Эйваз

Натали Хард, 2020

Как пережить в раннем детстве убийство семьи, похищение брата, смену религии, страны, потерять веру в людей и Бога, но не сломаться самой? Эта история нечто большее, чем мы можем себе представить. Интригующее путешествие по опасному пути вместе с героиней, одержимой чувством мести и готовой, несмотря ни на что, выдержать любые испытания ради достижения цели. Но как быть, если непрерывный поиск врага открывает момент истины – прошлое хранит множество жутких тайн…

Глава 1

Я был и остаюсь искателем, но я прекратил задавать вопросы звездам и книгам. Теперь я прислушиваюсь только к голосу моей крови.

Герман Гессе

С наслаждением вдохнув чистый горный воздух, разглядываю небесное полотно, усыпанное мерцающими звездами. Я словно под куполом волшебного мира, отрезанного от настоящего своими законами. До ноздрей доносится запах пряных яблок и миндаля, но это лишь игра моего воображения, так как здесь неоткуда им взяться.

Последнее время меня окружали сплошные головоломки, но, пожалуй, впервые не спешу их разгадывать. Мои чувства нацелены на другое — сейчас я принимаю скопом все подарки судьбы, застрявшие на целую вечность где-то в пространстве. Словно кто-то из небесных курьеров наконец заметил завалявшуюся на облачном складе посылку и столкнул ее адресату вниз.

Но что мне с ней делать? Может все сразу не распаковывать? Во-первых, не знаю, как обращаться с содержимым, ведь у меня совсем нет опыта общения с радостью; во-вторых, жаль, что не останется счастья на потом.

Я переминаюсь, утопая в сомнениях — осознать, что у меня есть своя собственная коробка с плотно утрамбованным счастьем, пока сложно.

Но все же решаюсь…

Тр-р-ык — и розовый атласный бант легко поддается.

Думаю, поступила верно. Ведь кто знает, выпадет ли возможность насладиться этим пресловутым счастьем когда-нибудь еще?

И даже мелькает шальная мысль: «А не опрокинуть ли на себя целиком всю коробку сразу? Чтобы застыть в ожидании, как чудотворные ноты опьяняющей эйфории начнут проникать под кожу, заструятся по венам и наконец насытят весь организм пресловутыми эндорфинами…».

Запрокидываю голову и позволяю вековым ветрам перебирать мои длинные локоны, вплетая в них ароматы целебных трав в звенящей тишине, которая всегда понимала меня как никто другой. Я протягиваю в темноту руки, желая обнять белые пики Гималаев. И лунный диск, похожий на сырную голову, что вышел в свой дозор на ночном небе, наблюдает с интересом за происходящим далеко внизу.

Мягкая ткань облегает мой округлившийся животик. В скором будущем мне предстоит стать мамой. Для меня это необычно и странно. Не предполагала, что однажды мне предстоит подарить жизнь.

Я иду аккуратно по краю горной вершины. Ориентироваться в пространстве помогают лунный свет и россыпь крошечных белых огоньков у подножия. Напрасно ночь пытается скрыть под своим темным покрывалом захватывающие дух виды: горные вершины, покрытые нетающим снегом, безмолвное ущелье, склоны, кое-где поросшие лесом, седловину перевала, скрытую под туманной вуалью и высокогорные луга — я чувствую эту красоту даже сквозь тьму!

Тихие шаги за спиной отвлекли от размышлений, и мои губы самопроизвольно родили улыбку. Теплая заботливая рука опустилась на мое плечо, и я, прикрыв веки, с наслаждением потерлась щекой о слегка шероховатую ладонь дорогого человека. Меня охватило невероятно сокровенное ощущение — счастье находиться здесь, вдали от всего человечества. Словно мы совсем одни на огромной земле, на «крыше мира».

— Я очень счастлива быть с тобой… — прошептала я с удовольствием и вновь улыбнулась. Только ему одному.

— А уж как я счастлив, — звук чужого голоса, которого не знала, разрушил мое счастье. В один миг кожа покрылась испариной, внутри все похолодело. Мозг понял быстрее тела. Я попыталась развернуться лицом к опасности, но было уже поздно.

Мой противник приготовился лучше меня. Острая сталь пронзила тело, заставляя согнуться в болезненном спазме. Все произошло моментально. Удар был точен — я знаю, что обречена. Все последовавшие затем удары были сделаны лишь для удовольствия нападавшего.

Сомнений нет — передо мной настоящий профессионал, кого я так долго искала, и к встрече с кем готовилась. Только не здесь и не сегодня. Ему удалось застать меня врасплох в моей колыбели, где я уютно свернулась клубком, расслабилась и, наконец, обрела свое право на счастье, научившись жить заново.

В последний миг я попыталась поднять взгляд, чтобы разглядеть «чудовище», лишившее меня жизни. Его глаза — последнее, что видели мои близкие перед тем, как покинуть этот мир…

Истекая кровью, я упала на колени, безуспешно пытаясь зажать раны рукой — их слишком много. Не получилось активизировать резервные силы организма, чтобы побороться за две жизни — свою и малыша. Не было сил даже закричать. По щекам потекли слезы, капая вниз, где смешивались с потоками крови, покидавшей мое тело.

