Миллионер из Азии

Навруз Усманов, 2022

Эта книга – уникальный формат двухголосного повествования: бизнес-роман и личный дневник под одной обложкой – о жизненном пути и становлении личности главного героя. Автор книги Навруз Усманов – успешный предприниматель, основатель и владелец брендов: Crown City (мебельный шоурум), JABOO perfumes, JABOO Luxury Home (торговый дом), Noorooz (селективная парфюмерия), «Шохона» (Shohona), Keklik, а также спортивного клуба «Шохона». Автор сам является неким брендом на своей родине. В 2022 году о нем написали в специальном юбилейном выпуске Альманаха «Национальное Величие: Истории развития предпринимательства «100 лет образования СССР». В его собственном издании читателю предлагается взглянуть с разных сторон на непростые дороги к лидерству, подняться вместе с героем по ступеням к вершине социального, финансового и духовного благополучия. Но самое главное – получить ключи к пониманию того, как, вооружившись идеей и трудолюбием, стать успешным бизнесменом и остаться честным человеком – любящим и добрым.

© Н. Усманов, текст, 2022

Часть первая

Бизнес-роман

Глава 1

Нельзя злить тех, кто сильнее тебя

Парвиз Шарипов ждал автобуса уже минут двадцать. Ветер пытался забраться ледяными пальцами под воротник тонкой куртки. Ежедневные поездки в техникум были для парня своего рода испытанием. Четырнадцатилетнему юноше приходилось добираться на другой конец города, а от конечной остановки ― идти пешком по окраине, закоулки которой уже несколько лет считались одними из самых опасных мест. Там даже днем пропадали люди.

«Куплю велосипед и никогда больше не сяду в автобус», ― раздраженно подумал Парвиз в переполненном транспорте. Его стипендии мало-мальски хватало на жизнь, да и старший брат Изат ― тоже студент, подрабатывая на стройке в ночную смену, старался давать младшему хоть немного денег. Но о приобретении пусть и недорогого железного коня с упругими педалями и металлическими спицами мечтать не приходилось.

Путь от конечной остановки до техникума шел через пригородный поселок. Парвиз следовал, как правило, кружным путем, огибая дома и гаражи, и держался людных мест. Можно было срезать, но тогда пришлось бы идти через дворы, где чаще всего происходили стычки. И хорошо, если между местной пацанвой ― тогда все обходилось кулаками. В крайнем случае в ход шли ножи, но и от них можно было отбиться. Опаснее были вооруженные до зубов боевики, заезжавшие на машинах в этот район.

Юноша тихо усмехнулся — человек привыкает даже к войне. Может, просто потому, что Парвиз еще молод?

«Была бы мама», ― подумал Парвиз и тут же оборвал себя. А что мама? Разве она смогла бы смириться с тем, что происходит сейчас?

* * *

Мама умерла, когда Парвизу было одиннадцать.

В день похорон он стоял в ее комнате и смотрел на старую фотографию. Глядя на родную улыбку и светлые глаза, на выцветшие уголки снимка, вчерашний ребенок понимал: детство кончилось.

Большой страны не стало через год после смерти мамы. В бывшей союзной республике началась гражданская война. На дорогах появились вооруженные боевики, стали пропадать и гибнуть люди. Война разорвала в клочья привычную реальность и скоро сама стала неотъемлемой частью жизни. Спустя год окружающие уже не вздрагивали по вечерам в квартирах, услышав выстрелы на улице. Только плотнее задергивали шторы и наказывали детям не выходить из дома. Люди делили с войной некогда мирный быт.

После смерти матери некоторое время братья жили вместе у одной из ее сестер. Тетя настояла на переезде Парвиза и Изата в ее дом. У родственников парни не чувствовали себя чужими. Позже братья съехали от тети и начали самостоятельную жизнь в родном доме, где прошло их детство. Их родные, дяди и тети, знали, что такое боль утраты родителей до срока, поэтому с чуткой заботой часто навещали мальчиков, глубоко переживая за них.

Несчастье научило братьев быть взрослыми. Изат устроился на стройку и приходил домой поздно. Уставший, он тихо умывался, быстро ужинал и неслышно ложился в свою кровать. Парвиз, дождавшись брата, приподнимался на локте в своей постели, и они начинали разговаривать. Старший брат рассказывал, как проходил его день на объекте, что слышно по поводу оппозиции, сколько денег за текущий месяц ему обещали выплатить. Парвиз слушал, отвечал брату тем же ― говорил, какие темы он проходит в школе, с кем дружит и о чем мечтает.

Они всегда были друг с другом искренни, не ссорились и не дрались даже в детстве, ничего друг от друга не утаивали. Их старшая сестра, Лола, также часто навещала мальчиков. Сама она не могла полностью посвятить себя им: вышла замуж незадолго до смерти мамы.

И оба, хоть и не обсуждали это, понимали: им важно расти самостоятельно, вчерашние дети должны были решать задачи судьбы, чтобы в столь юном возрасте начать становиться мужчинами, ― таков был вызов, принять который стало делом чести для обоих.

