Новое утро

Натали Дженнер (2024)

От автора бестселлеров «Общество Джейн Остен» и «Девушки из Блумсбери». Карьера драматурга Вивьен Лоури висит на волоске — поставленная в Вест-Энде пьеса провалилась из-за резких отзывов рецензентов. Будущее в Лондоне туманно, и по предложению подруги Пегги Гуггенхайм Вивьен уезжает в Рим, помогать в работе над сценарием фильма. В Италии, которая разрывается между запятнанным прошлым и потенциально светлым будущим, между освобождением послевоенного кинематографа и ограничениями католической церкви, которые пронизывают саму душу страны, Вивьен пытается построить новую жизнь. Но сталкивается с давно похороненной правдой о недавней мировой войне и тайной о том, что на самом деле произошло с ее женихом. «Захватывающий роман, объединивший прошлое и будущее». — Westport Magazine.

Глава 7

Пантеон, Рим

Апрель 1955 года

Вивьен и Клаудия стояли в Пантеоне в окружении нескольких религиозных групп, совершавших паломничество по римским святыням. Клаудия надела солнцезащитные очки и повязала тонкий шифоновый шарф лимонно-зеленого цвета на волосы, которые были приглажены для вечерней съемки на природе. Шарф и очки помогали ей оставаться неузнанной в толпе и насладиться такими редкими моментами безмятежности.

Клаудия настояла на том, чтобы показать Пантеон Вивьен, которая со времен войны не заходила в церковь и избегала храмов Рима. Она следовала за Клаудией, пока они проходили мимо различных альковов с алтарями и предметами старины, выполненных в разных стилях — от древнего византийского до неоклассицизма прошлого века. Вивьен была удивлена знаниями Клаудии о реликвиях, пока та не рассказала о своем недавнем обучении у монахини из Каноссы на съемках фильма «Путешествие матери Моретты». Это был фильм, в котором снялась Клаудия в Италии прошлой осенью, основанный на биографии освобожденной рабыни Жозефины Бахиты.

— Все на итальянском языке, при финансировании Британии. Они дублируют мой голос, и не потому, что я плохо звучу. Это одна из причин, по которой я арендовала квартиру на год. Сначала мы снимали в Африке — Бахиту похитили работорговцы в Судане еще ребенком, и она потребовала освободить себя в Италии более шестидесяти лет назад.

— В этом и была прелесть сценария?

Клаудия остановилась и посмотрела на Вивьен.

— Моего прадедушку похитили и привезли в Алабаму на корабле работорговцев. В то время это было незаконно, но это не имело значения. Но я бы хотела надеяться, что в жизни сестры Жозефины — или кого-либо еще — есть нечто большее, чем только эта трагедия.

Клаудия протянула руку в сторону статуи Святой Агнессы, и это движение вызвало тихое ворчание со стороны охранника, стоявшего рядом.

— Ты и близко к ней не подходила, — раздраженно заметила Вивьен, но Клаудия уже проскользнула мимо.

Днем прошел дождь, и в дренажных отверстиях, скрытых в мраморном полу Пантеона в шахматном порядке, все еще виднелась влага. Взглянув на массивный свод над головой, Вивьен увидела окулюс, через который падали дождевые капли.

— Выглядит маленьким, да? Но отверстие на удивление большое, почти тридцать футов^[23] в ширину, — объяснила Клаудия. — Оно удерживает свод от падения. Как клапан.

Она одарила Вивьен своей всемирно известной улыбкой.

— Ты одной фразой так здорово все описала!

Женщины громко рассмеялись, и охранник снова сердито шикнул на них. После того как они отвлеклись на купол, Вивьен немного расслабилась и стала в изумлении оглядывать остальную часть круглой комнаты. Это был один из самых впечатляющих интерьеров, которые она когда-либо видела, и туристы, окружавшие ее, были в не меньшем восторге. В самом центре зала столпились немцы с нотными листами в руках. Сквозь шум толпы Вивьен различила тихое пение гимна, который был знаком даже ей.

В этот самый момент солнечный луч проник сквозь окулюс и окутал группу паломников мерцающим золотым конусом света. Как по команде, их немецкие голоса зазвучали в ответ, становясь все громче по мере того, как все остальные затихали, прислушиваясь.

Вивьен с удивлением почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Смахнув их, она взглянула на Клаудию, обеспокоенная тем, что ее застали в такой редкий и глупый момент сентиментальности. Их дружба отчасти основывалась на общем пренебрежении ко многому, что встречалось на их пути. Но Клаудия не смотрела на нее. Как и многие другие в зале, она смотрела на сияющий окулюс.

— Пошли, — резко объявила она, словно надеясь, что ее саму не застанут врасплох.

