Глупые комиксы, розовые «мартинсы»

Наталия Алексеева, 2022

Десятиклассник Макар не разделяет увлечение одноклассников спортом и ненавидит школу, где его не понимают. Но однажды в классе появляется новенькая, Рита. Она единственная, кто признает его талант. Учебный год близится к финалу, а проблемы нарастают как снежный ком: неурядицы в семье, сложные отношения со старшим братом, предательство любимой девушки. Справится ли Макар? Или так и останется непонятой белой вороной?

Глава 4

Диверсия

Прозвенел звонок, математичка, спеша, первая покинула кабинет. И ученики тоже начали выходить. Сначала самые активные, жаждущие успеть на тренировку спортсмены и девчонки из группы поддержки, потом все остальные.

Лично я на урок физкультуры даже не собирался. Не то чтобы я не люблю физические упражнения — очень люблю, особенно если их выполняет кто-нибудь другой. А уж в нашем свихнувшемся на баскетболе классе таких индивидуумов вполне достаточно. Однако я тоже решил отправиться к спортивному залу, потому что мне очень хотелось посмотреть на новенькую.

Ольга и ее подруга Катя Кочетова дождались, когда Рита соберет свои тетради в сумку, и вышли из кабинета вместе с ней. Мне показалось, что новенькая не особо жаждала их общества, но деваться ей было некуда, наши курицы расспрашивали ее о чем-то, и она вынужденно отвечала. Я не прислушивался к их разговору, просто не торопясь спускался следом по лестнице. Но на первом этаже им повстречалась Ульяна и присоединилась к троице. А возле входа в раздевалку девчонки остановились. Пришлось сделать вид, что у меня развязался шнурок, и поднапрячь слух.

Ульяна возвышалась над Ритой на целую голову. Похоже, что рост, который предназначался ее брату, достался ей. Она стояла перед дверью в раздевалку, и проскочить мимо не смогла бы даже мышь. Поэтому Ольга и Катя толклись рядом.

— Так, значит, ты анимешница? — начала Ульяна.

— Если ты спрашиваешь, люблю ли я аниме, то да. А где у вас столовая?

— Вот не зря говорят, что мелкие прожорливые. Проголодалась? — ехидно поинтересовалась Ульяна.

— Хочу урок переждать, у меня с собой формы нет.

Рита развернулась, чтобы уйти, но наткнулась на Свидубскую Ольгу.

— А у нас так не принято, — выступила та.

— Да-да, — подхватила Катя Кочетова.

— Что у вас не принято? В столовую ходить?

Рита отступила к стене, девчонки окружили ее. Я выпрямился и поверх их голов следил, что происходит. Они меня не замечали.

— Прогуливать уроки, — грозно заявила Ульяна. — Тем более если это физра!

Почувствовав, что пора вмешаться, я подошел к ним:

— Девочки, а ваша раздевалка закрыта, что ли?

Они обернулись.

— Мака-а-а-р, — протянула Катя и глупо заулыбалась. — Что? Раздевалка?

— Тогда гоу к нам! Пацаны обрадуются! А ты, Соколова, вместо Сёмина сыграешь. Он заболел, но вы же по массе примерно одинаковые, да?

Катя засмеялась, и Ольга толкнула ее в бок. Рита удивленно смотрела на меня. Я точно знал, что пользуюсь запрещенным приемом и бью по больному, но не мог оставить новенькую на растерзание нашим девчонкам. И продолжал глумиться:

— Давай, Олечка, в мужской раздевалке тик-токов на целый год наснимаешь!

Томно закатив глаза, я изобразил, как она танцует перед камерой.

— Фу, дурак!

Ольга тряхнула светлыми волосами и, оттолкнув застывшую в негодовании Ульяну, открыла дверь. Катя преданно поспешила за ней. Ульяна, опомнившись, презрительно фыркнула и тоже отправилась восвояси.

