Ангелина – принцесса сказок

Надежда Викторовна Малинкина, 2007

Главная героиня попадает в мир сказок, где обретает настоящих друзей. Жанр – православное фэнтези. Для семейного чтения. С книгой знакомились друзья-священники из Владимирской области в 2007 году. Долгое время рукопись лежала в столе.

Часть вторая

В замке магов

1.

Ангелина проснулась и не узнала странного места. Кругом всё было бело. Белая кровать, белые стены, белая тумбочка, на тумбочке стояла белая ваза с белыми розами. Вошла женщина в белом халате и в белой косынке.

«Неужели я в больнице?» — удивлённо подумала девочка.

— Принцесса Ангелина, наконец-то Вы проснулись! — восторженно произнесла женщина, которую Лина ошибочно приняла за медсестру.

— Кто Вы? — испуганно спросила больная.

— Я — фея Незабудка! — незнакомка старательно поклонилась. — Я Вас лечу после глубокого летаргического сна!

Только теперь девочка обратила внимание, что у «медсестры» сзади трепещутся маленькие белоснежные крылышки. Они так быстро двигаются, что их с первого взгляда и не заметишь, зато удивишься: откуда дует слабый ветерок, ведь окна в комнате закрыты, никаких вентиляторов нет. Ангелина так была поражена увиденным, что на время забыла свой главный вопрос. Она посмотрела на окно. Её поразило, что окно плотно запечатано, его стёкла выложены разноцветной мозаикой, через которую вообще не проникает солнечный свет. Однако в комнате было светло! А где же лампочки? Немного одумавшись от пережитого потрясения, Ангелина кое-что вспомнила:

— Фея Незабудка, а где я? Неужели в районной больнице?

Фея рассмеялась:

— Нет, принцесса, Вы в замке магов! Вчера наш главный магистр солнечного волшебства, директор школы магических искусств, потомственный колдун всех времён и народов господин Живовлас ехал в гости к своему родному брату Черномору. Дорога его пролегала через сибирские леса. Он Вас пожалел и привёз сюда. Здесь вы вместе с другими особами королевской крови будете постигать азы магических наук. Но я с Вами и так слишком заговорилась — мне не положено. Всё остальное Вам лично расскажет сам господин Живовлас. А пока выпейте лекарство из нектара настурций и лаванды, который поможет Вам быстрее восстановить силы.

Фея протянула девочке поднос с маленьким стаканчиком. Лина взяла стаканчик, выпила горькое лекарство и только потом с удивлением обратила внимание на то, что стаканчиком был домик улитки. Фея поклонилась и вышла, а стаканчик ожил и уполз вслед за сказочной медсестрой. Оставшись наедине, Ангелина пыталась вспомнить, кто она и откуда, но она только знала, что её зовут Ангелиной и ещё она — особа королевской крови.

2.

— Где же это чудесное дитя? — услышала она громовой голос за дверью.

— Принцесса уже пришла в себя, господин Живовлас, — ответила подобострастно фея Незабудка.

— Всё-таки я всегда говорил, что феи — лучшие мастерицы лекарского дела, — похвалил свою подчинённую директор школы.

— Спасибо, сер, всегда рада Вам служить, — лебезила фея. — А как Вы съездили к братцу?

— Всё замечательно. Правда, ходит слух, что в стране сказок зреет новый заговор. Но заговорщики будут найдены и жестоко наказаны: никто не смеет идти против Живовласа! — с этими словами директор открыл дверь и важно вошёл в комнату Ангелины, также важно присел на краешек её кровати и без паузы, скороговоркой заговорил, не дожидаясь ответа девочки. — Здравствуйте, юная леди! Ох, Вы нас и напугали! Как Вы себя чувствуете? Как настроение? Как скоро Вы сможете вернуться ко мне на занятия?

Сначала испуганная девочка пыталась ответить на приветствие и вопросы Живовласа, но он совсем не давал возможности вставить и словечко. Тогда она оставила свои попытки заговорить и просто сидела молча. Чтобы не скучать, она стала рассматривать незнакомого человека. Это был великан — старик с длинной, до пола бородой. На носу у него красовалась огромная бородавка. Глаза были настолько выцветшие, что первоначальный цвет их было невозможно определить. Брови были толстые, пышные, даже немного кучерявые, а вот губы, наоборот, — слишком тонкие, узкие. На голове у него возвышался колпак, расшитый летящими птицами, на кончике которого висел колокольчик. На плечах у мага возлежал голубой плащ. Когда он только вошёл, комната наполнилась птичьими голосами. И только теперь Лина поняла, что птичье пенье раздавалось не из запечатанного наглухо окна, а с плаща великана, причём по голубому полю этой накидки пролетали самые разнообразные птицы: голуби, соловьи, воробьи, жаворонки. Но больше всего поразил воображение девочки нос волшебника: он был не просто крючком, он закручивался спиралью. И всё-таки она дождалась того счастливого момента, когда Живовласу надо было перевести дух.

— Скажите, кто я? — робко вставила девочка.

— Ты — из царского рода белых колдуний, в тебе течёт королевская кровь. Ты — обладательница особого дара, но чтобы он обрёл свою силу, ты должна пройти некоторые испытания, а уже потом мы посвятим тебя в Принцессы Солнечной магии, — Живовлас старательно заулыбался, только глаза его по-прежнему были без выражения. А ещё Лина обратила внимание, как он особенно выделял слово «ты».

— Значит, моя судьба предрешена? — неуверенно спросила девочка.

— Конечно. Ты такая же, как мы. Научись же использовать свою силу, своё колдовство! — Живовлас властно взмахнул рукой. — Заставь все четыре стихии служить на себя! Думаю, завтра ты с другими детьми придёшь на мои занятия?

— Приду, — Ангелина поспешно согласилась.

— А сейчас — отдыхайте, моя принцесса! — Живовлас поцеловал руку девочке. Ангелине очень понравилось такое с ней царское обращение.

«Всё-таки принцессой быть очень приятно», — подумала она, засыпая. А на потолке искрились звёзды, по комнате порхали разноцветные бабочки, и благоуханно разливался аромат ночных фиалок.