Выйдя из портика Пантеона на ослепительный солнечный свет, Вивьен попыталась улучшить настроение, пошутив о том, что в детстве мечтала стать монахиней.

— Разве не так думает каждая девочка? — Клаудия приподняла солнцезащитные очки, чтобы рассмотреть группу ребят с киностудии, которые пили аперитивы в одном из кафе, выходящих на площадь. — Я, пожалуй, схожу в трейлер припудрить носик. Ciao ciao^[24].

Вивьен все еще кивала на прощание Клаудии, когда заметила, что Джон Ласситер встает из-за стола. На нем и его коллегах были модные темные очки и костюмы в том же утонченном континентальном стиле, в котором Грегори Пек предстал публике в «Римских каникулах». Ласситер и сам был похож на кинозвезду, когда пробирался к ней через переполненную площадь, его рост и аккуратно подстриженная бородка еще больше выделяли его в мире мужчин, все еще чисто выбритых после войны.

— Молились? — Он остановился в нескольких шагах от нее.

— Скорее, искала покаяния.

— Ах да, я слышал о вашей стычке с кардиналом. Чем у вас все закончилось?

Она пожала плечами.

— Мы достигли… как это называют итальянцы? Accordo?^[25]

— Да, или simpatia^[26]. Мягче. Менее… абсолютизированно звучит.

Ни с того ни с сего Вивьен вспомнила их первую встречу на пустынной Виа Сакра и прикосновение его кожи к своей, когда она забирала у него свой велосипед. Ласситер, словно прочитав ее мысли, огляделся по сторонам и спросил: «Сегодня без велосипеда?».

В этот момент у Вивьен впервые возникло подозрение, что они могут оказаться в постели, — хуже того, она подозревала, что сам Ласситер был в этом убежден. За тринадцать лет, прошедших с тех пор, как она потеряла Дэвида, у нее было несколько любовников, и к настоящему времени идея стать женой и матерью рассеялась, как дым, и постепенно развеялась сама собой. Она никогда не верила, что из-за этого обречена на целибат. Но хотя признаки привлекательности всегда были одинаковыми, сами мужчины сильно различались между собой. Это заставляло ее чувствовать себя менее властной, чем ей хотелось бы, и более подверженной сиюминутным ощущениям. «Ты имеешь в виду зависимой от секса», — поправила ее Клаудия.

Не меньшее беспокойство вызывало и то, что мужчина, который смог завоевать сердце всемирно известной красавицы, был еще более привлекательным. Брак Ласситера с Анитой Пачелли сделал его гораздо более интересным, чем мог бы быть любой киношник, работающий в кадре или за камерой. Вивьен приходилось сталкиваться с множеством неуверенных в себе писателей и актеров, а также чересчур уверенных в себе режиссеров и продюсеров, чтобы понимать, что ее новая профессия привлекает определенный тип мужчин. С его солнцезащитными очками «рэй-бэн», внешностью кинозвезды и соответствующим самомнением Джон Ласситер мог бы сразу же победить на кастинге.

Если Ласситер и заметил неоднозначную реакцию Вивьен, то, похоже, ему было все равно, что, к сожалению, только усилило его привлекательность в ее глазах. Ничто так не раздражало ее в мужчинах, как чрезмерная старательность. Она вспомнила неуклюжую попытку сэра Альфреда Нокса завязать разговор на премьере и то, как его великодушие вызвало у нее отвращение. Вивьен не требовала благочестия ни от кого, и меньше всего — от любовника. К счастью, Джон Ласситер не казался набожным.

Словно выигрывая время, чтобы отговорить себя от очень большой ошибки, Вивьен сняла с головы яркий вишнево-красный шарф. Она пыталась завязать его на шее, когда Ласситер подошел ближе и встал прямо перед ней.

— Позвольте мне. — Он стянул шелковый шарф с ее шеи в один долгий, соблазнительный миг и начал снова. Сперва он протянул руку и заложил оба конца ей за голову, придвигаясь еще ближе, затем завязал их узлом по современной моде, игриво поправил, не сводя с нее глаз.

— Нужно именно так. Leggermente^[27]. — Он опустил взгляд на ее губы, в то время как его пальцы слегка теребили край красного шарфа. У Ласситера было чувство стиля, которого катастрофически не хватало ее американским коллегам: Леви носил простые рубашки на пуговицах и футболки, Дуглас — скучные брюки и свитера-пуловеры. В Италии мужчины гордились своей внешностью не меньше, чем женщины, и ожидали от них того же взамен. Любая небрежность во внешнем виде — часы, надетые на манжету рубашки, незастегнутая пуговица — была предметом пристального внимания, напоминая о манерах, рекомендованных для придворных четыре столетия назад в знаменитой книге Кастильоне.