Вновь я сидела в луже крови. Только теперь она была моей, а не матери, как когда-то в глубоком детстве. Ощущения же были схожими. Бессилие, изливаясь горячими потоками, прожигало душу подобно кислоте. Сейчас я впервые плакала с того момента, понимая, что проиграла…

— Ну, вот и встретились, — чудовище подмигнуло мне. — Слышал, что ты искала меня? — издевательская ухмылка скривила губы.

— Всю жизнь, — хрипло ответила я и, не желая сдаваться так просто, изобразила ответную улыбку, которая была больше похожа на кровожадный оскал.

— Зачем, малышка? — издевательски ласково поинтересовался он, взирая сверху на мою покорность.

Я чувствовала, как с каждой секундой силы покидают мое тело. Что в этот момент чувствовало крохотное создание внутри меня? Понимало ли оно, что тоже скоро погибнет, потому что оберегающий его кокон был нарушен? Мне хотелось ему помочь, спасти — но я не в силах…

— Чтобы вырвать твое сердце… — с ненавистью прошептала я.

— Это было ошибкой, — «чудовище» демонстративно прищелкнуло языком и почти заботливо опустило ладонь мне на затылок. — Видишь, это ты вынудила меня забрать у тебя два сердца, — мне слышно, какое удовольствие ему доставляет поучать меня.

Я сжала зубы до скрипа, думая только о крошечной, недавно зародившейся во мне жизни, и кажется, именно это придавало мне силы оставаться все еще в сознании.

— Скоро… здесь будет лежать их три, — выдавила я с трудом, чувствуя, как горло наполняется кровью. — И одно из них скормят диким псам! — с отвращением выплюнула в склонившееся ко мне лицо скопившуюся во рту кровь и слюну.

Жесткий удар в грудь отправил меня прямиком в бездну.

— Катись к своей семейке, сучка! — злобное шипение сопровождал разъяренный взгляд.

Раскинув руки, я летела с застывшей улыбкой, любуясь, как в лунном свете отрубленная голова моего врага летит вслед за мной.

— Та-а-я-я!!! — разорвал долину истошный крик подоспевшего Сей-Мана.

Он опоздал всего на мгновение, но успел исполнить мою мечту. Прежде, чем я навсегда закрыла глаза, увидела, что мой враг мертв. В полете подняла вверх два пальца «в жесте победителя» и еле слышно, с трудом перебирая губами, хотя меня уже никто не слышал, прошептала:

— Виктория, учитель… Мы победили…

Монотонный звук и тьма поглотили меня, и я… Резко вскочила в постели… Чертовщина! Приснится же такое…

Нащупав под рукой пульт, выключила телевизор с пустым экраном и шипением, которое пробралось в мой сон. Я так и уснула в джинсах, футболке, с недоеденным бутербродом на груди. Только на экране уже нет накачанного парня, спасающего мир людей от мира машин.

Я провела рукой по лысому затылку и жадно присосалась к бутылке с минералкой, и пока жидкость вливалась в мой организм, задумалась о том, что длинные локоны мне все же идут…

На часах — половина шестого.

Пора вставать, и в лесопарк, на пробежку. Начался новый день моей жизни. И один шаг к логову моего врага…

На улице привычная осенняя морось. При очередном шаге едва удерживаюсь на ногах. Мокрая после ночного ливня тропинка проверяет меня на прочность. Я не выспалась, и мой внутренний баланс оставляет желать лучшего.

Добегаю до знакомых полусгнивших пеньков и начинаю планомерную растяжку под мелодичное сопровождение утреннего леса. Когда наконец мышцы начинают откликаться и сотрудничать в полную силу — зависаю между пеньков в воздушном шпагате. Опускаю веки и потрошу гигабайты памяти, чтобы снова оказаться на несколько минут рядом с учителем. Тем более что давно себе этого не позволяла, слишком давно…

Спокойный, глубоко проникающий взгляд изучает меня так пристально, что я вздрагиваю от чересчур живого видения.

Мучительно-прекрасная греза заставляет понять: как на самом деле я сильно скучаю по Тибету. Неумолимо тянет вернуться на вершину — хочу оказаться рядом с Сей-Маном, потрепать по холке Скурудж и залюбоваться парящим в небесах Покером.

Восхищенно-задиристый свист пробегающего мимо парнишки возвращает меня обратно. Дорогие образы растворяются в утреннем тумане, и я соскакиваю с бревен, недовольная вторжением. Накидываю капюшон толстовки и бегу в спринтерском формате до отдаленной поляны, где могу размяться без посторонних глаз.

Я так и не смогла проникнуться комфортом спортивных залов, предпочитая поддерживать себя в форме на свежем воздухе независимо от погоды…

Еще пара километров спокойной пробежки — и возвращаюсь к дому. На сегодня — достаточно: через четыре часа вылетаю в Доху, пора завершать слишком затянувшиеся переговоры с арабами по поставкам. А завтра — снова в Москву, по пути сделав пересадку во Франкфурте-на-Майне.