3.

Лишь только Ангелина вошла в школу, в тронный зал, к ней подбежала девочка в длинном чёрном платье. Волосы незнакомки были чёрными, как вороново крыло, они были уложены спиралью, а наверху спирали красовался гребень в форме скорпиона. Гребень был инкрустирован бриллиантами. Девочка ей холодно улыбнулась и представилась:

— Привет, меня зовут Розалиной, я — чёрная лордесса. Садись рядом со мной за стол.

— Меня зовут Ангелиной, пожалуй, я с благодарностью принимаю твоё щедрое предложение, ведь я никого здесь не знаю, — мило в ответ улыбнулась новая ученица и села на указанное Розалиной место.

В тронный зал важно вошёл Живовлас, он царственно сел на трон и властно простёр свою длань:

— Я прошу тишины у всех учеников моей школы магических сфер!

В помещении воцарилась торжественная тишина. И тогда Живовлас продолжил:

— Сегодня к нам в школу поступила новая ученица. Она — из царского рода короля Светозара!

— Ну и повезло же тебе, — с нескрываемой завистью шепнула Розалина. — Светозар — это легенда в нашей школе, самый сильный маг всех времён и народов! Говорили, что он не оставил наследников, наверное, ошиблись. Правда, погиб он по-глупому: он захотел подсмотреть за феями во время их купания, превратился в пиявку и был нечаянно раздавлен стопой одной из красавиц!

— Госпожа Розалина, — Живовлас строго посмотрел на болтающую девицу. — Я же попросил в зале тишины! Я как-нибудь обойдусь и без Ваших комментариев!

— Простите, господин директор, — Розалина виновато посмотрела на главного мага школы. — Я больше не буду!

— Итак, знакомьтесь. Это — госпожа Ангелина, будущая принцесса солнечной магии! Прошу Вас, дитя моё, подойдите к моему трону!

Ангелина скромно подошла к директору, а тот невозмутимо продолжал:

— Как вы все видите, она наряжена в платье кочующих облаков!

На самом деле, на девушке было одеяние странного покроя, даже казалось, что оно состоит из ваты.

— Сегодня мы будем придумывать облачение нашей новой принцессы! — воскликнул Живовлас.

Ученики довольно загудели.

— Это самое любимое занятие моих учеников, — пояснил директор Ангелине, а затем скомандовал юным магам. — Итак, возьмите свои волшебные палочки и укажите цвет нового облачения госпожи Ангелины.

Ученики направили свои волшебные палочки на экран доски, что располагался прямо за троном директора школы. На экране появилась надпись: «66 % учеников — за розовый цвет».

— Итак, платье моей юной воспитанницы будет розового цвета, — с этими словами маг взмахнул своей волшебной палочкой, и девушка оказалась в длинном парчовом платье розового цвета. — Но имидж нашей принцессы ещё не создан полностью, а создаст его…

Живовлас стал глазами обводить собрание учеников, сотни рук взметнулись в воздух, всем хотелось дорисовать облик новой принцессы. И только один мальчик сидел невозмутимо спокойно, не поднимая руки, он знал, что директор всё равно выберет именно его, он был уверен в своём колдовском шарме. Мальчику на вид было около четырнадцати лет. У него были тёмные волосы, короткая стрижка и очки, делающие умный вид своему владельцу.

— Герман Петров — мой лучший ученик! Звезда нашей школы блестящей магии! Я доверяю вам довершить начатое.

Герман встал, вышел к доске и поклонился учителю. Затем начал с помощью своей палочки ваять образ Ангелины:

— Я хочу, чтобы это розовое платье было с меховой опушкой на лифе и на конце юбки!

И вмиг по волшебству появилась меховая опушка на платье. Мальчик же продолжал фантазировать:

— Нет, простая песцовая опушка мне не нравится! Пусть это будет опушка из растёртых в порошок солнечных лучей!

И вмиг опушка чудесным образом засияла, а учитель одобряюще закивал головой.

— Волосы юной леди мы не будем оставлять распущенными — они будут заколоты наверху таким же меховым венком, а две пряди будут завиваться над ушками принцессы.

И волосы послушно уложились в причёску. Все зрители ахнули от такой красоты: венок сиял, освещая и без того лучистое лицо девушки. Казалось: больше ничего не придумаешь, но Герману Петрову этой красоты показалось мало:

— На платье будут расти и расцветать различные цветы, а в их соцветиях — кружиться пёстрые бабочки!

Ученики довольно загудели.

— А в солнечном венке будет жить маленькая яркая птичка колибри!

И тут же колибри села на венок и устроилась в волосах девушки, словно в гнёздышке.

Все рукоплескали Герману, а Ангелина была просто самим очарованием.

— Спасибо, Герман, ты доказал своё превосходство: ты, на самом деле, лучший! — похвалил Живовлас, а Герман подобострастно стал на одно колено перед девушкой и по-рыцарски поцеловал ей руку. Впервые в жизни Ангелина залилась стыдливым румянцем, и стала от этого ещё более хороша. Все мальчики в школе невольно залюбовались ей, а девочки — от души позавидовали. Герман поднялся с колен, взял Ангелину за руку, подвёл её к своему месту и усадил рядышком с собой. Ангелину очень тронул этот рыцарский жест. Девичье сердце было покорено.

— Госпожу Ангелину я определил в класс волшебников — универсалов! — вынес вердикт директор.

— Значит, будешь вместе со мной учиться! — радостно зашептал Герман Петров. — У нас три класса: волшебников-универсалов, класс солнечной магии и класс чёрной магии.

Живовлас недовольно обвёл учеников взглядом, он любил тишину, но затем увидел, что это Герман Петров знакомится поближе с Ангелиной. Маг был этому чрезвычайно доволен: влюблённой девушкой легче всего манипулировать.

4.

— Как же ты нам надоел, — громогласно рычал волшебник Черномор на бедного Петю. — Глупец, неужели ты не понял, что ты — всего лишь ловушка для госпожи Ангелины! Мы тебя использовали.