* * *

Техникум уже показал свои бледно-желтые стены вдалеке. Парвиз сунул руки в карманы и, нащупав мелочь, улыбнулся, отгоняя непрошеные думы. После обеда на первом этаже в кондитерской можно будет купить «корзиночку» с кремом. Такую же, как в детстве приносила мама: песочное тесто и белая шапка взбитых сливок.

Каждый день возле кондитерской выстраивалась стройная очередь из студентов, да и преподаватели нередко баловали себя десертом. Правда, доставалось не всем: «корзиночки» часто заканчивались, когда в хвосте очереди еще оставалось человек пять-семь. Иногда на сладкое покушались и «чужаки». Никто не гнал их. Они становились в конец людского потока и терпеливо ждали.

Однако вчера вышло по-другому. Парвиз нахмурился, вспомнив об этом. Возле корпуса с кондитерской остановилась иномарка. Вышедший мужчина лет двадцати пяти окинул студентов тяжелым взглядом и прошел вперед, отталкивая девчонок от прилавка. Тоном хозяина жизни, не терпящим возражений, он грубо кинул в окно выдачи:

— Пять «корзинок»!

— Эй! Тут вообще-то очередь! ― возмущенно пискнула Нигина, девушка из параллельного потока.

— Да?! Своей страшной подружке расскажи! ― после секундной паузы ответил незнакомец.

Началась перебранка. Парвиз, уже собравшийся окликнуть наглого пришельца, увидел, как тот грубо толкнул Зульфию, и она бы упала, если бы не Нигина, успевшая поддержать спутницу.

— Алло, парень, давай-ка полегче! — крикнул стоявший рядом с Парвизом Фирдавс Рустамов. Не сговариваясь, они с друзьями быстрым шагом направились к незнакомцу. Фирдавс, подбежавший первым, с размаха ударил мужчину по лицу, не рассчитав силы. Голова чужака дернулась, он попятился назад и, не удержавшись на ногах, упал. Однако тут же поднялся, тяжело оглядел противников и, зло прищурившись, просипел: «Я с вами позже поговорю, уроды!» Мгновение спустя его приземистая фигура скрылась за дверями буфета. Очередь облегченно вздохнула, скоро в помещении снова загудели голоса молодых ребят и девушек.

Парвизу запомнился взгляд этого «пришельца» ― темные глаза, смотрящие не на собеседника, а словно внутрь его. Неприятный взгляд. Но парень не испугался угрозы, он был уверен, что при возможной встрече с агрессором сможет выстоять. Уже год они с бывшими школьными товарищами занимались в секции карате, а в последнее время начали изучать еще и искусство бокса, вольной борьбы, отжимания, бег, прыжки.

Сегодня это было возможно, хотя еще несколько лет назад мастера данных видов спорта тренировали подопечных полуподпольно: секции ютились по подвалам и складским помещениям и лишь изредка — в спортзалах. В Советском Союзе неоднозначно относились к восточным единоборствам, то разрешая, то запрещая их. Но тысячи мальчишек, несмотря на табу, хотели быть похожими на кумиров из американских боевиков.

С приходом гражданской войны умение постоять за себя превратилось в необходимость. Навыки Парвиза, Фирдавса и других ребят не раз выручали — юноши отбили охоту у местных рэкетиров покушаться на стипендию студентов техникума, да и в целом приходить на его территорию с «темными» намерениями.

Но сейчас в молодой груди тревожно кольнуло, когда Шарипова окликнули однокурсники. Фирдавс был в спортивной форме.

— Ты на тренировку сразу собрался? — озадачился Парвиз.

Фирдавс молча распахнул куртку, демонстрируя другу тонкий железный прут под ней. Парвиз тяжело переглянулся с Денисом, их одногруппником. Троица ни слова не сказала друг другу. Все понимали, что вчерашний незнакомец может вернуться, и любые способы самообороны не будут лишними.

Техникум встретил обычной утренней суетой. Друзья попрощались с Фирдавсом до первой перемены. Товарищ остался в холле «на дежурстве». Выставлять у дверей пост, сформированный из самых крепких студентов, придумал директор. И его решение принесло результаты: уже через несколько месяцев мелкие вымогатели забыли дорогу к учебному заведению. Да и парни, стоящие на страже, тоже получали свою «выгоду» — преподаватели могли закрыть глаза на пропуски или незнание материалов, твердой рукой выставляя положительные оценки в зачетках.

Учитель негромко объяснял урок. Хмурое утро глядело в окна тяжелой серостью. Полусонную атмосферу лекции разорвал удар о стену распахнувшейся двери. В класс забежал ученик с соседнего потока, быстро отыскал глазами Дениса и Парвиза и крикнул, поворачиваясь ко входу в аудиторию: «Они здесь!» Следом вошли четыре человека, и Парвиз с холодным ужасом узнал в одном из них вчерашнего незнакомца.

Преподаватель, растерявшись на мгновение, в следующую секунду засеменил к выходу из класса, но один из вошедших схватил его под руку и отшвырнул в угол возле доски. Денис и Парвиз как по команде сорвались с мест и, лавируя в тесных проходах между партами, кинулись к двери.