— Столовка там, — показал я новенькой Рите.

А сам не стал дожидаться звонка на урок, развернулся и направился в туалет в надежде кое-кого найти. В туалете было пусто, но я точно знал, что нужные люди тут, потому что в одной из кабинок слышались звуки возни. Я включил воду, подождал немного и выключил. А потом громко протопал к двери. Хлопнул ею, будто ушел, и замер, ожидая, когда они покажутся. Дверь кабинки приоткрылась, и высунулась взъерошенная голова Ткаченко. Это значило, что Смирнов и Гришевич тоже тут. Знаменитая троица гопников-девятиклассников. Все трое — кандидаты на вылет, домучиваются последнюю четверть.

— Ой! — увидев меня, вздрогнул Ткаченко.

— Нервишки у тебя слабые.

— Это точно. — Он оглянулся: — Мужики, Романовский из десятого пришел! Выходим!

И все трое выбрались из кабинки.

— Хорошо, что не из одиннадцатого, — заметил Гришевич. — Тот бы сразу люлей вломил и пинками выгнал из сортира!

— А вам не тесно втроем на одном толчке, акробаты? — мрачно поинтересовался я.

— Не, мы ж только заныкаться!

Смирнов начал похлопывать себя, выискивая что-то во внутренних карманах.

— Кстати, — совершенно некстати заметил Ткаченко, присаживаясь на подоконник, — у вас в классе новая девчонка? Я видел ее утром в холле, ниче себе такая! Ноги, и ваще… тянка зачетная!

Ну вот о чем с ними разговаривать?! Сейчас будут обмусоливать старшеклассниц, фантазируя о том, чего им не светит ни в каком, даже воображаемом, мире. Но у меня к этой троице было дело, поэтому я остался.

— Романовский, будь другом! — Прекратив рыться по карманам, ко мне подошел Смирнов.

И по его глазам я сразу понял, что будет клянчить.

— Займи полтинник, сиги кончились, — состроив жалобную рожу, попросил он.

— А пять сотен хочешь? — спросил я.

— Че делать надо?!

Через тридцать секунд подробных объяснений и инструкций я положил в протянутую ладонь пятисотку и вышел из туалета.

— И давайте живее, пока звонка нет! — напутствовал я стремительно выбегающую за дверь троицу.

Когда звонок прозвенел, на этаже недолгое время стояла тишина. А потом раздался многоголосый девчачий визг и хлопанье дверей. Убедившись, что деньги отданы не зря, я отправился в тайное место. Оно, конечно, никакое не тайное, потому что каждый, при определенной любознательности, может найти угол под лестницей, которая ведет к пожарному выходу.

Нырнув под ступени, я забрался в самый торец — туда, где меня не должно быть видно, и, скорчившись в три погибели, вытащил из рюкзака тетрадь.

Сколько себя помню, я всегда на чем-нибудь рисовал: на листочках, салфетках, обоях. И это совсем не нравилось моим родителям. И после того, как у папы не получилось вылепить из меня спортсмена, за дело взялась мама. Она учла мою склонность к творчеству и отправила в художественную школу. Но тоже проиграла. В художке требовали совсем не то, что мне нравилось, и, промучившись три года, я прекратил туда ходить. Мама узнала об этом еще через год. Посовещавшись, родители решили, что перевоспитывать меня уже поздно, и махнули рукой. Но рисовать я не перестал. Мне больше никто не мешал, и я рисовал только то, что хотел. Комиксы.

Я использовал каждую свободную минуту, чтобы возвращаться к своему занятию. Поэтому и засел под лестницей, пока все остальные играли в баскетбол. Но только сделал первый набросок к сцене, как едва проникающий под лестницу свет заслонила чья-то тень. Я захлопнул тетрадь и поднял голову. Ко мне пробиралась новенькая Рита.

— Охаё! — Она бросила на пол свою сумку и уселась на нее сверху.

