф страстоцвет по льготной цене. Но не вышло — Арфель в ближайшее время не собиралась возвращаться в лес, да и особой нужды в деньгах не испытывала. Не стоит оно того, решила травница и выгнала приставучего аптекаря.

Раздосадованный аптекарь ушел, а к прилавку Арфель подошла госпожа Хемм.

— Это просто паноптикум какой-то, — хмыкнула Каэль.

Поперхнувшись смешком, госпожа Льефф повернулась к подруге и удивленно уточнила:

— Кто?

— Не кто, а что, — фыркнула подруга и облокотилась на прилавок, — столичная придумка. У нас же траур был, лет шесть назад.

Арфель замерла и попыталась припомнить, что происходило шесть лет назад. Покосившись на подругу, госпожа Льефф осторожно спросила:

— Это когда королеву-мать хоронили? Я бы не назвала то действо трауром…

— Ну не мог же Его Величество откровенно на всю Империю сказать:"Наконец-то!"Так вот, от нее же осталась коллекция всякой жути: заспиртованные младенцы, зародыши всяких животных, странные скульптуры и прочее. Это все выставили в музее и обозвали паноптикумом. Сама понимаешь, это слово быстро пошло в массы и приобрело несколько иное значение.

— Я не могу сказать, что кто-то из больных похож на заспиртованного младенца, — с сомнением сказала Арфель.

— Иногда с тобой тяжело, — закатила глаза Каэль. — Я пошла пить чай и доедать вчерашние булки.

— С этим есть проблема, — смутилась госпожа Льефф. — Я утром пила чай и как-то…Ну, понимаешь, задумалась.

— И?

— Булки кончились, — тихо вздохнула травница. — Клянусь, я не знаю, как это получилось! Но я поставила тесто.

— Какая прелесть, — отозвалась Каэль. — Пойду попью пустого чая и пожую сырого теста. В этом доме хоть что-то съестное есть?

— Сушеные яблоки, — откликнулась Арфель. — Я сейчас тут закончу, и сходим на рынок.

— Ага, но вначале в банк. Я деньги сниму, а то мало того, что живу у тебя, так еще и объедать буду.

В ответ на это Арфель только выразительно хмыкнула. Она любила, когда Каэль оставалась у нее. Во-первых, не скучно. А во-вторых, не страшно. Маг-практик — это вам не беззащитная травница. Не то чтобы Арфель как-то особенно сильно боялась Трента-младшего, но все же мерзавец несколько раз угрожал ей. Увы, этот паршивец постоянно крутился около дома травницы, чем очень ее раздражал.

Звякнул колокольчик на входной двери, и госпожа Льефф с трудом подавила стон. Ну конечно, стоит только его вспомнить — и нате, пожалуйста.

— Будь столь любезна, три флакона зелья от головной боли, — процедил он и жадно осмотрел травницу.

Она стойко выдержала его взгляд и порадовалась, что ее рабочее коричневое платье не имеет ни малейшего намека на декольте. Начинаясь под подбородком, оно закрывает ее полностью. Да и крой крайне удачный (для рабочего платья) — не дает рассмотреть фигуру.

Так что Арфель коротко кивнула и выставила на стол три флакона:

— Шесть медных монет, господин Трент.

— Шесть медных монет, — протянул он и бросил их на прилавок. — Славно развлеклась с тем оборотнем, да? Будущий вожак, не какой-то человек, да? Только вот ничего-то тебе не светит.

Собрав с прилавка деньги, госпожа Льефф сложила их в кассу и безукоризненно вежливо спросила:

— Что-то еще, господин Трент?

— Ты будешь валяться у меня в ногах, — осклабился тот. — Никто тебя не защитит. И на твою бешеную подружку найдется управа, уж поверь. Не хотела честь по чести, через храм, через запись в магистрате — будешь у меня приживалкой. Или сгниешь в своем лесу.

Сжав зубы, Арфель приказала себе молчать. Не стоит раздувать скандал, хотя до такого еще не доходило. Но на беду (или на счастье?) вниз вновь спустилась Каэль и ласково пропела:

— Я тебя самого вывезу в лес, привяжу к дереву и так и оставлю. Никто не найдет. Да и искать не будет, твой папенька вроде как ублюдка своего признал, к делу приставил. Говорят, именно его наследником объявят, раз уж законный сынок туп и зол, как низший демон.

— Недолго тебе скалиться, — прошипел Трент и повернулся к Арфель. — А ты могла бы быть моей женой! Я бы закрыл тебя за высокими стенами, ни одна лохматая тварь бы не увидела. Но тебе, видимо, нравятся животные.

Арфель злилась сама на себя. Что бы она сейчас ни сказала, это будет звучать как оправдание. А оправдываться перед Трентом-младшим в ее планы не входило. Но и терпеть все эти оскорбления уже не было сил!

— Я очень сожалею, господин Трент, что ваш отец решил столь вероломно с вами поступить, — произнесла, наконец, госпожа Льефф. — Однако ваши личные трудности не повод срываться на окружающих людях. Всего доброго, господин Трент. Полагаю, капли для вашей матушки? Как она справляется с нанесенным ударом? У меня есть прекрасный успокаивающий сбор.

Взбешенный Трент-младший так хлопнул дверью, что Арфель и Каэль даже немного оглушило.

— Да, подруга, вот за что тебя люблю, — восхищенно произнесла госпожа Хемм, — так за твои ласковые оскорбления. И посочувствовала, и дерьмом умыла, и не прикопаться.

Арфель нервно одернула рукава и отозвалась:

— На этой прекрасной ноте предлагаю прикрыть лавку и пойти на рынок. Я хочу гору бутербродов со сливочным маслом, ветчиной и жирным сыром. И кувшин кваса.

— Может, в трактир? В"Белого гуся"? Там подают запеченные лепешки с ветчиной и сыром.

Поколебавшись, Арфель согласно кивнула. В конце концов, оборотни давно уехали. Да и до рынка оттуда недалеко.

— Вначале едим, потом на рынок. Иначе накупим всякой ерунды. Дорогой и несъедобной, — решительно произнесла госпожа Льефф.

— Так в этом и есть смысл жизни, — закатила глаза Каэль. — Купить всякой ерунды и стать счастливой. Хоть на пару часов.

С этой концепцией счастья Арфель была не согласна, но спорить на пустой желудок? Ну уж нет, так в голову ни одного здравого аргумента не придет.

Быстро сменив рабочее платье на «приличное», Арфель переплела волосы, вдела маленькие серебряные серьги и обулась в аккуратные туфельки. Низкий каблук, удобная колодка — просто, красиво и удобно.

***

Уже подходя к трактиру, Арфель вспомнила про тесто. Вот только она была недостаточно ответственна, чтобы вернуться и что-либо предпринять. Вместо этого госпожа Арфель предпочла трагично простонать:

— Оно расползется по всей кухне.

Каэль поднялась на крыльцо трактира и хмыкнула:

— Конечно. А еще оно выйдет из кухни и заполонит собой весь первый этаж, потом спустится с крыльца и поработит город.

Внутри «Белого Гуся» Арфель испытала очень странное чувство, но беспокойство об оставленном тесте не позволило ей зациклиться на неприятных ощущениях.