Черномор расхохотался:

— Мы всегда знали, что ты для нас чужой. Ты — маленький презренный Никтошка — 367! — Черномор властно ткнул крючковатым пальцем в мальчика. И вдруг мальчик снова стал тем, кем он был уже много веков. — Глупец, всё веришь в Его милость!

Никтошка был прикован к ледяной скале ледяными цепями, он страдал, страдал по-человечьи:

— На всё Его воля! Всё или по попущению или по промыслу Божьему! — твёрдо сказал несчастный.

— Его воли уже давно над нами нет! У нас — своя воля! — хохотал чёрными губами Черномор. Он был необыкновенным образом похож на своего брата — близнеца Живовласа. И единственным отличием было то, что у Черномора было две бородавки на носу, да плащ был из чёрной бездны, холодного мерцания звёзд и летящих ворон. Колпак был тоже чёрным, а на его конце висел дребезжащий осколок мёртвой звезды. — Тот, кто бросает в Господа камень, сразу же подпадает под нашу власть. Не захотел быть свободным Божьим рабом — будешь презренным рабом тьмы! Навсегда!

От этих слов злого мага Никтошка весь сжался, съёжился, превратившись в ещё более жалкий комочек, он испуганно спросил:

— А госпожа Ангелина?

— Она забудет о тебе навсегда. Через несколько дней совершится пир на весь сказочный мир и коронация госпожи Ангелины в Принцессу Солнечной Магии. И она навсегда будет нашей! Навсегда! Такой бал бывает раз в 66 лет. Время настало! Оно неумолимо! И чем больше Лина упивается магией, тем более становится нашей! Скоро свет и мрак сольются в одном луче, добро и зло вступит в реку крови — и ты, жалкое ничто, уже не сможешь нам помешать. Твой жребий — ледяная вечность айсберга, — Черномор ликовал, видя страдание Никтошки.

— Черномор, — тихо, но твёрдо сказал пленник, смело заглянув в бесцветные глаза мага. — А ты никогда не думал, что иногда надо сойти во ад собственной души, чтобы воскреснуть?

— Да ты романтик! — Черномор разразился громовым хохотом. — Такие, как ты, не воскресают. Да ты и не выберешься отсюда. Прощай, глупец!

Черномор властно сел на крылатого буйвола и понёсся над свечением колючих звёзд. Никтошка заплакал. Ему было жалко и себя, и госпожу Ангелину, и маленьких детей, над которыми получит власть Черномор и весь мир сказок. Слёзы раскаяния текли по его пушистым щекам и падали на вечные глыбы льда.

5.

— Ученики, на этом я заканчиваю наше собрание и прошу разойтись всех по кабинетам! И ещё одно — Ангелина, прими в подарок от всех нас эту волшебную палочку. Со временем ты научишься ею пользоваться, — с этими словами Живовлас царственно встал со своего тронного места и удалился, а на столе Ангелины оказалась маленькая, серебристая палочка. Девочка её взяла в свою ладошку и зачарованно повертела — до того ей показался этот предмет красивым. Живовлас затворил дверь в тронный зал. Ученики дружно загудели, стали подниматься со своих мест.

Герман Петров стал радостно сообщать Ангелине:

— Живовлас только избранным позволяет носить свободные наряды. А остальные носят серые платья. Ты уже знакома с Розалиной Вельзевульской. Она — избранная.

Лина посмотрела в сторону новой знакомой. Та поднималась из-за стола и, как показалось Лине, не по-доброму смотрела на неё. «Неужели она любит Германа?» — мелькнули в голове у Ангелины смутные подозрения. А Герман между тем продолжал:

— Ещё привилегированное положение у её брата — близнеца Гордея. Мерзавец он отменный.

Девочка посмотрела в ту сторону, куда глазами указал Герман, и увидела светловолосого, страшно прилизанного гелем мальчика. Она удивилась:

— Разве у близнецов может быть разный цвет волос?

Герман засмеялся:

— Да никто и не помнит, какой у них настоящий цвет волос, они всегда сильно красятся. Гордей — осветляется, а Розалина предпочитает чёрные волосы. Все они словно фальшивые куклы. В это время к ним подошёл предмет их разговора. Гордей низко поклонился Ангелине и поцеловал ей руку. Неприятный мальчик стал как-то чрезмерно ласково улыбаться и слащаво заговорил:

— Герман глуп. Не правда ли, госпожа Ангелина?

Ангелина стояла молча, она была поражена тем, что Гордей говорил такое при Германе, ничуть не скрывая своих враждебных чувств к звезде школы магии.

— Нет, он не звезда, скорее он звезданулся! Он совсем забыл о туфельках!

Ангелина немного приподняла подол чудесного платья и покраснела. Герман тоже покраснел и от злобы на Гордея, и от досады на свою забывчивость.

— Позвольте мне Вам, госпожа Ангелина, подарить туфельки, сшитые из лепестков розовой лилии. В центре каждой туфельки Вы видите искру солнечной пыли и стрекозу с золотисто-зеленоватыми глазами. Это не простые туфельки — они могут летать. Это — туфли стрекозьей гравитации, — Гордей протянул девочке подушечку с чудесным подарком. Ангелина от такой красоты всплеснула руками. Герман этот поступок Гордея расценил как своё поражение. Ему было обидно, что его поражение видели серые мыши — другие ученики. И всё бы ничего, но Гордей словно упивался своим триумфом. Он продолжал делать подарки:

— Ещё я Вам дарю длинные перчатки из тончайшей паутины розового кружевопряда, усыпанные серебристыми каплями летнего дождя, колье, рождённое из жемчужин в солнечном кратере бушующей лавы и поцелуев звёздного мерцания, с браслетом, серёжками и перстнем из тех же материалов!

Гордей всё взмахивал и взмахивал своей волшебной палочкой, и юные маги ему рукоплескали. Лишь Герман злобно скрежетал зубами. Тут он спохватился и тоже начал наряжать Ангелину:

— А я дарю Ангелине накидку из крылышек лунных мух!

Лине дико надоели эти игры в переодевание. Она воскликнула с укором:

— Мальчики, я вам не вешалка и не ёлка, чтобы на меня вешать всякого рода безделушки и плоды вашей больной фантазии!

