Седьмое море

Наталья Андреева, 2016

Можно верить во что угодно, надеяться на чудо и при этом не замечать счастья, которое рядом… С большого круизного лайнера в новогоднюю ночь пропадает пассажирка. Муж активно ищет свою чрезмерно подвыпившую жену, но безрезультатно. После возвращения в Москву он вынужден обратиться в полицию. За расследование берется известный сыщик Леонидов. Но вскоре он понимает, что узнать правду об этом исчезновении скорей дело его чести, нежели желание родственников пропавшей. Все свидетели этого события заняты решением своих проблем и абсолютно равнодушны и к жертве, и к ее дальнейшей судьбе…

Море седьмое, Балтийское

— Так что Дима получил свою ненаглядную в подарочной упаковке, нетронутую — усмехнулся Голицын, заканчивая свой рассказ.

— И вы этим поступком, судя по всему, очень гордитесь? — спросил Алексей, на которого рассказ Даниила Валерьевича произвел неприятное впечатление.

Да, банальный любовный треугольник, но, судя по тому, что рассказал Голицын, получается, он трус. И человек весьма предприимчивый и расчетливый, раз женился на полковничьей дочке, москвичке, а не на бедной провинциалке.

— Я же ясно сказал: Дашу я не любил — раздраженно сказал Голицын. — Где тут подлость? Я женился вовсе не по расчету, а по взаимной любви, а в том, что кто-то влюбился в меня, я, уж извините, не виноват. — Даниил Валерьевич развел руками. — Да вы хотя бы знаете, сколько их было?!

— Догадываюсь. А сейчас? Вы по-прежнему любите свою жену и равнодушны к Дарье Сажиной?

— Какое это имеет отношение к исчезновению Анжелики? — все больше раздражаясь, спросил Голицын.

— Если вашу жену убили, ревность вполне могла послужить мотивом.

— Дарья столкнула Анжелику за борт?!

— Вы отрицаете такую возможность?

— Нет, но… Черт! — Даниил Валерьевич откинулся на спинку стула.

«Как быстро он ее предал — грустно подумал Леонидов. — Впрочем, он предал ее двадцать лет назад. А это уже, что называется, послевкусие. Голицын словно смакует свое предательство. Не стоит ему верить, вот что».

— Расскажите мне о новогодней ночи — попросил Алексей. — Когда вы в последний раз видели свою жену?

— Кажется, за столом. Или нет. В баре.

— Кажется?

— Мы все были пьяные. Новогоднюю ночь я помню смутно. Сажин поначалу держался, часов до двух ночи он был как стекло. Даша ушла первой, где-то в половине второго. Она вообще жаворонок. Еле высидела до боя курантов. Димка посидел еще немного с нами, но потом увидел, как Зебриевич напивается, и сказал, что ему, пожалуй, тоже пора. И ушел. Но где-то через полчаса, точно сказать не могу, на часы я, извините, не смотрел, мы с Сажиным столкнулись у выхода на открытую палубу. Он меня даже не заметил, сразу повернул к бару. И я понял: что-то не то. С чего вдруг Димка решил напиться?

— И вы нашли причину?

— Я вскоре догадался, почему Сажин такой мрачный.

— И?.. Говорите же, Даниил Валерьевич!

— Дело в том, что его жены в каюте не оказалось — усмехнулся Голицын.

— Вы наверняка это знаете?

— Да.

— Потому что… Ну же! Договаривайте!

— Все было как в тумане — повторил Голицын и провел ладонью по лицу, словно снимая с него невидимую паутину. — Я помню открытую палубу, пронизывающий ветер, с неба сыплется ледяная крупа… И Дашу.

— Вы были с ней на открытой палубе? — уточнил Алексей.

— Похоже, да.

— И вы с ней?.. Неужели целовались?

— Послушайте, я мало что помню. Напился, признаю. Может быть, мне это лишь приснилось?

— Значит, вы нарушили слово, данное Сажину — кивнул Алексей. — Он ведь вас предупреждал: не приближайся к моей жене. А это, по-вашему, не подлость?

— Так ведь она сама… — развел руками Голицын.

— А вы привыкли брать все, что плохо лежит? — насмешливо спросил Алексей.

— Послушайте, мне не нравится ваш тон! Это были вполне невинные поцелуи!