Несколько ударов сбили Шарипова с ног. Сильные руки рванули его за рубашку, ворот, затрещав, больно врезался в горло. Юношу выволокли в коридор и, не давая встать, начали резко пинать ногами. От неожиданности он стал кашлять, из груди словно выкачали весь воздух. Парвиз попытался сгруппироваться, но несколько пар тяжелой обуви с силой устремились к грудной клетке и незащищенной голове.

Внезапный громкий окрик остановил агрессоров. В это мгновение Парвиз перекатился по полу на другой бок и наконец встал на ноги. Недалеко от себя он увидел Фирдавса, крепко сжимающего железный прут в руке. Он стоял возле человека, секунду назад избивавшего Дениса. Незнакомец держался за левое плечо, стонал от боли и как-то странно осел у стены. Остальные из «шайки» замерли, оценивая возможности противников. Денис вскочил на ноги и врезал под дых парню, находившемуся ближе всех к Парвизу. Троица бросилась в атаку на незнакомцев, но те не приняли вызов и кинулись бежать.

Парвиза трясло от злости и боли. В голове была одна мысль — догнать и отомстить.

— Я милицию вызвал, — на бегу кричал Фирдавс. — Их пятеро было, когда они вошли. Одного уложил, остальные прошли, вместе с этим, как его, с соседнего курса!

Шарипов понимал: скоро они догонят обидчиков, деваться тем было некуда ― они запутались в сплетениях коридоров и лестниц и выбрали неверное направление для побега. Парни приближались к наглухо заколоченной тяжелой двери с противоположной стороны от главного входа. Подбежав туда, они наскочили на запертые створки всей тяжестью своих тел. Когда компания поняла, что выход заблокирован, каждый из них стал остервенело колотить по деревянной поверхности ногами. Очень быстро раздался громкий хруст, а потом дверь отлетела и глухо ударилась о землю. Чужаки вломились в открывшееся пространство и побежали врассыпную.

Друзья, задыхаясь, выскочили на улицу за удаляющимися агрессорами. Но почти тут же остановились.

Недалеко от ворот стоял микроавтобус с тонированными стеклами. Рядом с ним ― группа людей, в руках у которых были автоматы.

«Вот они!» — послышался крик со стороны. В голове у Парвиза глухо ухнуло: «Беги!» С Фирдавсом они побежали одновременно, а Денис остался стоять на месте.

Парвиз увидел, как два человека, стоявшие у автобуса, кинулись им наперерез. Он свернул и помчался к забору, когда услышал за спиной звук передергиваемого затвора, а следом ― автоматную очередь. Юноша попытался обернуться на ходу. Лодыжка предательски подвернулась, резкая боль пронзила ногу. Падая, он выставил руки вперед, содрав до крови кожу на ладонях, и увидел, как в нескольких метрах от него дрогнули кусты, а в нос ударил запах пороха.

«Пуля! В меня стреляли!» — пронеслось в голове. Не обращая внимания на ноющую боль в ноге, парень подскочил и вновь побежал. Во рту пересохло, легкие горели огнем. Парвиз видел, как Фирдавс подбегает к забору. Друг легко перемахнул через преграду.

Шарипов подбежал следом, в прыжке схватился за верхнюю часть, подтянулся, поставил ногу на бетонную стену, чтобы оттолкнуться… Но перелезть не получилось: гладкая подошва ботинка съехала со скользкой поверхности вниз. В отчаянной попытке выбраться парень подтянулся на руках к краю забора и почувствовал, как сильные руки, схватив его за куртку, рванули назад.

Со всех сторон снова посыпались удары. Били по лицу, спине, животу. Парвиз почувствовал, как из разбитой брови потянулась по лицу струйка крови, и, кажется, ему свернули нижнюю челюсть. Он упал, прикрыл голову руками, стараясь защититься. Боль становилась невыносимой, разливалась по телу, туманя сознание. Молодой человек слышал крики, ощущал, как где-то в желудке скользкий холодный страх заменяет поднимающееся чувство злости.

Через несколько мгновений сквозь пелену неясного шума парень угадал рев мотора, а потом ― новые крики, где-то вдалеке. Удары прекратились. Парвиз сел на землю, превозмогая горячую дрожь в спине, попытался разглядеть происходящее, когда ощутил прикосновение рук на плечах.

— Парвиз, вставай! Идем! Тебе надо уходить.

Учитель математики склонился над юношей, пытаясь поднять его. Пошатываясь, Шарипов встал, отер кровь рукавом куртки. Окинул двор взглядом. Автобус ОМОНа, приехавшего по вызову после звонка Фирдавса, стоял у ворот. Люди в спецодежде прочесывали двор. Один из бойцов спецподразделения смыкал наручники за спиной молодого мужчины, минуту назад избивавшего других подростков. Остальных обидчиков не было. «Успели убежать», — пронеслось в голове. Денис сидел на скамейке, глаз заплыл, на щеке кровь. Правая рука висела плетью. «Сломали, сволочи», — со злостью подумал Парвиз. Фирдавса не было видно.

