Французские народные сказки. Попался, сверчок!

Народное творчество

В эту книгу французских народных сказок под названием «Попался, сверчок!» вошли лучшие сказки из семи французских сборников фольклора. Тут и мудрые притчи о животных, и веселые бытовые сказки о фермерах, о сапожниках, плотниках и солдатах, язвительно насмешливые истории о жадных церковниках и богатеях, а также увлекательные волшебные сказки. Любимый герой французских сказок – молодой отважный юноша из народа, который смело идёт к своей цели. Он очень находчив и остер на язык. Насмешка над сильными мира сего – епископами, графами, королями – чувствуется во многих сказках. И во всех сказках, к удовольствию читателя, добро торжествует, а зло бывает наказано, либо посрамлено и осмеяно.

Собака пономаря

Послушайте-ка одну любопытную историю, приключившуюся однажды в маленькой деревушке близ Реймса. Вы небось поинтересуетесь, как называлась эта деревушка? Право, не знаю, ведь прошли с той поры годы и годы, многие десятилетия и даже века. Может, стала теперь эта деревушка городом, а может, и вообще исчезла с лица земли. Кто знает? Впрочем, дело не в названии.

Так вот, стояла когда-то в этой деревне старая церковь, в которой отправлял службу дряхлый кюре, то есть священник. Помощников у него не было, если не считать преданного ему всей душой старенького пономаря. Несмотря на свой почтенный возраст, успевал пономарь всюду: звонил в колокол, был сторожем, могильщиком, певчим, а кроме прочего, помогал кюре по хозяйству, потому что, по бедности, служанки у того не было. Да и откуда бы ей взяться, коли приход у него был пустячный, а прихожане — сплошь беднота. Но суть-то не в том, однако…

Жили так кюре и пономарь неторопливо, не сетуя на безотрадную свою судьбу. Да и правду сказать: чему радоваться-то? День прошёл, и слава богу… Впрочем, чтоб не соврать, было у пономаря в жизни одно великое утешение: любимая собака. Ну посудите сами: можно ли его упрекнуть в этакой слабости? Разумеется, нет. Тем более собака-то его была лучшей в мире.

Как ни странно, но слушалась собака пономаря беспрекословно. Будила его спозаранку, чтобы успел он отзвонить к утренней службе, стерегла ночью, облаивала добросовестно всех нищих и прохожих, радостно виляла хвостом и всё такое прочее. Больше того, иногда отправлялась она в лес по собственному почину и приносила оттуда своему пономарю, а значит, и кюре, что-нибудь из дичи. Оба они, понятное дело, души не чаяли в этой удивительной собаке и в благодарность бросали ей во время обеда кость, а то и две. Добряки, что и говорить.

Как-то раз принесла собака домой большущего зайца, из которого пономарь и кюре сделали отменное рагу. Сели они за стол и давай жаркое уписывать. Однако и о собаке не забыли: бросили ей мозговую кость. Схватила она кость и тут же подавилась ею. Подавилась и померла в одночасье. Взвыл пономарь от горя, рвёт на себе волосы, о стену головой колотится, но делать нечего: лежит у порога собака бездыханная. Словом, поплакал пономарь, поплакал, да и утешился: попала, дескать, душа его собаки прямо в собачий рай, не иначе.

Н-да… Попала-то она попала, но тело её всё равно предать земле надо было. Однако где ж её схоронить? Ведь не простая она была собака, а из всех собак лучшая.

— Эх, ваше преподобие, — вздохнул пономарь, — не хочется мне навек расставаться с нею.

— Что верно, то верно, — согласился с ним кюре, — преданный был пёс. Давай-ка что-нибудь придумаем.

Думали они, думали и наконец придумали. И знаете что? Нипочём не догадаетесь! Решили они похоронить собаку на том клочке кладбища, где разводил пономарь капусту и сельдерей. Пусть, мол, покоится она неподалёку от любимого хозяина. Вот так и заняла собака пономаря своё достойное место на кладбище.

Прошло какое-то время, и весть о необычайных похоронах достигла ушей господина епископа. Возмутился епископ:

— Как! Похоронить какую-то паршивую собаку рядом с людьми! Да ведь это же кощунство! Эй, пошлите за этим богохульником кюре. Уж я ему растолкую, что к чему!