Девочка подошла к своей единственной знакомой Розалине:

— Розалина, проводишь меня в нужный кабинет?

— Конечно, — с готовностью согласилась чёрная принцесса. — Эти мальчики такие дети!

— Да, Розалина, они взрослеют намного позже нас, девочек! Но, знаешь, в этом наряде мне неудобно. Я хочу обычный классический костюм, но не розового, а персикового цвета! — с этими словами Ангелина случайно взмахнула волшебной палочкой, и вмиг оказалась в строгом костюме. А её волосы опять непослушными кудряшками упали ниже пояса.

— Неплохо для первого раза, — слишком доброжелательно похвалила Розалина.

Гордей, довольный, показал язык Герману. Герман разозлился, что его фантастическую работу так испортили, он взмахнул волшебной палочкой:

— Тебе, Гордей, очень подойдёт наряд из пиявок! — и чёрный принц оказался в нужном наряде.

— А тебе, Герман, будет к лицу наряд из павлиньих перьев! — Герман забавно забарахтался в таком странном наряде, серые мышки рассмеялись над ним, над Германом!

— А тебе — наряд из лапок кузнечика! — Гордей позеленел и от подобного наряда, и от злости.

— А тебе — шкурка скунса! — мыши закрыли носы руками, так как от Германа стало пахнуть как-то подозрительно. Герман рассвирепел:

— Тебе — наряд питона!

— Тебе — домик улитки! — одновременно с Германом выкрикнул Гордей.

И оба мальчика разом упали на пол в своих новых нарядах. Гордей оказался стянутым в шкуру питона, словно в чулок. А Германа вообще скрючило необыкновенным образом. Модники барахтались на полу, не в силах взмахнуть волшебными палочками. А зрители заливались смехом.

— Да выберитесь сами из своих коконов! — воскликнула Ангелина.

Розалина грустно усмехнулась:

— Они без волшебной палочки и шага не могут сделать!

Лина оторопела, а чёрная принцесса взмахнула рукой со словами: «Вернитесь снова в наряды дураков!» и, не оборачиваясь, вышла из тронного зала. Ангелина поспешила за ней, так как боялась потеряться в незнакомом замке.

Но шоу на этом не закончилось. Мальчики оказались в смирительных рубашках, снова связанные по рукам и ногам. Дети смеялись от души, а Герман и Гордей выкрикивали друг другу различные «добрые» пожелания. Прозвенел звонок — и все разбежались по кабинетам. Только два драчуна остались лежать на полу.

— Господин Живовлас! Помогите нам! — кричали пленники собственной фантазии.

Учитель услышал плач любимчиков, развязал их с помощью магии:

— Лорд Герман, лорд Гордей, не к лицу вам драться из-за всяких мелочей. Кстати, из-за кого?

— Из-за принцессы Лины, — понурив белобрысую голову, произнёс Гордей, Герман же продолжал дуться.

— Очень хорошо, мальчики, — похвалил маг. — Тот, кто добьётся её сердца, получит моё покровительство: эта девчонка мне нужна. А теперь прошу Вас занять в классе свои места.

Тронный зал мигом опустел, словно и не было в нём магии, фантазии, детского смеха.

6.

Никтошка никогда в жизни так не плакал. Это были настоящие слёзы раскаяния. Горячие слёзы больной души. И вдруг вечный ледник начал таять. Под Никтошкой образовалась горячая лужица, а потом он полетел вниз. Куда? Он не знал. Кругом был непроглядный мрак.

Бух! — и брызги разлетелись в разные стороны. Никтошка встал и отряхнулся.

— Я и не думал, что слёзы раскаяния могут растопить ледяную глыбу! — воскликнул он.

— Могут растопить ледяную глыбу, — эхом ответил сказочный лес.

— Надо найти госпожу сказок — мадам Элпис! — спохватился бесёнок. — Но как я до неё дойду? Сил у меня мало, обуви нет, посоха тоже, и еды — ни крошки!

И вдруг с вершины многовекового дуба к его ногам упало такое желанное сокровище: семь железных сапог, семь железных посохов и семь железных просфор.

— Спасибо, господин дуб, — Никтошка низко поклонился до земли. И отправился в долгий путь.

7.

— Сегодня свой урок прикладной магии я планировал начать с магической истории, — Живовлас сразу же начал свою преподавательскую деятельность, лишь только вошёл в класс. — Однако забавный случай в тронном зале меня очень развеселил.

Главный маг школы величественно стоял у двери, а за его спиной прятались пристыжённые любимцы королевской крови. Живовлас большими шагами прошёл через весь кабинет к своему учительскому столу:

— Скажите, как лучше нам назвать этих двух драчунов?

По классу прошёл слабый смешок, а Гордей с Германом всё неловко переминались у двери.

— Весёлые портняжки — извращенцы! — пошутила Ангелина.

— Никакие мы не портянки, — обижено проговорил Гордей.

Теперь уж класс веселился от души, хохотал и Живовлас:

— Госпожа Ангелина, просто у господина Гордея нет в лексиконе слова «портняжка»!

Розалина театрально встала со своего места, подошла к брату и выразительно постучала ему по голове своей волшебной палочкой:

— Портняжки — это портные, стоеросовая голова!

— Теперь я, кажется, понимаю, почему у Гордея так мало слов в лексиконе! — шутил учитель, и все ученики с удовольствием оценили его шутку. — А Вы, госпожа Ангелина, обладаете чувством юмора. Для магов — это очень полезное умение. А теперь, мальчики, прошу вас сесть на свои места.

Герман и Гордей, понурив головы, сели за свои парты: Гордей — с Розалиной, а Герман — с Ангелиной.

— Герман Петров, впрочем, вы не спешите садиться! — строго сказал Живовлас. — Расскажите, пожалуйста, для госпожи Ангелины историю нашего магического существования.