— Охаё. Ты ошиблась немножко.

— В чем?

— Тут ведь не столовая.

Рита улыбнулась. Она сидела совсем рядом со мной. Слишком близко. Невыносимо близко. Ее плечо коснулось моего. Во рту пересохло, и ладони стали влажными.

— Зачем ты под лестницу залез?

Я вытер ладони о колени, откашлялся, но все равно голос остался какой-то каркающий:

— А ты зачем?

— Я за тобой!

Она рассмеялась. У нее оказался очень приятный смех. Тихий и переливчатый, не то что у наших девчонок, которые ржут как лошади.

— Тебя Макар зовут?

— Обычно меня никуда не зовут.

— Почему?

— Потому что я никуда не хожу.

— Ага, — кивнула Рита. — Я тоже ненавижу все эти школьные мероприятия! А уж коллективный стриптиз и финальные объятия под кольцом — особенно! Скажи, пожалуйста, тут у вас какой-то баскетбольный культ?

После ее слов о стриптизе в моей голове не осталось ничего. Вообще. Только звенящая пустота.

–…да? — Она подтолкнула меня локтем.

— Что? — Очнувшись, я снова откашлялся.

— Похоже, после слова «стриптиз» ты меня уже не слышал, — Рита хихикнула.

Она что, читает мысли?! Я вознес хвалу Небесам за то, что под лестницей темно и не видно, как я краснею. И еще за то, что я все-таки не забыл утром про дезодорант.

— Я спрашиваю, у вас тут все повернуты на баскетболе?

— Ага. Угадала. Секта по воспеванию физической культуры и бога Баскета.

— И жертвы приносите?

— А как же, — ухмыльнулся я, — по две чирлидерши в хороший сезон, по пять в неудачный.

Рита тихонько рассмеялась, потом повозилась немного, устраиваясь удобнее. Вытянула перед собой ноги и пошевелила розовыми «мартинсами». Она так и не переобулась.

— То-то я смотрю, что ни одной приличной девчонки в классе не осталось. Все стремные. А ты знаешь, что с ними сейчас было?

— Что? — Я придал лицу заинтересованное выражение.

— Кто-то подбросил в раздевалку дымовуху, и они все повыбегали кто в чем.

— Ого! Хорошо, что меня там не было!

Мы переглянулись.

— И часто у вас тут такое?

— Пока ты не появилась, ни разу не было. — Я пожал плечами.

— Понятненько. Так им и надо, а то прицепились ко мне. — Рита довольно похоже изобразила Ульяну: — «Анимешница? Косплеишь помаленьку? Где шапку прикупила?» — Она печально вздохнула: — У нас в школе на такое внимание не обращают, все выглядят как хотят. Некоторые парни даже уши прокалывают и волосы красят.

— Да-а, — протянул я, — тут такое не прокатит. Я в прошлом году покрасил волосы, так меня едва не распяли. Бесились страшно, родителей дергали.

— В какой цвет?

— В розовый.

Рита уважительно закивала:

— А потом что?

— Да ничего. Продержался две четверти, и пришлось постричься. Так что добро пожаловать в ад! Еще и классная выставила тебя перед всеми.

Рита вздохнула:

— Да, неприятно, когда пялятся. Утром я так боялась опоздать, что пришлось на самокате добираться!

— Даже по лужам, — я ухмыльнулся.

— Ты что, следил за мной? Извращенец! — засмеялась она и шлепнула меня по плечу.

— Но ты все равно села со мной за одну парту. А ведь тебя предупреждали!

— Та девчонка, которая назвала тебя Камеди?

— Ага.

— А почему?

— Это долгая история. И она мне не нравится.

— Девчонка или история?

— Обе.

— А мне нравится Камеди. Буду называть тебя так.

— Тогда я тебя — Москва. Устраивает?

— Вполне!

Она подставила ладошку, и я с удовольствием шлепнул.

— А где у вас тут курят?

