Солнце краденое

Нани Кроноцкая (2023)

Имперский инспектор Макар Аверин на служебном корабле бороздит просторы галактики в компании собранной собственноручно команды мрачных головорезов и социопатов. Миссия у него скучная: ревизия дальних, позабытых метрополией колоний. К ним «едет ревизор», суровый, внезапный и справедливый. Макар обладает практически неограниченными полномочиями, арсеналом новейших технических достижений и даже поддержкой имперского флота. Мечта, а не миссия! И как в таких случаях обычно бывает, все идет не по плану. Буквально на старте инспекции происходит загадочное происшествие, изменившее и маршрут, и всю дальнейшую жизнь амбициозного и талантливого молодого инспектора. Но… обо всем по порядку. P.S. Дарю эту книгу всем моим читателям, открывая ее написание в день рождения моего самого любимого человека: друга, супруга, возлюбленного и соратника.

8. Ожог временем

«Сова», имперский фрегат A-IIV класса

«Тревожный» маячок, установленный Килом, подавал четкий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился все громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, словно стакан, помещение.

Капитан как-то сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверяясь в верности вывода с каждой секундой все тверже.

Да.

Судя по всей обстановке, включая жалкие остатки уютного некогда интерьера и следы мягкой мебели, они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же говорили и руины огромного спального ложа, когда-то занимавшего практически все пространство каюты.

Архаика древних времен. Современные люди давно уже вместе не спят. Нынче в моде другие акценты. Супруги оберегают идола личных пространств и свобод, будто святыню. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.

Дикость.

Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнездышка и вдруг ощутил зависть, совершенно неправильную и неуместную здесь.

Эти два человека погибли уже очень давно. Судя по строению плохо сохранившихся скелетов, перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно, земляне. Они и сейчас, спустя столько времени после гибели корабля, лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.

Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.

Рослый мужчина и высокая женщина.

Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.

Даже смерть неразлучных влюбленных оказалась красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.

Окончание жизни ничего для них не изменила.

Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.

— Я возьму пробу их тканей, но боюсь… — Гесс внимательно изучал обстановку каюты.

— Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, — капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. — Все, уходим, нам еще нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.

Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его все еще не покидало острое чувство опасности. «Уходим!» — голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.

И он было уже развернулся, даже успел сделать вперед первый шаг, глядя на яркий прожектор ядроида, исчезающий за поворотом узкого коридорчика.

Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной мертвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.

Толчок в спину, громкий рык Гесса:

— Мак! Тут творится какая-то полная шервь!

Взгляд назад. О да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то еще не соскучился…

Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна полного разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.

— Ноги! — Макар рванулся вперед, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, проникающий через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг все будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.

Гесс вдруг надломился, как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, каким-то отдельным от разума чувством вдруг ощущая, — биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, инспектор первого ранга, Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от острой боли плечо.

О Создатель! Гесс весил, как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведенные в тренировочном зале в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы его точно не вытащил. Бетонный центнер тугих мышц и тяжелых костей.

Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж, и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая его самого.

Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.

Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних атомных двигателях этой ловушки запустилась цепная реакция.

Умирать не хотелось. Как-то сегодня Макар подобных глупостей не планировал, а без четкого плана такое ответственное мероприятие…

Нет!

— Полный ноль! — эта команда означала молниеносную передачу всей операции в «руки» роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.

Что он и сделал.

***

Острая, как вспышка, мысль озарила сознание капитана.

— И что, оно того стоило? — еще даже не разобрав смысла слов, он вдруг четко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.

Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой все тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.

Ойле был в собственном репертуаре: тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета, отчего-то впервые задумался над вопросом о том, не был ли ошибкой его скоропостижный выбор друга детства на должность экипажного доктора.

В кадровом тонком вопросе Аверин привык руководствоваться интуицией. Но так получилось, что накануне их выхода на большой автономный маршрут «Сова» осталась без штатного доктора. Не слишком критично: можно было на пару дней задержаться, дождаться дополнительного оборудования в лазарет, добавив опции управления искусственному интеллекту. Петрович бы справился, он у них молодец.

Но Макар не просто так слыл на весь имперский флот консерватором. «А ведь молодой совсем еще человек», — говорили о нем, содрогаясь, диспетчеры хендлинга космопортов. «С виду даже вполне образованный», — соглашались ядроиды из наземного обеспечения и обслуживания космических кораблей. Аверин был осторожен, не рвался навстречу всем новшествам и свои внутренности роботам не доверял. Ну их. Инстинкты, наверное.

А потому, совершенно случайно столкнувшись на темном Шедаре с бывшим одноклассником, Мак несказанно обрадовался. Олейл Блэйз или просто Ойле тогда вид имел очень сильно потрепанный жизнью, но все док-чипы с дипломами доктора оказались в порядке.

