Олимпийский двор. Персей

Надежда Татару

Люди до сих пор находят отголоски мифов Древней Греции в своих умах и сердцах. И неспроста.Вам интересно, что именно происходило в те благословенные времена?И что особенного было в таких людях, как Персей, например? Как и почему становились героями и откуда появлялись боги? Об этом и пойдет речь в данной книге (еще ее можно назвать «азбукой богожителей»).

8. Я уйду, а ты останешься

Гасион шел молча, только иногда что-то бурчал себе недовольно под нос.

— Что, похмелье мучает? — спросил Гермес ухмыляясь. Сам-то он не употреблял спиртного.

— Да причем здесь вино? — огрызнулся вандейк. — Как он мог так поступить со мной?

— Кто? Что стряслось? — удивился Гермес. Ведь еще недавно их новый знакомый выглядел совершенно довольным.

— Да Персей! Он нехорошо поступил!

— Что такое? — на этот раз воскликнул обвиняемый. — Что я не так сделал? — он даже рассмеялся — настолько это было неожиданно.

— Кто ж его поймет? — театрально-беспристрастно сказал кентавр. — Они — народец непонятный. Ха-ха! — Гермес совсем развеселился от своих слов. — Ну-ка, расскажи, чем тебя обидел мой друг?

— Я расскажу. Но это совсем не смешно, — немного замешкался Гасион, но, взяв себя в руки, продолжил. — Он украл у меня мою возлюбленную. Она больше и знать меня не желает.

— Это ты о ком? — тепло спросил Персей, совершенно не догадываясь, о ком идет речь.

— Аэлита. Ты украл ее любовь. Она больше не обращает на меня никакого внимания. Исчезла, и все тут. Я поэтому и задержался — думал, что вернется. Но нет. Как в воду канула.

— Помилуй, друг, — Персей участливо взял за руку Гасиона и остановился. — Я не знал, что она твоя девушка. Да и не было ничего особенного между нами, что могло бы мне дать надежду на продолжение отношений.

— А с чего ты взял, что ты ей небезразличен? — спросил Гермес.

— Мы с ней были близки какое-то время. Не то чтобы совсем… Ну, вы понимаете, о чем я. Но было свидание, и мы целовались. Она говорила, что я ей нравлюсь. А потом пришел Персей, и она забыла меня, — казалось, что вандейк чуть не плачет.

— Ой, — Персей почувствовал укол ревности. — Она, оказывается, кокетка. Ну да. Она же и не скрывала этого. Когда танцевала, — он немного нахмурился и задумался. Ему стало неприятно от того, что об Аэлите говорится как-то запросто, меж тем как он отнесся к ней, как к чему-то драгоценному и таинственному. — Не могу поверить, что вы целовались. Она поцеловала или ты?

— Да какая разница? — вскипел Гасион. — А чем я плох? Я, между прочим, считаюсь красивым мужчиной. И женщины обожают меня.

— Я не сомневаюсь. И не хотел задеть. Просто я влюбился в нее, понимаешь? — искренне ответил герой.

— Ну и что же. Я — тоже влюблен. Надо ее найти и прояснить ситуацию. Я буду сражаться, если надо. Я не сдамся! — видно, Гасион был настроен очень решительно, хоть это и выглядело забавно: нежный, юный ликом музыкант, имея тонкое, гибкое, но почти хрупкое на вид тело, которое, сразу понятно, ни разу не испытало драки, воинственно пыжился и пыхтел.

Гермес решил вмешаться.

— Хорошо, други. Давайте сделаем так: я найду эту баловницу и приведу к вам. Ну или вас к ней. И объяснитесь. Хорошо?

— Да! — хором ответили влюбленные, обрадованные появившейся надеждой на встречу, широко округлив и вытаращив глаза на спасителя.

— Вот и договорились. А теперь — в путь. Сначала — дела, — деловито заторопил кентавр.

— Не стоит, — вдруг раздался нежный певучий голос. — Не стоит искать.

Друзья окаменели на мгновение от неожиданности. Затем повернулись на голос. Каково же было их удивление, когда они увидели виновницу недавних громких переживаний!

— Я мимо проходила и невольно подслушала вашу беседу, — невинным тоном заявила Аэлита. — Прости, Гермес, что помешала.

— Ах ты! Ну, какая! — только и воскликнул он в ответ восхищенно.

— Как тебя сюда занесло? — подскочил Гасион. — Я почти выплакал глаза, надеясь встретиться с тобой, — театрально почти соврал он.

— Это правда, что ты влюблен в меня, Персей? — будто не слыша вопроса, спросила девушка.

— Я тебя ненавижу! — совсем обезумел вандейк. — Я что — пустое место? Все! Прощай! — и резко направился в сторону.

— Эй! Постой, — попросил Гермес, перехватив разбушевавшегося музыканта. — Давайте не будем плошать перед дамой. И все спокойно выясним, — он почувствовал себя миротворцем-посредником — и важно, с подчеркнутым достоинством попросил движением руки присесть остальных на камни, непонятно как попавшие сюда, на поляну леса. Троица послушалась, хотя Гасион и запротивился немного, так что его пришлось еще немного поувещевать.

— Ага! Вот вы где! — раздался еще какой-то незнакомый женский голос из-за деревьев, как только Гермес открыл рот для начала переговоров. — Я вас обыскалась!

Тут все «переговорщики» вообще, как по мановению волшебной палочки, вместо того, чтобы насторожиться, начали так хохотать, что чуть с камней своих не попадали. Хотя, признаться, голос был громкий и суровый, даром что женский.

Перед невменяемыми от смеха людьми предстала великанша. Она, видимо, уменьшила по случаю рост и не сильно отличалась от них в размерах, но все равно было видно, что это — в-е-л-и-к-а-н-ш-а!

Скорее всего, она ожидала чего угодно, но только не подобного приема, поэтому замешкалась и удивленно уставилась на нашу четверку.

— Вы украли реликвии. Ты! — наконец взяв себя в руки, произнесла она и указала пальцем на Гермеса. — Мой сын все рассказал. Но я не согласна с ним и собираюсь проучить тебя и вернуть свое!

К этому моменту смех немного стих, и будущий Триединый подошел к великанше, достал из мешка карту и прочие святыни, протянул ей, поклонясь, и произнес:

— Простите, пожалуйста. Я шел вам вернуть, хоть вы, возможно, и не поверите, — он поклонился еще раз — и сразу же отвернувшись, будто забыв о пораженной большой даме, вернулся к своим.

И тут уже новая волна смеха подхватила молодых людей и Аэлиту. Гасион же довел веселье до фарса: достал лютню и начал громко бренчать и выкрикивать нечто совершенно несуразное.

— Ну вы даете… — выдохнула большая дама, затихла на минуту, уставившись на беснующихся, а затем еще уменьшилась в размерах.

Оказалось, что она очень привлекательная. Особенно ее украшали ямочки на щечках. Великанша расслабилась и через мгновение присоединилась к остальным: не зная о причине смеха, она, не сдерживаясь, захохотала вовсю вместе со всеми.

Спустя какое-то время все, конечно же, успокоились и разговорились.