Там, в маленьком Штайнбахе есть человек, готовый поделиться нужной мне информацией. Надеюсь, что он не разочарует. Хотя — как показывает жизнь — разочарования обязательно подкрадываются в самый неожиданный момент, заставляя веру в чудеса сбрасывать свои белые пушистые крылья, перематывать их бечевкой и спешно покидать опустошенные души сквозь болезненные дыры самообмана.

Прозрение, шагающее вслед за разочарованием — будто неотъемлемый его спутник — всегда тут как тут, в ожидании выйти на сцену, примерив на себя главную роль. Как правило, впервые эта гнусная парочка, разрушающая нашу уютную самобытность, панибратски наведывается в канун зимнего праздника, помогая обнаружить под наспех накинутой красной шубой громогласного Деда Мороза отцовские штаны или уловить разоблачительный запах алкоголя из-под ватной бороды чародея. Взрослые, как ни в чем не бывало кружась в хороводе, с восторгом зазывают «подделку» подойти к елке, тянутся к мешку, полному чудес, а вот ты…

А ты, оглушенный хлопушками и фальшивым хохотом, чувствуешь, как скорлупа твоего кокона, надежно защищавшая от всех невзгод до этого момента, внезапно треснула и развалилась на части, безжалостно даруя внешнему миру маленького человечка. Подобно тому, как если бы капитан покинул комфортабельную каюту в шторм и, поднявшись на палубу, принял на себя мощь ледяных потоков отрезвляющей реальности. Миф о некогда воодушевлявшей сказке, санях, оленях и далекой Лапландии предательски разлетается вдребезги, грубо опрокидывая вверх тормашками детское доверие и затапливая его нежное уязвимое нутро вязкой массой никчемных иллюзий. И наше детство — вперемешку с его волшебными мечтами, плюшевыми медведями, экскаваторами и куклами — безжалостно летит в сундук, мы чувствуем себя несправедливо обманутыми, и с досадой отпихиваем его ногой в дальний угол. Там, среди чердачной пыли, паутины и таинственного света луны, едва проникающего сквозь морозные узоры на стекле, осознаем: даже пустота, некогда обнаруженная в развернутом конфетном фантике, и первое шоколадное эскимо, выпавшее из рук в лужу, не могли сравниться по силе разочарования с этим чудовищным открытием.

Так впервые мы спотыкаемся о хитроумную улыбчивую ложь. И ничего не подозревая встаем и отряхиваемся, а подняв голову — обнаруживаем себя перед таинственными массивными воротами с вульгарно поблескивающей вывеской «Добро пожаловать во взрослую жизнь!»

Оттуда сквозит несвежими интригами, пресной суетой и подгнившим дефицитом искренней дружбы.

Браться за кольцо и тянуть на себя тяжелые двери вовсе не хочется, но пути назад уже нет. Тонкий перешеек, за которым остались мультики, размазанная по щекам каша и любимый плюшевый слон, рухнул в небытие под тяжестью бремени. И все, что было до этого, предательски растворилось в сознании, словно колибри, взмахнув крошечными крылышками в грустном вихре сладостных воспоминаний, безвозвратно унесла наше уютное прошлое за тридевять земель — в страну с изобилием вкусных бабушкиных пирожков, маминой заботой и счастливым отцом, приносящим под Новый год колючую елку и ароматные мандарины…

Я бы многое отдала, чтобы судьба подкинула меня к воротам, ведущим в мир, где играют в покер и, не моргнув глазом, предают таким же образом, но в жизни произошло все совсем иначе…

На самом деле, в какой момент каждый из нас проходит ту самую точку невозврата, за которой остаются детство, беззаботность и вера в чудеса — неизвестно. Просто в определенный период мы начинаем осознавать, что на земле есть не только справедливость со счастливым концом, но и гнусное коварство, запряженное в одну колесницу с предательством и жестокостью, в противостоянии которым не всегда можно выйти победителем. И зло это — отнюдь не так безобидно, как Великий и Ужасный Гудвин на книжных страницах, что не спеша перелистывая перед сном, читала мама.

Все совсем не так…

Все гораздо опаснее…

* * *

— Яблочный, апельсиновый или томатный? — с дежурной улыбкой на лице прерывает мои размышления стюардесса.

Зачастую подобные банальные вопросы отнимают время на раздумья. Хотя, казалось бы, на что еще можно его потратить, когда ты заточен в металлической посудине, внизу километры пространства, а за бортом температура, пригодная лишь для белых медведей.

Посмотреть фильм? Погрузиться в книгу? Задуматься над судьбой, уставившись в иллюминатор? Или провалиться в сон и проспать весь полет?

Для большинства вариант досуга ограничен. Но есть и другая каста людей: те, кто вершат судьбы, летя среди облаков; те, кто спасают или уничтожают мир, кружа над огнями ночного аэропорта; те, кто при взлете профессионально распределяют миллиарды в офшорах на Кирибати и Барбадосе…

В детстве и представить не могла, что коснусь этого круга. Мечты были светлыми, а надежды казались нерушимыми — я хотела стать принцессой или ветеринаром.