— Ты просто никогда не убирала сбежавшее тесто, — вздохнула госпожа Льефф.

— Одно заклинание в три пасса, — пропела Каэль. — Пользуйся мной, дорогая.

— Тогда, может, крышу починим? — с надеждой спросила Арфель.

— Починим, — пожала плечами Каэль и села за столик.

Травница всегда подсмеивалась над подругой, потому что та постоянно выбирала места у стены, в углу. Или рядом с окном. В общем, Каэль всегда садилась так, будто ожидает нападения.

«Хотя это может быть разумным», — подумала Арфель и тяжело вздохнула. К сожалению, она ничем не могла помочь своей единственной подруге. Ну, кроме старой, но удобной софы и доброго слова. Как знать, может быть, этого достаточно, а может быть, преступно мало.

Невысокий паренек принес меню, но Каэль сделала заказ за двоих, даже не глядя на потрепанные листы:

— Четыре пряных лепешки, те, что запечены с ветчиной и сыром, кувшин кваса и большой бокал светлого пива. И соленые сухарики.

Подавальщик поклонился, скороговоркой повторил заказ и быстро исчез.

— Середина дня, Каэль, — укоризненно заметила госпожа Льефф. — Какое пиво?

— Светлое, — пожала плечами госпожа Хемм. — Вкусное, с сухариками.

Не прошло и десяти минут, как на столе исходили ароматным парком запеченные лепешки, а счастливая Арфель наливала себе квас.

— Прошу прощения, госпожа Льефф? — К их столику подошел невысокий худой господин.

— Да, это я. Здравствуйте, — чуть удивленно ответила Арфель.

Она не знала этого мужчину и даже не ощущала его смутно знакомым — как это бывало со всеми ее покупателями, даже если они отоваривались в ее лавке всего раз.

— Видите ли, госпожа Льефф, мой сын принес домой вашу подвеску. И я хотел ее вернуть, но как-то не складывалось. — Мужчина вытащил платок и утер вспотевший лоб.

Каэль нахмурилась и, прежде чем подруга успела что-то сказать, ехидно вопросила:

— А теперь вы хотите денег? Думали оставить подвес себе, но случайно встретили нас?

— Вообще-то, мой сын нашел эту цацку в мусоре, — вскинулся мужчина. — Я мог бы и не искать владельца!

— Просто испугались, что на подвес наложено проклятье, — покивала госпожа Хемм.

Охнув, Арфель взмахнула рукой:

— Около трактира нашли? Мне она не н…

Каэль быстро прикрыла подруге рот:

— А вдруг мне нужна? Я люблю украшения. И вообще, прежде чем выбрасывать годные вещи, уточни у близких — вдруг им надо.

— Так что, могу я рассчитывать на скромное вознаграждение? — Мужчина потер руки и заискивающе улыбнулся. — Заклинание распознавания владельца очень сложное.

— На очень скромное вознаграждение, — жестко сказала Каэль и выложила на стол два медяка. — Стоило прийти в лавку, и там можно было бы выручить что-то более ценное. Но!

Госпожа Хемм ловко накрыла монеты рукой и вкрадчиво спросила:

— Распознаватель показывает внешность владельца, но никак не имя. Как ты узнал ее имя?

— Жена сказала, — удивился мужчина. — Она постоянно к госпоже Льефф ходит. Самые дешевые и качественные настои.

— Отдавай подвеску и бери свои два медяка, — жестко произнесла Арфель. — И я даже не буду спрашивать, что твой сын искал в мусоре.

Так и не представившийся мужчина вспыхнул, бросил на стол подвес и сгреб медяки:

— Раз уж так, то и я не буду спрашивать, за какие такие заслуги простая травница получила такой дар.

— За спасение жизни, — отрезала Арфель и перевела взгляд на подругу.

Та вертела в руках медальон. Мысленно Каэль была очень далеко, ее выдавал расфокусированный взгляд и кривая улыбка. Наконец госпожа Хемм отмерла и хмыкнула:

— В прошлом я бы за такой амулет отдала половину жизни. А ты выкинула его в мусор. Иронично. Ты точно все мне рассказала?

Арфель сделала несколько глотков и отставила кружку в сторону. Взяв кусочек лепешки, она спокойно ответила:

— Я не сказала только то, что ты и без того знаешь. Я не люблю оборотней, мне неприятно с ними взаимодействовать. Так что исполняла свой долг я без удовольствия, но весьма старательно. И да, получила в дар подвес. Хотя я бы не назвала это подарком.

— И выкинула. — Каэль покачала головой. — Какая гадость. Я ведь сейчас готова пасть перед тобой на колени, лишь бы ты мне его отдала. И при этом понимаю, что смысла в этом нет.

Промокнув губы салфеткой, Арфель спросила:

— Ты действительно считаешь, что тебе нужно вставать передо мной на колени? Если он тебе нужен — бери. Мне омерзительна сама мысль, что эта дрянь будет со мной.

Каэль вздохнула и убрала подвес в свой кошель:

— Я сохраню его для тебя. Передать ты его никому не можешь, а вещь полезная.

— Вообще-то могу, — возразила Арфель и, не слушая подругу, переключилась на еду.

Раньше «Белый Гусь» ей нравился, но сейчас он казался каким-то неуютным, неприятным и даже местами грязным.

«Может, мне и правда следует пообщаться с целителем душ? Я ведь не должна настолько не любить оборотней», — мысленно вздохнула Арфель и утащила у подруги несколько сухариков. «Даже то, что произошло с мамой… В конце концов, в этом немалая доля вины моего отца и его семьи».

Арфель Льефф очень не любила оборотней, но искренне считала их меньшим злом. Она бы не хотела, чтобы на место оборотней встали демоны. Вот если бы и те, и другие канули в небытие… Травница вздохнула: нет, об этом думать нельзя. За такие молитвы человеческую религию едва не объявили вне закона. И молитву «Об избавлении от тварей» стало запрещено произносить вслух. Но странным образом во время каждой службы священнослужители объявляют молитву тишины. Времени эта молитва занимает столько же, сколько и «избавление». С этим никто ничего сделать не смог.

— Что ж, на рынок? — Каэль допила пиво и встала.

— Да, только расплатимся сначала, — фыркнула Арфель.

— Второй раз? — вскинула бровь госпожа Хемм. — Пока ты витала в облаках, я успела все сделать.

Перед рынком подруги зашли в банк, где Каэль сняла немного наличных. Увы, госпожа Хемм не могла позволить себе носить большие денежные суммы. Странноватое и перекошенное имперское законодательство предписывало женщине отдавать наличные деньги мужу. По счастью, по очень огромному счастью, на момент принятия этого закона банков еще не существовало. Поэтому Каэль снимала со своего довольно внушительно счета сущие копейки.

— Знаешь, всегда любила ходить с тобой по рынку, — со вздохом призналась Арфель.

— Потому что я потрясающе иронична или потому что я выбираю лучшее мясо? — с интересом уточнила Каэль.

Арфель рассмеялась и кивнула на парящие в воздухе корзины:

— Потому что не приходится таскать тяжести. И можно за один раз унести все и сразу.

Каэль рассмеялась и проворчала что-то о том, что ее слишком низко ценят. Ведь она ого-го что может.

