Следовать за мечтой

Надежда Голубовская, 2023

Мечтать и любить – это удел не только молодых. Повесть «Следовать за мечтой» – о людях разного поколения, мечтающих о лучшей жизни для себя и своих близких. Каждый выбирает свой путь к достижению цели, но не всем, по разным причинам, суждено осуществить её. Главная героиня повести – Фадеева Любовь Ефимовна, простая деревенская женщина в возрасте 50+, преодолела все трудности на пути к осуществлению детской мечты – найти своё место в большом «сказочном» мире и встретить настоящую любовь.

© Голубовская Н., текст, 2023

© Дьяченко А. А., иллюстрации, 2023

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2023

© ИП Соседко М. В., издание, 2023

* * *

Часть 1. Нелёгкая жизнь сына еврейского народа

1. Воспоминания

Вагоны поезда Владивосток — Москва были заполнены пассажирами. После Великой Отечественной войны в западную часть страны возвращались люди: эвакуированные жители городов, где шли ожесточённые бои, солдаты-фронтовики и просто родственники. Они хотели встретиться с близкими людьми, выжившими в этой страшной войне.

В вагоне поезда было душно, но весело. Гармонист играл фронтовые песни, и весь вагон подпевал ему. Народ дружно смеялся над неприличными частушками про фашистов. Словом, чувство радости от Победы переполняло души людей и выплёскивалось наружу.

Ефим Фадеев лежал на верхней полке, глядел в окно и вспоминал свою нелёгкую жизнь.

Большая семья Ефима жила в польском городке недалеко от Белоруссии. Ефим с такими же подростками, как он, часто переходил границу по топкому болоту и там, уже в другой стране, подружился с весёлыми советскими ребятами. Они вместе ходили на танцы, мечтали о профессии лётчика и не думали об угрозе надвигающейся войны.

Когда Германия в 1939 году оккупировала Польшу, отец сказал Ефиму:

— О профессии лётчика забудь. Нацистская власть не позволит её получить.

Новый комендант городка приказал всем евреям носить латы поверх одежды — шестиконечные звёзды из жёлтой ткани, как символ позора нации. Отец Ефима, Иосиф Коган, предчувствуя беду, подкупил должностное лицо и подделал документы единственного сына, записав в них фамилию и отчество своей русской жены. Теперь парня стали звать Фадеев Ефим Иванович.

Однажды ночью семья Коган проснулась от лая собак, автоматной очереди, криков и плача женщин. Посмотрели в окно. Во дворе их дома стояла грузовая машина, в кузов которой солдаты силой заталкивали жителей-евреев, не смотря на их пол и возраст. Тех, кто пытался бежать, расстреливали на месте.

— Вот и дождались беды, — сказал отец. — Одевайтесь быстрее. Сынок, возьми новые документы. Ты теперь Фадеев Ефим Иванович. Уходи в Советы через топкое болото.

— А как же вы и сёстры? Мама, пойдём со мной. Ты же русская.

— Нет, сынок. Я девочек и отца не оставлю. Отомсти за нас. Помни, что на Урале есть посёлок Заманихино, 37-й километр железной дороги. Там живёт моя мама, ваша бабушка, Фадеева Серафима Петровна. Найди её.

В подъезд дома вошли солдаты.

— Беги через чердак. Найдёшь слуховое окно, выберешься на крышу…

— Я знаю, папа, — перебил отца Ефим, — мы с ребятами облазили все чердаки ближайших домов.

— Поторопись, — сказала мать и поцеловала его.

— Я вас всех люблю, — прошептал Ефим, тихо вышел в подъезд, поднялся на крышу, перепрыгнул на соседний дом и залёг.

Сквозь утренний туман он с тревогой наблюдал за тем, что происходило во дворе. Увидел, как в кузов машины поднялась его семья и грузовик скрылся за поворотом, будто растворился в зловещем тумане. С тех пор Ефим не знал, где его родные и что с ними случилось.

Весь день он лежал на крыше и плакал. Его воображение рисовало страшные картины гибели семьи и соседей-евреев. Он поклялся отомстить за них.

