Васильки

Натали Ку

Мать и сын – особый мир, особая связь. Легко ли им отпустить друг друга, когда настает пора? Что чувствует каждый из них, когда они отдаляются друг от друга? Будут ли они связаны всегда, даже если между ними пропасть?

Франческа

Именно с возникновением этой женщины в моей жизни и связано страстное желание изучать итальянский язык. Я познакомилась с ней совершенно случайно. В Питере, в Доме книги, когда ездила в северную столицу с учениками на экскурсию.

По этому большому книжному магазину бегала женщина, размахивая руками и тараторя на итальянском. Я к тому времени была один раз в Италии и кое-какие фразы учила к своему путешествию. Я спросила ее по-итальянски, чем могу помочь. Она с удивлением подняла на меня свои глаза цвета черного бархата и внезапно замолчала. А потом спросила, действительно ли я говорю по-итальянски. Я ответила, что очень мало. Она заговорила заметно медленнее, но я все равно практически ничего не поняла — только то, что она ищет какую-то книгу. Естественно, скажешь ты, что еще она могла искать в книжном магазине?

Книгу мы так и не нашли, но на прощание эта интересная женщина написала для меня на клочке своего посадочного билета адрес в Вероне, откуда была родом. Сказала, что я могу заглянуть к ней в гости, если буду когда-нибудь в тех краях.

Вот ради такой весьма призрачной встречи с этой итальянкой я и стала учить итальянский язык. Непросто было это делать в нашем регионе. Но я вспомнила, что гид, возившая нас в Италию, очень неплохо говорила на итальянском. Попросила ее давать мне частные уроки. Занимались редко — из-за ее занятости и моего финансового положения. Один-два урока в месяц. Остальное я добирала самостоятельно и через какое-то время даже сама удивлялась тому, что начала достаточно много понимать в текстах и улавливать смысл итальянских песен. Могла объясниться в самых распространенных бытовых ситуациях.

Изучать языки оказалось очень увлекательным занятием. Наверно, итальянский так легко пошел у меня, потому что звуки не сильно отличаются от наших, к тому же писать и читать по-итальянски довольно-таки просто. Когда же есть успехи, то хочется достигать все новых и новых вершин. Еще появляется любопытство, как сказать определенную фразу, как поставить какой-то глагол в будущее или прошедшее время.

Ты, наверно, снова отнесешься со скептицизмом к моей очередной идее насчет языка. Я почему-то заинтересовалась японским: видела один самоучитель в книжном магазине, немного полистала. Это совсем другой язык! Так интересно узнать, как в нем все устроено. Нет, в Японию я ехать не собираюсь. Успокаиваю тебя заранее. Но тот самоучитель, наверно, куплю.

Ты знаешь, как-то я слушала мессу в соборе Святого Петра в Ватикане. Читалась она, как обычно, на латинском, но у латинского и итальянского языка очень много слов со схожими корнями. И в проповеди священника мне казалось, я что-то угадываю, что-то улавливаю, при том, что общий смысл все равно оставался непонятым. Но я сама придумывала, создавала себе ее содержание. Было ощущение, что проповедь обращена именно ко мне.

Интересный случай тогда произошел в соборе Святого Петра. Я читала, что надо потереть определенную ногу у статуи святого Петра в соборе и попросить о сокровенном. Я перепутала ноги, потерла не ту, при этом сбила с толку еще нескольких туристов, они стали повторять за мной и гладить совсем другую стопу, хотя нужная была сверкающей и отполированной от многочисленных прикосновений. Обнаружила я это уже в гостинице. Просто разговорились с соседкой по номеру, даже поспорили. Спросили у гида, она сказала, что ошиблась я. Я хотела вернуться, но оказалось, что собор уже закрыт, а ранним утром мы уезжали. Жутко расстроилась. А потом решила, что, наверно, нет особого смысла в этих ритуалах. И, наверно, в этом соборе Бог ненамного ближе к нам, чем в любом другом месте. Вот думаю теперь, исполнится или нет то, о чем попросила. Пока не сбылось. Но я не теряю надежды, а в Рим еще хотела бы вернуться.

Но на какое-то время моим смыслом стала Верона, куда Шекспир поселил своих Ромео и Джульетту. Жаль, что мы не побывали там с Иваном. И жаль, что я не знала итальянского, когда мы были с ним на Сардинии. Но в жизни очень часто бывают такие вот несовпадения. Очень трудно было найти тур в Верону из нашего города, пришлось добираться до места жительства Франчески через Москву и Рим. Это, конечно, несколько увеличило цену путешествия. Но не сильно. В Москву и обратно я ехала в плацкартном вагоне.

Помнишь, я сообщила тебе о своем путешествии и о желании найти Франческу? Ты сразу спросил, для чего, а потом, даже не выслушав моего ответа, сказал, что это безумие — искать из чужой страны женщину, с которой я мельком виделась в магазине. Хорошо, что ты не стал меня отговаривать. Правда, выражение твоего лица должно было бы меня остановить, ведь после того, как из моей жизни исчез Иван, ты вновь был для меня единственным значимым человеком.

