Заложник любви

Наталия Антонова (2024)

Наталия Антонова радует своих читателей оригинальной загадкой: Мирославе и Морису предстоит расследовать убийство, произошедшее вскоре после дня Святого Валентина! Очень богатый, добрый и порядочный мужчина в самом расцвете сил, окруженный любовью женщин, совершает самоубийство из-за сильной ссоры с сыном. Немного странная версия, не правда ли? Однако именно ее придерживается следствие. Мирослава Волгина просто не может оставаться в стороне! Но чтобы докопаться до истины, придется изрядно попотеть, ведь в круг подозреваемых можно включить практически всех, с кем хоть когда-то общался погибший…

Глава 5

После составления договора и получения аванса Миндаугас проводил женщину до автомобиля и открыл ворота. По тому, как она тяжело забиралась на место водителя, он понял, что Лутковская сильно устала. Возможно, не столько физически, сколько морально. «И ее можно понять, — подумал он, — всю свою жизнь она отдала семье Свиридовых, и вот не стало последнего из них, если, конечно, не считать детей Леонтия. Но навряд ли Аграфена Тихоновна к ним привязана так же сильно, как к самому Леонтию. И теперь, можно сказать, она осталась одна на старости лет. Хорошо еще, если скопила деньги для безбедного существования». Морис тихо вздохнул и, закрыв ворота, побрел к дому.

Мирославы в кабинете не оказалось. Можно было набрать номер ее сотового и выяснить, где она. Правда, бабушка надвое сказала об удаче такой попытки. Сотовый мог валяться на столе в кабинете, в спальне, в гостиной. Иногда он находился на диване под брюхом у сладко спящего Дона. Так что проще просто обойти дом. Интуиция подсказала ему верный маршрут, и он нашел Волгину на кухне. Она как раз заварила чай и уже налила в свою чашку. Увидев вошедшего Мориса, она спросила:

— Тебе налить?

— Если не трудно, — ответил он.

— Конечно же, трудно! — воскликнула она. — Но ради тебя я готова на все.

— Свежо предание, — усмехнулся он.

Но чай она ему все же налила. А он достал из буфета слойки с яблоками и поставил их на стол. После чего спросил:

— Ужинать будем?

— А мы что делаем? — ответила она, откусив кусочек слойки.

Морис тихо рассмеялся:

— Слышал бы Шура ваши слова.

— А! Кстати, Шура! — воскликнула она.

— Кстати? — переспросил Морис испуганно. — Он что, обещал сегодня приехать к ужину?

— Нет, бог миловал, — усмехнулась она, — можешь не дергаться. Просто я хотела сказать, что дело Свиридова Шура ведет. Вернее, не ведет, — добавила она.

— Это я слышал.

— Ну вот, надо его навестить.

— Вы хотите сказать ему, что мы взялись за это дело?

— Не нахожу причины, чтобы делать из этого тайну.

— Вам виднее, — ответил он уклончиво. Доел слойку, запил ее чаем и спросил: — Вы не верите в самоубийство Свиридова?

— Нет, — покачала она головой. — А ты?

— Мне тоже не верится, что молодой здоровый мужчина, можно сказать, полный жизненных сил, ни с того ни с сего нырнул в прорубь. С чего Шура так решил?

— Скорее всего, вскрытие показало, что в легких вода и нет никаких прижизненных повреждений, — ответила она.

— Но ведь этого мало!

— Кому как, — усмехнулась Мирослава. Она сама работала следователем, прежде чем уйти на вольные хлеба, и знала, что бывает по-разному.

— Для того чтобы человек решился на самоубийство, он должен находиться в безвыходном положении или в депрессии.

— Если бы Свиридов был в депрессивном состоянии, Лутковская бы это заметила. А что ты считаешь безвыходным положением?

— Например, долги.

— Нет, судя по всему, с деньгами у Свиридова все было в порядке. Хотя на всякий случай займись этим.

— Хорошо, — кивнул он. — Но я все-таки думаю, что Свиридова убили.

— Согласна с тобой. Теперь наша задача найти этого человека. Судя по всему, убийца весьма умен. Он не оставил никаких следов, которые заметила бы полиция.

— Как можно сильного мужчину столкнуть в прорубь?

— Его нужно прежде всего обездвижить. Но как?

— Ударить сзади по голове…

— Не подходит. Патологоанатом нашел бы следы от удара. По этой же причине отпадает шокер.

— Хлороформ?

— Сомневаюсь. В этом случае убийца должен был сидеть сзади. Интересно, нашли ли какие-либо следы в его машине.

— Скорее всего, нет.

— Я тоже так думаю, иначе полиция за это зацепилась бы.

— Что же остается?

— Какой-то быстрораспадающийся яд. Если в крови ничего не обнаружили.

— Машину уже, конечно, эвакуировали, — проговорил Морис.

— Естественно, но тем не менее нам стоит завтра прокатиться на место преступления.

— Хорошо, прокатимся.

— Но прежде я заеду к Шуре, а потом загляну к Незовибатько. — Она не стала говорить ему о том, что еще хочет побеседовать с полицейским фотографом. Миндаугас относился к Легкоступову настороженно. Скорее всего, банально ревновал.

