Турисаз. Путь Воина

Настасья Гопанчук (2024)

Однажды в жизни обычного программиста Марата появляются Норнны — богини, плетущие человеческие судьбы. Теперь ему предстоит не сломаться в закрытой мужской Академии — Вальхалле, приручить свой тотем — огромного серебристого волка и заслужить доверие своей Валькирии. Получив распределение в чертог Берсерков, парень и не рассчитывал, что будет легко. Но как сдержаться и не уничтожить зарвавшегося тёмного мага, который наложил смертельное проклятие на его невесту? Ведь Берсерки — это воины, не знающие страха и не ведающие сомнений, идущие напролом во славу богов. Без кольчуги и шлема, не чувствуя боли и усталости. В состоянии боевого транса сливаясь с самим Тором, неся смерть и разрушение тем, кто посягнул на святое. Продолжение книги «В плену огня», можно читать, как самостоятельное произведение.

Глава 2

Утро началось с пронзительного женского вопля:

— Эдди, ты не ответил уже на третье моё письмо! Ты меня разлюбил?

Турисаз открыл глаза и снова закрыл, пытаясь сообразить, где он находится. Истошно вопил чёрный череп на прикроватной тумбочке его соседа по комнате. В полутьме раннего утра глазницы этого артефакта ещё и мерцали изнутри чуть заметными синеватыми искрами. Эдвард поднял голову с подушки и сонно пробормотал:

— Прости, я забыл вчера наложить на почтовую шкатулку заклятье немоты.

— Так это для писем… — привычная картина мира бодренько затрещала по швам.

— Скорее для коротких записок, длинные Мартин недолюбливает.

— А Мартин — это кто?

— Тёмный прислужник моей Анабэль. Она адептка Классической Академии из чертога Тёмных искусств. Вообще шкатулки бывают разных форм и размеров.Эту спроектировала сама девушка и защищала её, как дипломную работу. Обычно эти артефакты передают бумажные сообщения, но тут налицо новаторский подход — был привязан слуга, завещавший свою душу в посмертии и теперь передающий послания.

Берсерк понял, что пора заняться чем-то земным, чтобы его не смыло волной этой беспрецедентной информации. Он под удивлённым взглядом соседа выбрался из-под одеяла, поправил шаровары и, натянув ботинки, бесшумно выскользнул за дверь. Коридоры в этот час были абсолютно пусты, только мерно раскачивались на окнах синие занавески. Во дворе общежития тихо падал пушистый снег, оседая на спортивных снарядах. Небо заволокло серыми тучами и бежать пришлось словно в молочном тумане — на расстоянии вытянутой руки было видно только падающие хлопья снежинок. На тонких ветках рябины, высаженных по периметру замка, алели, припорошенные гроздья ягод. На полосе препятствий дорожки были расчищены, но утренний снегопад внёс свои коррективы. Ноги утопали по щиколотку, но обувь не промокала, видимо, была как-то зачарованна. Турисаз уже бы не удивился такому раскладу.

В тишине зимнего утра слышался только шорох его шагов и сбивчивое дыхание. Он несколько лет ходил в тренажёрку, но не уделял особого внимания выносливости — сейчас вот оказалось, что зря. Несколько кругов спустя от тела пошёл пар и холод совершенно отступил. Кровь, гулко отталкиваясь от груди, шустро бежала по венам, появилось ощущение собственной силы и захотелось проверить себя на каком-то снаряде. Мужчина, не чувствуя обжигающего кожу металла, преодолел несколько метровых секций рукохода, взлетел на стенку, напоминающую скалодром, высотой в два его роста и порывисто спрыгнул вниз. И чуть не выругался от неожиданности.

Там его ждал высокий широкоплечий адепт. Вьющиеся смоляные волосы были собраны в высокий хвост, чёрные глаза блестели любопытством, смуглая кожа была покрыта мелкими капельками воды, в которую превращался тающий на подлёте снег. На правом предплечье красовалась татуировка чертога Ярлов: перекрещенные мечи на фоне вытянутого щита.

— Веймар. — представился мужчина, протягивая ладонь.

— Турисаз. — ответил на рукопожатие берсерк.

— Не ожидал так рано кого-то здесь увидеть, обычно общежитие просыпается часов в шесть, ближе к завтраку.

— Не спалось. — не стал вдаваться в подробности собеседник.