В ушах звенело, однако этот звон был необычным: сконцентрировавшись, Парвиз услышал, как звон становится чьим-то воющим голосом. Кто-то, крича и плача, раз за разом повторял его имя. Он поднял глаза на здание техникума и слегка отпрянул. В окнах виднелись лица учеников. Испуганные вчерашние школьники наблюдали за развернувшейся во дворе расправой. В одном из проемов с распахнутыми настежь створками Зульфия, вцепившись в подоконник и наполовину высунувшись из окна, звала Парвиза по имени.

— Быстрее, Шарипов! Нечего тебе сейчас здесь делать, — тихо произнес учитель фамилию мальчишки и, мягко схватив его за плечо, повел к выходу на заднем дворе техникума.

Парвиз прикоснулся к разбитой губе и тут же отдернул руку: нижнюю часть лица обожгло болью. Пульсировали и саднили ободранные при падении ладони. На ногу было больно наступать.

— Кто это был? Почему они на нас набросились? — спросил он у преподавателя.

— Тот, кого вы вчера избили возле кондитерской, — ответил мужчина и, остановившись на секунду, внимательно посмотрел на парня.

— Он Зульфию толкнул! Если бы он ее не тронул, никто не стал бы его бить.

— Если бы он ее не тронул… — передразнил учитель. — Это племянник полевого командира. Вот он и приехал сегодня с товарищами. Скажи спасибо, что живым остался и педагоги успели позвонить в милицию.

Они дошли до небольшой калитки, отсюда можно было выйти к автобусной остановке. Ржавые петли жалобно заскрипели, когда Парвиз открыл дверь.

— Парвиз, — окликнул его учитель. — Ты защитил девушку, это похвально. Но ты знаешь, что нельзя злить тех, кто сильнее тебя. Ты ничего не сможешь сделать.

Студент молча посмотрел в лицо преподавателя. Серые водянистые глаза, прикрытые усталыми веками, безнадежно смотрели на парня. Волосы еще не пожилого мужчины были в густом серебре седины, лицо испещрили мелкие морщины. Шарипов не стал ничего отвечать. Отвернулся и, прихрамывая, пошел вперед.

Гаражи из красного и грязно-белого кирпича тянулись по пустырю на несколько десятков метров. Отойдя от техникума, Парвиз присел на землю, прислонившись спиной к одному из гаражей. Нужно было привести себя в порядок и идти дальше. Он посмотрел на брюки, на колене зияла большая дыра — порвал, когда падал. Рубашка была перепачкана кровью и землей. «Что брат скажет? Денег на новую одежду нет…»

Подросток подобрал камень, валявшийся под ногами, и крепко сжал в кулаке.

Нельзя злить тех, кто сильнее тебя… Скажи спасибо, что жив остался… В голове неясными обрывками звучали слова математика.

— Не скажу! — вслух выкрикнул парень, размахнулся и бросил камень. Булыжник ударился с глухим стуком о землю.

«Не скажу, — уже про себя повторил Парвиз. — Я не стану прятаться по углам. Я не буду так жить».

«Никогда не стану прятаться по углам. Так жить нельзя».

Он осмотрел распухшую лодыжку, поднялся с остывающей почвы, отряхнул одежду, выпрямил плечи и побрел вдоль гаражей. Скоро Шарипов вышел к тротуару, ведущему к остановке. Прохожие смотрели на избитого парня, бросали мимолетные взгляды и шли дальше. Парвиз не замечал их. Парень видел перед собой дорогу и знал, что больше с нее не свернет.

Комментарий эксперта:

В каком-то возрасте мне, как и автору книги, тоже пришлось научиться драться. Когда я был в 5 классе, в школы начинала проникать своеобразная бандитская «культура», соответствующая духу того времени. Я тогда записался в секцию рукопашного боя и долго там занимался, потому что понимал, что должен уметь постоять за себя.

Мальчишки-одноклассники и те, кто учился в параллельных потоках, после очередных летних каникул как-то странно стали себя вести. Из вчерашних детей они превращались в диких ребят, которые в любой момент готовы атаковать. Начались драки: злобные, агрессивные, часто просто ради того, чтобы показать, кто главнее.

Мне было странно наблюдать за этим, и тем более ― участвовать. Я видел в глазах своих товарищей прежнюю доброту и живой ум и не понимал, почему вместо них они используют кулаки.

Однажды ко мне пристали двое. Они были старше и выше на полголовы. Тогда, не особо задумываясь, я вытащил на днях подаренный мне на день рождения ножик и начал обороняться. Обоим оставил легкие порезы на руках, они быстро ретировались, а я остался стоять ошарашенный. Это был мой первый раз, когда я прочувствовал на себе, что такое мальчишеская драка.

После этого осталось смешанное чувство. С одной стороны, я не осознал до конца, как, зачем и почему я причинил вред другим людям, ведь во мне никогда не было такого желания. А с другой стороны, я понял, что зло в регулируемых масштабах иногда ― жизненно необходимо. Я дал противникам достойный отпор, после которого меня зауважали.