— Теперь давай подумаем о том, кто мог желать смерти Леонтия Свиридова, — предложила Мирослава.

— Вы хотите сказать «убить его»? — поправил Морис.

— Я сказала именно то, что хотела сказать, — грустно улыбнулась Мирослава и пояснила: — Желать его смерти мог не один человек, а убил кто-то один. Хотя и здесь возможны варианты.

— Что ж, допустим, вы правы, — решил не спорить он, — но лично я не вижу претендентов на роль недоброжелателей Свиридова.

— Да ладно тебе! — усмехнулась она.

Морис посмотрел на нее вопросительно. И Мирослава принялась рассуждать:

— Нам известно, что у Леонтия был богатый отец, наживший свой бизнес в девяностые годы прошлого века. Нажитое он не промотал, а приумножил, что позволило его сынку, не питающему страсти ни к учебе, ни к работе, жить припеваючи, не ударяя при этом палец о палец. И не просто жить самому, но и, по словам Лутковской, обеспечивать беззаботную жизнь всему своему гарему.

— Вы имеете в виду его жен и детей? — усмехнулся Морис.

— Их самых.

— Ну уж они-то, несомненно, чувствуют себя по гроб жизни обязанными Свиридову.

— Не скажи, — не согласилась Мирослава.

— Отчего же? Ведь они без забот и хлопот живут на всем готовом. Разве не к этому стремится большинство женщин? — спросил Морис.

— Я бы так не сказала, — не согласилась Мирослава. — Многие женщины хотят строить карьеру или, во всяком случае, чувствовать себя самостоятельными, зарабатывая собственные деньги. Тех, кто желает получать что-то из чужих рук, все меньше. Но если даже допустить, что все жены Леонтия Свиридова — тунеядки с психологией прирожденного иждивенца, то и в этом случае, даже получая от него все материальные блага, они могли возненавидеть его.

— Это за что же? — спросил Морис.

— Ты забываешь о том, что все они молодые женщины и у них имеются чисто физиологические потребности. Возможности же удовлетворить эту потребность они начисто лишены.

— Тут вы, пожалуй, правы, — без особой уверенности проговорил он, — но ведь далеко не все женщины обладают повышенной потребностью в сексе.

— Даже если их сексуальность не превышает норму, хотя кто ее устанавливал? Все равно мужчина требуется женщине для здоровья! — отрезала она.

Морис умолк.

Бросив на него насмешливый взгляд, она сказала:

— Ладно, перейдем от секса к социализации.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, ожидая подвоха.

— Ничего особенного, — пожала она плечами. — Просто женщины в большинстве своем предпочитают состоять в браке. Жены же Свиридова не просто разведены, а имеют неофициальный статус соломенных вдов!

— И вы думаете, что они решили стать вдовами не соломенными, а подлинными? — не выдержав, усмехнулся он.

— Почему бы и нет? — пожала плечам Мирослава. — Теперь-то получилось все как бы по-честному.

— Честным вы называете убийство? — голос Миндаугаса прозвучал недоверчиво.

— Нет! Честным я считаю то, что теперь они не только разведены официально, но и свободны от его притязаний.

— И подачек, — напомнил он.

— Угу, — кивнула Мирослава, — теперь каждая из них получит солидный куш!

— То есть? Разве все достанется не его последней жене?

— Тоже мне юрист, — хмыкнула она. — Наследниками кроме жены Лии станут все дети Свиридова. А их матери, то есть все его бывшие жены, станут опекунами своих несовершеннолетних детей и таким образом дотянутся до денег Свиридова.

— Вы все это так живописуете, что у меня начинает складываться уверенность, что к убийству Леонтия причастны все его жены. Но в реальности это невозможно!

Мирослава весело рассмеялась и сказала:

— В таком случае перейдем к партнеру отца Леонтия, Всеволоду Анатольевичу Крутову.

— Его вы тоже подозреваете?

— А почему нет? — сделала вид, что удивилась, Мирослава.

— Зачем ему убивать сына своего бывшего партнера? Насколько я понял, Леонтий продал ему долю отца и в дела фирмы не лез.

— Так-то оно так, — согласилась Мирослава. — Но, как сообщила нам Аграфена Тихоновна, Всеволод Анатольевич до сих пор не расплатился с Леонтием полностью.

— Ну и что? Это не повод для убийства.

— Отчего же? Очень даже весомый повод. Можно допустить, что Крутов не захотел отдавать Леонтию оставшуюся сумму задолженности. К тому же, вне сомнения, у Крутова есть свои собственные дети. Скорее всего, они усердно трудятся наравне с отцом. Поэтому бизнесмен, имеющий за плечами девяностые годы, мог не увидеть ничего плохого в избавлении от трутня.

— Да, я наслышан о том, что рабочие пчелы выпихивают осенью трутней из гнезда и оставляют умирать от холода и голода. Но люди все-таки не пчелы.

— Солнышко, — вздохнула Мирослава, — ты упустил из вида одну вещь.