— Я тебя не видел раньше, новенький?

— Да, вчера пришёл. И, кажется, успел нажить себе врагов из ваших.

— Это запросто. Величина самомнения у некоторых длиннее самой родословной. В наш чертог зачисляют потомственную аристократию и, к сожалению, личные качества, зачастую, желают лучшего. Идёшь на завтрак? — и, увидев утвердительный кивок, добавил: — Давай через полчаса в столовой. — а затем воздух дрогнул и фигура растворилась тёмным дымком, оставив Турисаза, стоящего с открытым ртом.

Столовая представляла собой огромный зал с высокими потолками, разделёный на две части: одна была кухней и там в нескольких огромных чанах что-то кипело, шкварчало и булькало. Между кастрюлями сновали такие же адепты, как и он сам, только поверх чёрной формы были накинуты фартуки белого цвета. Ближе к стене, видимо помощники поваров, чистили и резали овощи, скребли котлы и разделывали мясо. Заправлял всем этим оркестром плотный седой мужчина, волосы которого топорщились из-под колпака.

Линия раздачи проходила ровно посередине зала и, взяв поднос, Турисаз подошёл ближе, посмотреть, чем же тут кормят. Еда была более, чем простая. Аккуратные куски поджаренного мяса, рассыпчатая каша, несколько видов отварных овощей, нарезанных или целых, густой суп, по запаху напоминающий уху и медные ведёрки с яйцами, наверное, варёными. На десерт — травяные взвары или ягодные напитки и пластинки натуральной пастилы, скрученные в трубочки.

Мужчина выбрал привычное мясо, добавил отварной картофель, морковь и нечто похожее на фиолетовые соцветия брокколи и кружку облепихового морса.

Из пяти десятков мощных деревянных столов с такими же скамейками было занято штук пять, поэтому выбрав тот, что был ближе к окну — направился туда.

Серый дощатый пол поскрипывал под подошвами ботинок, свежевыбеленные кирпичные стены радовали девственной чистотой, под потолком, исполосованным деревянными балками, сновали магические светильники. Интерьер, как и в остальных, виденных им помещениях, был максимально простым, надёжным и функциональным.

Через пять минут к нему за столик подсел Веймар. На подносе у него расположилась внушительная миска с ухой, тарелка с мясом и овощами и алый напиток.

— Здесь не едят хлеб? — спросил Турисаз, разобравшись, что его смутило.

— На праздники обычно пекут что-то мучное, иногда бывают пресные лепёшки с начинкой. Он слабо насыщает, больше занимает место в желудке, поэтому здесь не в почёте. Я предпочитаю мясо, у нас огромные нагрузки, а оно надолго отбивает чувство голода. — поделился адепт, отправляя в рот румяный кусочек любимой еды.

— Кто тут самый жёсткий из преподов?

— Ваш, конечно, мэтр Сторн. Если разглядел потенциал, три шкуры спустит, но с живого не слезет. Правда, за свой чертог стоит насмерть, за ценные кадры оттуда — тем более. Ректор всегда прислушивается к его мнению и даже, говорят, советуются. Мировой мужик, но признаёт только силу духа, имей ввиду.

— Любопытно, спасибо. А что остальные?

— Руны Тора ведёт принципиальный наставник, с ним лучше не спорить — себе дороже и не опаздывать, за ним в аудиторию ещё никто не попал. Эвальд — рубаха-парень, за его спиной вся География Миров. Всё видел лично, рассказывает — заслушаешься. Тех, кто любопытен и задаёт хорошие вопросы, отмечает в блокноте. По итогу, им может и автомат в конце семестра подарить.

— А что, в целом, надо из себя представлять, чтобы получить автомат, например, по нескольким предметам?

— Держать в узде свой дар, не бояться тяжёлой работы на результат, быть достойным себя.

— А последняя фраза — это о чём?

— Никогда не предавать те ценности и смыслы, к которым ты пришёл сквозь все личные инициации. Ни при каких условиях. За это сурово наказывает сама Звезда Севера, вплоть до уничтожения личности.

Турисаз не нашёл, что ответить.