А. Высоцкий, основатель Visotsky Consulting

Глава 2

Нельзя быть одному

Будильник прозвенел в пять утра. Парвиз, не открывая глаз, пошарил рукой по тумбочке, нашел захлебывающиеся громким звоном часы и нажал на кнопку. Полежал с минуту и, открыв глаза, поднялся. Каждый летний день пятнадцатилетнего подростка начинался затемно, когда в окнах еще вовсю плескалась ночь.

Наспех позавтракав, Парвиз стал собираться: удобная спортивная одежда, кроссовки, кошелек, крепившийся плотным ремнем на поясе. У входной двери подростка ждали два пустых легких пластиковых ящика, которые он достал где-то на рынке, и ― кусок фанеры.

Парвиз привычным уже, ловким движением аккуратно перехватил их одной рукой, а второй ― закинул на плечо огромную клетчатую сумку с товаром, нераспроданным накануне.

До оптовой базы подросток добирался пешком. Общественный транспорт начинал работу только через час после выхода парня из дома.

Вдоль многочисленных складов небольшой оптовой базы стояли выставочные стенды-короба, сколоченные из фанеры. Подросток прошел мимо самодельных витрин с бытовой химией и оказался у продуктовых. Его не интересовали ни бакалея, ни мясные продукты. Парвизу нужны были шоколад, чипсы, вода, печенье в компактной упаковке — все, чем можно было перекусить на ходу. И обязательно «кола», жвачка и сигареты.

Забив полиэтиленовую «челночную» сумку до отказа, юноша поспешил к остановке — впереди был путь от оптовой базы до точки, где он торговал. От автобусной стоянки возле редкого перелеска ходил автобус, доезжавший до одной из окраин. По пути между остановками можно было, пристроив большую ношу в углу, полюбоваться в окно на город — со стороны его улицы и аллеи, залитые ярким солнцем, казались спокойными и радушными. Словно и не было никакой войны.

Доехав до конечной станции, Парвиз продолжил путь пешком, вдоль по трассе, пересекая табличку с названием их города. Нужно было пройти пару километров по пыльной обочине, на которой почти не было ни зелени, ни кустарников, прежде чем он добрался до крутого изгиба трассы.

Шарипов опустил на землю сумку, ящики с фанерным листом и постоял немного, пытаясь унять дрожь в руках. Размял ладони и повел затекшими плечами.

Отдохнув с минуту, юноша принялся за установку «лотка»: ящики из-под стеклотары превращались в опоры, а кусок фанеры ― в столешницу. Часть товара он выкладывал на самодельный прилавок, а бутылки с напитками отправлял в «холодильник», которым служил арык: бетонный желоб, по которому текла прохладная вода. Внутри него всегда была спасительная тень, в которой бутылки с напитками почти не нагревались.

Шум колес от проезжающих машин глушил все остальные звуки. Парень знал, что к обеду поток автомобилей поднимет пыль и в горячем летнем воздухе повиснет мелкая колючая взвесь.

Из машины, остановившейся возле него, вышел мужчина и, осмотрев товар, спросил:

— Вода есть?

— Есть, — с готовностью откликнулся Парвиз. — Есть газированная, есть без газа. В «чебурашках»^[1] есть, есть в больших бутылках. «Кола» есть.

— «Колу» не надо. От нее сильнее пить хочешь. Давай две маленькие бутылки воды с газом и печенье вот это, — незнакомец указал на цветастую упаковку.

Парвиз быстро достал требуемый товар, положил на край лотка. Мужчина, порывшись в кошельке, достал несколько купюр и протянул Парвизу, тот отсчитал сдачу и, пожелав удачной дороги первому покупателю, сложил деньги в портмоне.

Это портмоне ему подарил Изат: кожаное, вместительное, с плотным и широким ремнем. Через несколько недель кожа на выпуклостях потерлась, пошла мелкими трещинами на складках. Эти несовершенства наполняли бумажник своеобразным очарованием родной вещи. Парень относился к нему как к верному товарищу, вместе с которым приходилось выносить все тяготы нелегкой работы.

Еще весной Парвиз твердо решил, что во время летних каникул он будет работать. Не хотелось тратить такой большой период времени впустую. К тому же у парня была цель — заработать за лето на велосипед «Кама». Пока о высоком и быстром «Урале» он даже не мечтал, понимал, что всех его доходов на такую покупку не хватит.

Парень долго думал, где он сможет подрабатывать. На стройку в силу возраста не взяли бы. Можно было попроситься к кому-нибудь продавцом, и он почти решил устроиться к одному знакомому. Но во время учебной экскурсии на птицефабрику, которая состоялась аккурат перед летними каникулами, подросток обратил внимание на лотки с разной мелочевкой у дороги. Один стоял недалеко от въезда в город. А чуть дальше был второй лоток. В голове словно рассеялась пелена. Он понял, как будет зарабатывать этим летом, хоть и не был уверен в успехе.

А дальше все получилось быстро и просто: Парвиз нашел ближайшую оптовую базу и приметил место у дороги, где можно было встать. Купил сумку, достал в магазине ненужные ящики и кусок фанеры. Первый товар он приобрел на рынке, потратив месячную стипендию.

Самыми сложными для Парвиза были первые недели работы. Ежедневная утренняя дорога и долгий день у обочины в первые дни выжимали из тела все силы. Но уже через месяц тяжелый труд вошел в привычку.