Ефим лихорадочно прокручивал в голове варианты своей дальнейшей жизни, а поздним вечером, когда улицы опустели, он осторожно спустился на землю и, стараясь держаться в тени, вышел за город. Огляделся. Ещё раз посмотрел на родной городок, убедился, что нет преследователей, и побежал через поле в лес. Знакомой тропинкой перешёл по топкому болоту через границу.

Там, в Белоруссии, пока стояла мирная тишина. Деревня спала. Ефим осторожно, но настойчиво постучал в окно друга. Павел проснулся, выглянул и шепнул:

— Фимка? Подожди, я выйду.

Друзья забрались на сеновал, и Ефим со слезами рассказал о том, что с ним произошло. Показал новые документы.

— Что собираешься делать?

— Не знаю. На Урале живёт моя бабушка. Но это так далеко! У меня и денег-то нет, чтоб до неё добраться.

— Да. Это очень далеко. А давай я поговорю со своей бабушкой? Она у меня добрая, приютит.

Ребята вошли в дом.

— Кто это? — спросила бабушка.

— Баб, это мой друг из Польши. Его родителей забрали фрицы, а Фимка сбежал. Ему отец сделал русские документы, посмотри. Можно он пока у нас поживёт?

Бабушка тщательно изучила документы, подумала и сказала:

— Я не возражаю, но для жителей села надо придумать объяснение, как он появился у нас.

— Давай скажем, что дальний родственник приехал в гости, пока его родители в длительной командировке.

— Неплохо придумал. А он умеет говорить на нашем языке?

— Умеет. Не отличишь от местных.

— Ладно, размещайтесь в твоей комнате.

Так началась новая жизнь Ефима по русским документам.

* * *

Летом 1941 года нацистская Германия напала на Советский Союз. Восемнадцатилетние друзья ушли в лес и присоединились к партизанскому отряду. Ефим не щадил ни себя, ни врагов — «фашистскую гадину», как он называл нацистов. Им двигал дух мщения и клятва, данная родителям. В отряде Ефим получил прозвище Отважный.

Однажды Ефим с Павлом заложили фугас под рельсы перед мчавшимся по ним немецким эшелоном с военной техникой, спрятались за бугор и стали наблюдать. Убедившись, что взрыв нанёс непоправимый урон врагу, побежали в лес и напоролись на немцев. Павел погиб на месте, а раненого Ефима схватили.

Его долго пытали в комендатуре и наконец отправили в один из множества польских концлагерей. Он попал в руки фашиста-медика Гросса, который проводил опыты над военнопленными в попытках изобрести препарат, делающий из человека суперсолдата. У многих не выдерживало сердце от нестерпимой боли, кто-то просто сходил с ума. Днём и ночью в лагере дымились печи, в воздухе стоял едкий запах обугленных человеческих тел, из труб летел пепел, и ветер разносил его по всей территории.

Ефиму Фадееву повезло: он попал в концлагерь почти перед самым его освобождением. Но даже за сравнительно короткое время Ефим на себе почувствовал эффект «чудодейственного препарата». До сих пор в ушах слышится лай сторожевых псов, а перед глазами стоит образ фашиста-медика в очках, с красным одутловатым лицом. Рядом с ним высокая худощавая молодая медсестра в военной форме и накинутом на неё белом халате. Её отвратительно тонкие губы и взгляд почти бесцветных глаз, буром сверлящий военнопленных насквозь с ненавистью и презрением, прочно врезались в память Ефиму.

Из воспоминаний выдернул пронзительный голос проводницы:

— Через полчаса станция «Заманихино», 37-й километр. Кто выходит, готовьтесь заранее.

— Ещё есть время, полежу немного и буду готовиться к выходу, — сказал себе Ефим.

Его мысли вновь перенеслись в прошлое.

После освобождения из концлагеря он долго лежал в больнице, потом попросился на фронт. Служба госбезопасности тщательно проверяла его благонадёжность, и наконец-то Фадеева отправили рядовым на западный, а затем на восточный фронт, на войну с Японией.

…Какое месиво было из людских тел, искорёженного железа, грязи, когда шли в атаку! Все бегут с криком «Ура!». Кто-то тут же падал, скошенный снарядом. Перед глазами возник образ солдата, у которого осколком снесло голову, а он по инерции продолжал бежать. Другому распороло живот. Он кричал и полз, полз, полз по грязи, а за ним тянулись его кишки. Было страшно, очень страшно! Но верх брала ненависть к врагу и желание отомстить за гибель семьи, за издевательство над его народом и военнопленными в концлагерях…

И вот долгожданная Победа! Ефим решил поселиться у родной русской бабушки Серафимы в посёлке Заманихино.