Пара по Боевой магии проходила в каком-то временном кармане. Огромный серый кубик, напоминающий душевые, только абсолютно пустой. В помещении оказались два десятка адептов — все из чертога Берсерков. Рослые и могучие, как на подбор, с хорошими тренированными телами, одинаково длинными волосами, забранными в хвосты и неизменными шароварами. Видимо, за редким исключением, эта часть гардероба была и в пир, в мир.

Мэтр Сторн оказался двухметровым мужчиной с чёрными жёсткими волосами, забранными на затылке, а потом спадающими по плечам. Такого же цвета клиновидная бородка придавала ему хитрое выражение лица, серые глаза смотрели прямо и словно перебирали твои внутренности, между делом решая, стоит ли тратить на тебя время.

— Первый курс, рад приветствовать вас в стенах Вальхаллы. Думаю, мэтр Торбранд уже просвятил вас, что элитный чертог — это только одно название. На деле — много грязной и тяжёлой работы, где придётся и мордой об лавку приложится, и по болотам поползать, совсем не за клюквой и в ночном лесу научиться ориентироваться.

С какой целью, спросите вы? С единственной: выбить из вас остатки гордыни, заставить рассчитывать только на себя, вынудить научиться решать самые сложные задачи. Ничего так не бодрит, как зимний лес, стая волков и ни секунды лишней на раздумья, просто поверьте пока моему опыту.

Адепты не шелохнулись, видимо, переваривая информацию.

— Сегодня вас ждёт тестовое испытание, по итогам которого я сделаю выводы о потенциале вашего дара. Рекомендую выложиться по полной: второго шанса произвести первое впечатление не будет.

Резко полетевшие из стены справа серебристые клинки заставили всех вздрогнуть и пригнуться. Берсерки, группируясь в прыжке, раскатились как горошины. Запахло озоном. Но стоило только выпрямиться, как клинки полетели слева.

У Турисаза, каким-то чудом увернувшегося оба раза, по спине пополз предательский холодок и внутренности завязались в узел. Дыхание перехватило, а в следующую секунду по полу расползлась глубокая трещина, увлекая за собой нескольких адептов. Мужчина едва успел отпрыгнуть сам и поймать за шиворот ближайшего из напарников, рыжая шевелюра которого встала дыбом и он стал напоминать ощетинившегося лиса. На щеках проступил румянец, а карие глаза полыхнули яростью. Поверхность, ещё недавно бывшая единым полотном, сейчас осыпАлась вниз мелкой галькой. Шуршали камешки, растворяясь в глубине разлома. Туда, где яростно танцевали языки пламени и цеплялись за выступы те, кому повезло меньше.

Рыжий выщелкнул из правого запястья огромный хлыст, оказавшийся словно продолжением руки и спустил его в расщелину. А затем принялся вытягивать двоих адептов сразу. Вены на руках вздулись, послышался скрежет зубов, но он упорно тянул канат на себя. Турисаз ухватился рядом и вместе они вытянули троих. Руки дрожали от напряжения, по спине и по лицу катились капли пота, волосы намокли. В голове проскочила шальная мысль:"Что же будет дальше, если это всего лишь тестовое испытание?"

Как только все адепты оказались на поверхности, мэтр Сторн щёлкнул пальцами и трещина пропала.

— Корп и Ульв — послезавтра пересдача. Не оправдаете заявленной ценности, подпишу перевод в чертог Гестиров.

Турисаз и Ивар — через неделю ночная вылазка, будьте готовы.

В целом, неплохо для новичков, но очень плохо для Берсерков. Не расслабляемся, будем продолжать вытёсывать из вас Воинов. Жду на следующем занятии.

Временной карман схлопнулся и чертог в полном составе оказался напротив душевых.

— И на том спасибо. — пробормотал рыжий, вползая в кабинку охладиться.

— Почему он нас двоих позвал? — спросил напрямую Турисаз.

— Разглядел что-то особенное, с чем он любит работать. — отозвался Ивар, блаженно замирая под потоком прохладной воды.

— А у тебя какой тотем?

— Лис, а что?

— То-то я думаю, что мне рыжая морда привиделась.

— Ты видишь моего тотема? — у мужчины натурально отпала челюсть.

— Ну, да. Парень у раковины с соколом, у двери с тигром, в кабинках моются рысь, россомаха и два медведя: бурый и белый. Ещё заметил одного с кабаном.

— Нифига! — присвистнул Ивар. — Мне всю жизнь говорили, что увидеть это невозможно, если не магичить специально, а ты такой на раз-два выложил, как будто меню завтрака зачитал.