Первое, что сделала Арфель придя домой, — бросилась на кухню. Тесто сбежало. Оно выползло из своей миски, вольготно расположилось на столе и даже начало потихоньку перебираться на пол.

— А оно и было такого странного цвета? — напряженно спросила Каэль и чуть подвинула подругу в сторону. — Ну что за привычка замирать в дверях!

— Вообще-то нет, — задумчиво отозвалась госпожа Льефф. — Может, здесь слишком жарко?

— Может, ты просто что-то не то добавила? — поддела подругу Каэль. — Изумительный зеленый оттенок. Интересно, как бы выглядели пирожки после запекания?

— Но оно таким не было, — чуть не плача ответила Арфель. — Я прекрасно пеку. Ты же знаешь!

Каэль безусловно это знала, но госпожа Льефф слишком часто хвасталась своими дивными пирогами, и сейчас маг-практик просто не могла перестать ее подкалывать.

— Как знать, как знать, — пожала плечами госпожа Хемм. — Быть может, ты просто покупала где-то эти прекрасные пышки?

— Я тебя убью и даже плакать не стану, — буркнула Арфель. — И вообще, ты говорила про заклинание в три пасса — действуй!

— Действуй, — передразнила подругу Каэль и одним ловким движением уничтожила тесто. — Все! Только миску надо прохладной водой ополоснуть. А то после заклятья остается противный привкус.

Арфель кивнула и тут же подхватила миску.

— Предлагаю заняться ужином, — бросила она Каэль. — Через пару часов мы будем слишком голодные, чтобы приготовить что-нибудь путное.

Госпожа Хемм согласно кивнула и тут же распределила обязанности:

— Поставь тесто, то, быстрое. А я натру мясо специями и помою овощи.

Вдвоем готовить куда приятней, да и веселей. Каэль поведала подруге несколько презабавнейших ситуаций, в которых побывала во время столичной поездки. Правда, эти самые ситуации госпоже Хемм пришлось немного урезать, потому что смешного было мало, а грустного много, но… Но это довольно привычное действие на самом деле. И Арфель, когда рассказывала про своих подопечных-увечных, тоже многое урезала. Просто потому, что есть вещи, с которыми тяжело смириться и которые тяжело принять. Подруги привыкли щадить друг друга, но при этом не дошли до откровенной лжи. Они никогда не умалчивали о том, что происходило непосредственно с ними. И потому Каэль была немного напряжена, когда решилась задать Арфель прямой вопрос:

— Почему ты выкинула амулет?

— Что? — Арфель накрыла тесто чистым полотенцем и повернулась к подруге. — В смысле?

— От оборотня, — Каэль искоса посмотрела на подругу, — ты ведь не мужененавистница, верно? Чисто теоретически, если бы не вся эта ерунда с Соглашением, ты бы хотела выйти замуж и родить детей. Господи, да даже я этого хотела! И ты берешь и выбрасываешь свой счастливый билет. Почему?

На лице Арфель отразилась нешуточная борьба двух эмоций — раздражение и непонимание. В итоге травница присела на табурет и честно сказала:

— Я не знаю. Но меня просто передергивает при мысли об этом амулете. Я ведь и денег не взяла.

— Ты не взяла деньги? — Каэль отмыла руки от специй и поставила на плиту чайник. — Я не могу сказать, что знаю тебя как жадную до золота сквалыгу, но, дорогая моя, ты всегда берешь оплату за свой труд. Просто потому, что люди имеют свойство наглеть и, один раз получив помощь бесплатно, они приходят с друзьями и родственниками, которые тоже хотят бесплатно.

— Ой, не напоминай, — отмахнулась Арфель. — Но, справедливости ради, я должна заметить, что далеко не все такие. И вот, к примеру, вдова господина Брайса не может заплатить за настойки для своего сына. Нет у нее денег. Но зато она приносит мне мед и варенье. То самое, которое ты сейчас в вазочку перекладываешь.

Госпожа Хемм с сомнением посмотрела на банку в своих руках, принюхалась к содержимому и даже бросила диагностирующее заклинание. Подвоха не было — прекрасное смородиновое варенье, в меру сладкое, в меру кислое.

— Но она богата, — возмутилась Каэль. — Я точно знаю!

— Ага, но до совершеннолетия сына не может снять деньги со счетов мужа, — фыркнула Арфель. — В итоге они живут в большом доме, потихоньку распродают мебель и ткани и развели огород вместо парка. Как она недавно мне сказала:"Великое счастье, что в свое время я убедила мужа посадить несколько плодовых деревьев и ягодных кустов". Это просто кошмар, Каэль, осознавать, что на счетах несколько тысяч золотых, а на руках мозоли от лопаты и граблей. И ребенок, которому требуется квалифицированная помощь, но все, что может дать ему мать, — мои настои.

— А полностью ты его вылечить не можешь? — с острым сочувствием спросила Каэль.

— Ты правда думаешь, что я бы оставила ребенка страдать? — с обидой спросила Арфель. — Я уже прыгнула выше головы и создала несколько абсолютно новых настоек. За которые меня могут высечь на площади, ведь они не проверены и я не имею лицензии на их продажу. С другой стороны, я и не продаю.

— То-то и оно, что не продаешь. А что с мальчиком?

— Одно наложилось на другое, — вздохнула Арфель и поблагодарила подругу за чашку ароматного чая. — Дети — это дети. Он с друзьями отправился в лес, показать свою удаль. Что-то из того, кто дальше всех в лес зайдет, тот и молодец. Там его укусила змея.

— Редкая магическая?

— Да если бы, — вздохнула Арфель. — Обычная гадюка, никто и не всполошился. Дали противоядие и думать об этом случае забыли. Потом господин Брайс заболел и на мальчишку перестали обращать внимание. Сыт, одет, занят — хорошо. В общем, как мы потом смогли установить, он еще и ягод наелся в лесу. Как обычных, так и магических. Сами по себе эти ягоды никакого вреда не несут. Но они вступили в реакцию с ядом, получилась странноватая смесь, которую сверху полили противоядием. И вот теперь эту странную субстанцию нужно вывести из организма ребенка. У наших целителей такого опыта нет, мальчишке всего тринадцать лет — организм вовсю перестраивается, и это усложняет процесс изъятия.

— И сколько нужно денег?

— Триста золотых сама процедура, ну и до столицы добраться. Или сюда вызвать, — Арфель развела руками, — у меня на счету двадцать золотых. И это очень достойная сумма для травницы, согласись.

— У меня двести, — вздохнула Каэль. — Неужели у них не осталось друзей?

— Мы не так близко общаемся, — развела руками травница. — Я знаю, что госпоже Брайс трижды предлагали руку и сердце. Но она не дается. В тот день, когда приехала делегация, госпожа Брайс тоже была в трактире. Надеялась на Соглашение. Вот только ее никто не выбрал.

— Да, если попросить, то оборотень не откажет в деньгах. Это омерзительно. — Госпожа Хемм замерла, потом словно очнулась и продолжила: — Но ради больного сына я бы не то что с одним переспала, я бы десятку дала. Хоть и вымоталась бы, наверное.

Госпожа Льефф согласно кивнула.