— Ой ли? — прищурился он. — Для вас, возможно, все это ничего не значило. Как и двадцать лет назад. Но для нее? Вы вновь подали ей надежду. Что же вы творите-то, Даниил Валерьевич?! Сдается мне, вы за что-то мстите Сажину. И за что? Он оказался прав? Женитьба на полковничьей дочке не принесла вам счастья? Когда вы говорите о жене, я не слышу в вашем голосе счастья. В лучшем случае равнодушие. А то и раздражение. Да, ваша жена красивая. Хотя смой с нее всю косметику, отцепи наклеенные волосы и ресницы, еще неизвестно, что в итоге останется. И жить-то приходится с человеком, не с его внешностью. Дети у вас есть?

— Сын — машинально откликнулся Голицын. Видимо, Алексей попал в точку.

— Сколько ему?

— Федору? Двадцать.

— Федор Даниилович? И кто его так назвал?

— Тесть — неохотно признался Голицын. — Нормальное имя — пожал он плечами. — Федор Голицын.

— Чем он занимается? Учится?

— Вроде бы учится — Даниил Валерьевич тяжело вздохнул. Видно было, что разговор о сыне ему неприятен. — Или врет. По его мнению, он гениальный рок-музыкант. Хотя, по моему мнению, его так называемые песни — полное дерьмо.

— Может, вы просто отстали от жизни? У нас свои вкусы, у молодежи свои.

— Бросьте — поморщился Голицын. — Я говорил с продюсером. Точнее, с тремя продюсерами. Ни один из них не взялся за раскрутку Феди. Это так называемое кино не для всех. Очень специфическая музыка. Но есть свои плюсы. К моим деньгам Федя равнодушен. И вообще к деньгам. У него даже машины нет. Он ездит на велосипеде.

— Для здоровья полезно — пожал плечами Алексей. — Были же в свое время хиппи?

— Он не хиппи, он дебил — раздраженно сказал Голицын. — В нем странностей — как тараканов в общаге. Не понимаю: откуда это? Я пытался пристроить его в заграничный колледж, он оттуда сбежал. Из московского элитного вуза его вышибли. Не хочу об этом думать, но боюсь, что Федя — наркоман.

— Наркоманы не ездят на велосипеде. Не заботятся о своем здоровье.

— Он не из-за здоровья это делает, а из-за своего ослиного упрямства. И все из-за этой дуры! — в сердцах сказал Голицын.

— Вы имеете в виду его мать? — невинно спросил Алексей. Кажется, Даниил Валерьевич разоткровенничался.

— Анжелику с детства избаловали, вот и получилась закоренелая эгоистка. Родив мне сына, она сочла, что исполнила свой долг, дальше уже я, как отец, должен обо всем позаботиться. А меня дома нет целыми днями. Мальчик рос с нянями, которые постоянно менялись. Мать он видел либо нетрезвой, либо занятой с маникюршей или массажисткой. Когда Анжелика, вспомнив, наконец, о том, что она мать (а чаще всего это было, когда увольнялась очередная няня), брала ребенка на прогулку, они зависали в каком-нибудь торговом центре. Федя часами зевал на диванчике, в то время как его мать мерила двадцатую пару туфель или десятое по счету платье. Потом ребенок получал мороженое, они шли в ближайший бар, где заметно повеселевшая мама обмывала покупки. А ребенок ел пиццу или очередное мороженое.

— И как он дошел до рок-музыки? — с интересом спросил Алексей, у которого был сын того же возраста, что и Федя Голицын. И Леонидов тоже целыми днями пропадал на работе. Вдруг это судьба всех мальчиков, которые недополучили внимание отца?

— Анжелика потащила его на кастинг — поморщился Даниил Валерьевич. — Ей пришла в голову бредовая идея пристроить нашего сына в какой-нибудь «Дом-2». Или в эти, как их? — всякие проекты со звездами. Славы моей жене захотелось. Там Федька и нахватался всякой дряни, за кулисами этих треклятых проектов. Типа, все в твоих руках, талант пробьет себе дорогу, будь собой, и рано или поздно мир тебя оценит и прогнется. Теперь мой сын, обрив голову и зачем-то проколов пупок и оба уха, целыми днями лупит в барабан в арендованном гараже, в компании таких же отмороженных. Все окрестные кошки и собаки уже разбежались, ко мне трижды приходили из полиции, соседи жалобами замучили. Я имею в виду Фединых соседей по гаражу. От меня он год назад съехал. Я пытался с ним поговорить, но он послал меня к черту. Сказал, чтобы я не лез в его жизнь и засунул свои бабки себе в… — Голицын вновь поморщился. — В общем, мы не нашли общий язык — подвел итог он.