Герман с радостью вышел к экрану доски и направил на него свою волшебную палочку. Экран засветился, стал показываться немой фильм, а Герман его озвучивал:

— Сначала были лишь тьма и свет. И вот однажды состоялся их брак. И у матери Тьмы и отца Света родились близнецы — Живовлас, солнечный маг жизни, и Черномор, лунный маг смерти. И от них пошли потомки. От Живовласа — белые маги, а от Черномора — чёрные колдуны. И захватили они мир сказок, и поделили его пополам. Но Черномору было всё мало власти. Ему не нравилось, что Живовласу достались леса, луга и реки, а ему — мёртвые скалы. И тогда он решил покорить мир людей.

Ангелина слушала рассказ Германа, как завороженная. Одна картина на экране сменяла другую. Она узнавала Живовласа и поражалась внешней схожести между братьями, а Герман продолжал:

— Живовлас всегда жалел людей. И тогда он решил создать школу магии для всех отпрысков — и чёрной, и белой магии. Учитель верил: если просветить злых магов, то они могут стать добрее и не будут мучить людей. Но злые маги не очень хотели познавать магические сферы. Они стали убивать добрых магов, боясь, что добрые маги когда-нибудь одержат победу над злом. И вот — наша школа магии находится в смертельной опасности. И её гибель обернётся гибелью или порабощением людей. Но есть великое пророчество! Лишь принцесса солнечной магии может победить зло! Кто же эта принцесса? Маги всего мира её ищут! И кто её найдёт первым — Живовлас, чтобы просветить в магических науках и дать прорасти её невиданной силе и тем самым спасти мир? Или Черномор, чтобы убить или заставить служить на себя ту мощную силу, которая заложена в этом чудесном ребёнке? — при этих словах Герман выразительно посмотрел на Ангелину, а девочка стыдливо покраснела, но ей льстило такое внимание: так приятно спасать мир!

Герман поклонился учителю и сел на своё место.

— Что ж, госпожа Ангелина, надеюсь, вы нас не разочаруете!

— Нет, господин директор, я тоже болею за мир людей, ведь ещё недавно я ему принадлежала! — Ангелина мило улыбнулась.

— Вы глубоко заблуждаетесь, юная леди, вы ему никогда не принадлежали. Оставьте свои нелепые догадки и познавайте нужную науку! — строго проговорил Живовлас. — Итак, сегодняшняя тема: «Тролли». Прошу вас, записывайте.

Вмиг у учеников открылись тетради, а волшебные палочки превратились в ручки и самостоятельно начали писать лекцию.

— Тролли — это верные слуги Черномора, — директор внимательно оглядел учеников: все ли его слушают, а затем продолжил. — Тролли злы и коварны. Они суть бесы. Их любимое занятие — пакостить. Например, они могут разлить масло, а человек поскользнется и что-нибудь себе сломает. Тролли ведут себя как непослушные дети. Возможно, они были когда-нибудь детьми, но грех может исказить человеческую сущность. Бороться с ними трудно: они ведут стайный образ жизни. Трудность состоит в том, что на них не действуют обычные заклинания с волшебной палочкой.

Вдруг окна кабинета заскрипели и разлетелись на осколки. Вся комната наполнилась троллями, которые летели на чёрных воронах. Директор в испуге закричал:

— Герман, береги принцессу! Черномор, видать, узнал о нашей находке!

Герман схватил Ангелину за руку и потащил её из комнаты. Помещение наполнилось страшным гулом, писком, криками. Волшебные палочки ломались, магия не срабатывала. Директор пытался придумать новый заговор, но от страха в голову ничего умного не лезло. Герман же тянул Ангелину вверх по винтовой лестнице, что вела в светлицу директора. Но девушка вырвала свою руку из его руки. Он с удивлением на неё посмотрел:

— Ты что?

— Неужели ты хочешь всех бросить! — с упрёком воскликнула она.

— В этом мире каждый спасает себя! — строго сказал Герман.

— Это всего лишь шаловливые дети, а что же ты будешь делать, если это будет Черномор?

— Стану на сторону сильнейшего, — признался Герман.

— Ты же звезда! В тебя все верят! — Ангелина умоляюще смотрела в глаза Германа.

— Хорошо, твои соображения.

— Директор сказал, что тролли — слуги Черномора. А кто служит нам? — спросила она.

Герман вспомнил:

— Феи!

Лина взмахнула палочкой, и появились феи — бабочки, которые сидели верхом на голубях:

— Что прикажите, госпожа?

— Сыграйте роль заботливых нянюшек и усыпите бдительность троллей, — приказала Ангелина.

— Слушаемся, — феи низко поклонились, и превратились в девушек в белых фартучках и косыночках.

Они влетели в кабинет:

— Ах вы, шаловливые детки, разве вы не знаете, что наступил тихий час? — строго проговорили нянюшки.

— Тихий час, тихий час, — заволновались тролли.

— А теперь укладывайтесь поудобнее, а мы споём вам колыбельную песенку.

Феи нежно запели, а тролли стали дружно позёвывать и, положив своих воронов себе под головы, сладко задремали. Лина взмахнула волшебной палочкой, и тролли оказались связанными.

— Браво, госпожа Лина, вы блестяще выдержали свой первый экзамен! Вот что значит кровь Светозара! — учитель ликовал. — Такими темпами скоро Черномор потерпит поражение!

Все ученики в классе рукоплескали. Так Ангелина в первый же день обучения приобрела в школе славу великой волшебницы. Её фотографировали, у неё брали автографы, ей посвящали оды и сонеты, писали письма поклонники и поклонницы. Всё-таки слава — очень приятная вещь!

8.

Пока Ангелина покоряла мир магии, бедный Никтошка шёл по непроходимым сказочным лесам. Копытца его страшно болели, хвост опух, словно варёная сосиска. Шёл он очень долго. Но в мире сказок — время особое, нашими мерками его не измерить, на месяцы и годы не поделить. Вот уже и седьмая пара железных сапог стопталась, и седьмой железный посох разбился, а седьмая железная просфора съедена ещё у вяза, что у тропы звериной растёт. И увидел Никтошка поляну, а на поляне — терем расписной. Запрыгал он от радости и закричал что есть мочи:

— Бабушка Элпис, бабушка Элпис — помоги госпоже Ангелине!