— И что это значит?

— Ты — мощный менталист. Преподы прознают, впаяют очередной факультатив. — ухмыльнулся во все тридцать два зуба лис. Но заметив, как переменился в лице берсерк, добавил:

— Не дрейфь! Это поначалу голова кругом идёт и, кажется, что ты везде безнадёжно опоздал. А через месяц улягутся в голове базовые знания, привыкнет к нагрузкам тело и потом в редкие выходные самого ломать будет без дела.

— Мне сказали, что в Вальхалле нет выходных.

— У бездельников, естественно. И то речь про официальные, каждый сам для себя ищет лазейки, мы ведь все здесь живые, в конце концов. А успешным ребятам положены награды: портальные амулеты, для перемещения в любую точку Созвездия Севера и к любому человеку, а так же увольнительные в город и несколько злотых. Но пахать за эти удовольствия надо — мама, не горюй.

— Логично. — хмыкнул Турисаз. — Что ж, мотивация достойная, я учту.

После выматывающей пары по боёвке, География миров была просто бальзамом на сердце. Всё занятие было полное ощущение, что по преподу плачет стендап. Он был чертовски обаятельным, с живой подвижной мимикой и потрясающим чувством юмора. Вдоль и поперёк знал свой предмет и рассказывал с живым и неподдельным интересом. В аудитории стояла оглушающая тишина и все сидели, открыв рты, изредка делая пометки в блокнотах.

Бог весть почему, но именно эти канцелярские принадлежности были так популярны в Академии. А ещё вечные карандаши, чем-то напоминающие привычные простые, но не требующие затачивания.

Заглянув первый раз в студенческую торбу, такую же чёрную, как и форма Вальхаллы, Турисаз увидел там россыпь этих самых карандашей, десяток блокнотов размером с пол альбомного листа и мини досочку, похожую на ту, которая висела над кроватью. Устройство напоминало планшет. Там можно было не только посмотреть обещанное расписание, но и уточнить аудиторию, биографию преподавателя и карту замка, если ты потерялся. Полезная, в общем, оказалась штука.

— Выпускников нашей Академии называют и Хранители, и Миротворцы, и Воины. Но самое верное, пожалуй, Правители. Маги, в идеале владеющие всеми четырьмя стихиями и способные не только создавать миры, но и мудро ими править, сотни, а то и тысячи лет. Вы — будущее поколение, которое пополнит нашу географическую карту. — рассуждал мэтр Эвальд, сверкая синими глазами и то и дело запуская пятерню в пшеничные кудри. — Не все из созданных вселенных продержатся хотя бы несколько десятилетий и, уж тем более, не многие останутся в сердцах людей. Только те Правители, которые были верны себе до конца, не отступали ни на шаг от своей мечты и не боялись преодолевать возникающие трудности, войдут в историю. И однажды я расскажу о вас следующим первокурссникам.

Пробные версии вы будете создавать не раньше третьего курса и там под это отведена целая дисциплина, которая так и называется — Архитектура Миров. Но кто вам мешает начать мечтать уже сейчас. Подумайте, каким будет ваш мир, кто его станет населять и какие законы будут действовать на его территории.

Ведь неважно, кто ты — мужчина или женщина, но именно заветная мечта заставляет нас каждый день вставать с кровати, стремиться, рваться, ошибаться, падать и снова подниматься, но продолжая упорно идти вперёд. Собирая по дороге знания, обретая навыки и зажигая сердца тех людей, кто будет там жить вместе с тобой.

Именно об этих словах Турисаз думал за обедом, отправляя в рот один за другим кусочки мяса. Слова мэтра Эвальда расшевелили в его душе какие-то желания, позабытые за давностью дней. Пока другие мальчишки играли в войнушки и машинки, он мечтал быть хозяином дома.

Где в гостиной слышатся звуки фортепиано, а за инструментом сидит молодая красивая жена. Тонкие пальцы касаются чёрно-белых клавиш, поблёскивают на изящной шее перламутровые бусы, чуть наклоняется голова с копной волос, собранных в высокую причёску.

Где с первого на второй этаж, а потом обратно носится стайка разновозрастных детей, а в колыбельке сопит младенец, над которым возвышается высокое Йольское дерево. Рассвеченное огнями и украшенное яркими игрушками, обещающее феерию зимних мистерий и хранящее волшебство праздничных дней.