— За школой. Надо перейти дорогу, и там рядом с серым домом курилка.

— Далековато, — вздохнула Рита.

— Ага, — подхватил я. — Проще бросить, чем туда таскаться!

— Ты бросил? — улыбнулась она.

— И не начинал даже.

Рита отвернулась и прислонилась спиной к стене. На меня она больше не смотрела. А я, пользуясь этим, осторожно разглядывал ее. Длинные ресницы, аккуратный нос и две родинки над правой бровью — вовсе не родинки, а пирсинг. И волосы вьются вдоль щек, и губы приоткрыты, словно она только что облизывала чупа-чупс.

— Слушай, Камеди, — она снова повернулась ко мне. — А вот тот парень за второй партой, как его зовут?

Мне сразу стало тоскливо и захотелось выбраться из-под лестницы. Но я сделал вид, что мне все равно:

— Иван. Тот, с которым ты опрометчиво отказалась садиться рядом.

— Да ну? — снова улыбнулась она. — Считаешь, я зря с ним не села?

— Для тебя это было бы лучше.

— А для тебя?

И она хитро на меня посмотрела из-под пушистых ресниц. И от ее взгляда в горле снова пересохло. Это то, о чем я подумал? Я реально ей понравился? Не может быть! И тут она затоптала пробивающийся росток надежды:

— Девушка у него есть?

— Нет.

— А та высокая, рыжая?

— Ульяна? Она — сестра Федьки Соколова. Они вдвоем на первой парте сидят.

Рита снова задумчиво смотрела перед собой:

— А девчонки, которые до меня докопались?

— Свидубская Ольга и ее подруга Катька Кочетова.

— Герлфренд?

— Нет, просто подруга. Ольга — звезда тик-тока, у нее несколько тысяч подписчиков, а у Катьки — нет.

— А остальные девчонки что собой представляют? — продолжила Рита.

— Пассивная протоплазма.

— Люблю пассивную протоплазму, — быстро среагировала она.

Я опять невольно расплылся в улыбке, ведь Шекли — мой любимый писатель.

— И директриса у нас — Ведьма.

— Ну, это в школе обычное дело! — Рита обхватила колени руками. — А что насчет тебя?

И она, насмешливо прищурившись, уставилась мне прямо в глаза. Меня снова бросило в пот, и мысли, которые за последние десять минут встали на свои места, вновь рассыпались, как эмэндэмсы из пачки, и потерялись где-то за смущением и волнением:

— А что я?

Чтобы унять руки, я крепче сжал тетрадь.

— Что ты тут делаешь?

Она специально вгоняет меня в краску? Смотрит в упор и улыбается — так, словно я ей все же до чертиков нравлюсь. Но я-то знаю, что это невозможно. Однако снова краснею и потею. Вот черт! Если она не прекратит так смотреть, то скоро мой лонгслив можно будет выжимать. По спине уже пробежал тонкий ручеек. Но она не прекратила. Она пошла еще дальше:

— А это что? Тетрадь смерти? — И потянула за краешек: — Список твоих врагов?

— Ага. — Я крепче сжал тетрадь. — Которых я по одному начну уничтожать, начиная с завтрашней ночи.

— Почему не сегодня? — хихикнула Рита.

— Потому что завтра кровавая луна и все такое.

Она снова потянула за тетрадь, а я уперся. Она дернула. И через мгновение мы оба завалились на пол. Миссионерская позиция — я сверху — меня вполне устраивала.

Ее глаза, темно-серые в полутьме, оказались прямо напротив. Я заглянул в них и не поверил, что все происходит в реале. Так на меня не смотрел еще никто! И ни у кого я не видел таких красивых глаз. Да что там! Прекрасных, глубоких, бездонных… Мы почти касались друг друга кончиками носов, я чувствовал ее дыхание, а от ее волос пахло какими-то цветами. И вдруг она закинула руки мне за спину, обняла, и меня чуть не стошнило от волнения. Представив себе эту картину, я едва не рассмеялся. Вот было бы позорище! И стало немного легче. Я подался назад, но Рита не разомкнула рук.