Мой взор машинально скользит по безукоризненно отглаженной униформе стюардессы с именем Екатерина на бейджике и спотыкается о яркую помаду на идеально очерченных губах. Красиво! Но внимание притягивают наполненные тревогой глаза. Девушка явно взволнована, хотя и пытается это скрыть под густыми ресницами и натянутой улыбкой. От меня такие вещи не утаить!

Чтобы перехватить ее взгляд, обращаюсь с глупым вопросом о длительности полета. Желание понять причину ее беспокойства настолько велико, что я слишком откровенно подаюсь вперед, проникая в чужое сознание и нарушая собственные правила.

Бряканье табло с просьбой «пристегнуть ремни» словно щелчком по носу возвращает к действительности, заставляя откинуться обратно на спинку кресла практически через силу, и я улавливаю вполне понятное недоумение в глазах стюардессы.

«Да, что за…» — для меня несвойственен интерес к жизни людей, и уж тем более — к их проблемам.

— Томатный… — достаточно грубо выдавила я ответ, практически не разжимая губ, словно выплюнула косточку от вишни.

Глупо, конечно: девушка абсолютно ни при чем, реакция адресована исключительно моим внутренним сбоям. Я недовольна потому, что не нахожу ответа на вопрос: «Что же вынудило меня заглянуть стюардессе в глаза?»

Будто внутренний дежурный уснул на посту и спросонья дернул не за тот рычаг, вынудив систему, которую сама же и программировала, допустить ошибку.

Мысленно запускаю «антивирусную» программу внутри себя, но она ничего не выявляет.

Это тревожно…

Стюардесса возвращается к тележке с напитками, забирая с собой и мои мысли. Я улавливаю акварельную, тихую вуаль аристократичной лаванды и индийского жасмина.

Прекрасно!

Мне удается раскинуть невидимый «защитный барьер» между нами и переключиться на насущные вопросы дня. Но не полностью — в поле моего зрения ухоженные бледные руки, дрожа, наполняют стакан красной вязкой жидкостью. Хочется верить, что отделаться от этой девушки мне все же не дает ее аромат, он ненавязчиво окутывает пространство — я будто касаюсь хрупкого, едва уловимого шлейфа. Надо признать, что у небесной феи прекрасный вкус — аромат великолепен!

Напиток аккуратно приземлился на мой столик. Кивнув бортпроводнице в знак благодарности, я отвернулась к иллюминатору.

«Боинг» ловит воздушную яму, и в салоне лайнера становится оживленно.

К моему соседу — крепкому мужику за сорок с удушающим перегаром — это не относится, храп мне на ухо лишь усиливается.

Приходится оторвать кусок журнальной страницы с потрясающим декольте Евы Мендес на фото и, скатав бумажный шарик, закинуть аппетитные формы красавицы в открытый рот соседа, словно в баскетбольную корзину.

Не помогает!

Что ж… Лениво достаю из кармана беруши и снова отворачиваюсь к иллюминатору, разглядывая исцарапанное самолетами небо.

Итак…

На земле, как правило, я выбираю яблочный, а в воздухе — томатный…

К чему думать?

Все просто!

Мои мысли разложены аккуратно по файлам и хранятся на жестком диске — это и есть моя память, мой фонд накопленных за годы знаний. Все опломбировано и засекречено, как бумаги в стенных сейфах унылых кабинетов спецслужб. Если меня что-то интересует из прошлого — я «иду» в хранилище и выуживаю оттуда нужную мне информацию.

При таком отработанном до автоматизма подходе — в «парадном» моего сознания всегда просторно и чисто. Я не развешиваю там по стенам папки с ленивым содержимым: доделаю завтра, подумаю позже, исправлю в другой раз…

Уборке подвергается сразу каждый угол…

Это — и безопасный способ хранения информации, и ко всему прочему — очень удобный. А главное: он экономит самый дорогой ресурс на планете — время!

К сожалению, не все понимают, что растрачивать его впустую — преступление. Это самое ценное, что есть у каждого из нас. Ни родители, ни дети, ни друзья…

Лишь время!

Из него сложена наша жизнь, но оно же приближает и нашу смерть…

В его власти — спасать или убивать. Оно внезапно забирает у нас стариков и ожидаемо дарит малышей. Подкидывает шанс на исправление или жестоко наказывает. Перетряхивает опаленное воображение и дарует жизненную мудрость, играя по своим особым правилам — не задумываясь о человеческих желаниях.

Мы можем — смирившись — принять это, или же — сопротивляясь — безгранично страдать…

Выбор за нами: подписать мирный договор с Вселенной, закрепив за собой статус союзника, или же, единожды навесив на себя ярлык противника — безрезультатно воевать до конца дней с «ветряными мельницами». Ведь если задуматься: что может быть безрассуднее, чем расположить время в противоположном углу жизненного ринга в качестве соперника?

