Не только на Рождество

Натали Кокс, 2018

Чарли ненавидит праздники, и этот год обещает стать худшим в ее жизни. Бойфренд ушел к другой, а у соседей из-за утечки газа произошел взрыв, превративший квартиру Чарли в руины. Оставшись в одиночестве, с легким сотрясением мозга и временно бездомной, Чарли принимает приглашение двоюродной сестры Джез, которая живет в Девоне и держит собачью гостиницу. Однако вряд ли Чарли удастся провести тихие выходные – Джез внезапно уезжает, и гостье придется присматривать за гостиницей, обращаться за помощью к местному ветеринару, синеглазому и надменному Кэлу, принимать новых постояльцев – например, глухого дога, владелец которого красив, как древнегреческий бог, но, увы, помолвлен, или невероятно породистого сеттера, которого привезла хозяйка – вылитая Круэлла Де Виль. Чарли кажется, что все вокруг идет кувырком, но, возможно, у нее появился шанс узнать что-то новое о жизни, о себе самой и… о любви.

Глава 6

Виртуальный роман! Вот о чем я думаю, лежа ночью в постели. Такого я не могла себе представить даже в самых смелых фантазиях. Может, я и впрямь ханжа. Ирония в том, что, при всем моем нежном отношении к Джез, втайне я всегда считала ее деревенщиной. Это я — столичная штучка, занятая в ультрасовременной индустрии. А Джез — неотесанная любительница животных, с трудом зарабатывающая на жизнь в деревне. Но теперь я одинока, а у Джез развивается захватывающий роман в духе двадцать первого века с исследовательницей, работающей за Полярным кругом. Все это выглядит довольно гламурно и сбивает с толку. И, должна признаться, слегка будоражит.

Но это не для меня, думаю я, со вздохом переворачиваясь на другой бок. Я достигла совершеннолетия в эпоху интернет-знакомств и еще много лет назад решила, что онлайн-чаты — не моя стихия. В последние годы мои одинокие подруги в Лондоне поголовно стали одержимы сайтами знакомств Tinder и Grindr, но сама идея пролистывать аккаунты направо и налево, отстреливая неугодных, как Святой Габриэль^[21], кажется мне воплощением дурных манер. Впервые встречаясь с кем-то в реальной жизни, вы вынуждены из вежливости вступать в светскую беседу. Вы улыбаетесь, киваете и, возможно, мысленно списываете кандидата со счетов, но не прогоняете его одним движением пальца. В общем, я нахожу все эти поиски в Сети верхом расчетливости. Не говоря уже о натертых мозолях. Возможно, я — трус из двадцать первого века, но мое внутреннее я не приемлет такого. Впрочем, это не мешает мне завидовать Джез.

На следующее утро, когда я спускаюсь вниз, Джез уже вовсю хлопочет, собираясь в дорогу и отдавая распоряжения насчет собак. У нее куча дел, поэтому я предлагаю свою помощь в занятиях со Слэбом, Халк и Пегги на собачьей площадке. В кладовке я нахожу старый теннисный мячик, но очень скоро понимаю, что напрасно трудилась. Слэб явно не в состоянии ни увидеть, ни учуять мяч, а уж тем более принести его в зубах. А когда я бросаю мяч Пегги, биглиха с громким хрюканьем просто заваливается на живот, как будто с нее довольно того, что она видела мой бросок. Наконец я поворачиваюсь к Халк, протягивая мяч.

— Что скажешь? — спрашиваю я. Собака осторожно подходит к мячу, обнюхивает его и чихает. Я бросаю его на несколько метров, и шпиц смотрит на меня как на умалишенную.

Когда мы возвращаемся с площадки, Пегги направляется прямиком на диван и занимает привычное место, всем своим видом давая понять, что сделала огромное одолжение, сопровождая меня на прогулке. Я наполняю чайник, когда слышу стук в дверь кухни. Оборачиваясь, я вижу Крупного Рогатого Кэла в коричневой клетчатой рубашке и встречаю взгляд его безумно голубых глаз. Я подхожу к двери и открываю ее. Словно назло мне, он еще привлекательнее, чем я его запомнила. Кэл кивает в сторону моего виска.