Где потрескивают дрова в недрах камина и гаснет за высокими панорамными окнами розовый закат, распахивая двери гостеприимного дома. Шумной толпой вваливаются в прихожую друзья: несколько семейных пар с детьми. Густо пахнущие морозом, тёплыми посиделками и пряной сладостью облепихового сбитня.

Где за большим столом собираются люди, родные хоть и не по крови, но по духу. Готовые встать тесной стеной, если сгустятся тучи, и так же самоотверженно разделить минуты триумфа. Люди с большим сердцем и широкой душой, Правители собственных миров, Воины по призванию, для которых честь, достоинство и отвага — это не просто слова. Это красная нить, бегущая через всё плетение жизни и связывающая их всех в одну общую канву реальности.

Обед кончился, но Турисаз думал об этом и в тренажёрке, методично сменяя один за другим различные снаряды. Отжимаясь с весом, подтягиваясь с утяжелителями, приседая со штангой. И чем больше он размышлял, тем ярче вставали перед ним картинки его собственного мира. Мира, который он ни за что не готов был обменять на какой-то другой.

Он не знал, о таких ли вселенных говорил мэтр Эвальд, но надеялся, что не ошибся. Проблема была в другом, ему не нужны были громкие звания, тысячи злотых и воинство, преклоняющее перед ним голову, если некому и некуда было нести завоёванное, если не с кем было разделить победу. Не бывает руководителей без подчинённых, не бывает генералов без армии, не бывает писателей без читателей. Может быть именно поэтому он никак не мог найти конец у этого клубочка.

Турисаз был готов стать хозяином дома, но ему некого было туда привести. Он готов был защищать свой маленький хрупкий мир, но тот был пуст и лишён жителей. Он умел сочинять сказки, придумывать незамысловатые детские развлечения и вырезать деревянных солдатиков, но не было тех, кто смог бы оценить это по праву.

Берсерк словно ждал какого-то зеркала, которое должно было отразить его достоинства и умения. И, казалось, именно в эту минуту начнёт собираться его собственный мир, в котором он однажды станет счастливым. Но пока то ли зеркала попадались какие-то кривые, то ли он знал и умел слишком мало, но образы рассыпались вдребезги и ложились под ноги дорожной пылью. И в одиночестве этих дорог мужчина снова и снова пополнял свою копилку знаний, нарабатывал очередные навыки и отчаянно, до кома в горле, верил, что кому-то это обязательно пригодится.

— Так не бывает… — зазвучал в его голове голос Ральфа, а потом и сам тотем, выбираясь из серебристых искр, присел на край скамейки в тренажёрном зале.

— Привет. — протянул ему ладоньТурисаз и волк ответил на рукопожатие.

— Ты ждёшь того, кто оценит твои умения, а сам ты чувствуешь свою ценность?

Мужчина промолчал.

— Сколько репетиций пройдёт прежде, чем спектакль увидит зрителей? Сколько правок внесёт писатель прежде, чем роман увидят читатели? Сколько раз скульптор разочаруется в неподатливой глине прежде, чем мир увидит вазу?

Каждая твоя правка, каждая репетиция — это смелое заявление вслух, что твои таланты важны, что плоды твоего творчества нужны, что ты готов идти до конца и биться за них, во что бы то ни стало. Готов биться за свои миры. Только так нарабатывается самоценность, только в бою ты можешь оценить свою смелость, только в воде научиться плавать, а не просто понять, что всего лишь трусливо помочил ноги.

— Но как мне поверить в то, чего ещё нет? У меня нет жены, нет детей, нет дома. Это только картинки в моей голове, они ненастоящие!

— Ненастоящими их делает то, что ты в них не веришь. Персональные вселенные всегда рождаются внутри. Находится кто-то, кто наделяет эти образы личной силой и сокровенными смыслами. Кто-то, кто верит в них отчаянно, бесповоротно и смело. Верит вопреки всему: обстоятельствам, здравому смыслу, критике окружающих. Яркая вспышка, озаряющая привычные будни, точка невозврата, момент, разделяющий жизнь на до и после. Это и есть миг рождения нового мира.

— Тогда как мне правильно поступить?