— Вивьен, — решительно заявил Ласситер, — что вы скажете, если мы разнесем эту штуку в пух и прах?

— Звучит как неудачная реплика.

Он рассмеялся, затем в последний раз дернул за шарф, на этот раз сильнее.

— Я расцениваю это как согласие. Тогда завтра вечером. Я заеду за вами на студию в семь.

Вивьен смотрела вслед удаляющемуся Ласситеру — его высокая спортивная фигура выделялась в толпе, когда он вернулся во внутренний дворик к коллегам. Только тогда она заметила, что Леви Бассано тоже сидит среди них и энергично машет, чтобы привлечь ее внимание.

Вивьен помахала в ответ, и он вышел ей навстречу на середину площади. Спокойная энергия, царившая между ними, резко контрастировала с тем, какие чувства только что вызывал у нее Ласситер. Всякий раз, когда она видела Леви, ее первым побуждением было передать ему чашку теплого какао. Если о таком человеке, как сэр Альфред Нокс, нужно было подумать, а Ласситеру было все равно, что думают другие, Леви готов был услужить. Он раздобыл велосипед для Вивьен вскоре после ее приезда в «Чинечитта», нашел шкаф для ее маленькой однокомнатной квартирки, когда она пожаловалась на нехватку места для хранения, и всегда представлял Кертису изменения в их сценарии единым фронтом.

— Вижу, ты сидишь с большими шишками. — Она кивнула в сторону Кертиса и других мужчин во внутреннем дворике.

— Нам, скромным писателям — Расселу, Гендельману и мне, — пришлось довольствоваться детским столом. Так что… — Он сделал многозначительную паузу. — Ласситер не терял времени даром.

— Это очень мило, правда, — то, как ты волнуешься.

Обычно Вивьен списывала беспокойство Леви на ревность, но знала, что она не в его вкусе. Ей еще предстояло выяснить, кто был в его вкусе.

Он рассмеялся.

— Я не беспокоюсь о тебе.

— Но ты этого не одобряешь.

— В Голливуде полно таких, как он. У них либо нет прошлого, либо девять жизней.

Приблизившись к своей припаркованной «веспе», Леви предложил Вивьен подвезти ее домой. Он старался сопровождать ее в Риме при любой возможности, зная, какими настырными бывают итальянцы, когда дело касается одинокой женщины.

Ярко-мандариновый мотороллер двинулся зигзагами по узким переулкам, пока не добрался до Виа дель Корсо, самой длинной улицы в историческом центре Рима. Леви прибавил скорость, чтобы не отстать от узкой полосы движения, направлявшейся на север, подпрыгивая, виляя и жестикулируя, как итальянец, и крича в ответ Вивьен, что трафик в Нью-Йорке ничуть не лучше, он просто еле движется по сравнению со здешним. В Италии дорожное движение поощряет скорость, что особенно заметно на Корсо, где во времена древних карнавалов лошади без всадников пробегали впечатляющую дистанцию.

Внезапно все застопорилось, улица впереди покрылась лавиной фиолетовых баклажанов и ярко-зеленых цуккини. Маленький потрепанный «фиат» врезался в грузовик с продуктами, и два водителя, стоя посреди улицы, дико жестикулировали и кричали друг на друга. Леви обернулся и рассказал Вивьен, как он маршировал по Корсо, когда генерал Кларк освобождал Рим под радостные крики народа. Леви часто указывал Вивьен на подобные достопримечательности, превращая их поездки и прогулки в макабрические экскурсии: здесь произошло третье убийство scolaretta; проходы Колизея, где священники прятали резисторы; тюрьма на Виа Тассо, где немецкие оккупанты пытали евреев.

Высадив Вивьен у ее дома, Леви обратил внимание на одну из ее соседок, миниатюрную молодую художницу с растрепанными волосами, холодными манерами и зажатым под мышкой альбомом для рисования. «А, так у него действительно есть свой типаж», — понимающе улыбнулась Вивьен про себя. Как и его наставнику Дугласу Кертису, Леви Бассано явно было предначертано стать семьянином. Заботливый, серьезный и добрый, однажды он сделает какую-нибудь женщину счастливой. В глубине души Вивьен хотелось, чтобы этой женщиной была она — это было бы намного проще. Но когда дело касалось мужчин, ей еще предстояло упростить себе жизнь. Словно в подтверждение своих слов, она снова подумала о Ласситере. В нем была американская дерзость Клаудии, привлекательная внешность Гэри Купера и скользкая, обольстительная властность кардинала. Вивьен оставалось только гадать, как все обернется, когда дело дойдет до ухаживаний Ласситера за ней.

Примечания

23

Около 8 м.

24

Пока-пока (итал.).

25

Согласие, соглашение (итал.).

26

Симпатия (итал.).

27

Легко (итал.).