— Я делаю, что могу, чтобы помочь им. Но мальчику все хуже и хуже, мне кажется, он не протянет пять лет, — тихо сказала травница и вздохнула.

Каэль тоже вздохнула и аккуратно подобрала варенье ложечкой. Попробовав и восхитившись вкусом, она все же вернулась к изначальной теме:

— Ты мне чего-то недоговариваешь. Я про оборотней.

— Я все рассказала, — обиделась Арфель. — Серьезно. Я понимаю, что такая реакция тебе кажется странной, мне тоже. Но согласись, мне до этого не приходилось с ними близко общаться. Настолько близко.

Травница поежилась. Она не хотела признавать, что на короткое мгновение Илуор нид Энтан ее все же заинтересовал. Заинтересовал и тут же разбил хрупкий флер очарования, ведь благородные волчицы по чужим постелям не скачут, а человеческие девки должны быть довольны и благодарны. Мерзость.

— Я вот подумала, — понизив голос, произнесла Арфель, — неужели никто под ними не плачет?

— Я немного не успела за ходом твоей мысли, — оторопела Каэль.

— Соглашение. Когда оборотень склоняет замужнюю или вдову, неужели не бывает таких, что плачут? Понятно, нам запретили говорить нет. Но слезы — это непроизвольная реакция организма и…

— И им все равно, — грубовато сказала Каэль. — Да и слезы быстро высыхают, остается злость. Которая быстро исчезает.

Арфель уткнулась в чашку и в который раз себя выругала. Ну почему она постоянно делает Каэль больно?

— А ты знала, что императрица была соглашена? — вдруг спросила Каэль, и травница поперхнулась чаем.

— Что?

— Да. Не знаю, зачем это было сделано, но Ее Императорское Величество была соглашена, да еще и не один раз. Первый раз был освещен в газетах, чтобы простые смертные знали, что не только они расплачиваются за защиту. А вот второй раз постарались утаить. Но я в тот момент была во дворце и застала кусочек скандала. Оборотень специально пришел, а она его так же специально приняла. Она кричала Императору, что если он решил в политических целях торговать телом жены, то она планирует получить от этого удовольствие. Император был в ярости, — страшным шепотом поделилась Каэль.

— Но ведь у Императрицы свой дворец. То есть половина дворца. Женская. Как у всех благородных. — Арфель нахмурилась. — Как это могло произойти? Она же никуда не выходит, к ней могут войти только женщины. Ее никак не могли… Ты думаешь, что первый раз Император привел к ней оборотня сам? Специально?

— Я стараюсь об этом не думать, — серьезно ответила Каэль. — Потому что становится жутко. У нас не самый плохой Император, он позволил женщинам обучаться на факультете практической магии. Этого мало, но лучше, чем ничего. Он принял парочку толковых законов и вроде как двигался в очень приятном направлении. И тут бац! Я до сих пор не знаю, как к этому относиться.

Травница только тяжело вздохнула и допила чай.

— И я не знаю. Кошмар. А что ты делала во дворце?

— А, в очередной раз оббивала пороги в надежде получить бляшку боевого мага. — Каэль скривилась. — Не свезло. А что ты делаешь?

Госпожа Льефф как раз в этот момент поставила на большой табурет маленький и пыталась на все это залезть:

— Ищу свои травы. Скоро те самые дни, а они у меня ну очень болезненно протекают. Надо заранее приготовить отвар, иначе я всю неделю буду лежать пластом и плакать.

— А к целителю не пробовала сходить? Я сколько раз тебе говорила, что…

— А он сказал, что это мой организм протестует против нецелевого использования. Мол, дело женщины — ублажать мужа и рожать детей, а я пустоцветка, и потому у меня болит. И она не будет ничего делать, потому что это против природы. А к нашим мужчинам-целителям я сходить не смогла.

— Дорого?

— Стыдно, — Арфель вспыхнула до корней волос, — он же положит руку мне на живот. Голый живот!

Судя по выражению лица Каэль, подруга в этом проблемы не видела. Но спорить не стала — у них все-таки разная жизнь. Но, положа руку на сердце, госпожа Хемм была довольна своей жизнью. Да, были определенные трудности, но, глядя по сторонам… У нее все хорошо.

Илуор нид Энтан

Темная кровь пятнала светлый песок Арены. Шесть часов непрерывного боя, шесть часов выматывающей схватки, и первый круг завершен. Круг Силы.

— Ты с честью выдержал первое испытание, — с изрядной долей пафоса произнес Отец-Ворон, и нид Энтан криво усмехнулся. С честью. Ага, как же.

Сила всегда была на его стороне, от рождения и до сего момента. Кто он? Тот, кому не пришлось выть от отчаянных попыток сменить шкуру. Тот, кто пришел в этот мир сверх меры одаренным — и магия, и первородная сила. Он тот, кто рано или поздно поймет, что где-то свернул не туда. Но сейчас ему просто смешно — они так старались совладать с ним, что нарушили собственные правила. Шесть часов. Шесть. Никогда первый круг не длился дольше четырех. Никогда претенденту не наносили настолько серьезных ран.

— Ты был великолепен. — На залитую кровью арену ступила высокая, статная волчица. — Как, впрочем, и должен был. Только сильнейший способен надеть Рогатую Корону. И выжить.

— Астара рид Аверрим, моя драгоценная невеста, — Илуор чуть склонил голову и оскалился, — разве женщине дозволено наблюдать за кругом испытаний?

— Женщине вряд ли, но кто посмеет запретить мне? — с ледяным изумлением спросила Астара и подошла к нему вплотную.

Тонкие крылья ее носа трепетали, волчица жадно вдыхала терпкий аромат драки и крови. Илуор невольно залюбовался ею. Да и если судить объективно, то Астара рид Аверрим была очень красива. Высокая, почти вровень с нид Энтаном и на голову выше прочих волчиц. Крепкая и выносливая, большеглазая и пухлогубая — она была одной из сильнейших самок в Сером Доле. Несгибаемый характер и осознание собственной ценности изрядно портили характер леди рид Аверрим, но среди волчиц в принципе не водилось кротких и покладистых овечек. Потому Илуор не стал спорить и принял невесту с положенным смирением. Великий Вожак служит Серому Долу, и вся его жизнь подчинена служению объединенной стае. А значит, Аверрим более чем подходит на роль невесты и жены. Тем более что нид Энтан и рид Аверрим уже давно не пересекались, и, быть может, боги ниспошлют им несколько щенков. Быть может, даже больше двух.

"Пусть хотя бы двое будут", — поправил себя оборотень.

— Я должна исцелить твои раны, — холодно произнесла Астара и щелкнула пальцами.

В тот же миг к ней подскочил молодой волк и подал целительскую сумку. Илуор предпочел бы услуги профессионального целителя, но Серый Дол силен традициями. Если леди рид Аверрим решилась прийти на Арену и выстояла под давлением толпы, она имеет право врачевать своего жениха. Правда, раньше волчицы делали это от большой любви. Астарой же двигало что угодно, кроме любви.

Он стоял в центре Арены, на залитом кровью песке, и со смиренным выражением лица терпел неласковые, жестокие прикосновения своей невесты. Волчица давила на глубокие рваные царапины, заливала их обеззараживающим раствором сверх всякой меры и споро, но грубо накладывала швы.