Вдруг дверь терема распахнулась, и бесёнок вошел в сказочный дом. Внутри терем был просто огромным. Посередине терема стоял письменный стол, а за столом сидела старушка лет 80. На голове у неё был цветной платок, завязанный узлом на затылке. «Вылитая Солоха Гоголя!» — про себя подумал Никтошка. Она что-то важное записывала, что-то подсчитывала. Но Никтошку больше всего поразило другое: стены терема были сплошь увешаны полками с книгами. Он от удивления открыл свой ротик.

— Ну, чему так дивиться! — пожурила его пожилая женщина. — Ведь ты пришёл к кому? К сказительнице! А я по совместительству ещё и хранительница всемирной библиотеки сказок. У меня тут все сказки есть. Я даже знаю, кто из детей что читает. Сейчас популярны западные авторы. Да ты не робей — проходи, сказывай!

Никтошка низко поклонился госпоже Элпис и начал свой рассказ:

— Госпожа Лина навсегда может остаться в стране иллюзий!

— Погоди, Никтошка, только вошёл — и бух да барах! А слово сказителя так не любит. Сказка под гусельки пишется и поётся! — стала учить старушка.

— Да не сказку я пришёл сказывать! — возбуждённо затараторил незваный гость. — В стране сказок зреет заговор! Я ещё не понял, что замыслил Черномор, но что-то страшное. Он говорил что-то о реке крови, о добре и зле, в общем, как обычно.

— Ты, наверно, голоден? — ласково спросила Элпис.

Никтошка скромно потупился.

— Что бы хотел отведать?

— Молока из-под коровушки с печеньем! — бесёнок облизнулся от предвкушения.

— Ну, это проще простого! — с этими словами старушка полезла по стремянке на полку с буквой «К», достала сказку «Крошечка-хаврошечка» и попросила. — Крошечка, дай моему гостю молока.

И вдруг на столе появился кувшин свежего молока.

Старушка слезла, хлопнула в ладоши:

— Эй, пажи из сказок о королях, испеките моему гостю домашнего печенья!

Увидев печенье на столе, Никтошка подбежал к столу и принялся утолять свой сказочный голод.

— Я бы и сама тебе что-нибудь испекла, да печь здесь боюсь топить: вдруг книги копотью попорчу! — словно извинялась женщина. — Покушаешь — баньку тебе истоплю, гость незваный!

9.

Сегодня у Ангелины — первое свидание с мальчиком! Это, бесспорно, самые сладкие мгновения жизни! И это был самый знаменитый мальчик в школе — Герман Петров! Ангелине было очень приятно его внимание. Герман её пригласил погулять за стенами школы, съездить на хрустальное озеро и на поющие луга! Ангелина была счастлива! Счастлива, как никогда в жизни! Всю ночь она думала о том, как очаровать такого мальчика. Она размышляла над своим нарядом, своей причёской. Боялась, что у неё за одну ночь выскочат на лице следы юности. Она тревожно подбегала к зеркалу и с радостью убеждалась в своей привлекательности. Утром занятия, к счастью отменили, и они с Германом отправились на прогулку.

Она надела длинный сарафан, расшитый ромашками на зелёном поле, а волосы заплела в косу. Герману вид Ангелины не понравился: девушка напомнила ему простую русскую крестьянку, а не принцессу. В душе он был ярым западником, поэтому всё русское считал отсталостью, но он не стал портить Ангелине настроение. Сначала они решили съездить на поющие луга. Живовлас им разрешил взять самых лучших своих лошадей. Лине достался вороной прекрасный скакун, а Герману — белоснежная кобыла.

Они летели навстречу различным луговым цветам, а цветы пели чудесные луговые серенады.

«Дзинь — дзинь», — пели звонко колокольчики.

«Линь — линь», — вторили им майские ландыши.

«Ла — Ла — Ла», — нежно выдыхали полевые гвоздики.

«Сюинь-сюинь», — почти по-китайски звенела повилика.

И влюблённая душа девочки тоже что-то такое же напевала.

На конце поющего луга они увидели чудесное хрустальное озеро. Они сели в лодку, и лодка чудесным образом сама поплыла. А на берегу озера цвёл благоухающий жасмин, в ветвях которого песню любви щёлкал соловей.

— Наверное, в такое же время влюблённые трубадуры слагали свои серенады, — мечтательно сказал Герман.

— Расскажи о себе, — нежно попросила Лина.

— Рассказывать-то особенно и нечего, — скромно потупился Герман. — Жили мы среди людей. Отец мой был колдуном, а по совместительству — послом, так что мотались мы с семьёй много по заграничным странам. Мать — обычная смертная. Мне было года три, когда Черномор напал на нас и убил моих родителей. Я случайно уцелел, только правая рука у меня в шрамах.

Герман показал руку, а девочка с нежностью погладила страшные рубцы. Мальчик продолжал:

— Он почему-то не смог меня убить. Живовлас считает, что во мне — особая сила. А ты что-нибудь помнишь о себе?

— Нет, ничего, — с грустью ответила принцесса. — Я даже про моего предка Светозара ничего не помню.

— Знаешь, у меня есть одна удивительная вещица Светозара: его дневник, — сказал с осторожностью Герман.

— Как это интересно! Дай посмотреть! — воскликнула Лина и протянула руку.

— Только то, что там написано, может прочитать лишь настоящий потомок Светозара, — стал объяснять Герман, отдавая дневник.

Дневник оказался обычной записной книжкой с маленькой защёлкой. Лина без труда её открыла и с недоумением заглянула вовнутрь.

Герман нетерпеливо стал ёрзать на своём месте:

— Ну, что там написано?

— Странно, всего одна фраза! — удивилась принцесса.

— Какая?

— «Найди озеро тоскующих пеликанов». Но я не вижу на этом озере ни одного тоскующего пеликана! Здесь одни соловьи! — размышляла девочка.

— Значит, это — другое озеро, — подытожил Герман. — Но нам пора возвращаться в замок, а то уже темнеет. Учитель будет недоволен.