— Пора пробираться к выходу. Ну-ка, братишки, расступитесь. Я с полки спрыгну.

2. Любовь всей жизни

Ефим сошёл с поезда и вдохнул полной грудью. Он уловил знакомый запах шпал. За годы войны столько пришлось колесить по рельсам! Со станции Ефим направился в посёлок.

Когда-то давно, ещё ребёнком, он с родителями гостил у бабушки Серафимы. Тогда здания казались большими, а главная улица — широкой и очень длинной. Ефим улыбнулся тому, что всё изменилось. Теперь он сам стал высоким, а дома будто вросли в землю, да и центральная улица посёлка оказалась не такой широкой. В столь ранний час на ней было уже много народа. Люди приглядывались к незнакомому фронтовику с вещмешком за плечом. Кто он? Кому посчастливилось дождаться с войны здорового солдата с медалью на груди и счастливой улыбкой на лице?

Ефим остановился у знакомой калитки. Залаял пёс. Вышла хозяйка.

— Тише, Полкан! — прикрикнула она. — Вам кого?

— Фадееву Серафиму Петровну, — ответил Ефим, и его охватила тревога.

— Так она ещё в прошлом году умерла. Дом пустовал. Родные не объявлялись, и поселковый совет разрешил нам — многодетной семье — поселиться в нём. А вы кто ей будете?

— Я её внук Ефим Иванович Фадеев.

— Проходите в дом. У нас остались её фотографии и письма.

Ефим прошёл внутрь, осмотрел комнаты — всё было как прежде. Однако чувствовалось, что у дома новые хозяева. У него защемило сердце.

— Возьмите фотографии вашей бабушки. — Хозяйка подала аккуратно свёрнутый пакет, перевязанный жгутом. — Мы хотим объединить две комнаты и расширить детскую, но, если вы останетесь с нами, ремонт подождёт. Занимайте любую комнату.

— Где ваш муж?

— На станции. У нас в посёлке станция — основное место работы. Какая у вас профессия?

— Никакая. Война помешала получить специальность и одновременно многому научила. Приходилось ремонтировать танки и боевые автомобили. Я у вас пока оставлю вещмешок? Схожу на станцию, узнаю насчёт работы. Утро — самое лучшее время, чтобы говорить с начальством.

— Это верно.

* * *

Здание станции было маленьким. Внутри располагалось три двери: в кассу и в кабинеты диспетчера и начальника станции. В последнем на повышенных тонах говорила девушка. Когда Ефим заглянул внутрь, она замолчала.

— О, служивый, проходи, садись, — сказал начальник и указал на стул.

— Андрей Иванович, я вам серьёзно говорю, если не найдёте второго диспетчера и техничку, я уволюсь. Не могу больше работать по двенадцать часов в сутки да ещё и полы мыть. Устала, понимаете? Ус-та-ла! А я ведь ещё молодая. Погулять хочу, на танцы съездить в райцентр, жениха найти, в конце-то концов!

— Оленька, потерпи. Найдём тебе и напарницу, и техничку, и жениха, — он засмеялся. — Вот, смотри, какой бравый солдат. Чем не жених? Вы женаты?

— Нет, — улыбнулся Ефим.

Ольга посмотрела на него оценивающим взглядом и слегка покраснела.

— Вы издеваетесь?! — крикнула она, заплакала и выбежала из кабинета.

— А что? Девка она — огонь! И специалист классный! Ну да, понимаю, молодая, устала. Но где я ей напарницу найду? После войны почти вся молодёжь в город подалась. А ты зачем в нашу глушь приехал? Как тебя зовут?

— Я Ефим Иванович Фадеев. У меня здесь жила бабушка Серафима Петровна. Думал у неё остановиться. Один я остался. Родителей фашисты расстреляли.

Он показал снимок всей своей семьи с бабушкой Серафимой.

— Да, война никого не обошла стороной. В каждой семье есть погибшие, — Андрей Иванович глубоко вздохнул. — Пойдёшь диспетчером на подмену? Ты же пришёл насчёт работы?