Найти подход и приспособиться ко всему, имея все шансы прожить в гармонии и не создавая себе проблем, можно практически везде и всегда. И в этом случае время гарантированно будет работать на нас. Главное — осознать: соблюдая достаточно простые законы бытия, можно выровнять свой жизненный путь от ухабов и кочек. Рельсы, конечно, не проложишь, но подскакивать на неровностях придется гораздо реже.

У меня никогда не возникает проблем, они обходят меня стороной…

Так сложилось вовсе не потому, что я родилась под счастливой звездой — все гораздо проще: я упорно не признаю способ приписывать обычным жизненным неурядицам статус проблемы. В момент, когда я еще не переступила ту самую точку невозврата, когда, словно зародыш во чреве матери, жила в некоем пузыре, наполненном заботой и уютом, а самым желанным подарком на День рождения был лохматый щенок, я усвоила мудрость Великого Далай-ламы, произнесенную когда-то моим отцом: «Если проблему можно разрешить — не стоит о ней беспокоиться. Если проблема неразрешима — беспокоиться о ней бессмысленно…»

Если это основательно закрепить внутри себя, а не просто бегло восхититься мудростью Великого, переживая уже спустя мгновение, что пирог подгорел, а гости вот-вот появятся на пороге — жить становится значительно проще, это проверено…

Я кладу пальцы в уголки глаз и устало опускаю веки…

Шасси «Боинга» касается влажного асфальта — я в Москве…

Мой сосед снова храпит, его не разбудили даже восторженные аплодисменты пассажиров при посадке.

Я выгнула спину, чтобы размять затекшие мышцы и заодно ненавязчиво толкнуть его в бок. Пора просыпаться!

— Всего хорошего, — все с той же натянутой улыбкой стюардесса прощается с потоком пассажиров, стоя у кабины пилотов и кивая каждому без исключения.

Екатерина…

Катя…

У этой девушки сейчас лишь одно желание — поскорее покинуть борт и гнать свое авто в сторону детской больницы, куда сегодня был экстренно доставлен ее сынишка, провалившийся в плохо прикрытый канализационный люк прямо в школьном дворе, на глазах учителя и одноклассников.

Не в моих правилах, но перед самым выходом я слегка касаюсь миниатюрной ладони, упакованной в белоснежные перчатки, и незаметно для всех подмигиваю стюардессе.

— Не стоит так переживать. Он поправится, все будет хорошо.

Пассажиры, желающие поскорее покинуть самолет, подталкивают в спину — мне это на руку, поскольку уже уловила вспышку удивления в глазах бортпроводницы, и немой вопрос, застывший на приоткрытых губах.

Это все, что могу ей сказать. Желания говорить большего — нет. Мои слова дадут надежду и временное успокоение — этого вполне достаточно. В остальном, надеюсь, она убедится сама уже совсем скоро…

Москва встречает вечерней прохладой и суетой…

Я кинула рюкзак на видавшее виды сиденье «Шевроле» цвета грязной охры и назвала таксисту адрес.

Хочется принять душ и немного выспаться. Последнее время сплошные перелеты — иной раз за сутки пересекаю по несколько часовых поясов. Джетлаг — пока не беспокоит, но понимаю, что нужна пауза. Длительная прогулка на свежем воздухе и отвар из гинкго билоба, вместо утреннего кофе — пожалуй, то, что надо!

Надеюсь, что завтра получится попасть на вечеринку благодатного альянса — «тишины» и «уединения» — хотя бы на несколько часов. Где проходят такие мероприятия, мне хорошо известно.

Подходя к дому, я свернула в знакомую арку с единственной мечтой — о кружке чая и удобной кровати. Несколько часов крепкого сна мне бы не помешали, а завтра постараюсь посвятить день медитации на природе…

Неожиданно впереди себя я уловила в темноте движение…

Что там происходит?

Вроде какая-то возня, но ни хрена не видно.

Прислушалась…

И тут сквозь тишину прорвался женский крик:

— Помогите! Помог… — голос оборвался и стал каким-то глухим.

Время на понимание происходящего мне не потребовалось — я бесшумно вынырнула из арки, увидев парня, грубо прижавшего молодую девчонку к стене дома.

— Молчи, сука! Молчи, я сказал, а то прирежу! — прошипел он.

В его руке действительно сверкнул нож, он бесцеремонно попытался вырвать сумочку из тонких рук, но жертва стойко держала оборону, а заметив меня, начала истошно вопить, призывая на помощь.

— Шіркін! — поняв, что без свидетелей не обошлось, парень сильным рывком все же выдернул сумку из рук жертвы и бросился наутек.

Он попытался раствориться в темноте, и я, сбросив с плеча рюкзак к ногам девчонки, сорвалась за ним, не теряя из виду силуэт и чертыхаясь, что впуталась в чужую ситуацию — уже дважды за день.

Парень — быстрый, но через несколько секунд я влетела ему в спину, ударив в прыжке ногой чуть выше поясницы.