— Как боевой шрам?

Я тянусь рукой к уху.

— Думаю, все в порядке. Впрочем, не уверена. Но я определенно вас слышу. Это уже кое-что.

— Пожалуй, мне стоит взглянуть. Как вашему лечащему врачу. — Он смотрит на меня, как будто ожидая разрешения.

Серьезно?

— Хм. Ладно. — Я подхожу чуть ближе и поворачиваюсь к нему боком, поднимая руку, чтобы убрать волосы. Кэл наклоняется ко мне, приближаясь почти вплотную. Осторожно подхватывая внешний край моей ушной раковины, он оттягивает ее вперед и внимательно всматривается.

Так ли уж это необходимо?

Некоторое время он молчит, но я чувствую, как от его дыхания встают дыбом волоски на затылке.

— Ну и как? — спрашиваю я.

— Все хорошо, — бормочет он. — Но я не специалист. Как ни странно, собачьи уши сильно отличаются от ушей человека, — замечает он и слегка тянет мое ухо вперед. — Во-первых, они мягче, — продолжает он. — И более гибкие. Не говоря уже о том, что покрыты шерстью. Кроме того, слух у собак гораздо острее, чем у нас.

— Так вы хотите сказать, что мои уши не выдерживают сравнения? Полный отстой?

— Ну да.

— Я не против собачьих ушей. Думаю, меня бы устроили… уши бассет-хаунда.

Он отстраняется и смотрит на меня с удивлением.

— Бассет-хаунда?

— Зачем иметь маленькие ушки, как у чихуахуа, если можно обзавестись роскошными длинными, толстыми и висячими? — Он косо смотрит на меня. Очевидно, принимает меня за сумасшедшую.

— Ваше ухо в полном порядке, — говорит он.

— Никаких рубцов не останется?

— Думаю, нет.

— Спасибо, доктор.

— Ветеринаров здесь не называют докторами. Мы в деревне не гонимся за модными титулами.

— Ладно. А как мне вас называть? — Крупный Рогатый Кэл, наверное? Он колеблется, словно читает мои мысли.

— Просто Кэл.

— Хорошо. Кэл.

— Что ж, вижу, ты не сбежала обратно в великую метрополию, — говорит он.

— Нет. Я все еще здесь. Еще не вкусила всех прелестей, которые может предложить сельский Девон, — беззаботно отвечаю я.

— И что же это за прелести? — Он прислоняется к косяку двери и вопросительно поднимает бровь, вынуждая меня перечислять.

— О, а то ты не знаешь. Взбитые сливки, скрампи^[22]… — Я задумываюсь, отчаянно пытаясь вспомнить, чем еще славится Девон.

— Красные Рубины?^[23] — предлагает он.

— И это тоже, — киваю я. Хотя понятия не имею, едят красные рубины или носят их, но против цвета не возражаю.

— Только не в сыром виде, — советует он.

— Я люблю во фритюре, — несколько опрометчиво заявляю я. Крупный Рогатый Кэл самодовольно улыбается, словно вопрошая: Неужели? Я чувствую, как кровь приливает к лицу, и тотчас сожалею о своем комментарии. Кэл заглядывает мне через плечо.

— Кстати, а где Джез?

— На улице.

— Я обещал завезти ей это. — Он протягивает мне небольшой коричневый пакет. — Только пусть держит в холодильнике.

Я заглядываю в пакет, полагая, что там продукты. Но внутри дюжина крошечных белых пластмассовых формочек в виде конусов. Я поднимаю на него недоуменный взгляд.

— Суппозитории, — поясняет он.

— Ага. — Вид у меня, должно быть, слегка озадаченный.

— Они для собак.

— Я так и думала.

— Ну, конечно. Итак, как долго ты здесь пробудешь?

— Пока не знаю. Несколько дней?

Он кивает.

