Тили-тили Тесто

Нара Андреева, 2014

Тили-тили тесто, жених и невеста – неслось им вслед с садика. Красивая светловолосая умница и юный талантливый хоккеист были невероятно гармоничной и дружной парой. Им с самого детства казалось, что они любили друг друга всегда. Оба были уверены, что их любовь будет вечной! Но прозвучал последний звонок. Дети выросли. Что же ждет их дальше? Так ли сильна их любовь, как они оба думали?

Глава 4

Через некоторое время, измаявшись от бессмысленного метания по квартире, Вика признала, что напрасно попросила у бога сил. Надо было просить бессилия, чтобы сесть спокойно и ничего не делать. А лучше безумия, чтобы вообще ни о чём не думать.

Желание увидеть Стаса было непреодолимым. Как будто не было этих четырех лет, прожитых без него. Как будто не пыталась она каждый день его забыть, невзирая на газеты, пестрившие его фотографиями и регулярно транслируемые хоккейные матчи по телевизору.

В их городе о Стасе говорили, пожалуй, больше, чем во всем Союзе вместе взятом. Ведь Стас был воспитанником местного клуба и его достижениями гордились. Да и почти каждый горожанин утверждал, что знаком с Косогоровым лично. Ничего удивительного, что все её попытки не увенчались успехом. Он по-прежнему снился ей по ночам, иногда она замечала, что стоит у окна и смотрит на дорогу, выискивая знакомую фигуру. Часто бежала вприпрыжку к почтовому ящику, если видела почтальона, в надежде получить письмо. Но Стас ни разу не написал, не навестил. Наверное, за эти четыре года он забыл о ней, что вполне объяснимо. Он был знаменитостью, чемпионом, а она просто студенткой из провинциального города.

Чтобы забыть тот злосчастный разговор в парке и не думать о Стасе, Вика ударилась в учебу с таким рвением, что даже самые вредные и придирчивые преподаватели не находили никаких прорех в её знаниях. Она сидела по ночам в библиотеке, писала реферат за рефератом, участвовала во всех дискуссионных клубах. От клейма зубрилки-отличницы Вику спасало то, что она с удовольствием помогала всем сокурсникам. Но вот от клейма недотроги спастись не удалось. Все перешептывались у неё за спиной, мол, Вика-то Науменкова королеву из себя строит. Тот ей не такой, этот не этакий. Всех кавалеров отшивает. И чего ей, спрашивается, надо? Так ведь и останется в девках на всю жизнь. Все вон по парам давно, даже самые страшненькие замуж собираются. А она всё нос воротит.

Вика это понимала. Но даже когда она с этим пониманием пыталась сходить на дискотеку или погулять с подружками по парку, всё заканчивалось в тот момент, когда какой-нибудь парень пытался с ней познакомиться. Вся её сущность начинала протестовать:"Это не он, не он, не он…". И так каждый раз. И ведь ребята были хорошие, умные, приятные, некоторые так просто красавцы, но ни один из них не был Стасом Косогоровым…

Когда часы показали полдень, Вика не выдержала:"Я только поздороваюсь с ним и всё. Посмотрю на него и сразу уйду, — убеждала она себя. — Скажу, что пришла проведать тёть Лену, скажу, что не знала, что он там…"С такими мыслями она надела пальто, обулась и, открыв дверь, застыла, позабыв как дышать…

Когда их дружба только началась, Стасик очень стеснялся заходить в гости к своей воспитательнице, поэтому всегда ждал Вику, тогда еще Викусю, сидя на ступеньках, прямо напротив их двери. Потом, став школьником, Стас на этом месте ждал её по утрам, чтобы лишний раз не разбудить маму, которая любила подольше поспать в те дни, когда работала во вторую смену. Ну, а когда Стас начал уезжать на сборы, он никогда не предупреждал Вику о возвращении, а вот так потихоньку усаживался на лестничной клетке и ждал пока она куда-то пойдет, чтобы улыбнуться и сказать"вот и я".

Сейчас Стас сидел на лестнице, сжавшись в комок. Некоторое время он словно не замечал её. Потом, вздрогнув всем телом, поднял голову:

— Викаааа… — его глаза странно блеснули, а голос звучал незнакомо. — Такая нара… дная, кааак кан… фетка. В гости идёшь?