Он мощно пролетел вперед и, не успев выставить руки, лицом пробороздил доселе спокойную поверхность дворовой лужи, а еще, кажется — проверил носом и щекой прочность лежащего под ней асфальта. Его руки рефлекторно разжались, и зажатая в них сумка девчонки и нож разлетелись в разные стороны.

Подбежав, я тут же пресекла его попытки подняться на ноги, слегка наступив ему сзади на шею.

— Затихни, гаденыш, — мой голос был тих и спокоен. — А теперь — повернись, — не дав приподняться я позволила парню повернуться в луже на спину.

В его глазах плескался страх, он прикрыл голову руками в ожидании последующих ударов. Но мне хотелось поскорее скрыться, не привлекая лишнего внимания, поэтому спокойно подобрав сумку девушки, я откинула ногой в чахлые кустики нож и, поддав на прощанье ему ногой в грудь, прошипела сквозь зубы:

— Еще раз тебя здесь замечу — вырву кадык! Это понятно?

Парень в испуге кивнул, а я поспешила вернуться к девчонке, снова погрузившись мысленно в кружку чая и удобную кровать…

— Спасибо вам, — запыхавшаяся девушка в слезах прибежала мне на встречу. — Я так… Я так благодарна, что спасли меня!

— Не стоит, — протянув ей сумочку, устало бросила я. — Он не поранил тебя?

Девушка вернула мне рюкзак и помотала истерично головой.

— Нет… Потому что… Вы вовремя… Я видела… — она все еще с трудом могла говорить. — Простите, я просто никак не могу прийти в себя.

— Я понимаю. Просто иди домой, и все пройдет.

— Нет. Сейчас придет мой отец, я позвонила уже ему. Пожалуйста, не уходите, прошу вас. Я видела, как вы круто его… Того парня… Ну как круто вы с ним…

— О, нет, нет! Никаких показаний и поездок в полицию — я спешу. Скажи спасибо, что… — я оборвалась на полуслове, услышав громкий мужской оклик — Тома! Детка! Где ты? — и звуки сирены подъезжающей патрульной машины, и не одной.

— Это мой отец, — обрадовалась девушка и бросилась сквозь темноту на голос отца. — Папа, я здесь!

Воспользовавшись моментом, я попыталась скрыться, но едва завернула за угол дома, как мне путь преградили несколько полицейских машин.

Твою мать! Только этого не хватало… Ведь во «внутреннем же уставе» самолично прописала, что чужие проблемы — не мои проблемы. Просто нужно было пройти мимо, и все!

— Девушка, минуточку… Постойте, — парни в форме явно обращались ко мне.

Ну все, плакали моя чашка чая и удобная кровать в ближайшее время!

И кто меня дернул помогать этой девке!

— Папа, это она! — услышала я уже знакомый голос за спиной и, закатив глаза, остановилась.

Отец с дочерью меня все-таки нагнали, и папаша девчонки ткнул какой-то ксивой в нос полицейским.

— Спасибо, парни, что быстро приехали. Эта девушка пойдет со мной. А вы займитесь поиском подонка. Отследите по камерам, загляните под каждый куст, перетряхните каждого вонючего бомжа, но найдите его! Тома, сказала, что он — молодой, чернявый, среднего роста, шрам свежий над бровью. Это все, что она смогла разглядеть. Как одет был — в панике не запомнила… Но и этого достаточно много! — произнес отец.

— А вы сможете что-то добавить? — уставился на меня папаша, сверля взглядом.

Было видно, что он не надеялся получить дополнительную информацию — скорее, задал свой вопрос для проформы.

— Рост — примерно 170 сантиметров, казах, черные джинсы, куртка-хаки, коричневые ботинки, левая мочка уха полностью отсутствует, татуировка из пяти точек на правом указательном пальце, и, полагаю, что недавно курил марихуану, — произнесла я и указала на север. — Главное, он после купания в луже — мокрый насквозь. Побежал — туда, думаю, лучше поторопиться.

Мужчины переглянулись в немом недоумении.

— Тома сказала, что вы лихо его обезвредили… — первым обрел дар речи отец девушки. — Занимаетесь какой-то борьбой? — спросил он, прищурив глаза, и щелкнул пальцами парням-полицейским, чтобы те наконец, закрыв рты, поспешили ловить грабителя.

— Нет, — коротко ответила я.

Полицейские успели подняться по каменной лестнице, ведущей к площади, в то время как отец Томы все никак не мог понять: с какой стати я вступила в схватку с преступником. Он, ни капли не стесняясь, разглядывал меня, но понимание на его лице не проступало.

— Папа, эта девушка спасла мне жизнь и бабушкины драгоценности, между прочим, полагаю, что она не заслуживает допроса посреди улицы.

— Конечно, простите, — пробурчал он. — Просто — эмоции… Сложно прийти в себя, когда такое происходит с твоим ребенком.

— Понимаю, — кивнула я. — Но позвольте, я пойду, мне хотелось бы скорее попасть домой и отдохнуть. Я сообщила все, что заметила, больше добавить нечего.