— Та-ак, — протянула она, глядя куда-то поверх моей головы, и прочитала название: — «Адская школа». Очень интересно!

Вот зараза! Она все-таки завладела тетрадью и теперь рассматривает комикс за моей спиной!

Я дернулся сильнее и шибанулся затылком о потолок — изнанку лестницы, да так, что искры полетели из глаз! Наши объятия распались, и тетрадь шлепнулась на пол. Схватившись за голову, я сел, со стоном привалился к стене и возмутился:

— Чего ты ржешь?

Мурашки уже не бегали по спине, краска не заливала щеки, и сердце не застревало в горле от этой девчонки. Было просто больно. А Рита все лежала на полу и хихикала, показывая безупречно ровные зубы. Наконец она тоже села, поджав под себя ноги. Протянула руку и погладила меня по макушке:

— Очень больно?

— Жизненно важные органы не задеты. Выживу, — пробормотал я, пряча тетрадь в сумку.

Она снова погладила меня по голове. Было приятно чувствовать ее пальцы на своих волосах, снова видеть близко ее лицо, вдыхать ее свежий запах. Еще немного — и я бы попытался ее поцеловать. Интересно, что бы она тогда сделала? Но тут прозвенел звонок, и мы поспешно выбрались наружу.

— Проведешь мне экскурсию по преисподней? — Рита закинула рюкзак на плечо.

Я отряхнул пыль с джинсов:

— Ладно. Начнем со столовки. Есть хочешь?

— Кофейку бы не помешало, я совсем не выспалась сегодня.

— Забавно, — усмехнулся я. — Горячий кофе в аду. Могу обещать только чай. И тот чуть теплый.

— Годится! — И она бодро зашагала рядом, безо всякого смущения, словно не мы только что валялись на полу под лестницей, сжимая друг друга в объятиях.

В столовой пока еще было свободно. Не сговариваясь, мы взяли по чашке чаю и по булочке с корицей.

— Угощаю, — предупредил я, и Рита лишь пожала плечами.

Конечно, куда более круто было бы пригласить ее в настоящее кафе, а не в школьный буфет. Но я подумал, что не упущу эту возможность и, вероятно, сейчас рискну это сделать. Вот еще немного — и рискну.

Мы заняли пустой столик у окошка. Рита потянула край булочки-улитки, разматывая ее.

— Я тоже так люблю. Середина самая вкусная, — сказал я.

— Ты сладкое всегда оставляешь на потом? — Она бросила на меня короткий взгляд и снова принялась за булочку.

— Да. Я думаю, что все так делают.

— Не все. И в конец книги, наверное, не заглядываешь? И спойлеры не выносишь?

Мне стало обидно. Она что, считает меня таким правильным и предсказуемым?

— С чего ты взяла?

— Ты не куришь, носишь школьную форму и подчиняешься правилам. Ты сдался всего через два месяца и постригся!

— Две четверти! — уточнил я.

— Спорим, у тебя даже нет ни одной татуировки?

— А у тебя, типа, есть?

Она засмеялась и откусила еще кусочек. Вот зачем она это спросила? Теперь я буду гадать, какая у нее татуха. И где. От смущения я сделал слишком большой глоток чая и закашлялся. И тут кто-то мощно заколотил меня по спине.

— Нарушу ваш интим? — Андрюха, не дожидаясь разрешения, плюхнулся рядом со мной на скамейку. — Андрей. Старший брат этого клоуна, — отрекомендовался он.