— Может, еще увидимся.

Я смотрю, как Крупный Рогатый Кэл садится в машину и отъезжает, снова даже не махнув на прощание. Манеры у него никуда не годятся, думаю я. И будет лучше, если я больше никогда его не увижу.

* * *

— Это была машина Кэла? — спрашивает Джез, заходя в кухню через несколько минут.

— Да. — Я протягиваю ей пакет. — Вот, оставил тебе. Велел держать их в холодильнике.

Джез заглядывает в пакет и кивает.

— Кстати, что такое красные рубины? — спрашиваю я.

Джез поднимает глаза.

— С чего вдруг ты интересуешься?

— Он предупредил меня, чтобы я не ела их сырыми.

— Красные рубины — это коровы, Чарли.

Я ухмыляюсь.

— Ну да, конечно.

После обеда я устраиваюсь на кухонном диване с томиком Агаты Кристи, сопротивляясь искушению посмотреть на телефоне сериал «Лучший повар Америки». К своему ужасу, я обнаруживаю, что у Джез нет телевизора, хотя в кабинете стоит довольно продвинутый компьютер. Но я обещала маме, что буду избегать ЖК-мониторов хотя бы в течение нескольких дней, поэтому приходится по старинке искать утешения в печатном слове. После двух глав я проваливаюсь в дрему (кто знал, что чтение бумажных книг настолько утомительно?) и, когда просыпаюсь, слышу, как Джез спорит с кем-то по телефону в кабинете. В ее голосе появляется все больше умоляющих ноток и настойчивости. В конце концов она швыряет трубку и через мгновение появляется в дверях, растерянная и как будто робеющая.

— Ты только что бросила трубку?

Джез проводит рукой по волосам.

— Не знаю. Может быть. — Она со вздохом плюхается в кресло.

— Что случилось?

— У меня на примете было пять человек, которым я хотела поручить присматривать за питомником. Но ни один из них не соглашается! Получается, что у всех на планете уже есть планы на каникулы. Где же эта молодежь, нуждающаяся в деньгах? Куда она подевалась, когда мне так нужны помощники?

Ой-ой-ой. Громкая сирена завывает на задворках моего мозга.

— Господи! Тут же нет ничего сложного! Справится и пятилетний ребенок, — бормочет Джез себе под нос. Она вдруг поднимает на меня взгляд и хмурится. — Сколько, ты говорила, поживешь здесь?

Я пристально смотрю на нее.

— Не так уж долго.

— Но меня не будет всего двенадцать дней.

— Джез, мне надо работать. Ты не забыла?

— Но это же праздники! У всех отпуск!

— Только не у меня. — Строго говоря, это ложь: мне предоставлена неделя отпуска на период между Рождеством и Новым годом. И я твердо намерена провести это время в своей квартире, свернувшись калачиком на диване в компании с Одри Хепберн, Грегори Пеком и Роком Хадсоном. Эгоистично? Что ж, считайте меня эгоисткой.

— Скажи своему боссу, что тебя мучают головные боли!

— Ему плевать. К тому же врушка из меня та еще, — заявляю я на голубом глазу. Одним словом, отвратительная, эгоистичная врушка. Неужели она не может найти кого-то другого?

— А что, если врач выпишет тебе больничный?

— Ты с ума сошла? Посмотри на меня. Я в полном порядке. Ни один доктор в здравом уме не даст мне больничный! Потому что я не больна. — Надеюсь, звучит убедительно.

Джез хмурится.

— Кое-кто в большом долгу передо мной, и он мог бы дать тебе справку, — медленно говорит она. Я недоверчиво поглядываю на нее.

— Джез, никто не окажет тебе такую услугу.

Она улыбается.

— Ты будешь удивлена.

— Ни в коем случае! — Крупный Рогатый Кэл напоминает разъяренного быка. Я всерьез опасаюсь, что у него из ушей вот-вот хлынет пар. Все происходит следующим утром, когда мы стоим в смотровом кабинете его маленькой операционной. Чтобы получить туда доступ, нам пришлось припугнуть администратора: толстуху средних лет в красно-зеленых сережках в форме рождественских венков, явно самодельных. Может, так развлекаются в деревне?