Лодка сама поплыла к берегу. Герман помог Ангелине выйти из неё, и они, держась за руки, пошли к мирно пасущимся на поющих лугах лошадям. И вновь — цветы под копытами лошадей дружно запели и побежали своими соцветиями дружно им навстречу, полевые пути немного расступились, а над лугами пронеслась песнь жаворонка. Девочка с радостью увидела родную школу: замок чарующе алел в лучах заходящего солнца. Они въехали во двор. И от фонтана во дворе брызги, подхваченные лёгким вечерним ветерком, нежно обдали им лицо.

— Как здорово было придумано сделать во дворе школы фонтан! — воскликнула Лина.

— Этому фонтану столько же лет, сколько и школе, — стал объяснять всезнающий Герман. — Живовлас его давно собирался снести: он портит архитектуру и внешний вид здания.

— А, по-моему, он чудесен! — спорила Лина.

— Да, особенно с гранитными валунами по краям! — иронизировал Герман.

— В этом же — особый шарм! Словно руины Рима! — девочка звонко засмеялась. — А вдруг это древние птицы решили попить здесь водички?

— Я не разделяю Вашего мнения, принцесса, — тоже засмеялся Герман. — Боюсь, это скорее то, что оставили здесь древние птички после себя.

— А Вы, оказывается, жестокий мальчик, Герман, вам совсем не жаль древность! — Лина мягко шлёпнула Германа ладонью по губам и весело убежала в свою комнату.

Она была окончательно и бесповоротно влюблена!

10.

— Госпожа Элпис, как Вы не понимаете: у Ангелины нет особого магического дара. Её сила — в глубине её человеческого сердца. Если её посвятят в принцессы солнечной магии, то она потеряет свой человеческий облик, а, следовательно, свой особый дар, — с горячностью говорил Никтошка.

— Я в этом не уверена, — сомневалась госпожа Элпис. — А, может, она счастлива? И почему я тебе должна верить? Мне тебя жаль: чужой ты для всех. Чужой — для людей. Чужой — для Бога. Даже для своих собратьев — чужой. А ведь каждое существо должно обрести место под солнцем.

Никтошка тяжело вздохнул:

— Как чудесно быть человеком! Вы просто не понимаете: жить — с людьми, разговаривать, плакать и молиться — с людьми. О, если б мне дали шанс прожить заново человеческую жизнь! Ведь я и не жил толком. Даже и не умер толком. Я даже для жизни и смерти — чужой. Я не хочу такого бессмертия и покоя! Но смею ли я, такое убогое существо, на что-то надеяться? Даже животные с надеждой ожидают Откровения сынов Божьих, то есть очищения, искупления грехов! А я и надеяться не смею! Как опасно один раз оступиться, сорваться со скалы совести — и понеслось: бездна, мрак, одиночество. А за один раз — твой один раз! — весь живой мир страдает.

Женщина сочувственно вздохнула и ласково погладила Никтошку по голове, словно ребёнка. Его поразил её мудрый, проницательный взгляд. Помолчав, она сказала:

— За твоё бессмертие на земле многие бы люди многое бы отдали.

— Знаю. Даже бесовский мир порой содрогается от поступков людей. Но если бы они знали моё бессмертие, то предпочли бы самую лютую смерть одинокой ледяной вечности. Да, я — самый отверженный из всех существ на свете. Пусть! Пусть! Зато я знаю цену каждому вздоху человеческой жизни! Я бы всё своё жалкое бессмертие выменял на минуту человеческой жизни — так, чтобы вздохнуть полной грудью и втянуть в себя морозный аромат январского утра, запах хвои и запах едкого дыма от бедных крестьянских селений — дыма, поднимающегося из труб облачными струями в небеса, словно хвосты мартовских котов. Но это — жизнь. Страдающая, бушующая, ранящая, но такая прекрасная! Это — мука, с которой не хочется расставаться!

— Люди боятся перестать быть и в этом страхе делают много такого, что их как раз и обрекает на небытие. Они боятся болезни и старости, — Элпис устало подпёрла голову рукой. Она сидела за столом, а существо — на полу у её ног.

— А если б не было бы болезни и старости, то люди вообще бы о Нём забыли. Это — напоминание о Нём.

— Они боятся слиться с землёй, уйти в землю, — продолжала рассуждать Элпис.

— Чудаки! Уходят в землю такие, как я. А люди мощного и светлого сознания постигают иное бытие. Душа всегда рвётся к Нему. Ничего в этом мире не исчезает, одна энергия перерождается в другую энергию.

— Ты словно мне физику с химией преподаёшь! — грустно засмеялась мудрая собеседница.

— Так рассуждал ещё Ломоносов! И он не умер, он — там, — Никтошка указал глазами на небо.

— А сколько нас! А сколько умерло?! Неужели такое муравьиное братство когда-нибудь найдёт смысл существования?

— Оно его уже нашло: бегство от одиночества и забвение себя. Когда забудешь о себе, смиришься с мыслью, что ты никто, пылинка, то и смерть уже не сможет тебя превратить в ничто, в пылинку. Какое же это счастье — забыть о себе! Ведь я же — никто, так — хвостатое недоразумение. Убежишь от одиночества — познаешь других, познаешь — полюбишь, а, полюбив, забудешь о своём гордом «Я».

— Нет, познаешь — вряд ли полюбишь, — с иронией сказала Элпис. — Да и о себе вряд ли забудешь. Себя надо уважать и не давать в обиду.

— Так я думал свое первое столетие, — усмехнулось существо. — А теперь всё по-другому. Обиду, говорите? А она у чистого человека и не может быть. Святые не обижаются.

— А ты обижаешься? — сказительница выжидательно смотрела на незваного гостя.

— Мне обижаться не положено, ведь я же не человек.

Женщина укоризненно покачала головой:

— Ох, забил ты мне всю головушку философией! Русский человек верил и не философствовал. А верил всегда! Пока с Дикого Запада отраву не привезли. А интеллигенция этой отравой стала упиваться!

— Табаком что ли? — робко предположил Никтошка.