— Слесарем-ремонтником пойду, а диспетчером — нет.

— Отлично! Нам ремонтники позарез нужны. Завтра с утра и выходи на работу. Документы есть?

— А как же!

— Пройди в кассу. Там у нас в одном лице бухгалтер, кассир и начальник отдела кадров. Оформляйся. Подожди, а где ты собираешься жить? Дом Серафимы многодетная семья заняла.

— Они предлагают временно пожить у них.

— Ладно, присмотрим тебе пустой дом в посёлке. А ты приглядись к девке. Ольга живёт одна в большом доме. Родители-врачи на фронте погибли. И жильё тебе будет, и ей помощник в доме. Понимаешь, крестьянский дом без хозяина — сирота.

* * *

Выйдя из здания, Ефим увидел Ольгу, сидящую на скамейке, и подошёл к ней.

— Что сидишь? Думаешь, писать заявление об уходе или нет? Может, меня ждёшь? — и он громко рассмеялся.

— Ещё чего! Просто сижу, отдыхаю.

— Андрей Иванович сказал, что у тебя дом большой. Пустишь на постой? Не теснить же многодетную семью в бабушкином доме.

— Ты внук Серафимы Петровны? Что не объявлялся раньше? — с подозрением спросила она.

— Я в детстве с родителями приезжал из Польши.

— А на похороны? Мы думали, что она одинокая.

— Мою семью расстреляли потому, что они были евреями, а я с фашистской гадиной воевал.

— Расстреляли? И мать? Она же русская.

— Она любила отца и моих сестёр, поэтому разделила с ними участь.

— Ладно, пойдём. Потом расскажешь о себе. Где твои вещи?

* * *

Каждый день после работы Ефим занимался ремонтом дома Ольги Семёновны. Вместе с соседом дедом Егором починил кровлю и крыльцо, перебрал штакетники забора, построил просторную баню, в которой пахло сосной.

— Олёнок, давай проверим баньку. Я веники навязал. Истопить?

— Истопи, проверим. Я люблю париться, а ты?

— Ещё не знаю. Я в Польше жил в городе. Спасибо деду Егору, научил печь класть.

Дед Егор парил Ефима в жаркой бане ароматным берёзовым веником. После бани Ефим почувствовал лёгкость во всём теле и подумал: «Получилась чудо-банька!»

Женщины, чьи мужья не вернулись с фронта, с завистью смотрели на счастливую Ольгу и всё время спрашивали её: «Когда же будет свадьба? Давно наше Заманихино не гуляло с размахом». Однако Ольга Семёновна всё отмалчивалась и хитро улыбалась.

Она стала привыкать к мужскому присутствию в доме. По-особому смотрела на постояльца — работящего, немногословного, доброго и очень заботливого. Ничего, что немного старше её и в его смоляных волосах есть седина. Он худощавый, но красивый лицом. Его пушистые усы забавно шевелились, когда он с задором смеялся. Однажды Ольга поймала себя на мысли, что влюбилась и хотела бы с ним прожить всю жизнь. Ей было хорошо с Ефимом.

Они не заметили, как их доходы объединились, вместе стали строить планы на приобретение необходимых вещей в дом, будто уже были мужем и женой. А в канун Дня Победы Ефим сделал Ольге предложение, и они расписались. Справили скромную свадьбу — не напоказ, понимая, как вдовам посёлка будет тяжело видеть их семейное счастье.

* * *

Утром перед работой, во время завтрака, Ольгу Семёновну стошнило.

— Что случилось? Ты заболела? — с тревогой спросил Ефим.

— Фимочка, мне кажется, я беременна.

— Правда? Олёнок, я так рад! Сходи к фельдшеру, проверься. Если подтвердится, ты сделаешь меня самым счастливым человеком в мире. Я люблю тебя!

Он крепко прижал к себе жену, пощекотал своими усами и нежно поцеловал.

Всю рабочую смену Ефим Иванович не мог думать ни о чём другом. Молил Бога о том, чтобы догадка его жены подтвердилась. Он станет отцом — как это прекрасно!

Бог услышал его молитвы. Ольга Семёновна была на третьем месяце беременности.

Дома они вдвоём накрыли праздничный стол и отметили знаменательное событие в их совместной жизни.