Судя по результатам запросов в досье, за все прошедшие годы он приобрел несколько дополнительных специальностей, служил в главном гражданском флоте Империи доктором, сопровождающим самые оживленные линии, потом вышел на вольные хлеба, работал сопровождающим и в госпиталях, и в санаторных вип-мирах. Обширная биография. Как и у всех членов его экипажа. Простых людей у Аверина не было. За каждым стояла затейливая история биографии.

Ничего необычного. Так почему вдруг у Макара такая реакция на него?

Очень странно и настораживающе.

— В обязанности инспекции входит контактное обследование всех искусственных летательных объектов, — прохрипел он зачем-то в ответ, — особенно тех, кто не отвечает на обязательные к исполнению сигналы.

Непослушной рукой и с огромным трудом Макар попытался было сдвинуть крышку капсулы и обнаружил, что он заперт в ней. Потрясающе. Такой порядок действий не был разрешен никакими инструкциями. Капитан остается капитаном всегда, при любых обстоятельствах, это флотский закон.

— Открой капсулу! — получилось не очень внушительно.

Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение после очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…

— Разговаривать тебе точно не стоит. Еще сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.

Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета, всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.

В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз стал настоящим фанатиком своего дела и не понимал грани служебной иерархии. Для него, очевидно, сейчас капитан казался всего лишь капризничающим пациентом.

— Гес? — говорить все сложнее.

— В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живехонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.

Слово «герои» звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, почему-то всем телом ощутив острую боль.

— Петрович, — ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. — Сюда мне отчет о моем состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.

— С возвращением, капитан! — голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. — Я соскучился.

Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича Аверина не бесило.

Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы, и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на «Сове» Макар давно ввел свои законы.

— Подключи Стэма мне на отчет, — обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчемная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.

— Доктор свободен, — прозвучало действительно холодно.

Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.

Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе — дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.

Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже, док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана как реакцию на боль. Может быть, он и прав, тут лишь время покажет.

Макар бегло читал краткий отчет о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.

Вообще ничего. Нет, термины «общее истощение» и «анемия вследствие значительной кровопотери» ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, «темпусальный ожог»? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?

— Капитан, рад вас слышать, — тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. — Видеть тоже. Хотя тот еще вид.

Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.

Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был, наверное, самый тяжелым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: закрыть молча глаза и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже все случилось. Монтаж.

Не получится.

Сова поимела «необъяснимые» повреждения: были полностью разряжены все амолитовые батареи, расчетного запаса энергии в которых должно было хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов главной энергетической установки тоже исчерпано. По самым скромным подсчетам его бы хватило еще лет на триста имперских. «Сова» превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная обширная и процветающая молитвами Гесса биостанция.

Только ресурсами экспериментального биореактора, которой корабль еще жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью, «Сова» даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.

Правда, пока только один. И совсем маленький. Так, легонечко только подпрыгнуть. И в ближайшие часы им предстояло решить: как и куда.

— Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор, — низкий голос помощника убаюкивал капитана. — Из единственного пункта. Без каких-либо альтернатив. Имеется планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы — звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A, схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = − 0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 суток, что, скорее всего, является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°. Вторая компонента — звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B, в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности. Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D. Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года — 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента ее основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта — виталит. Социальное устройство — современный патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.

— М? — с трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.

— Согласно «Первому закону о внешних колониях», нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и еще кучей безрадостных мер, освоению подлежали лишь полностью лишенные разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи — полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла признана планетой необитаемой. А потом вдруг взяли и всплыли какие-то разные расы.

— Когда их инспектировали? — Макар из себя все же выдавил.

— А никогда. До сих пор служба Имперской инспекции довольствовалась лишь местными отчетами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршрутной карте экспедиции. Через пять лет, уже на обратном пути.

Что же… с конца начинать — не такая плохая идея.

Тем более, что современный реактор «Совы» отлично мог «съесть» в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж бедна, они все равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и «солнышко» G6 Кеплер-47 A вполне себе «тепленькое» — на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмет на инспекцию: день проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, а потом и загрузка реактора. Уложиться он должен за несколько местных дней. Еще три дня на зарядку и предполетный ремонт, и уже к концу этой недели можно выйти обратно на большой автономный маршрут. Или на выход к ближайшей базе ремонта, это уж как повезет.

Аверин вздохнул. Если бы все было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.

У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьезных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал еще комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для «Совы» катастрофой.

А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.

Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.

— Начало подготовки к прыжку. Гесса, как в чувство придет, допустить к установке. Ограничения доктора я лично разрешаю игнорировать. — Макар вздохнул. Снова он наступает Ойле на хвост. И не может иначе. От работоспособности «чудо-кастрюльки» — биореактора зависит теперь слишком многое. — Петрович… через четыре часа меня разбудить. Накачаешь минолом и выпустишь.

Тут он представил себе рожу Ойле, вздохнул и добавил:

— Подготовить лечебный скафандр капитану.