Что и говорить! Был епископ человеком крутого нрава и следил неукоснительно за поведением своих учеников и помощников. И не было у него никаких недостатков, кроме одного-единственного: одолевала господина епископа великая жадность.

Прискакал посланец епископа к бедному кюре и приказывает:

— Чтоб были вы утром у господина епископа непременно!

— А вы не знаете, в чём я провинился? — побледнел от страха кюре.

— Точно не скажу, — отвечает посланец. — Говорят, будто похоронили вы собаку в святом месте, где хоронят лишь людей.

— О, горе мне! А ведь верно! — ужаснулся кюре. — Передайте господину епископу, что завтра же утром припаду я к его стопам.

Уехал посланец, и только тогда понял кюре, что он натворил.

— Вот напасть! — ужаснулся старик. — Да ведь он может бросить меня в темницу за моё великое прегрешение. Где найти спасение?

Целый день провёл кюре в молитвах, каялся, плакал…

А тем временем пономарь, ничего не ведавший о случившемся, копался в кладбищенском огороде, неподалёку от могилы собаки, и вдруг… Какая неожиданность!

Словно ветер, ворвался пономарь без стука в комнату кюре.

— Господин кюре! Господин кюре! — чуть не задохнувшись от радости, завопил пономарь и протянул кюре старую, замшелую шкатулку, которую только что вырыл на капустной грядке. — Поглядите, господин кюре, поглядите, что я нашёл в земле!

Встал с колен кюре и с тоскою вопросил:

— Ну что там ещё?

— Да вы поглядите только!

Открыл кюре шкатулку и тут же на стул сел от неожиданности: в шкатулке было полным-полно золотых экю. Забыв на миг обо всех своих бедах и грехах, расплылся старый кюре в довольной улыбке и даже глаза закрыл. Закрыл и слышит вдруг голос пономаря:

— Господин кюре, все эти экю принадлежат вам.

— Нет, нет… — открыл наконец глаза кюре. — Они твои. Ведь нашёл их ты, а не я.

— Коли так, я вам их дарю.

— Нет, друг мой, сохрани их для себя.

— Да зачем они мне нужны? Подумайте сами.

— Ладно. Так и быть: поделим их поровну.

Поделили они золотые экю поровну. После этого разложил кюре свои экю на две равные кучки: одну положил в шкаф, а вторую в мешочек высыпал. На следующее утро двинулся он спозаранку в город, к грозному епископу.

Тот уже ждал его и, даже не пригласив сесть, обрушил на голову бедного кюре громы и молнии. Отчитывал он его с таким жаром и красноречием, что понял кюре только одно: совершил он, бедняга, сто смертных грехов, а потому предстоит ему провести остаток дней своих в темнице. Однако не забыл наш кюре о великой слабости господина епископа — о его жадности. И потому сказал ему смиренно:

— Господин епископ, я виноват. Совершил я ужасную ошибку, но… но простите меня, грешного. Ведь собака эта была лучшей из собак, и я думал, что не будет большого греха, если похороню её в святой земле. О, господин епископ, если бы вы знали её, то непременно полюбили и сами бы сказали: нет, эту собаку хоронить невесть где нельзя.

— Это почему же? — удивился епископ.

— А потому, что перед смертью сделала собака завещание.

— Что за ерунда! — снова было рассердился епископ.

— Не ерунда это, господин епископ, а истинная правда. Сами посудите: отказала она вам в своём завещании сто золотых экю. Вот они!

И высыпал кюре из мешочка прямо на епископский стол сто блестящих золотых экю.

— Хм… — глубокомысленно произнёс епископ и погладил дрожащей рукой золотые монеты.

Потом, повернувшись к кюре, милостиво сказал:

— Пожалуй, вы правы… Это была и в самом деле разумная собака. Что ж, пусть покоится она там, где зарыта. Она, конечно, ничем не осквернит святого места. Аминь.

Вот так и кончилась эта удивительная история о собаке, которая завещала отцу церкви сто золотых экю.

По правде говоря, я тоже искал вот такую же собаку, но так и не нашёл.