Очередной июльский день выкатился из-за синих гор на горизонте, обдавая мир палящими лучами солнца.

Горячий исполин разошелся не на шутку, уже к десяти утра духота окутывала своей непроницаемой вездесущей пеленой, до пяти-шести вечера дышать из-за нее было трудно. Парвиз достал из сумки бутылку с водой, сделал несколько глотков, набрал в ладони и ополоснул лицо.

— Привет! — донеслось сзади. Парвиз обернулся, по обочине к нему шел Анзур. Он жил в одном дворе с Парвизом и был на пару лет младше.

— Привет, — Парвиз помахал рукой. — А где ребята?

— Уже в засаде, — засмеялся сосед.

— Как торговля? Наших клиентов не было? — усмехнувшись, спросил Анзур.

— Идет потихоньку, — ответил Парвиз. — Сегодня вроде тихо, все рассчитывались.

«Клиентами» Анзура и соседской детворы из родного дома были люди, не оплатившие товар у Парвиза. Впервые с любителями разжиться продуктами задарма Парвиз познакомился на третий день работы. Тогда возле места, где он стоял, притормозила пыльная «шестерка». Водитель и пассажир вышли из салона и направились к лотку с продуктами. Возле «витрины» они остановились и, окинув взором ассортимент, стали перечислять продавцу желаемое. Парвиз только успевал выкладывать на край лотка озвученные продукты, а покупатели быстро рассовывали товар по карманам. Парень от души радовался щедрым клиентам. Но, когда пришло время расчета, мужчины молча развернулись и пошли к машине.

Пару мгновений юноша оторопело смотрел в спины удаляющимся ворам. Однако в следующую секунду он завопил:

— Эй! А деньги?!

Шарипов побежал за ними и, догнав, ухватил одного за рукав легкой рубашки. Тот отдернул руку и оттолкнул парня. Парвиз не собирался сдаваться и размахнулся для удара, но мужчина ловко уклонился. К ним подошел второй и ударил парня с размаха по лицу, а потом, оскорбляя и запугивая, подскочил к лотку и пнул его. Самодельная витрина перевернулась, товар посыпался на пыльную землю. Разъяренный «покупатель» принялся топтать продукты.

Парвиз закричал и бросился на незнакомца. Тот, блокировав удар, схватил юношу за ворот футболки и, дернув ткань до хруста, сказал: «Денег не дам. Еще раз замахнешься, сожгу здесь все на хрен!»

Шарипов понял, что драться бессмысленно. На кону были остатки товара и собственная жизнь.

Этот случай не стал исключением. За ним последовал второй и третий. Люди брали товар и уезжали, не расплатившись. В один из дней к лотку Парвиза трижды подходили такие клиенты. В тот вечер, возвращаясь с работы, он не сразу зашел домой. Юноша поставил сумку и лоток возле скамейки у подъезда, сел и вытянул усталые ноги.

Домой идти не хотелось, и что дальше делать, он не знал. После «подаренного» в тот день товара он понимал, что торговал сегодня в убыток. Если так пойдет и дальше, то дешевле не работать. Но он не хотел бросать начатое дело! А кому можно пожаловаться на людей, чувствующих полную безнаказанность? В условиях затяжной гражданской войны милиция плохо выполняла свои функции: на каждый вызванный наряд находилась порция головорезов на крутых тачках с холодным и огнестрельным оружием.

В момент этих размышлений к Парвизу и подошел Анзур. Соседская болтовня двух мальчишек, начавшаяся с «дворовых» новостей, как-то незаметно переросла в разговор по душам, когда Шарипов поделился с младшим товарищем мыслями о своем маленьком бизнесе и неблагодарных клиентах.

Глаза младшего соседа округлились, и в них появилась искра уважения и откровенного, нетерпеливого интереса. Спустя несколько минут к ним стали подтягиваться другие мальчишки. Будучи старше ребятни, Парвиз смотрел на них с доброй полуулыбкой, а те, услышав о проблемах парня, начали горячо обсуждать способы проучить любителей халявы. «Вот бы их напугать!» ― эта мстительная горячая фраза звучала все громче.

На следующий день трое мальчишек во главе с Анзуром прибыли к месту, где работал Парвиз.

— Мы тут подумали, что по очереди будем дежурить рядом с тобой, ― смешно насупившись, сказал Анзур. Он наклонился и, подобрав с земли увесистый булыжник, подкинул его и, поймав, крепко сжал в ладони.

Парвиз, растроганный такой горячей мальчишеской преданностью, блестя глазами, посмотрел на младших приятелей. Он сомневался, что все получится. Но в первый же день воплощение «оборонительной» стратегии провалилось.

Очередные любители получать материальные блага бесплатно и не думали пугаться воинственной, горящей гневом малышни с камнями наперевес. Двоих «охранников» Парвиза поймали, отвесив крепких тумаков.

«Вот, приложи», ― Парвиз протянул помощнику пластиковую бутылку из арыка, еще мокрую и прохладную.