— Какую же? — не понял он.

— Люди хоть и являются существами разумными, по мнению ученых, на самом деле их поступки нередко намного безнравственнее и безжалостнее, чем поступки каких-то там пчел.

— Вот так наслушаешься вас, — проворчал Морис, — и начнешь жалеть, что не родился пчелой.

— В смысле трутнем? — расхохоталась она.

— Рабочей пчелой! Хотя вы меня используете подчас как рабочую лошадь!

— Если только подчас, — заметила она, — то ничего страшного с тобой не случится.

— Ладно, — махнул он рукой, — вам слово, а вы в ответ десять. Надеюсь, что список подозреваемых в убийстве Свиридова у вас закончился.

— Зря надеешься!

— Кого же вы еще записали в подозреваемые? Надеюсь, не Лутковскую? — он сделал круглые глаза.

— Аграфене Тихоновне, пожалуй, невыгодно убивать своего воспитанника, — согласилась Мирослава. — Если, конечно, он не оставил ей все свое имущество.

— Она не может знать содержания его завещания и уж точно бы, будь она убийцей, с радостью ухватилась бы за версию следователя и поклонилась бы Наполеонову в ножки за закрытие дела.

— Ага. Уговорил, Аграфену Тихоновну не подозреваем.

— Значит, все?

— Нет! Есть еще няня Кирюши, сына Леонтия от Лии, Фаина Ермолаева.

— Няня-то тут с какого бока? — искренне удивился Миндаугас.

— Она могла влюбиться в него! Он, предположим, ее отверг! И вот результат!

Морис сделал вид, что вытирает пот со лба.

— С вами не соскучишься! Нет, я понимаю, если бы Леонтий соблазнил няню своего сына и выставил ее за порог! Тогда была бы какая-никакая причина. А так! Если бы со мной захотели расправиться все девушки, которых я отверг! — вырвалось у него.

Он тут же опомнился и оборвал фразу. Но сказанного было достаточно для появления на губах Мирославы иронической улыбки.

— С тобой все понятно, — проговорила она, не сводя с него насмешливых глаз. — Но в случае с любвеобильным, но не лишенным причудливого благородства Леонтием подходит именно отвержение, а не соблазнение!

— Это еще почему?

— Потому, что он женился на всех своих пассиях!

— Ах, да! — Морис хлопнул себя по лбу и спросил: — Теперь все?

— Нет! У Леонтия был друг Василий Сергеевич Кармазин. Я предполагаю, что Леонтий продолжал общаться с ним, хотя, скорее всего, не так часто, как в юности.

— И что? У друга тоже имелся зуб на Леонтия? — спросил Морис, не скрывая иронии.

— Этого я не знаю, — ответила Мирослава. — Но поговорить с ним не мешает.

— Теперь, насколько я понимаю, список подозреваемых исчерпан.

— Я бы так не сказала. Подозреваемыми могут быть мужчины, которым приглянулась та или иная жена Леонтия.

— То есть?

— Морис! Какой ты непонятливый! — укорила она его шутя. — Допустим, мужчина влюбился в одну из бывших жен Свиридова. У него серьезные намерения. А тут на пути к их счастью как собака на сене развалился Леонтий!

— Если женщине серьезно понравится какой-либо мужчина, то она может выйти за него замуж, не спрашивая разрешения бывшего мужа!

— Может, — легко согласилась Мирослава, — но ты опять же забываешь о том, что в таком случае она лишилась бы значительной материальной поддержки со стороны Леонтия.

— Он бы продолжал платить алименты на детей!

— Свиридов нигде не работал. И алименты от него курам на смех! Копейки!

— Вы собираетесь искать всех этих гипотетических мужчин?

— Естественно! Я даже больше тебе скажу!

Он посмотрел на нее вопросительно.

— Искать их будешь ты!

— Я?! — Глаза Мориса полезли на лоб.

— Угу.

— Где?

— В интернете.

— Разве только в интернете, — неуверенно проговорил он.

— Тебя одолевает сомнение?

— Еще как одолевает! — подтвердил он. — Вы сами говорили, что жены Леонтия боялись потерять его благосклонность. В таком случае с чего бы они стали выставлять напоказ отношения с другими мужчинами, если бы они у них даже имелись?!

— Я не прошу тебя искать жен Свиридова в койке с другими мужчинами. Они могли засветиться с ними в весьма безобидных ситуациях. Например, на каком-либо мероприятии, где трудно понять, насколько близко знакомы друг с другом непринужденно общающиеся люди.

— Но я должен это угадать?

— Естественно! На то ты и профессионал.

— Хорошо, я понял. Какие еще будут поручения?

— Пока никаких! Ты забыл, что на завтра у нас намечается большая прогулка?!

— Как я мог забыть об этом! — Морис закатил глаза.

— То-то же, — удовлетворенно проговорила Мирослава.

Их ужин в этот вечер так и ограничился яблочными слойками, запитыми чаем. Правда, незадолго до сна, рассматривая в интернете фотографии жен и детей Леонтия Свиридова, они съели один апельсин на двоих.