— Понятно. А у Сажиных есть дети?

— Дочь. Ей тоже двадцать. Хорошая девушка. Учится в МГИМО, работает и неплохо зарабатывает. Серьезная, спортом занимается, по ночным клубам не шатается. И в барабан не бьет — горько сказал Голицын. — Даже на пианино не играет.

— Я вижу, вы не любите музыку — невольно улыбнулся Алексей.

— После того, как побывал на концерте у сына — да, — отрезал Голицын и вдруг передернулся. — Ненавижу.

— Значит, из Дарьи Витальевны получилась хорошая мать?

— Но это не значит, что я о чем-то пожалел. Что сделано, то сделано.

— А материальное положение Сажиных?

— Вам лучше поговорить с Дарьей — замялся Голицын.

— Хорошо. Давайте вернемся к новогодней ночи. До двух часов все было более или менее нормально. Вы выпивали, иногда встречались у шведского стола и, наверное, танцевали.

— Нет. Хотя… Вроде бы мы с Дашей… — Голицын опять замялся.

— А что Сажин?

— Я видел его с Анжеликой.

— Чем они занимались?

— Разговаривали — пожал плечами Даниил Валерьевич.

— Не целовались?

— Хотите сказать, Димка решил мне отомстить? — усмехнулся Голицын. — Он этого не сможет.

— Почему?

— Он до сих пор безумно любит свою жену. Не верите мне — спросите у других.

— Хорошо. Я поговорю со всеми. Ну а ваше алиби?

— Не понял?

— Вдруг это вы столкнули жену за борт?

— Ну да, вместе с паспортом. А потом кинулся в полицию. Да, мы поругались. Не стану этого скрывать. Жена слишком много выпила на банкете. В последнее время Анжелика чрезмерно увлекалась спиртным. И много курила. Ее образ жизни нельзя назвать правильным. А все эти пластические операции, дорогостоящие омолаживающие процедуры? Деньги на ветер — поморщился Голицын. — Две бутылки шампанского в день и пачка сигарет — это не диета. Но именно на такой диете и сидела в последнее время моя жена. В Новый год она явно перебрала. А пьяная она невыносима. Мы поскандалили. Видимо, жена решила мне отомстить. Не увидев ее утром в каюте, я так и подумал. Но сумочка, которую нашли на палубе… Неужели же Анжелику все-таки убили?

— Значит, последним ее видел Сажин? — задумчиво спросил Алексей.

— Я видел, как они вместе уходили наверх.

— А там открытая палуба, на которой и нашли сумочку. Ну а вы с Дарьей Витальевной когда там побывали? До или после?

— Разумеется, до.

— И после этого вы жену не видели?

— Нет. Я ушел в свою каюту и лег спать.

— А Дарья Сажина?

— Ушла к себе.

— Вы ее проводили?

— До каюты? Разумеется, нет!

— Побоялись наткнуться на мужа?

— Я его еще тогда предупреждал: Даша всю жизнь будет любить только меня. Она — как бы это сказать? — очень цельный человек. Одно мое слово — и она бы ушла от мужа.

— И вы всю жизнь держите лучшего друга в таком напряжении?! — ужаснулся Алексей.

— А он меня не… — Голицын осекся.

— Что он?

— Так. Ничего. Не думайте, что Димка Сажин — белый и пушистый. Вы просто его не знаете.

— Подвожу итог: внятного алиби ни у кого из вас нет. Зато у Дарьи Сажиной есть мотив. Она вас ревновала к жене. Осталось разобраться с мотивами остальных. Насколько, к примеру, сильна была ваша ненависть к Анжелике? Кстати, как ее по отчеству?

— Ивановна.

— К Анжелике Ивановне. У вас к ней сильное чувство, сразу видно. Но вряд ли это любовь. Еще надо узнать, о чем говорил с Анжеликой Сажин, когда они поднялись наверх. И насколько пьян был Зебриевич.

— Сема-то здесь при чем? — вяло спросил Голицын.

— А вот это я и буду выяснять. И начну, пожалуй, с Дарьи Витальевны. А с вами мы прощаемся, но ненадолго.