Мальчишка приложил холодный бок бутылки к разбитой губе и тут же отдернул от резкой боли. Анзур хмуро смотрел на поверженного товарища и вдруг, шмыгнув носом, сказал:

— Тут овраг есть недалеко. Лучше нам там прятаться. Мы будем наблюдать, а ты, если кто-то уйдет не заплатив, поднимай руку. Будем кидать камни по машинам.

Парвиз в сомнении покачал головой:

— Слушай, Анзур, может, не надо? Даже если вы будете прятаться, они могут поймать и избить.

— Не успеют, ― упрямо глядя в глаза собеседнику, настаивал сосед.

И план, рожденный прямо «на поле боя», сработал.

Стоило недобросовестному покупателю сесть в машину и тронуться с места, как Шарипов подавал условный знак, поднимая руку вверх. И в момент, когда автомобиль подъезжал к отрезку дороги, соседствующему с оврагом, оттуда, словно солдаты из окопа, выскакивали мальчишки с зажатыми булыжниками в руках. На автомобиль сыпался дождь из камней. Редко кому удавалось увернуться от справедливого возмездия.

Пока ошарашенный водитель выходил из машины, собираясь расквитаться с хулиганами, они успевали разбежаться в разные стороны. Правда, пару раз ребята попались и несколько дней щеголяли с синяками. Но и это не заставило их отказаться от затеи.

Вскоре работа «охранного агентства» принесла свои плоды. Сарафанное радио быстро разнесло весть, что лучше заплатить за шоколадку, купленную у Шарипова, чем остаться без лобового стекла или со сломанным боковым зеркалом.

Парвиз не задерживался до темноты. Оставаться одному в сумерках у дороги — рискованно. Вечерний путь до остановки казался вдвое длиннее утреннего, хотя сумка и становилась намного легче, а в удачные дни была почти пустой. Но ныли уставшие ноги, от жары ломило виски, тело наливалось бетонной тяжестью, пальцы на руках и ногах к концу дня отекали от жары и нагрузки.

Шарипов доезжал до своей остановки, шел домой. Там нужно было протереть и проверить лоток — все ли в порядке, и не заедают ли петли на складных ножках? Разложить товар — что-то в холодильник, часть — на стол. Затем Парвиз принимал душ и садился ужинать.

Братья старались делить домашние обязанности поровну. Родственники помогали по мере сил, но все же быт в большей степени лежал на плечах Парвиза и Изата, хотя старший взял несколько подрядов на стройке в летние каникулы, а младший ― возвращался домой поздними вечерами с лотком и сумкой.

После ужина хотелось лечь, закрыть глаза и провалиться в быстрый глубокий сон, но нужно было брать калькулятор и подводить итоги дня. Парвиз делал это с тщательностью въедливого бухгалтера: подсчитывал выручку, аккуратно разделяя деньги на три части. Одну складывал в кошелек, на завтрашние закупки. Вторая шла на вклад в семейный бюджет: продукты, коммунальные услуги, обувь, одежда. А то, что оставалось, он аккуратно помещал в пеструю жестяную коробочку.

Парвиз старался положить туда самые крупные, самые новые купюры. Каждый день он смотрел на растущую стопку банкнот и удивлялся — неужели это он столько заработал? Тогда забывались на миг и постоянная, ставшая неизбывной, усталость, и мимолетное желание бросить все и встретиться с друзьями или просто остаться дома, чтобы отдохнуть за книгами из домашнего, доставшегося еще от прадедушки, советского шкафа, забитого литературой. И каждый раз в нем крепла уверенность, что к усталости можно привыкнуть, а накатывающее порой отчаяние нужно просто пережить.

К усталости можно привыкнуть, а любое отчаяние нужно просто пережить.

Последние августовские дни были не менее жаркими, чем в середине лета. Парвиз стоял на автомобильном рынке и зачарованно смотрел на блестящий от солнечных лучей бок мотоцикла.

Эту черную «Яву» он заметил сразу. Хотя и пришел сюда, чтобы купить велосипед. Юноша уже к началу последнего летнего месяца понимал, что заработанных им денег с лихвой хватит не только на «Каму», но и на три «Урала». Но до рядов, где они стояли, так и не дошел, задержавшись возле яркого мотоцикла.

Продавец заливался соловьем, рассказывая о достоинствах железного коня. Парень почти не слушал его. Он обходил байк с разных сторон, проводил рукой по кожаному сиденью. Парвиз не умел им управлять, понимал, что, в отличие от велосипеда, мотоциклу нужен будет бензин, уход, ремонт и обслуживание, и все это влетит в копеечку.

Пятнадцатилетний пацан уже собрался с духом, чтобы объяснить продавцу, что не собирается покупать «Яву», но ему вдруг захотелось узнать, что чувствуют руки, сжимая «рогатый» руль. Что ощущает голова, волосы на которой развеваются от встречного ветра; как это ― обхватывать сильными ногами железное брюхо и мчать по знакомым дорогам. Ощутив ребристую прорезиненную поверхность руля, Парвиз отчетливо понял, что все страхи и опасения — ерунда. Он прикоснулся к мечте и теперь ни за что не выпустит ее из рук.