— Благодарю, Астара рид Аверрим, твои руки исцелили мою душу, — задумчиво произнес Илуор и коротко приказал: — А теперь возвращайся в свои покои. Следующий круг не для тебя.

— Никто не смеет мне указывать, — вскинулась Астара.

— Я — смею, — коротко ответил Илуор и посмотрел ей в глаза.

Больше он не сказал ни слова, но рядом с леди рид Аверрим появилось несколько оборотней из отряда нид Энтана. Волчице пришлось уйти, и, кажется, она была в ярости.

— Не стоит ожесточать сердце невесты, — с усмешкой произнес Отец-Ворон, последние несколько минут он наблюдал за действиями Астары. Наблюдал и чему-то улыбался.

Илуор усмехнулся:

— Думаешь, там есть что ожесточать? Астара — сильнейшая среди женщин, и уж ты-то должен знать, через что ей пришлось пройти, чтобы принять и удержать этот неофициальный, но очень манящий и почетный титул. Не удивлюсь, если когда-нибудь она рискнет бросить вызов кому-нибудь из бойцов.

— Например, тебе, — хмыкнул вороний жрец. — Мое время на исходе, но все признаки указывают на рождение новой жрицы.

— Жрицы? — с запинкой уточнил Илуор.

— Жрицы, — торжественно кивнул старик. — Серый Дол вновь ждет расцвет. Ты ведь помнишь время, когда каждая третья волчица владела даром?

— Нет, — удивился Илуор, — не помню. И ты, Отец-Ворон, тоже помнить не должен. Это было почти семь поколений назад.

Старик дребезжаще рассмеялся:

— А свитки-то ты читал? То-то же, знать — это почти то же самое, что и помнить.

Илуор пожал плечами: он не был согласен с вороньим жрецом, но спорить с ним — последнее дело, сам не поймешь, как в дураках останешься.

— Зачем же тебе ученик?

— А если я не доживу, кто передаст жрице знания?

— Как ты ее узнаешь?

Вороний жрец усмехнулся, прищурил не по-стариковски яркие глаза и задумчиво ответил:

— Сдается мне, что ее приведут охранители. Или они приведут ту, что родит нам жрицу.

— Ни в одной из стай охранители не появлялись, — уверенно произнес Илуор. — Они в людских землях, а значит, и привести могут только человечку. От человеческой женщины не может родиться волчица, только волк-полукровка.

Пожав плечами, старик кивнул в сторону выхода с Арены:

— Тебе пора. А что может или не может родиться от выбранной охранителями женщины — не нам решать. К тому же жрицей может оказаться и человечка. Такое бывало в нашей истории.

— Целый один раз, — хмыкнул Илуор.

— Тем не менее, — усмехнулся Отец-Ворон, — было. Мы слабеем, Илуор. Многочисленны лишь волки. От воронов остался я, мой ученик и его невеста. И далеко не факт, что у них будет ребенок. У кошек чуть получше, но там другая беда. Да что я говорю, ты и сам знаешь. Где-то в прошлом мы свернули не туда.

— Знать бы где.

— Прошлое не провернешь обратно, — серьезно произнес старик. — Не стоит и мечтать. Здесь, в настоящем, каждый из нас должен быть готов к плодам принятых решений. И совершенных ошибок. Много ли у тебя ошибок, Илуор нид Энтан?

Оборотень уверенно посмотрел в глаза старика и так же уверенно солгал:

— Я не совершал ошибок.

— Как скажешь, как скажешь, — покивал жрец. — Иди, тебя ждет круг Воли. Костры уже разожжены, тебе предстоит долгая ночь.

Арфель Льефф, травница

За две недели подруги отремонтировали второй этаж особняка госпожи Льефф. У Каэль появилась собственная комната, собственный ключ и собственный пропуск сквозь охранную систему. Арфель сказала всего один раз, но слова выбрала максимально простые:"Ты семья, и раз уж в столицу ты не возвращаешься, то будь любезна завести себе свою комнату, а не ютиться на продавленном диване". Каэль не нашла слов и вылезла на крышу — отдирать старые доски и приколачивать новые. Их ей подавала госпожа Льефф.

— Красота, — мечтательно произнесла госпожа Хемм и вытащила из воздуха бутылку вина. — Мы должны это отметить.

— Ага, — вяло отозвалась госпожа Льефф. — Мне как-то не очень хорошо.

— Ну это нормально. Во-первых, ты ждешь свою адскую недельку, а во-вторых, мы очень славно потрудились и мне, если честно, тоже нехорошо. Предлагаю завалиться на ковер в гостиной и отметить то, что у нас теперь эта самая гостиная есть.

— Я буду свой настой, его уже пора начинать принимать, — улыбнулась Арфель.

— На тебя как на собутыльника вообще рассчитывать нельзя, — фыркнула Каэль. — Потому я и не рассчитывала.

Госпожа Хемм скорчила смешную рожицу и осторожно спустилась с крыши по новой шаткой лестнице. Эта жуткая пародия на порядочную лестницу позволяла легко и быстро выбраться с чердака на конек крыши. Вот только у них уже не оставалось сил, чтобы сделать что-то приличное, а посему временно был изобретен заменитель из слюны и палок. Правда, Арфель боялась, что этот заменитель простоит до тех пор, пока не развалится, ведь нет ничего более"приживающегося", чем"пусть пока так постоит, а потом нормально сделаем". У нее весь особняк по такому принципу отремонтирован.

— Но ведь действительно стоит, — сказала Каэль и добавила: — Ты вслух сказала.

— Но лестница опасна, она словно обладает собственной волей и желает нам смерти, — забавно округлила глаза Арфель.

Пожав плечами, Каэль посмотрела на лестничного уродца и честно сказала:

— На ее месте я бы тоже желала нам смерти. Но! Мы не она, нас двое, и мы сильней, а значит, победим.

На самом деле чердак уже больше нельзя было назвать чердаком. Теперь это была просторная личная гостиная двух подруг. Особняк госпожи Льефф обзавелся «полу-третьим этажом», правда, поднимись сюда кто-то выше среднего роста… Что ж, ему бы пришлось согнуть спину и вжать голову в плечи.

Каэль потянулась, взмахнула рукой, и на пушистый ковер, устилавший пол, слетелись все думочки и подушечки, что в изобилии покоились на диване и двух креслах. Подруги с удобством устроились на полу, а Арфель подтянула себе под поясницу сразу две думочки, на что подруга ее тут же подколола:

— Старость пришла?

— Она самая, — ничуть не обиделась госпожа Льефф и левитировала поближе вазочку со сладостями.

Они молча уплетали конфеты, пили кто вино, а кто настой и время от времени вздыхали. Говорить не хотелось — да и зачем? Если тишина такая уютная и не давит, то грех ее нарушать.

— А ты знала, что оборотни забирают своих детей в Дол? — спросила вдруг Каэль.

— Ты чего вдруг? — оторопела госпожа Льефф.

— С моего места виден дом господина Тарса. Его жена понесла от оборотня и в итоге уехала в Серый Дол. Он не дал ей развод, а теперь локти кусает. По нашим-то законам он не разведен, значит, жениться по новой не может, — хихикнула Каэль. — А достать госпожу Тарс в Сером Доле руки коротки.