— Если родится сын, назовём Иосифом, Ёсей, в честь моего отца. Согласна?

— Да. А если дочь? Я назову её Любовью, в честь нашей с тобой любви.

— Отлично, милая! — с улыбкой сказал Ефим.

Он вновь поцеловал жену, она поддалась его ласкам, и они с любовью соединились в одно целое.

3. Прошлое не отпускает

Работа ремонтника подвижного состава Ефиму Ивановичу нравилась. За добросовестный труд коллектив станции уважал его, а руководство не раз награждало почётными грамотами и выдавало премии.

Однажды, простукивая молотком колёса пассажирского поезда, Ефим Иванович увидел на платформе высокую худощавую женщину, похожую на медицинскую сестру из концлагеря. Подошёл ближе, рассмотрел. Сомнений нет — это она! Как ему хотелось запустить в неё молоток и вцепиться в горло фашистской гадине. Объявили посадку. Женщина вошла в вагон, и поезд тронулся. Ефим Иванович посмотрел в окно. Их взгляды встретились. Те же бесцветные глаза с презрением смотрели на него и посёлок Заманихино, проплывающий мимо. А ночью Ефиму приснился кошмар.

…Концлагерь. Большая комната, душная из-за того, что в ней слишком много народа. Земляной пол, устланный соломой, и деревянные нары с грязными вонючими матрасами. В ночной тишине слышны стоны и чей-то тихий шёпот. Вдруг открылась массивная дверь, солдат с автоматом подошёл к Ефиму, стащил его с верхних нар и повёл в лабораторию.

Адская боль от введённой в вену жёлтой жидкости пронеслась по всему телу. Мышцы схватили судороги. Голова будто раскололась на части.

Сердце застучало так, что готово было выпрыгнуть наружу. Хотелось кричать, но тело не слушалось Ефима. Вскоре стало немного лучше. Фашист-медик что-то сказал медсестре, и та добавила дозу. С новой силой повторились «круги ада», Ефим потерял сознание. Солдаты уволокли парня к бараку и бросили внутрь. Такие же, как он сам, бедолаги помогли ему подняться на нары…

Его стоны и крики напугали жену.

— Фимочка, проснись! Ты весь в холодном поту, — будила его Ольга.

Он встал, попил воды, посидел, покурил. Потом лёг, обнял жену, поцеловал в висок. Ольга уснула, а он всю ночь караулил её безмятежный сон, боясь напугать своими кошмарами.

* * *

Чем больше времени проходило с окончания войны, тем чаще Ефиму Ивановичу по ночам снился один и тот же сон — опыты фашиста Гросса и его отвратительной медсестры.

Здоровье фронтовика ухудшалось, открылись старые раны.

— Фимочка, пойдём к врачу. Пусть лекарство какое-нибудь пропишет от кошмарных снов, — жалела мужа Ольга Семёновна.

— Не стоит, я спрашивал, но врачи только руками разводят, — еле слышно сказал Ефим и стал задыхаться.

Ольга Семёновна побежала на станцию, где был телефон, и вызвала неотложку. Карета скорой помощи приехала быстро, и врачи на носилках унесли Ефима в машину.

— Я с вами, — сказала Ольга Семёновна.

— Куда с животом-то? — остановил её врач. — По дороге растрясёшь и родишь раньше срока.

— Олёнок, береги себя и нашего ребёнка. Всё будет хорошо. Я под присмотром врачей.

Медбрат закрыл дверь кареты скорой помощи, включили сирену, и машина умчалась в районную больницу. А к вечеру Ольга Семёновна почувствовала, как отошли воды. Она побежала к поселковому фельдшеру. Начались схватки.

В районной больнице Ефим Иванович тихо шептал, разговаривая сам с собой:

— Я выполнил однажды данную клятву, но кто отомстит за меня? Ходит по земле недобитая фашистская сволочь и радуется жизни.

Его мысли перенеслись к любимой жене и будущему ребёнку.

— Сын отомстит!

Ефим мысленно пожелал своей семье долгой счастливой жизни, сделал глубокий вдох и протяжный выдох — и умер с улыбкой на устах. Именно в этот момент Ольга Семёновна родила здоровую дочь, очень похожую на любимого Фимочку.