— В том-то и дело, что тебе хочется правильно, а надо — по-настоящему. Вселенные не выверяются по линейке, их создание не привязано к дате календаря и нет там никаких рамок и правил. Кроме тех, что устанавливаешь ты. До тех пор, пока ты ждёшь инструкций, ты будешь исполнителем, как только поймаешь магическую искру и потянешься за ней, встанешь на путь творца.

Много-много раз тебе придётся доказывать, что это не заблуждение, не ошибка и не досадный промах. Пока в этой битве с обстоятельствами и мнением тех, кого не спрашивали, ты не поверишь в реальность своей мечты.

И вот тут начнётся настоящее волшебство: мир, созданный и окрепший внутри потечёт наружу. И замкнётся кольцо дорог вокруг новой вселенной, потянутся жители и понесут свои дары. Взметнётся ввысь фундамент твоего дома, вырастут стены, ляжет крыша, появится фортепиано и детская колыбелька, широкая кровать и любимое кресло, укроет скатерть полированную столешницу и вспыхнет огонь в камине. Закрутятся на кухне повара и расчистят садовые дорожки слуги, наполнится дом теплом и уютом, запахами мандаринов и хвои, затеплится на окне огонёк свечи в преддверии зимних мистерий. И сквозь хлопья метели придёт Хозяйка дома. Скинет промокшие ботинки, протянет к огню озябшие ладони и поднимет на тебя уставший, но счастливый взгляд. И сотни дорог замкнутся в кольцо, рождая вашу общую вселенную.

Много лет назад она так же искренне, как и ты, поверила в существование этого мира. Вкладывала в него собственные кирпичики, плела кружева реальности и пряла вам общую судьбу. Час за часом, день за днём так же, как и ты, вопреки обстоятельствам и вопреки чужому мнению. Разочаровываясь в близких, теряя точки опоры, падая и поднимаясь снова. Отчаянно веря в собственную силу. И каждый раз, когда казалось, что её знания и навыки никому не нужны, она на минуту протягивала руки к вашему камину и, согревшись, расправляла плечи и шла вперёд.

— Это тема сегодняшнего занятия? — грустно улыбнулся Турисаз.

— Да, иллюзии невежества. — кивнул Ральф. — Теперь тебе есть, о чём подумать, а мне надо идти. Встретимся согласно расписания, я сам тебя найду. — добавил волк и растворился в воздухе серебристыми искрами.

В библиотеку мужчина заходил в растрёпанных чувствах — тотем, сознательно или нет, разбередил давнюю рану. Она ныла, тревожила и скреблась, словно к непогоде. Пугала детскими страхами, морочила голову и отнимала силы. Усилием воли берсерк пригасил эмоции и перешагнул порог обители"цветочной феи". По плану была Бытовая магия, осваивать её надо было самостоятельно, а в голове на эту тему гуляло эхо — не помогла даже методичка. Поэтому прихватив сие сокровище подмышку, разжился в столовой пастилой и пошёл преклонять голову перед библиотекарем — вдруг да и поможет.

Правда, фея была какая-то не такая, как в прошлый раз. Сначала Турисаз не понял, в чём подвох, а потом вспомнил. В прошлый раз её волосы были светлые, а сегодня по плечам рассыпались рыжие кудряшки. Но это пол беды, может покрасилась девушка, дело было в другом: изменилась и фигура — подростковая угловатость перетекла в высокую грудь, тонкую талию и округлые бёдра, этакие песочные часы.

Библиотекарь, увлечённо и не замечая никого вокруг, красила губы, то и дело прищуриваясь в маленькое зеркальце. Платье стало бирюзовым и удивительно ей шло.

На столе стоял всё тот же неизменный букетик, были рассыпаны какие-то тюбики, флакончики и пузырьки, о назначении которых можно было только догадываться. Белела вазочка с конфетами и дожидалась хозяйку крошечная чашечка, судя по запаху, с кофе.

— Привет! — первым поздоровался берсерк.

Девушка охнула, сгребла ловким движением руки своё добро в ящик стола и уставилась на него огромными глазищами. На лице буйно расцвели веснушки и налились вишнёвым цветом старательно накрашенные губы.

— Я тебя ждала.

— Серьёзно? — удивлённо приподнял одну бровь Турисаз.