— А она просила его отпустить ее? — заинтересовалась Арфель.

— Да откуда ж я знаю, — возмутилась госпожа Хемм. — Я вспомнила-то про него только потому, что с крыши их дома неслабо так навернулась в густой малинник. Госпожа Тарс не хотела отдавать ребенка и выбралась с ним на крышу. Кричала, что лучше умрет вместе с ним. Я тогда практику проходила, ту, на которой потом с мужем познакомилась.

Арфель взяла конфету, развернула, откусила и задумчиво сказала:

— А ведь правда, у нас же повсюду должны быть полукровки. Где они?

— В Сером Доле или казнены, — пожала плечами Каэль. — Если первый оборот происходит без какой-то ерундовины, которая есть только в Сером Доле, то сознание человека и зверя смешивается в неравных пропорциях. Или вообще местами меняется. Неправильно воспитанный полукровка — убийца. Вот они их и забирают. А вот почему полукровки так редко рождаются — не представляю, это скорее к тебе вопрос.

— Ко мне?!

— Ну травница — это почти целитель.

— Ничего себе"почти", это самое"почти"равняется десяти годам дальнейшего обучения, — проворчала Арфель. — И не забывай про пятилетнюю практику и обязательную покупку лицензии. Так что меня от целителя отделяет пятнадцать лет, пятьсот золотых и две меры колдовской силы. Поскольку меня сколько ни учи, толку не будет.

— Не ворчи, — отмахнулась Каэль. — Давай завтра на дикий пляж рванем? Хочу купаться, и не в дурацком платье, а нормально.

У Арфель потеплели щеки, нормально в понимании Каэль означало в исподнем. Но к таким выходкам госпожа Льефф была не готова. Хотя она тоже любила поплавать в теплой воде без дурацкого платья, но крайне редко себе это позволяла. Если только не выходила к лесному озеру. Вот только оно крайне редко бывало по-настоящему теплым.

***

Каэль не была бы собой, оставь она идею с диким пляжем. Маг-практик весь вечер провела за «вербальным воздействием»: уговаривала (ныла на одной ноте), угрожала (я выпью весь твой земляничный чай) и настойчиво убеждала (шантажировала плюшками с маком). В итоге уставшая донельзя Арфель согласилась, но тоже не просто так.

— Если ты отпугнешь всех остальных людей, — вздохнула госпожа Льефф и потерла ноющие виски. — Ты ужасна в переговорах. Серьезно, разве так можно?

— С тобой? Только так и можно. Я поставлю такой пугач, что все случайные мимо проходящие люди будут падать замертво, — пафосно возвестила Каэль.

— Пусть лучше убегают, — фыркнула Арфель. — Я не хочу, чтобы кто-то увидел меня в белье, даже если после этого он упадет замертво.

Каэль захохотала и поспешно уточнила:

— А у тебя есть нечто особенное? Так если со стороны смотреть, то все в пределах нормы.

— Ты поняла, что я хотела сказать, — буркнула покрасневшая Арфель. — Ключевое — белье. Я не хочу, чтобы по Ондиниуму ползли слухи о цвете моих… моего… Обо мне, в общем.

— Видела бы ты то, что в столице называют бельем, — закатила глаза госпожа Хемм. — Кружевная сказка. Кстати, я прикупила себе пару комплектов, могу показать.

— Спасибо, не нужно, — фыркнула госпожа Льефф.

— Зря, — пожала плечами Каэль.

Этот разговор состоялся вчера, и сейчас, стоя перед шкафом, госпожа Льефф корила себя последними словами. Надо было держать оборону и не соглашаться. Или предложить подождать пару недель и выбраться на несколько дней к лесному озеру. Все-таки дикий пляж довольно популярное место, туда отправляются купаться самые дерзкие девицы Ондиниума, и, соответственно, в кустах прячутся юноши. Не каждому по карману билет в телесный театр, а нравы в провинциальном городишке строгие. И близость к Серому Долу совершенно не спасает. Так что у бедных, но любопытных юношей (да и у мужчин тоже) не так много возможностей увидеть обнаженную женщину.

Крепко подумав, Арфель решила найти середину между бельем и платьем — она вытащила из недр шкафа зеленую блузку. Короткий рукав и длина до середины бедра — не испортит удовольствие от купания, и никто не увидит ничего лишнего. Конечно, бедра и колени госпожа Льефф тоже предпочла бы прикрыть, но купальные платья — это настоящее издевательство!

Пока Арфель страдала у шкафа, Каэль деятельно собирала пляжную корзинку: побольше еды и питья, плотное покрывало и два полотенца. Зонтик от солнца будет лишним, решила госпожа Хемм.

— Ты скоро? — крикнула она и улыбнулась, услышав ворчливое:

— Уже готова.

— Я по такой жаре не готова идти пешком, — сказала Каэль, когда Арфель зашла на кухню. — Я заказала извозчика.

— Это дорого, — нахмурилась госпожа Льефф.

— На обратном пути обязательно сэкономим, — усмехнулась госпожа Хемм.

Тренькнул колокольчик на входной двери, и Арфель поспешно вышла в зал.

— Доброго денечка, госпожа травница. Мне бы настой для поправки здоровья, — смущенно пробасил невзрачный мужичок.

— Винная лавка ниже по улице, — неприветливо буркнула последовавшая за подругой Каэль.

Арфель шикнула на нее и обратилась к мужчине:

— Доброго дня, что у вас стряслось?

— Дык сестра-то ваша правильно сказала. Вино бы мне отменно помогло, а лучше темное пиво. Или пару стопочек самогона, да, — мужичок мечтательно облизнулся и тяжело вздохнул, — но нельзя. Ежели я супруге на глаза попаду с перегаром, то от встречи с богом меня никто не спасет. Вот мне бы мяты пожевать или еще чего.

Вздохнув, Арфель призадумалась, что из ее трав может убрать запах перегара. Гвоздика? Но это всем известно, мужичок сразу попадет под подозрение.

— Я тебя прокляну, — коротко произнесла Каэль и, пока подруга не успела ее остановить, добавила: — Чтоб рядом с тобой все обоняние теряли. На три часа, а там как хочешь выкручивайся. И в лавку не возвращайся, выходной у нас.

Мужичок был счастлив, пытался всучить госпоже Хемм деньги, но та гордо отказалась (закон запрещает проклинать людей за деньги). Тогда осчастливленный проклятьем страдалец с гордой улыбкой выложил на стол кулек подтаявших карамелек.

— Лакомьтесь, красавицы, — подмигнул он и ушел походкой абсолютного счастливого человека.

— Нельзя проклинать людей направо и налево, — проворчала Арфель.

— А я ни направо, ни налево не проклинала, я ж прямо перед ним встала, — притворилась дурочкой Каэль и подпихнула подругу в бок. — Идем скорее, пока какой-нибудь чахоточный здыхлик не явился. И без твоих нотаций — травников в Ондиниуме достаточно. Давай, ты же без меня работаешь как тягловая лошадь. Считай, что ты в отпуске.

— А потом мы с тобой с голоду помрем, потому что люди отвыкнут приходить за травами ко мне.

— У меня есть деньги, — отмахнулась Каэль.