Почему был? Почему не остался? Мне кажется, это происходило постепенно — процесс замещения тебя в моей жизни. Сначала фактически, но для осознания мне потребовались годы. Нет, я тебя по-прежнему люблю и даже надеюсь, что все когда-нибудь изменится, мы снова будем родными людьми не только по факту твоего рождения, но и на самом деле. Надежды меньше не становится, становится меньше ожидания, что так произойдет. Но я все равно люблю тебя, сын всегда останется сыном. Почти всегда. Но здесь я уже крепко верю, что хуже того, что между нами случилось, уже не произойдет.

Еще мне кажется, что твое отношение ко мне слегка изменилось, когда ты узнал, что я все-таки поехала в Верону одна. Сначала удивился, но я почувствовала, что после моей поездки ты стал чуть больше уважать меня. Или я ошибаюсь? И мне просто хочется, чтобы так было?

Так вот, вернемся к Франческе. Ты представляешь, я ее нашла. Я пыталась по приезде из Италии рассказать тебе, как произошла наша встреча, но ты не стал слушать, только равнодушно покивал в ответ на мои восторженные слова о том, что все случилось и я ее нашла. Позволь рассказать сейчас. Можешь даже не читать, просто позволь написать. Глупо, что я спрашиваю на это разрешение. Я ведь вольна делать все что угодно с этой бумагой и со своими словами. Но почему-то спрашиваю. Наверно, по привычке.

Долго-долго я тогда плутала по улицам Вероны, хотя и владела уже достаточно неплохо итальянским, но боялась заговорить с настоящими итальянцами. Почему боялась — и сама теперь не знаю. Боялась выглядеть смешно в их глазах? Боялась не понять, что они ответят, и обнаружить, что мои, пусть скромные, знания итальянского были лишь иллюзией? В конце концов спустя несколько часов я нашла улицу, пересекавшую ту, на которой жила Франческа. Тревожилась ли я, что она меня не вспомнит, что ее попросту не окажется дома? Удивительно, но нет. Я воспринимала это как приключение. У меня был обратный билет до Рима, где оставалась туристическая группа, от которой я оторвалась на день. Поезда ходили часто, и ехать было сравнительно недолго — около двух с половиной часов на самом быстром.

И вот я стою у ее двери, звоню, и вскоре меня спрашивают на итальянском, кто мне нужен. Странно, что интересуются не тем, кто пришел, а к кому пришли. Отвечаю, что нужна Франческа Манчини. Через минуту дверь открывается, и появляется сама Франческа, она сразу меня узнает, выражает очень бурные эмоции, но тут же говорит, что нисколько не удивлена моим появлением, она знала, что я приеду. Откуда? Просто чувствовала — и всё.

В начале разговора я с трудом подбираю слова, много ошибаюсь, Франческа с улыбкой и большим терпением раз за разом меня поправляет. Но главное, что мы понимаем друг друга. И я наконец-то узнаю́, какую книгу она искала. Это была… книга рецептов русской кухни на итальянском языке. Ей кто-то сказал, что только в Москве или Санкт-Петербурге можно купить подобную. Конечно, она могла найти рецепты и в интернете. Но ей были нужны не только рецепты, но и сама книга.

У Франчески небольшой ресторанчик в Вероне, который готовит блюда разных кухонь мира. Также в этом ресторанчике есть небольшая библиотека книг рецептов со всего света. Я была в этом заведении, это нечто совершенно уникальное. Там очень уютно, но самое главное, там находишь какое-то особенное умиротворение, точнее, оно находит тебя. Никуда не хочется уходить, там, наверно, можно почувствовать смысл жизни. Он очень прост. Смысл жизни — в самой жизни.

С этими книгами у Франчески связана одна история, очень памятная для нее. Можно сказать, что с этих книг началась ее вторая жизнь. И, конечно, жизнь ее ресторанчика.

Не буду пересказывать всю историю Франчески, я сама ее не знаю полностью, к тому же Франческа вела свою речь на итальянском, который я тогда знала совсем мало, но суть я уловила. Иногда свой рассказ она сопровождала рисунками, дополняла английскими словами, даже немного по-русски говорила.

Франческе на момент нашего знакомства было около пятидесяти, а лет пятнадцать назад ей поставили весьма жестокий диагноз. Онкология. Про подобные случаи даже слушать или читать страшно, а когда такое случается с тобой наяву, да еще в самом расцвете жизни, передать всю силу, сложность и глубину эмоций невозможно. Мне казалось, что я ее понимаю, но действительно поняла только тогда, когда этот диагноз едва не поставили мне самой.

До того, как врачи объявили свой приговор, жизнь Франчески протекала весьма обыденно. Она работала журналистом в женском журнале и только что рассталась со своим мужчиной, которого очень любила. Но расстаться предложила именно она, осознав, что их отношения, длившиеся на тот момент около семи лет, на самом деле никуда не ведут: мужчина был женат. Франческа собралась начать новую жизнь, не подозревая, что, то же самое для нее задумали и небеса — может, задолго до ее решения.