И, перегнувшись через стол, протянул руку Рите. Та пожала ее и улыбнулась. Она что, всем подряд так улыбается? Опять стало тоскливо. По ощущениям похоже на то, когда тебя забыли в детском саду. Всех детей из группы давно уже разобрали по домам, а ты сидишь в одиночестве в плохо освещенной комнате и понимаешь, что за тобой уже никто и никогда не придет. Еще утром все было нормально: дом, мама, папа, а сейчас ты никому не нужен. Живи теперь с этим!

На несколько мгновений я погрузился в неприятные воспоминания, а когда вернулся в реальность, понял, что Рита с Андрюхой уже над чем-то смеются. Вместе. Надеюсь, не надо мной. Но нет — они смеялись надо мной!

–…и он так хотел привлечь к себе внимание, что вскарабкался прямо на накрытый стол! Представляешь?! Без штанов! — Андрюху просто распирало.

Мало того что эту историю родители вспоминают на каждом семейном сборище, так теперь и мой брат рассказывает ее кому ни попадя! Даже хуже! Девчонке, которая понравилась мне с первого мгновения, и я ей, кажется, тоже! Но теперь все пропало, и можно уже ничего не ждать. Я сник. Зато Андрюха был в приподнятом настроении. Закончив рассказывать унизительный случай из моего детства, он принялся отвешивать Рите комплименты. И ее улыбка становилась все шире.

Не попасть под обаяние моего братца невозможно. Проверено неоднократно. Все девчонки, которые проявляли ко мне интерес, делали это только для того, чтобы подобраться к Андрюхе. Я-то, дурак, надеялся, что эта впервые запала на меня, интересуется лично мной, но и тут вышел облом! Стоило брату появиться на горизонте, она тут же перестала меня замечать.

Я поднялся из-за стола, схватил свой рюкзак и, развернувшись, столкнулся нос к носу с Федькой Соколовым.

— Макарёк! Почему на физре не был?

— Потому что ты там был.

— Не понял? — насупился Федька.

— Тебе и не надо.

Я увернулся от его объятий, явно не подразумевавших обоюдные дружеские похлопывания по спине.

— Андрюха, твой мелкий идет против коллектива! — Соколов все-таки обхватил меня за шею, и вырваться из этой смертельной хватки было невозможно. — Сегодня опять не был на физре!

Он снова насильно усадил меня на скамью.

— В чем сопротивление? — Андрюха развернулся ко мне.

Рита с улыбкой наблюдала.

— Сопротивление в амперах, — полузадушенно пробормотал я из-под Федькиной руки.

— Неправильно, — засмеялся Андрюха. — В амперах — сила тока.

— Сейчас мы эту силу и применим! — обрадовался Соколов.

Ему явно было все равно, о какой силе речь, но, услышав знакомое слово, он принялся еще старательнее душить меня. Я почувствовал себя Бартом Симпсоном в руках отца.

— Отпусти его, Федор! — приказал Андрюха. — Ты его перед девушкой позоришь.

Соколов разжал клешни.

— Куда уж больше?! — огрызнулся я, одергивая пиджак.

— А не надо с тренировки сбегать! — брякнул Соколов, но тут вступилась Рита.

— Не все же хотят заниматься спортом! Я вот не хочу. И не буду! — сказала она.

— И не надо, — ласково согласился Андрюха. — Но разве ты отказалась бы поддержать команду собственной школы?

— Поддержать? — задумчиво переспросила она.

Бедняжка не знала, как умело мой брат расставляет силки.

— Разве моральная поддержка — это плохо? Зачем идти против команды? Подводить людей, которые бьются за честь коллектива? — продолжал Андрюха.

Вот ведь гад! Говорит такие правильные слова, за которыми скрывается самое настоящее насилие над личностью! Знает же, что ненавижу их тупой спорт и что мне отведена в их матчах самая унизительная роль!

— Согласна, — наконец сдалась Рита. — Поддержать команду можно.

— Ну вот, даже девушка понимает! — Андрюха повернулся ко мне с торжествующим выражением на лице: — Чтоб как штык был на всех тренировках!