— На счету, — кивнула госпожа Льефф. — Но, когда они кончатся, прокормит нас только моя лавка. Так что это наш последний выходной. Купаться можно и на закате. И вообще, еще пара дней, и надо думать о новой вылазке в лес.

— Думать с ужасом или с предвкушением? — уточнила госпожа Хемм и щелкнула пальцами. Из кухни, прямо по воздуху, выплыла корзинка.

— Не знаю, — честно сказала Арфель. — Вообще, я уже успела решить, что больше никогда не пойду. Но, как ты знаешь, такие мысли меня посещают едва ли не раз в месяц. Особенно зимой.

— Ага, когда ты разбудила медведя, — покивала Каэль. — Было забавно.

— Не очень, — скривилась госпожа Льефф.

— Но теперь у нас есть роскошная шкура. Осталось только камин сделать более подходящим для такой шкуры. Идем скорей, извозчик долго ждать не будет.

Уже в дверях подруги столкнулись с господином Трентом-старшим.

— Уходите, госпожа Льефф? — обеспокоенно осведомился он.

— Вы что-то хотели? — нахмурилась Арфель.

— Поговорить, — чуть смущенно ответил мужчина и покосился на Каэль.

— Я выйду и встречу извозчика, если ты через пятнадцать минут не появишься — я сотворю что-нибудь общественно опасное, — выразительно сказала госпожа Хемм и вышла.

Вздохнув, Арфель отошла от двери и коротко спросила:

— Чем я могу помочь?

Господин Трент вытащил платок, обтер лоб от пота и задумчиво спросил:

— Вы не можете отменить свои дела? Разговор предстоит сложный, и я предпочел бы вести его неспешно.

Сложив руки на груди, травница вежливо, но непреклонно произнесла:

— Я не изготавливаю запрещенные законодательством зелья, настои и травяные смеси, равно как и не осуществляю иную запрещенную колдовскую деятельность.

Мужчина несколько натянуто рассмеялся, вновь обмахнул лоб и, чуть подавшись вперед, доверительно произнес:

— Ох, нет, я не об этом. Я хотел поговорить о моем сыне. Родном. Да.

— Он болен?

Господин Трент стиснул многострадальный платок, смущенно улыбнулся и поразил травницу наповал:

— Вами. Он болен вами. Если бы вы подумали, то смогли бы понять, что мой сын не самая плохая партия. Вам бы не пришлось трудиться — я собираюсь назначить ему пожизненную ренту. Да и жить с госпожой Хемм вам бы тоже не пришлось. Понимаю, у вас финансовые трудности и вы вынуждены приютить эту женщину, но…

Вообще-то Арфель редко злилась. Травница не была склонна к резким вспышкам злости или припадкам ярости. Но сейчас ее семья состояла из двух человек: ее самой и Каэль. А семья для госпожи Льефф — святое.

— Эта женщина — Каэль Хемм, моя подруга, моя сестра и мой самый родной и близкий человек. А ваш сын, господин Трент, уже был в этой лавке и вел со мной подобный разговор. Правда, он сразу перешел к угрозам и прямо заявил, что планирует сделать из меня подстилку, минуя храм и магистрат, — зло отчеканила она и жестко, безапелляционно добавила: — Я более не желаю видеть семейство Трент в свой лавке.

— Но…

— Вы вполне можете присылать слуг за настоями, — ледяным тоном оборвала все возражения Арфель. — Я сдохну, но за вашего сына замуж не пойду.

Господин Трент спрятал платок в карман и, пытаясь удержать лицо, коротко произнес:

— Как бы тебе не пожалеть об этом, травница.

В этот раз Арфель не сдержалась и зло прошипела:

— Вам следует думать, что и кому вы говорите, господин Трент. Мой отец, мой настоящий отец, скотина, и вся его семья такая же. Но они слишком любят власть, слишком дрожат над своей репутацией и слишком, слишком упиваются чужими страданиями. И если я уведомлю их… О, я уверена, уже через сутки жалеть будете вы. Не потому, что я дорога им, а потому, что им нравится процесс наказания. Всего доброго, господин Трент. Здоровья вам и вашей супруге.

Он побледнел. Голой ладонью утерев взопревший лоб, мужчина сделал несколько шагов к двери.

— Раньше вы не козыряли своим родством с… — Тут господин Трент помялся и так и не решился произнести фамилию отца Арфель вслух.

— Раньше мне не угрожали, — зло ответила госпожа Льефф. — Вы отчаялись справиться с сыном и хотите купить ему игрушку, чтобы он был занят издевательствами над женой и не позорил вас в городе. Все ведь уже знают, как он жесток со служительницами телесного театра.

— Это лишь слухи, — поспешно возразил господин Трент. — Недостойные сплетни.

— Они покупали у меня оч-чень много характерных настоев, — криво улыбнулась Арфель.

Мужчина резко развернулся и вышел на улицу. Не прощаясь. В каком-то смысле госпожа Льефф его понимала: с таким сыночком ей бы на улицу было стыдно выйти. Но это не повод пытаться решить проблемы за ее счет. Абсолютно не повод.

— Я уже собиралась поджечь что-нибудь, — хмыкнула Каэль, когда Арфель забралась внутрь кареты.

— Да, я тоже, — задумчиво протянула госпожа Льефф. — Мне сделали потрясающее брачное предложение, а после жестоко оскорбились, когда я отказалась от оного предложения.

— Ого. А чего это они? Раньше вроде не сватались.

Арфель пожала плечами. Теперь и ей не терпелось попасть на пляж. Хотелось скинуть одежду, заплыть подальше и просто лечь на воду. Раскинуть руки и позволить себе просто плыть по течению. Хоть немного. Капелюшечку тишины и покоя она однозначно заслужила.

— Идешь? — тихо спросила Каэль.

— Угу.

Иногда Арфель позволяла себе представить, что было бы, не оставь отец ее мать. Самой большой тайной госпожи Льефф было то, что на самом деле ее мать и отец состояли в браке. Просто разошлись до того, как матушка узнала о беременности. А после… А после матушка начала чудить и ничем хорошим это не закончилось.

«Хотя как сказать — тайна, — хмыкнула про себя Арфель, — Каэль знает, вся та безумная семейка знает. Не тайна, а так, секретик».

— Странно, такая погода хорошая, а никого нет, — растерялась госпожа Хемм. — Я полдороги готовила змеиный призыв. Ты же не боишься змей?

— А с нами вновь Каэль-главное-вовремя-спросить-Хемм, — рассмеялась Арфель. — Не боюсь — как бы я в лес ходила?

— Чудно, — госпожа Хемм хлопнула в ладоши, — тогда вперед!

Госпожа Льефф сосредоточилась и создала небольшую иллюзорную ширмочку. Зайдя за нее, она быстро сняла юбку, чулки и жилет. Оставшись в зеленой блузке, Арфель развеяла ширму и чуть поморщилась от легкой дурноты — сегодня колдовать было особенно тяжело.

— Вода как парное молоко! — крикнула Каэль. — Давай скорей!

Но Арфель не могла оставить свои вещи валяться на песке. Как и вещи подруги. Она аккуратно собрала одежду и положила на плоский чистый камень. Только после этого госпожа Льефф осторожно ступила в воду. Та и правда была исключительно теплой.