После расставания с мужчиной, которого она действительно сильно любила, Франческа очень страдала. Он пытался ее вернуть, но она отказывалась возобновлять отношения. Даже если глубине души ей этого и хотелось, но повторять все сначала вплоть до болезненной разлуки желания не было. А в том, что такое повторение будет, она не сомневалась. Ее любимый ей ничего не обещал, хотя и клялся в большой любви.

Не стану описывать в подробностях, как у нее обнаружилась злокачественная опухоль. Врачи, правда, обнадежили, что шанс выздороветь не так мал, как кажется многим, кто слышит о подобном диагнозе. Опухоль удалили. Франческа решила бороться. Но для этого ей не хватало двух вещей: во-первых, смысла для победы, а во-вторых, веры в то, что она победит.

Она принялась искать смысл и нашла его. Пересмотрев свою жизнь, она поняла, что самым ценным в ней была любовь. Франческа решила, что раз ей отпущено, возможно, совсем немного времени, то она хотела бы прожить его с человеком, которого любит. Она рассудила, что совсем ненадолго отнимет его у семьи, а затем вернет, уже навсегда. Ценности поменялись. Она вернулась к своему Марко, но не рассказала ему о болезни. Зато забеременела от него, создав еще один смысл своей жизни.

У врачей она спрашивала, сколько лет у нее в запасе и каковы шансы выздороветь, если она ничего не будет предпринимать для своего лечения во время беременности. Медики сказали, что если болезнь будет прогрессировать, то шансов у нее может и не быть совсем. К тому же есть вероятность, что беременность запустит весьма нежелательные процессы. Ей оставалось только ждать и гадать, вернется болезнь или нет. Она рискнула.

Удивительно, что ее мужчина был совсем не против ребенка, обещал помогать. Правда, о том, чтобы уйти из семьи к Франческе, речи даже не заходило. Все-таки в Италии семья на первом месте, но о любви итальянцы тоже не забывают: если в браке ее нет или не хватает, начинают искать в другом месте. Франческа родила мальчика, а спустя месяц ей предстояло новое обследование, которое должно было показать, сумела ли она справиться с болезнью или нет.

Я спросила, было ли ей тяжело во время беременности думать о том, что ребенку, которого она вынашивает, может быть уготовано совсем крохой остаться без матери. На что она ответила, что у нее даже мыслей об этом не было. Беременность протекала не совсем просто, врачи пугали возможностью родить ребенка с генетическими отклонениями. Но если бы не беременность, Франческа точно сошла бы с ума.

Мальчик родился здоровым. А про собственное здоровье Франческе еще только предстояло узнать. Она рассказывала, что с тех пор, как ей поставили диагноз, она думала о том, что не успела сделать в жизни. Что бы ей хотелось осуществить. Размышляя об этом во время беременности, она поняла, что не хочет больше работать в журнале, а хочет открыть свое кафе или ресторанчик. И вот идет она за результатами своего обследования и видит в витрине газетного киоска недалеко от клиники книгу кулинарных рецептов Китая. Эта книга, непонятно чем привлекшая ее внимание, показалась добрым знаком, словно кто-то давал ей намек на то, что все будет хорошо, что у нее еще будет время воплотить задуманное, осуществить то, что она не успела раньше. Разумеется, книгу Франческа купила и поклялась, прежде всего самой себе, что, если только все будет хорошо с результатами обследования, она откроет ресторанчик, где будут представлены кухни разных народов мира, рецепты и продукты для которых она только сможет найти.

Результаты оказались обнадеживающими. Франческа говорила об этом со слезами на глазах, словно заново переживала тот день. Потом она еще несколько раз проходила обследования, но уже с необъяснимой твердой уверенностью, что все будет хорошо. Свое слово она сдержала, ресторанчик открыла, на первых порах ей помогли родители и Марко. Сначала было непросто, но со временем ресторанчик даже стал чем-то вроде местной достопримечательности, хотя о нем и не писали в путеводителях. Теперь из своих путешествий Франческа, помимо всего прочего, привозила книги рецептов местных кухонь — по возможности на итальянском языке. В европейских странах это было довольно легко, а в прочих — проблематично, тогда она покупала книги на оригинальном языке, а потом пыталась переводить с помощью электронных переводчиков, пару раз даже заказывала перевод нескольких рецептов в специализированном бюро.

Когда в разговоре с ней я поделилась, что боюсь за тебя в связи с возможным призывом в армию, она смогла меня понять: в Италии обязательная служба хоть и отменена с 2005 года, но до этого Франческа тоже волновалась за своего сына. Знаешь, спросив меня об уважительных причинах, по которым в нашей стране можно не идти на военную службу, и узнав, что одной из них является наличие двух и более детей или беременность жены молодого человека, подлежащего призыву, она высказала удивительную мысль: все должно быть наоборот, особенно в том случае, если идут активные военные действия. Тот, у кого нет детей, даже в проекте, не должны идти служить, ведь они рискуют вообще не оставить потомства, — с ее точки зрения, это особенно несправедливо. И я с ней согласна. У женщин все-таки сильнее развит инстинкт продолжения рода.