— Нет, нет, — запротестовала девица, взяв меня под руку, но, наткнувшись на мой твердый взгляд, тут же отпустила и повисла на руке отца.

— Позвольте пригласить вас к нам домой на чашку чая. Обещаю, что не стану докучать вопросами об инциденте, к тому же признаю: информации о нем вы действительно сообщили много, — произнес мужчина.

— Кто вы? — напрямую спросила я, кивнув на нагрудный карман, в который несколько минут назад он убрал свое удостоверение.

— Солодов Вадим Максимович — военная прокуратура, — представился он.

Военная прокуратура…

Хм, а этот человек может оказаться полезным…

— Хорошо, можно и чай, но только не долго, — приветливо отозвалась я.

— Тома, набери матери. Ничего не рассказывай, просто пусть накроет на стол, — распорядился отец, пропуская меня вперед.

— Хорошо, — весело отозвалась девушка, и все направились к дому.

Дверь распахнула женщина средних лет с черным «конским» хвостом на голове и зеленым лицом. Полагаю, что это была маска из авокадо или киви.

— Ва-адим… — растерянно произнесла она, увидев зареванное лицо дочери, встревоженного мужа и незнакомую девицу за их спинами.

— Все в порядке, Любаш. Ты что, не предупредила мать, что у нас будут гости? — мужчина бросил взгляд на дочь.

— Нет, ты же сам сказал — ничего не говори.

— Что не говори? — нахмурилась мать. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

— Конечно, — отозвался глава семейства. — На Тамару напали около нашего дома, но все уже позади. Надеюсь, ты заварила чай?

— Напали!? — всплеснула руками женщина и бросилась к дочери.

— Мам, все в порядке, я не пострадала. Эта девушка меня спасла.

— Мы, кстати, не успели познакомиться. Как ваше имя? — спросил прокурор, или кто он там…

— Меня зовут Тая, — произнесла я, переступив порог вслед за всеми.

Консолидация планов на будущее впервые заставила меня назвать хоть и неполное, но настоящее имя чужим людям.

— Вадим, ты объяснишь мне?..

— Я же сказал, что все — под контролем. Его уже ловят.

— Тома, детка, ну ты хоть расскажи, — взволновано произнесла мать, прижав девчонку к себе.

«Наверное, меня так же прижимала бы мать, узнай она о подобном и будь живой…», — подумала я.

— На самом деле, мам, это было ужасно. Я приехала из универа, припарковалась, как обычно, с той стороны дома и пошла через нашу арку. Примерно на середине кто-то грубо схватил меня сзади и зажал рот рукой, пытаясь отобрать сумку. Я вцепилась и не отдавала, он, видимо, услышал, что кто-то идет, протащил меня по арке, швырнул за угол и прижал к стене — в этот момент и появилась Тая! — радостно проговорила девушка последние слова.

— Но ты с ума сошла! — воскликнула мать. — Надо было отдать ему сумку! Кто же держится за вещи в такой ситуации…

— Да отдала бы, — сокрушенно вздохнула дочь. — Но если помнишь… Ты сегодня просила меня забрать от ювелира бабушкины серьги и кольцо после реставрации, — она опустила голову, и по ее щеке прокатилась слеза. — А я ведь знаю, как они для тебя памятны.

— Детка! — закрыв лицо ладонями мать зарыдала и скрылась в коридоре.

— Прошу прощения… — произнес Вадим Максимович. — Вы раздевайтесь и проходите. Тома, веди гостью к столу, — он ушел следом за женой.

— Проходите, — Тома сбросила свое пальто прямо на пол и прошла на кухню, я последовала за ней.

Там мы уселись за накрытый круглый стол — с пирогом и блюдцами, полными печенья и конфет, — а спустя несколько минут к нам присоединились родители девушки.

— Может, вы голодны? — обратилась ко мне мать Томы. — Я приготовлю ужин.

— Нет, благодарю, — с улыбкой ответила я, желая поскорее оказаться дома, но прежде обзаведясь нужным контактом с военной прокуратурой.

— Итак, Тая, давайте знакомиться, — произнес глава семьи.

— Так ведь уже вроде знакомы… — приподняв чашку, чтобы вытащить из-под нее блюдце для пирога, заметила, как все уставились на мою искалеченную руку с отсутствующим мизинцем.

Я привыкла к подобной реакции — люди всегда не без интереса глазели на меня. Благо, это было не часто, я жила скрытно, оставаясь в тени и воздерживаясь от лишних контактов с людьми.

— Чем вы занимаетесь? — странно было бы ожидать другой вопрос от военного прокурора после увиденного.

— Да, чем? Ужасно интересно, — игриво пожала плечами Тома, сморщив носик.

Кажется, домашние стены начали приводить ее в чувство…

— Работаю с бездомными собаками в приюте. Производственная травма, — бросив взгляд на руку, ответила я.

— О-о, — мама приложила руку к губам. — Это ужасно…

— Да, было неприятно. И вспоминать, если честно, не хочется, — весело отозвалась я, давая понять, что тема закрыта.