…Дарья Сажина пришла к нему на следующий день. Леонидов ждал этого визита с интересом. Вот человек, который реально ненавидел Анжелику Голицыну и не скрывал этого. Так неужели?..

— Здравствуйте. — Она стояла в дверях и неуверенно оглядывалась. — Можно я войду?

— Да, конечно. — Леонидову уже позвонили с проходной и сказали, что к нему поднимается вызванная повесткой Дарья Витальевна Сажина.

— Я сяду?

— Садитесь.

Она присела на стул, все так же неуверенно оглядываясь по сторонам. Будто пытаясь сообразить: а где я? В первый момент Алексей не мог понять своих впечатлений от Дарьи Сажиной. Сначала она показалась ему некрасивой и какой-то измученной, но буквально через минуту он уже думал, что Дарья Сажина — невероятная красавица. Она абсолютно не умела скрывать своих чувств, все они были написаны у нее на лице. Волны то гнева, то отчаяния, то какой-то наивной, почти детской радости или печали накатывали на лоб и щеки этой странной женщины, затопляли ее светлые глаза то до глубокой синевы, а то и почти до черноты. Плохо сдерживаемые эмоции то и дело искажали рот с красиво очерченными губами, ломая его идеальную линию, или же преображали улыбкой, и невольно хотелось улыбаться в ответ. Женщина-море, непонятная, непредсказуемая, и уж точно Даниил Голицын такой ее отчаянной любви не стоил. Но в том-то и была прелесть Дарьи Сажиной, что она никаких ценников не замечала и на чувства свои эти ценники не навешивала.

— Догадываетесь, зачем я вас пригласил? — со вздохом спросил Алексей. Он уже понял, что будет ничуть не легче, чем с Даниилом Голицыным. Сейчас эта женщина затопит кабинет своей любовью к нему, и попробуй тут сопротивляться!

— Из-за Анжелики?

— Как вы думаете, что с ней случилось?

— Я думаю, ее убили — радостно сказала Дарья Витальевна и тут же погрустнела.

— Кто убил?

— Я не видела — смутилась она.

— Но уверены, что ее нет в живых?

— Да.

— Почему?

— Он ведет себя так… Дан. Он свободен, понимаете?

— Вам виднее.

— Да — кивнула она. — Мне виднее.

— Он встречался с вами после того, как вы вернулись из круиза?

— Да. — Она до ушей залилась краской.

— Не буду спрашивать, что об этом думает ваш муж.

— Мы встречались в кафе — торопливо заговорила Дарья Витальевна. — Это вполне невинно. А Дима… — Она словно поперхнулась, в ее внезапно потемневших глазах теперь было отчаяние. — В конце концов, я самостоятельная женщина! — неожиданно разозлилась она. — Я живу с ним из жалости и потому что слабовольная. Муж меня любит до безумия, до какого-то фанатизма, а я не могу этому сопротивляться. К тому же мы живем на мои деньги. Дима простой менеджер.

— И вы не можете оставить его без средств к существованию? — с иронией спросил Алексей.

— Он мне очень помог, поддерживал меня, когда я пыталась встать на ноги, он единственный в меня верил. Если хотите, он подарил мне меня! — с вызовом сказала Дарья Витальевна. — И я не могу просто так его бросить. Он сказал, что умрет, когда это случится, и я ему верю. К тому же у нас дочь — закончила она.

— Дочь уже взрослая.

— Но Алиса привыкла к тому, что у нее полноценная семья! Мама и папа. Нельзя травмировать ребенка разводом, в каком бы возрасте этот ребенок ни находился.

— Но ведь сейчас Даниил Валерьевич свободен. И вы недавно встречались. Я уж не говорю о том, что случилось на новогоднем банкете. Точнее, после него.

Дарья Сажина снова вспыхнула до самых корней волос.

— Мы просто вспоминали молодость — пролепетала она и стала похожа на ребенка, укравшего в магазине шоколадку.

— Даниил Валерьевич рассказывал мне вашу историю. После того, как он женился на Анжелике, а вы вышли замуж за Дмитрия Сажина, ваши пути разошлись. Эта история так и осталась бы в прошлом, и сдается мне, это было бы лучше для вас всех. Как получилось, что вы снова оказались в Москве? И почему ваш муж стал работать у Голицына?

— Да как-то так вышло… — Она замялась. — Хорошо, я расскажу.

— Внимательно слушаю.