Вика с недоумением оглядела свое ношеное не первую осень пальто и довольно потертые польские сапожки, что достались ей от дочки маминой подружки. Стас по сравнению с ней всегда был одет куда наряднее. А сейчас, так вообще, был в модной дутой куртке, джинсах и кроссовках.

— Чёоо расте… рялсь? Н-не поним-машь, дааа? До сих пор? Ты ум… умудряшся быть нарядной во всём, даж в шкльной форме. Неужель ник-кто тебе этого не обснил? Так воооот — грош им всем цена…

Стас поднялся, и тут Вика чуть не подпрыгнула от удивления. Он всегда был высоким и мускулистым, но сейчас возвышался над ней как гора. Чтобы заглянуть ему в глаза, пришлось высоко запрокинуть голову…

— Стас, ты вырос…

— А ты — нет, — с такой же странной интонацией заметил он, шагнув навстречу.

— И ты выпил!

Стас подошел к ней и осторожно, словно она была фарфоровой, сжал её плечи:

— Н-ну, д-да, прпыстил рюма… шку… Одну… чесслово! Вика, не пргоняй меня, пж… пжласта… — окатив водочным амбре, он умоляюще заглянул ей в глаза. — Не п-пргоняааай, а!

— Да бог с тобой, заходи. Куда я прогоню тебя, в таком-то состоянии.

Стас криво ухмыльнулся:

— Камсмлка Науменква, мне не паслышлсь, ты упомя… нула бога? А как ж т-твой воин… воен… ик… ат-теизм?

— Может быть, я и не выросла физически, лейтенант Косогоров, но ума у меня, определенно, прибавилось. Еще вопросы есть?

— Есть, — Стас перешел на шепот. — А мамк не буит руга.. ик… са, если я зайду?

— Думаю, нет. Она никогда не была против тебя, а сейчас мамы и вовсе нет дома, она у бабули. Вернется, как обычно, завтра в…

— Девять срк семь? — закончил Стас. — Пооомню… Мы встреча… ли её с эт-того авто… бса лет-том. Она т-тогда мешк-ками яблоки воз… ик… ила.

— Да-да… Ну, заходи уже. А то соседи уши греют.

Вика усадила Стаса на кухне, поставила чайник и достала из буфета баночку с вареньем.

— В-вишнёооовое, — расплылся в улыбке Стас, — без ко… стчк.

— Твоё любимое, — Вика дала ему ложку. — Ешь, я помню, ты всегда хомячил прямо из банки.

Стас протянул руку, но вместо того чтобы взять ложку, обхватил огромной рукой Вику за запястье и потянул к себе. Мягко, как будто давая возможность вырваться, но Вика не стала. Она уселась ему на колени и уткнулась носом в твердую грудь. Может быть, Стас и вырос, подумалось ей, но пах он точно так же, как тогда. Теплом и сдобной булкой. Конечно, в палитре ароматов сегодня ощущались сильные нотки спиртного, но они не отталкивали Вику. Нисколько.

Стас обнял её, ласково прижал к себе, и так они сидели, пока не закипел чайник. Молча, но казалось, будто разговаривают их сердца и души. Чай пили тоже молча, чинно рассевшись по разные стороны стола. Только пожирали друг друга глазами, будто заново изучая.

Но потом Стаса словно прорвало. Он сполз к её ногам, положил голову ей на колени и разрыдался. Не смущаясь, не сдерживаясь, выплескивая из себя всю боль, он плакал так, как никогда не позволял себе, даже в детстве, размазывал по щекам слезы, давился, выл. Он горевал по отцу, винил себя в том, что не смог проводить его, благодарил Вику за помощь. А ей только и оставалось, что гладить его по голове, перебирая непослушные русые пряди пальцами, и шептать какие-то жизнеутверждающие слова. Когда он выдохся, когда слезы иссякли, а боль, выплеснувшись наружу, стихла, Вика умыла его, отвела в свою комнату, уложила на софу и, откинув любые сомнения, примостилась в его объятиях. Потому что это был Стас, потому что ему сейчас было плохо.