— Конечно, ты же мне конфеты обещал. — невинно взмахнула ресницами фея. И в воздухе отчётливо запахло мёдом. Мужчина отмахнулся от наваждения и спросил, протягивая пастилу:

— Как тебя хоть зовут-то?

— А меня не зовут, ко мне сами приходят. — беспечно улыбнулась библиотекарь. — Но если хочешь имён, зови Сурья.

— Суровая что ли?

— Нет, солнечная.

— Хорошо, Сурья, мне не даются бытовые заклятья. В мире, откуда я пришёл, нет магии и я даже не представляю, как мне подступиться к этой теме. Наставник-то к ней не полагается. Но может быть ты что-то знаешь?

— Что-то может и знаю. Выпей кофе. — махнула рукой девушка в сторону крошечной чашечки.

Опрокинув в себя напиток одним глотком, Турисаз вернул посудину на стол, внезапно увеличившуюся в размерах — теперь это была полноценная чайная чашка, в глубине которой застыла кофейная гуща.

Библиотекарь поймала его удивлённый взгляд и взмахом руки подрастила керамическое чудо до размеров упитанной супницы — тёмное пятно на дне стало ещё меньше. Потом подрастила ещё немного и пятнышко потерялось на дне десятилитрового горшка, назвать это чашкой — язык бы не повернулся.

— Вот и весь смысл бытовых заклятий.

— Не понял. — честно признался берсерк.

— Чем большее место ты занимаешь в канве реальности, тем легче решаются жизненные трудности. Пока ты крошечный — это реально проблема, а если твоя бытийная масса увеличивается, всё решается между делом, словно по щелчку пальцев и зачастую даже не твоими руками.

— Глубоко. — похвалил мужчина. — А как это переложить на очищающие заклятья, например?

— Легко и просто — поверь, что ты имеешь право, увеличь свою массу сознательно и, создав намерение, щёлкни пальцами.

Берсерк зажмурился, призвал мысленно всю свою веру в чудеса и… кажется, ничего не вышло. В ботинках, пыльных снаружи, внутри захлюпала вода. А затем, не найдя выхода, медленно перелилась через край голенища.

— Недолёт. — прокомментировала Сурья. — Не надо додумывать пути решения, представь только желаемый результат.

В ходе следующих усилий обувь вовсе пропала и мужчина оказался босым посреди комнаты. По сырым ногам скользнул сквознячок, задорно пощекотав холодные пальцы. Турисаз задумчиво присмотрелся к итогам работы и удивлённо хмыкнул.

— Перелёт. Ты слишком сильно хотел избавиться от мокрых ботинок. Надо представить результат спокойно, без лишних эмоций, как будто это уже свершилось и просто обычная часть твоей реальности.

Берсерк прикрыл глаза, выровнял дыхание и, запустив намерение, щёлкнул пальцами. Ботинки вернулись на прежнее место чистыми и сухими. Хозяина накрыло ощущение глубочайшей благодарности.

— Гениально. — выдохнул он. — Чем мне тебя отблагодарить?

— Подари мне колечко.

— Любое?

— Любое.

— Договорились. Ну, я пошёл?

Сурья кивнула и снова принялась сосредоточенно красить губы.

За окнами давно плыл густой зимний вечер. Тёмная синева неба переливалась яркими созвездиями, отбрасывая тени на верхушки сосен. Приветливо смотрел сверху серебристый рогатый месяц, проложив себе дорожку по склонам островерхих сугробов. Замок замер, отдыхая от суеты бурной студенческой жизни. Погасли огоньки аудиторий в чертогах, один за другим включились уличные фонари. Опустел двор с полосой препятствий, вспыхнули десятки окон общежития, хлопнули двери за последними адептами. Заканчивался очередной день в бастионе чести и доблести — древней Вальхалле.

И только Берсерки, собрав волю в кулак, топали на последнюю пару. Двадцать человек, как один, шагали по направлению к административному чертогу — так распорядилась магическая табличка. Правда, ещё она утверждала, что Руны Тора предполагается изучать в одном из подвальных помещений и это, пожалуй, было уже несколько странновато.

Толкнув рекомендуемую дверь с надписью:"Мэтр Домар. Рунная Мастерская", адепты замерли от удивления. Их встретило полутёмное помещение, в глубине которого горел кузнечный горн, напоминающий огромный очаг, утопленный в стену. Рыжее пламя металось по краю металлического ограждения, рассыпая пригоршни искр. Плясали на стене оживающие тени, отбрасываемые огненными всполохами. Было тепло, если не сказать жарко.