— А где так круто научились бить подонков? — Тома задала вопрос и, не дав мне ответить на него, тут же затараторила. — Пап, мам, вы себе не представляете! Тая так круто его отделала, как в каком-нибудь нереальном боевике. Я глазам своим не поверила. Этот засранец, вероятно, тоже был ошарашен, он даже не попытался дернуться.

— Э-э… Я просто догнала и сбила его с ног, — спеша прервать ненужную многословность девушки, я пожала плечами и встретилась с проницательным взглядом ее отца.

— Вот значит как? — поджал он губы. — И где вы так научились нейтрализовывать обидчиков?

За столом повисла пауза — вся семья уставилась на меня в ожидании ответа.

— Да-а… Это у меня с детства, — беспечно протянула я. — Была жутким сорванцом, дружила только с парнями, они и научили.

— Знаете еще какие-то приемы? — поинтересовался отец.

— Нет, что вы, — отмахнулась я. — Только мастерски ставить подножки, — и, запихнув кусок пирога в рот, отвела взгляд в надежде, что меня перестанут расспрашивать с набитым ртом.

— Но это была вовсе не подножка! — с восхищением в глазах воскликнула девушка. — Тая, как Джеймс Бонд долбанула его ногой в спину прямо на бегу, да так, что парень улетел ого-го!

«Да чтоб тебя! — зыркнула я на девку. — Неугомонная болтушка!»

— Тебе показалось, — смерив ее взглядом, буркнула я, продолжая жевать пирог.

— Вовсе нет! — не унималась она.

— Тебе показалось, — настаивала я. — Со страху привиделось, я просто подсекла его, и он улетел вперед. Вот и все.

Я перевела взгляд на отца — он с интересом разглядывал меня. А мама, подставив руки под подбородок, не сводила любящих глаз с дочери.

— Ладно, в любом случае все живы и здоровы, — слегка хлопнула в ладоши мать. — Спасибо Тае. Вы, кстати, как здесь оказались? Живете недалеко?

— Да, в паре кварталов, однако часто хожу пешком. Полезно, — надеюсь, что моя выдавленная улыбка была похожа на искреннюю.

— Как нам повезло! Как нам повезло! — запричитала мама. — Ведь не окажись вы рядом — страшно и подумать…

— Ну все, хватит, — прервал ее отец. — Теперь будешь целую вечность «обсасывать» это событие.

— Вадим! — с недоумением уставилась женщина на мужа. — Ты сам подумай… Сейчас такое время — люди пройдут мимо, посчитав это не своей проблемой, и все. Мужчины-то не всегда готовы прийти на помощь. А тут девушка не побоялась вступить в схватку. Считаю, что это достойно награды!

— Да-да! — аккуратно зааплодировала Тома, и отец улыбнулся.

— Простите… — я поднялась из-за стола. — Мне пора.

— Но нет, Тая! Прошу, еще пять минуточек… — умоляюще посмотрела девушка, заставив меня опуститься на стул.

— Вы сегодня спасли не только самое важное для нас — жизнь нашей дочери, но и бабушкины драгоценности. Томочка забрала сегодня у ювелира украшения, которые мы отдавали на реставрацию, они, надо сказать — страшно дорогие, но дело даже не в их стоимости — это семейная реликвия, — добавила мать Тамары.

— Извините, я должен сделать срочный звонок, — поднялся из-за стола отец.

Я старалась «участвовать» в продолжившейся беседе за столом, но мой слух был устремлен в коридор, где Вадим Максимович делал срочный звонок. Мои переживания оказались напрасными — он позвонил, чтобы направить людей в ювелирную мастерскую, ту самую, куда семья сдавала на реставрацию драгоценности.

«Все верно, мужик, — мелькнула мысль. — Это нужно было сделать в первую очередь. Может, конечно, налетчик просто хотел рвануть у девчонки сумку в надежде на дорогой айфон и немного бабла, а может, и нет…»

Отец вернулся за стол, положив рядом с моей чашкой конверт.

— Что это? — уставилась я, разыгрывая полного профана.

Безусловно, в конверте были деньги, я это понимала, и, судя по толщине конверта, их было немало.

— Награда за вашу смелость, — серьезно произнес мужчина.

Я поднялась из-за стола и с покорной улыбкой соврала:

— Не нужно, это доставило мне удовольствие. Я вспомнила детство.

— Да бросьте, — не сдавался он, оглядев мой поношенный свитер. — Если не вам, тогда, позвольте — мы приюту пожертвуем. В каком именно вы работаете?

— А-а… — замешкалась на секунду я, выдавив улыбку. — Вот приюту — можно. Приюту — это хорошо… Только деньгами не надо, знаете, как это бывает… Пойдут не по назначению вдруг… Лучше я завтра гляну, что нам нужно для питомцев и скажу… Корм, скорее всего, опилки, доски для вольеров… И вы это купите. Пойдет?

— Пойдет, — хмыкнул отец и черканул мне свой номер. — Тогда звоните, как составите список.

— Отлично! — засияла я, поспешив распрощаться с гостеприимной семьей.