— Вперед, Серые псы! — заорал Соколов на всю столовку.

Рита зажмурилась и закрыла уши руками. Я решительно поднялся:

— Вы не псы! Вы мартышки! Прыгаете под кольцом, как под пальмой!

И, сопровождаемый их конским ржанием, отправился вон из столовой. Недоеденная серединка от булочки осталась на блюдце. И мне было жаль ее, а еще того, что Рита тоже осталась за столом. Уходя, я надеялся, что она меня догонит. Или хотя бы окликнет. Но чуда не произошло.

В дверях я чуть притормозил и оглянулся. Мои худшие опасения подтвердились: Рита весело болтала с Андрюхой и Федькой. Продолжая смотреть на них, я пятился и в дверях неожиданно столкнулся с кем-то, кто как раз заходил в столовую.

— Полегче, браток!

Уваров Иван перегородил мне выход. Он, как все баскетболисты в команде, широкоплеч и высок настолько, что перекрывает дверной проем. Поэтому я даже не стал дергаться, просто остановился и ждал, какую кару он изберет для меня на сей раз. И решил действовать в зависимости от ситуации: или свинтить, или сдриснуть. Что по сути одно и то же. Но, к моему глубочайшему изумлению, Иван дружески кивнул и спросил:

— Что, братуха достает?

— Обычное дело, — осторожно ответил я.

Это что ж такое происходит? Утром он возвращает мой рюкзак, буквально вырвав его из Федькиной пасти, а сейчас пытается завязать приятельскую беседу? Может быть, я случайно шагнул в портал в школьном туалете и оказался в параллельном мире?!

— Пойдем покурим? — Уваров похлопал меня по плечу и, не оставляя выбора, увлек за собой.

Охранник мило болтал с вахтершей, поэтому мы незамеченными перемахнули через турникет и вышли на улицу. Было тепло, и запах весны и талой земли разливался в воздухе, маскируя и автомобильные выхлопы, и ароматы школьной кухни. За спиной прозвенел звонок на урок, а Уваров даже бровью не повел. Чтобы не терять достоинство в его глазах, я тоже спокойно зашагал прочь от школы.

Через дорогу, за углом ближайшего дома, устроена негласная курилка, о которой я рассказывал Рите: вытоптанная площадка и пара деревянных чурбаков вместо скамейки. И учителя, и ученики пользуются этим местом для перекуров. Только учителя, наивно полагая, что никто об этом не знает, делают это после уроков, а школьники — во время или вместо.

Без куртки, в одном пиджаке было вполне терпимо, но все же, когда налетал ветерок, чувствовалось, что весна еще только началась.

По пешеходному переходу мы пересекли проезжую часть и остановились за углом серого кирпичного дома.

— Слушай, Макар, я, вообще-то, и сам старший брат, — сказал Уваров, бросая на один из чурбаков свою сумку. — У меня две младшие сеструхи, и они меня задолбали вконец! — Иван жестом показал, как его достали сестры. — Но я-то знаю, как надо мелких прессовать. А ты, получается, мелкий.

— Хочешь на мне отточить свое мастерство?

Уваров усмехнулся, чиркнул колесиком зажигалки и наклонился, прикуривая. Гладкая челка свесилась ему на нос, едва не накрыв огонек сигареты. Он откинул ее привычным движением головы:

— Напротив. Несправедливо, когда одному достается все.

— Ты имеешь в виду издевательства и глум? Хочешь разделить их со мной?

Он опять усмехнулся:

— Романовский-старший имеет все. Без обид, браток, но он красавчик! Думаю, что даже ты не станешь с этим спорить.

Я промолчал. Уваров говорил очевидные факты. И они задевали за живое.

— К тому же он капитан и отличник, — продолжал он.

— Должен же кто-то в семье быть и умным, и красивым.

— Шути-шути. Но это несправедливо.

— А ты реинкарнация Нельсона Манделы, что ли?