— Каким табаком — сомнениями! Вон посмотри, сколько хороших сказок, — Элпис обвела комнату рукой. — А им всё излишества подавай! Перро, Андерсен, Пушкин, Чуковский — им это уже скучно. Избаловал нас комфорт. Романы пожирнее — мысли поострее. А от русских сказок и былин носы воротят, а я, старая сказительница, им уже в тягость!

— Иные времена — иные правы, — грустно пошутил собеседник. — Ты мне лучше скажи, как госпоже Ангелине помочь?

— А может, ей там нравится? — нерешительно предположила хранительница сказок.

— Ну что ты заладила: нравится — не нравится, словно на ромашке гадаешь! — нетерпеливо воскликнул гость. — Ей не может нравиться и не нравиться: у неё нет сравнения — она ничего не помнит, так как её поят дурман — травой!

И госпожа Элпис словно оттаяла. Она добродушно сказала:

— Как сказка твоя называется? На какую букву посмотреть?

— Она ещё даже не написана! Она только сейчас происходит! — гость умоляюще смотрел на сказительницу.

— Нет, с черновыми рукописями я не работаю — глаза уже не те, — строго сказала женщина.

— А ведь раньше и с клочками имела дело! — укорило существо.

— Ладно. Попробую, — с этими словами госпожа Элпис стала рыться в каталоге. — Так… Шрек — 3. То? Нет? «Белоснежка на новый лад». Нет? Пять томов ужастиков. Неужели это так модно? Лучше б к нам приехали — на Змея — Горыныча глянули. А, вот, кажется, нашла.

Старушка долго поправляла очки на носу и, наконец, прочитала: «Госпожа Элпис сняла со стены гусли — самогуды и созвала всех лесных тварей».

— Ишь ты, и про меня написали! — довольно засмеялась она. — Дожила бабка до славы! Ну, недоразумение хвостатое, пошли созывать!

— Кого? — не сообразил сразу Никтошка.

— Зверей! Не тебя же, незваный мой! — пошутила она.

Элпис сняла со стены гусли, надела на голову шляпку мухомора и вышла на крыльцо. Никтошка поспешил за ней следом.

11.

— Господин директор, в книге Светозара написано: «Найди озеро тоскующих пеликанов», — сообщил Герман, радостно влетев в кабинет Живовласа.

— Очень хорошо, Герман Петров, — похвалил маг. — Продолжай ухаживать за девицей, а я буду искать это странное озеро. Я о нём никогда не слышал. А ты?

— Тоже — нет.

— Что ж, иди! — повелительно отпустил учитель ученика, а затем вослед уходящему Петрову добавил. — Скоро у нас будет пир и коронация, так что будь готов.

Герман почтительно поклонился директору и вышел.

12.

— Эй, звери лесные, на совет! — запела звучным голосом госпожа Элпис под гусли.

И звери стали собираться.

— Кто знает, как помочь госпоже Ангелине — принцессе сказок? — пела Элпис.

— Мы не знаем, — отвечали звери.

— А все ли на совете?

— Нет только белок! У них матч по хоккею!

— Пусть они возьмут перерыв! — приказала Элпис. И вмиг их окружили пушистые белочки в белых кружевных панталончиках. На задних лапках у них были надеты роликовые коньки из грецких скорлупок.

— Мы знаем! — радостно запищала рыжая команда. — Мы тоже страдаем от человеческих грехов! Поэтому мы поможем Никтошке! Вернее, он не совсем Никтошка, но больше мы о нём ничего не скажем, а то сказки не получится!

— Говорите по существу! — строго сказала Элпис пушистым хоккеистам.

— Мы сплетём до неба канат из ветвей плакучих ив и берёз. По нему Никтошка попадёт в страну безвременья, где заточён Единорог со своей женой — крылатой Пеги! Пеги — дочь Пегаса. Они тебе помогут! Они знают какую-то тайну, — дружно запищали зверьки и стали своими коготками плести канат с песнями.

— А здесь всё с песнями или былинами делается! — пояснила женщина, а белочки напевали:

Рыжехвостые сестрицы,

Мы большие мастерицы.

Коготками — раз, два, три.

Разве мы не кустари?

До небес канат сплетём —

Лезь, Никтошка, в горний дом!

Госпожа Элпис с Никтошкой ждали окончания работы. И вдруг мудрый взгляд старушки на мгновение помутился, она недоумённо посмотрела на гостя:

— Слышь ты, неведомая зверюшка, ты случайно не сын ли царя Салтана будешь?

Никтошка разозлился: это с этой женщиной он говорил о высоких материях, душу свою открыл! Он злобно огрызнулся:

— Дочь я его, дочь.

— Ну, родственничкам всегда рада помочь!

Постепенно взгляд женщины прояснился. Никтошке стало её жалко: одна в лесу, без отдыха и без помощи!

— Стара ты, бабка, стала. Пора на отдых, — грустно сказал он.

— А кому это сокровище завещать? Ведь если зло перепишет эти сказки, наступит хаос! А вот ты вместо меня не хочешь?

— Нет, мне такое доверять нельзя… Да и в копытцах ручку тяжело держать! Пальчики никак не растопырить!

Тем временем канат был готов, ветви заплакали, из их слёз образовалось нечто вроде лестницы. Никтошка радостно полез на небо.

Все ему по-доброму махали руками (госпожа Элпис) и лапками (лесные жители). Никтошка чуть не прослезился.

А снизу госпожа Элпис кричала:

— Эй, триста шестьдесят седьмой, не забудь мне авторский экземпляр своей книги занести — в мою всемирную библиотеку сказок.

— Хорошо, госпожа Элпис, — бесёнок благодарно помахал копытцем и полез дальше. Он лез и всё думал о госпоже Элпис: «То мудрая, то полоумная, то весёлая, то грустная, то молодая женщина, то древняя старуха. Наверное, таков жребий Руси. Такую не понять вообще — не то что аршином измерить! На то она и предвечная сказительница. Но мне надо спешить: чем дольше без памяти Ангелина, тем сильнее в забвение погружается весь сказочный мир. Всё вокруг взаимосвязано!».

А облака постепенно приближались, росли. Скоро — страна забвения.