Кэл крепко держит в руках полосатую кошку, которую готовят к операции. У кошки уже выбрит живот, и напоказ выставлен жутковатый мешок сморщенной бледно-розовой кожи. Неудивительно, что котяра выглядит смертельно униженной. Я не большая поклонница кошек, но не могу не бросить на нее сочувственного взгляда.

Никому из нас не нравится ходить бритыми, дорогая.

— Ну же, Кэл, ты мне должен, — умоляет Джез.

— Не так много, — говорит Кэл. — К тому же это не сработает.

— Почему нет? Ты же врач, не так ли? Ты выписываешь справки, верно? Что, тебе трудно написать письмо кому-то, кто находится за тридевять земель, и кого ты никогда в жизни не увидишь?

Кэл отворачивается и засовывает кошку в небольшую клетку в углу кабинета, после чего подходит к раковине, чтобы вымыть руки, агрессивно натирая их антибактериальным мылом, которое выдавливает из диспенсера, прибитого к стене. В очередной раз я невольно обращаю внимание на его невероятно мускулистые предплечья. С каких это пор у меня этот пунктик? Он тщательно вытирает руки и снова обращается к нам.

— Послушай, дело в том, что это мошенничество и нарушение врачебной этики. Слышала про клятву Гиппократа? Так вот когда-то я давал клятву ветеринарного врача.

Исключено, думаю я. Крупный Рогатый Кэл никогда не нарушит клятвы. На самом деле я согласилась пойти на эту авантюру только потому, что была уверена, что он откажется. И еще потому, что хотела увидеть его предплечья.

— Кроме того, — продолжает он, — оставлять собак с кем-то вроде нее просто… безответственно.

— Не смеши меня, — говорит Джез. — Чарли прекрасно справится.

— При всем уважении, у твоей кузины нет ни малейшего представления о животных. И вдобавок ко всему она… — Он внезапно замолкает и бросает на меня взгляд.

Что? Меня задевают его слова. Я что?

— Безрассудна, — заканчивает он. На мгновение наши взгляды встречаются, и у меня перед глазами всплывает собачье колесо. Справедливое замечание.

— Кэл, ты даже не знаешь ее! — Джез явно обижена за меня.

Кэл переводит на меня взгляд, в котором читается: Сама ей расскажешь, или это сделаю я?

— Я знаю, что она не обладает должной квалификацией, чтобы присматривать за питомником, — вместо этого говорит он. — В самом деле, Джез, собаки заслуживают лучшего.

Эй, полегче! Собаки заслуживают лучшего? Может, я и безрассудна, и навыков у меня нет, и квалификации не хватает, но я умею распознать оскорбление, когда слышу его. Я расправляю плечи, гордо вскидывая голову.

— Я тебя умоляю, — говорит Джез. — Это же собаки, а не чистокровные скакуны-призеры. Мои питомцы только и делают, что едят, спят и какают. Думаю, она справится.

Кэл складывает на груди мускулистые руки и выжидающе поворачивается ко мне.

— Ну? — воинственно вопрошает он. — Справишься?

На какое-то мгновение я теряю дар речи. Не потому, что считаю, будто задача мне не по плечу, просто я вдруг вижу, как мой продолжительный отпуск с Одри испаряется на глазах. При том, что я решительно не хочу проводить Рождество за уборкой собачьих какашек, Крупный Рогатый Кэл только что бросил мне самую большую и самую толстую перчатку.

— Думаю, справлюсь, — невозмутимо отвечаю я.

— Отлично, — говорит он. — Только не прибегай ко мне в панике, если облажаешься.

Примечания

21

Небесный покровитель стрелков.

22

Крепкий сухой сидр; популярен в юго-западной Англии.

23

Древняя порода крупного рогатого скота из графства Девон, имеет ярко-красный цвет.