Иван протянул мне сигарету. Отказавшись, я присел на свободный чурбак. Он оказался такой холодный и влажный, что я почувствовал это даже через плотную джинсу и немедленно вскочил. Уваров следил за мной немигающим, пристальным взглядом. Он явно ждал. Но чего?

— Слушай, Макар, в следующем году твой брат уйдет из школы и, соответственно, из команды. Тебя некому будет прикрывать…

— Можно подумать, сейчас он что-то для меня значит!

— Но ты же понимаешь, что только из-за него тебе многое сходит с рук. А вот в следующем году — навряд ли. Ты думаешь, Сокол так легко прощает все твои шуточки? Особенно про его сеструху? Или остальные, которых ты постоянно троллишь.

— Они первые начали, — буркнул я, сознавая, что Уваров прав.

— Представь, что они с тобой сделают, когда Андрея не будет?

— Обломаются, — я понимал, что говорю это чисто наперекор.

И что они со мной действительно кое-что сделают. И не раз. Я смотрел множество фильмов со сценами купания лузеров головой в унитазе, но испытывать такой аттракцион на своей шкуре что-то не хотелось.

— Ну а тебе что до этого?

— Я предлагаю тебе взаимовыгодное сотрудничество. Твой брат по окончании года должен выбрать нового капитана, и ты понимаешь, кто им должен стать? — Уваров многозначительно на меня посмотрел.

— Ты не по адресу. Андрюха меня даже слушать не станет.

— Это ты так думаешь, — возразил Иван.

— Наивный, ты считаешь, что мы по вечерам собираемся семьей и за ужином обсуждаем школьные дела? Делимся новостями и советуемся друг с другом?

— А разве нет? — криво усмехнулся он.

— Пффф! — Я даже отвечать не стал.

— Ну, ты можешь хотя бы попытаться! — Затушив, Уваров отбросил окурок в кусты сирени. — И в следующем году, обещаю, твое положение не ухудшится!

— Только лишь?

— Не борзей, Романовский! Ну так что? Согласен?

Он протянул мне руку.

— Поговорить с Андрюхой насчет будущего капитана? — уточнил я.

Уваров кивнул, и мы обменялись рукопожатием. Что плохого может случиться от столь расплывчатого договора?

— Слышь, перемена уже, что ли? — повернулся Уваров. Он посмотрел на свой телефон и поднялся: — Заболтался я с тобой! Двигаем обратно!

— Биология, — тоскливо протянул я.

— Лично я сваливаю! — И он приподнял бровь, вроде как без слов приглашая меня уйти вместе.

Я так же молчаливо отказался.

Мы снова шагали к пешеходному переходу.

— Новенькая-то, кажется, ничего такая, — ступая по зебре, вдруг выдал Уваров. — Мелкая, но вполне симпатичная! И с характером!

Пара машин стояла и терпеливо ждала, чтобы мы перешли дорогу и освободили проезжую часть. И только мы ступили на тротуар, как автомобили рванули, обдав нас запахом дизельного топлива. Уваров поставил сумку на землю, вытащил из нее сложенную ветровку, встряхнул и надел:

— Я видел, как твой брат с ней сегодня в столовке сидел.

— Да? — Я состроил равнодушную гримасу. — Не заметил.

— Смотри не лоханись, браток, она, кажется, на тебя запала! — Уваров подмигнул мне и пошагал вдоль дороги по проспекту.

Я постоял несколько мгновений, растерянно глядя ему вслед, и направился к школе. И тут неожиданно из-за кустов выскочила Ульяна. И мы буквально оказались с ней нос к носу, потому что сестра Соколова почти с меня ростом. Она посмотрела на меня, будто не узнавая.

— Соколова, ты чего там шаришься? Окурки по кустам собираешь, что ли?

Опомнившись, Ульяна бросила на меня негодующий взгляд и поспешила прочь. А я вернулся в адское учебное заведение.