Несколько минут госпожа Льефф с большим удовольствием ныряла, касалась пальцами дна и, задержав дыхание, замирала внизу недвижимой фигурой. Каэль в это время нарезала круги где-то в стороне.

Легко раскинув руки, Арфель оттолкнулась от дна и резко всплыла. О чем сразу же пожалела — во-первых, низ живота пронзило острой режущей болью, а во-вторых… Ох, на фоне «во-вторых» боль меркла — на берегу сидели белые волки. И выли.

— Это они? — Каэль уже была рядом с подругой. — В воду не идут, странно.

— Я сейчас сдохну, — выдавила Арфель.

— От страха?

— От боли, — едва шевеля побелевшими губами, выдохнула госпожа Льефф.

Это было последнее, что она сказала.

***

Илуор нид Энтан

Гулкая пустая пещера была заполнена зеленовато-желтым цветом. В благоговейном молчании Илуор нид Энтан застыл перед огромным хризолитом. Главная реликвия Серого Дола — черное тотемное древо, заключенное в хризолит. Изогнутые ветви покрыты листочками: каждый листик — это ныне живущий оборотень. И несколько голых ветвей — исчезнувшие стаи.

Илуор видел древо впервые — в жреческую пещеру не ходят без приглашения. Во-первых, это запрещено, а во-вторых, шутки у Отца-Ворона с каждым годом становятся все злее и злее. Тем не менее, получив записку, Илуор не стал откладывать визит и поспешил к жрецу. Хотя сделать это было довольно затруднительно — он еще не успел отойти от испытания Воли.

Сейчас он стоял перед древом и жмурился, когда оно начинало особенно сильно сиять. По волевому лицу скользили блики, превращая оборотня в героя гравюр прошлого.

— Ты по-прежнему уверен, что не совершал ошибок? — с усмешкой спросил Отец-Ворон, когда пауза затянулась.

Илуор, не отводя взгляда от хризолита, сухо ответил:

— Не стоит называть ребенка ошибкой.

— Ребенка определенно не стоит так называть, а вот неумение сдерживать неуместные порывы — определенно стоит, — почти равнодушно сказал старик. — Ты прошел круг Воли, и через несколько часов твоя невеста будет стоять здесь, в пещере. Что же она увидит? Что на ветви нид Энтанов появилась крошечная почка. Будущий листок. Посмотри, какой дивный серебряный оттенок — ребенок будет щедро одарен.

Оборотень протянул руку и коснулся прохладной поверхности хризолита. Подчиняясь его желанию, древо переместило ветвь нид Энтанов ближе. Вид крошечного уплотнения на черноте древа заставил Илуора испытать странное, но определенно приятное чувство.

— Как ты заметил? Древо огромно, а камень не слишком-то прозрачен.

— Только листьев на нем почти нет, — хмыкнул старик. — Я не заметил, я почувствовал изменения. Все-таки меня жрецом не за размах крыльев назвали.

— Тебе не кажется, что она засыхает? — нахмурился оборотень.

— Маленький срок, — пожал плечами Отец-Ворон. — Очень маленький. Если это человечка — то может и скинуть, если волчица… То ее стоит найти.

— Точно не волчица, — уверенно ответил Илуор. — Перед тем как покинуть Ондиниум, я был с человеческой женщиной. Имя и внешность должен знать Риэл, он нашел ее.

Старик хмыкнул и с интересом спросил:

— Ты был так увлечен?

— Меня настиг гон, — скривившись, ответил оборотень.

Отец-Ворон резко вскинулся и направился к выходу из тотемного зала. Илуор последовал за ним. Пройдя по узкому извилистому каменному коридору, они попали в небольшой, жарко натопленный кабинет.

— Ты летом топишь печь?

— Я старик, и моим костям мало просто знать, что наступило лето, — усмехнулся жрец. — Скажи мне, Илуор нид Энтан, разве ты юный волчонок, что ныряет в гон по три раза за месяц?

Илуор прикрыл глаза и тяжело вздохнул:

— Я был ранен, довольно серьезно. Иногда, когда регенерация не справляется, а соглашение не помогает…

— Ты не смог получить энергию от соглашенной? — с недоверием спросил старик.

Пожав плечами, нид Энтан спокойно ответил:

— Так вышло.

Оборотень не собирался рассказывать, что банально не смог возлечь с зареванной, перепуганной, трясущейся девицей. Где только Риэл ее нашел? Обычно нид Энтан предпочитал тех, кто предлагал себя сам. Он не подходил к женщинам на улице или в приличных ресторациях. На самом деле, за все время своей жизни он воспользовался Соглашением всего трижды. И да, в эти три раза входила и та девица.

— И ты решил справиться своими силами, — констатировал старик.

— Ситуация не была критической, — уверенно солгал Илуор. — Но в Ондиниуме я рухнул в гон, и Риэлу пришлось найти мне, кхм, все время забываю, как люди их называют.

— Ты заплатил девушке за услуги?

— От моего имени, — уклончиво ответил Илуор.

— Ты считаешь это нормальным? Как ты будешь искать своего ребенка и как ты будешь объяснять стае, почему от матери твоего будущего ребенка за три дневных перехода разит сотней чужих мужчин? Ты по-прежнему считаешь, что не совершил ошибки?

Нид Энтан рыкнул:

— Я не понимаю, к чему ты ведешь, старик.

— Только к тому, что есть вещи, которые нельзя перекладывать на помощников и друзей. Я не удивлюсь, если твой ребенок — будущая жрица. Вот только если родится девочка, как ты убедишь ее мать остаться здесь?

— От союза оборотня и человека не может родиться девочка.

— От союза оборотня и человека не может родиться волчица, — устало ответил старик. — А вот сильная колдунья — вполне. Это происходит крайне редко, и ни одна из рожденных в таком союзе колдуний не осталась здесь. В Сером Доле могут жить только оборотни и кшэртрии, естественно, что никто не хочет оставаться.

Нид Энтан с прищуром посмотрел на жреца. К чему тот ведет? Хочет открыть Дол людям? Изменить законы, что служат оборотням верой и правдой уже бесчисленное количество лет?

— Охранители, — внезапно произнес Илуор. — Могли ли они из-за нее уйти?

— Не"из-за", а"к". Скорее всего, они сейчас рядом с матерью будущей жрицы.

— Я поеду в Ондиниум. Мы не можем потерять шанс на возрождение Серого Дола, — решительно произнес Илуор.

— Чудно, я уж начал волноваться, что Риэла отправишь.

— Я не дурак, Отец-Ворон.

Старик на это только плечами пожал. Мол, как знать, как знать.

Илуор поднялся, коротко попрощался и подошел к двери.

— Ты же понимаешь, что не имеешь никакого законного права забрать сюда беременную женщину? Мы забираем полукровок в возрасте четырех-пяти лет, — бросил ему старик. — Тебе придется убеждать и упрашивать. Если ребенок родится здесь, в пещере, у хризолита — это будет сильнейшая жрица в истории. Если нет — что ж, будем ждать следующую. Но дождемся ли?

Нид Энтан ничего не ответил, только до хруста стиснул зубы и вышел. Он привезет ее сюда. Любой ценой. Кем бы она ни была и под кем бы он ее ни обнаружил.