***

Стас открыл глаза и некоторое время просто разглядывал потолок. Вот эта трещинка ему в детстве всегда напоминала собаку, а эта — птицу… Стас моргнул, однако собака и птица остались на своих местах. Когда он, не веря себе, опустил взгляд, то увидел, что на его груди лежит белокурая головка… Вика? Всё было в самом деле? Так это был не сон!

Он действительно здесь, а Вика… она сейчас сладко спит, прижавшись к нему. Стас трясущейся рукой осторожно провел по золотистым волосам, упиваясь их мягкостью и шелковистостью. Господи, как же он по ней скучал. Как же ему не хватало её! Вика вздохнула и потерлась щекой о его ладонь. И всё… Его разум взорвался.

Стас схватил её за плечи, уложил на спину и принялся целовать, как ненормальный, позволяя своим ладоням поглаживать её крепкую грудь, плоский живот, округлые ягодицы. Он сорвал с Вики водолазку, стащил лифчик, не прекращая целовать, снял с себя свитер и, желая слиться ней, прижался обнаженной грудью к её теплому телу. Вика застонала, попыталась что-то сказать, но он, не желая слышать её отказа, впился ей в губы. Понуждая открыться ему, впустить его язык, дать ему насладиться её вкусом.

— Не прогоняй меня, Вика… — прохрипел он, оторвавшись от неё. — Умоляю, сладкая моя, не прогоняй. Ты же моя единственная радость, только ты…

Вика раскрасневшаяся, потерянная, с распухшими от его жесткой ласки губами, смотрела на него огромными, как блюдца, глазами. Её губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но вместо этого, она обняла и притянула его к себе.

Одежда слетела с обоих за считанные секунды, комната наполнилась скрипом софы, стонами Вики и его сдавленным дыханием. Он обезумел от страсти, целуя её грудь, поглаживая бедра, пробираясь пальцами в самое теплое и сокровенное. Стас хотел туда, очень хотел. Больше всего на свете. Он раздвинул её ноги, накрыл изящное тело своим и резко вошёл, полностью потеряв контроль. Стаса не остановили ни Викин жалобный вскрик, ни её попытка оттолкнуть его. Краем сознания он понял, что причинил ей боль, но был не в состоянии промолвить ни одного слова, пока не достигнет долгожданной разрядки. Он толкнулся в неё: раз, ещё раз и ещё… Дыхание стало прерывистым, в голове не осталось ни одной мысли, а из всех звуков Стас слышал только грохот собственного сердца. Глубоко вздохнув, он вновь принялся терзать губы Вики поцелуем, ощущая в сладком карамельном вкусе солёные нотки.

Никогда раньше он не испытывал ничего подобного, никогда раньше не ощущал свое тело таким напряженным, словно сжатая пружина, и никогда раньше не желал получить облегчения, как сейчас. Когда по позвоночнику пробежали горячие мурашки, а низ живота наполнился огнем, он протяжным стоном рухнул на Вику, полностью растворившись в сильнейшем за всю жизнь наслаждении.

Сознание возвращалось кусками. Сначала он услышал тяжелое дыхание Вики, потом почувствовал, как она пытается выбраться из-под него. А потом сердце сжали стальные тиски… Господи, что же он натворил! Как он мог… Он столько раз представлял себе близость с Викой, но никогда не думал, что это произойдет так… Грубо… Отчаянно. И так не вовремя.

Стас выругался и скатился с неё.

— Ты меня ненавидишь, да? — спросил он, закрыв лицо ладонями, потому что не было сил смотреть на Вику, и было страшно увидеть укор в её глазах.

Она ничего не ответила, только скрипнула софа, и через какое-то время он услышал шум воды из ванной.

Стас быстро оделся и, дожидаясь Вику, принялся метаться по комнате, точно раненый тигр в клетке. Инстинкты подсказывали ему исчезнуть, бежать прочь от своего позора. Но он не мог, потому что уйти сейчас означало не вернуться к ней никогда. А именно сегодня Стас наконец-то понял, что любит Вику и больше не сможет без неё жить.