Преподаватель также выглядел не совсем привычно. Высокие кожаные сапоги, в которые заправлялись домотканные штаны, хлопковая рубаха с подкатанными рукавами, поверх — кожаный фартук и ременной главотяжец, перехвативший пшеничные кудри. Мэтр Домар напоминал, скорее, былинного кузнеца и не было никакого намёка, как будет происходить обучение.

— Приветствую, добрые молодцы! — поздоровался он, подходя ближе. — Руны абсолютно практичный инструмент, поэтому будет минимум теории, всё остальное — ваш личный опыт.

Наследие Тора делится на шесть аттов по девять знаков в каждом. Каждый атт символизирует один из миров Созвездия Севера: Лунд, Ньорд, Бьёрн, Гард, Торн. Центральный и заключительный содержит в себе ключи к пониманию миров-вершин и представляет собой Норстен. Название города, кстати, так и переводится:"ключ-камень северных земель".

Лунд — первая последовательность рунических знаков крепко связанная со стихией земли. Энергии этого атта очень плотные, приземлённые, даже тяжелые. Проживать его непросто, на поверхность всплывают все примитивные желания и устремления. Но без него никуда, именно эта стихия помогает обрести точки опоры и создать фундамент собственной личности. От того, насколько качественно вы проживёте этот атт, зависит будет ли фундамент ваших миров таким же крепким, как северные скалы.

Символы наносятся раскалённой добела металлической печатью — это дань воинской традиции и проверка на прочность. Как только рунический ожог на вашем теле заживёт и исчезнет, значит, теперь это — часть вашего организма. При необходимости вы можете призвать руну и воспользоваться её древней силой.

Если вживление произошло успешно, приходите ко мне, сдаёте зачёт и получаете следующий символ. Если же руна так и не прижилась в течение семестра, вас ждёт исключение. Воин — не владеющий Рунами Тора не имеет права держать меч и ему нечего делать в Вальхалле. У вас есть право на одну единственную консультацию, в ходе которой я готов подсказать вам, как слиться с непокорной энергией древнего знака. Дальше — всё зависит только от вашей личной силы и вашей настойчивости. Это была минутка теории, переходим к практике. Кто первый готов выжечь начальный символ?

Турисаз, мысленно зажмурившись от холодка неизвестности, шагнул вперёд.

— Похвально, адепт. Какой судьбой одарила вас Фригг?

— Твоя стихия — огонь, твоя стезя — воин, твоё имя — Турисаз. — процитировал мужчина. И на секунду показалось, что в глазах мэтра Домара мелькнула толика недюжинного уважения. Знать бы, к чему это…

— Хорошо, подойдите ближе. — сказал преподаватель, переворачивая над огнём небольшой металлический стержень на конце которого блестела красными искрами руническая печать.

— Куда наносится этот знак? — уточнил Берсерк.

— В основном, руны наносятся на правое или левое запястье, но могут быть исключения.

И прежде, чем Турисаз успел испугаться, острая боль обожгла его руку, буквально пригвоздив его к земле. Дыхание перехватило, на глазах выступили слёзы, колючее пламя словно потекло выше к предплечью и разлилось в солнечном сплетении. Сжав зубы, мужчина сделал шаг назад под внимательным взглядом мэтра Домара.

Следующим был Ивар и немного грела мысль, что он оказался единственным, кто обошёлся без слёз. То ли болевой порог был выше, то ли выдержка существеннее, чем у остальных. Но он и не подумал этим хвалиться, убрал руку за спину и спокойно вернулся в строй.

Обратно возвращались молча. Каждый проживал инициацию по-своему: кто-то хмурил брови, кто-то с улыбкой смотрел в небо, были те, кто насвистывал мелодию, а были — бредущие, опустив вниз голову. Одни зло пинали комки снега, другие тайком дули на обожжённую руку, были и те, кто всё ещё украдкой смахивал слёзы. Турисазу невольно пришло на ум сравнение, что, наверное, и житейские сложности они встречают так же. Сам мужчина шёл вперёд, намеренно расправив плечи и стараясь не опускать голову, лишь когда боль острым кинжалом впивалась в запястье, стискивал зубы и обещал себе, что это не навсегда.