Если прикоснулся к мечте, ни за что нельзя выпускать ее из рук.

В тот вечер счастливый Парвиз показал старшему брату свое новое средство передвижения. Во дворе стояли не «Кама» и не «Урал», а тускло отливающая металлическими боками в сумеречном свете черная «Ява».

Комментарий эксперта:

Когда подростком ты проходишь через горе: потерю родных, криминал, гражданскую войну и прочее, ты становишься закаленным. Но закаленность эта может быть правильной ― или нет.

Закаленность не в том, что ты становишься «деревянным», или невосприимчивым, или отращиваешь себе кожу 4 см шириной, а в том, что ты не падаешь в обморок при малейшем отсутствии соответствия твоей картины мира реальности.

Как-то на нашу компанию была мощная атака. Я тогда обратил внимание, что даже среди менеджеров ТОП-состава и партнеров есть те, кто впал в какое-то оцепенение, а других сносил настоящий эмоциональный шторм. То есть малейшей неприятностью людей сбивает с ног, сносит с рельсов.

Можно выжить в тяжелейших условиях и в итоге стать преступником, начать ненавидеть людей. Однако правильная закалка заключается в том, чтобы сохранить любовь к окружающим, но перестать падать в обморок и «истерить» по раздутой до размеров слона причине.

А вообще дикие стартовые условия, в которых рос автор, ― это база для очень крутого человеческого «капитала». Который, в свою очередь, помогает быть лидером в бизнесе и по жизни.

А. Высоцкий, основатель Visotsky Consulting

Глава 3. Идея как панацея

Шарипов собирался в командировку. Открыл портфель, проверил, все ли документы на месте, вытащил бумажник, раскрыл его, подсчитывая наличные. Потом перевел взгляд на маленький фотоснимок русоволосой красавицы и тяжело вздохнул.

С Зариной он познакомился спустя месяц после переезда к брату в Чкаловск. Изат уехал из столицы на север Таджикистана раньше Парвиза и взялся за строительство своей автозаправочной станции. Младший брат перебрался к нему сразу после окончания техникума.

Прибыв на новое место, вчерашний студент окунулся в работу — строилась заправка, и Изату нужна была помощь. Реальность не оставляла Парвизу времени на размышления, нужно было вставать «в строй» и фактически брать на себя большую часть контроля за строителями, обеспечивать доставку нужных материалов для будущей АЗС.

Дни проходили по плотному графику, но вечера порой оставались свободными. Со временем Парвиз познакомился со сверстниками, живущими в одном с ним доме. Они и позвали его на вечерние посиделки в соседнем дворе, где каждый вечер собирались ребята со всего района: старшеклассники, студенты, уже работающая молодежь.

Большой двор стал местом, где юноши и девушки знакомились и общались, играли на гитаре, балагурили, создавали кружки по интересам.

Парвиз быстро влился в компанию единомышленников, и через два месяца те не представляли, как они обходились раньше без задора, кипучей энергии, не по возрасту большого житейского опыта и смекалки нового друга. А для юноши их небольшой кружок стал своего рода местом, где он вновь окунался в беззаботное отрочество. Там была веселая болтовня, рассуждения и споры о маленьком и глобальном, пламенные и быстрые, какие бывают только в детстве.

В один из июльских вечеров он заметил, как во двор заехала черная иномарка. Парвиз бросил ревностный взгляд на блестящий бок железного коня. Когда дверь открылась, он начисто забыл о машине. Из авто вышла девушка небольшого роста, хрупкая, с копной русых вьющихся волос, свободно раскинувшейся по изящно изогнутой спине. Под свободной одеждой угадывалась красивая фигура. Под маской непроницаемой сдержанности ― неистовое пламя, проступающее в каждом движении, повороте головы и взгляде. Этот огонь превращал красоту мраморной статуи в живое божество.

Парвиз, смутившись, наверное, впервые за много лет, отвел взгляд и поймал себя на мысли, что, вероятно, так и выглядели женщины, из-за которых в древности разгорались войны.

В этот вечер он раз за разом бросал взгляд в сторону скамейки, где в компании друзей сидела незнакомка. Один из его товарищей, понимающе улыбнувшись, тихо произнес:

— Зарина… Она часто сидит здесь. Но у нее уже есть ухажер. Они пока просто друзья, но он настойчивый, ― друг кивком указал на молодого человека, крутившегося возле девушки.

Парвиз нервно дернул плечом. Какая ему разница? Ухажер, парень, муж… Да, Зарина привлекала всеобщее внимание и нравилась Шарипову, но, раз ей нравится другой, не стоит и думать о ней.

Однако скоро, общаясь, веселясь, сближаясь, их компании перемешались: Парвиз ближе познакомился с девушками и юношами из круга Зарины, частенько задерживался возле них. Эти случаи выпадали почти каждый вечер. Красавица вместе с сестрой заходила к друзьям на огонек по пути из техникума, и Парвиз ждал этого момента с нетерпением.

Сестры пару раз говорили, что незнакомые парни нередко предлагали им «прокатиться с ветерком» ― довезти из техникума домой. К счастью, красота и обаяние Зарины были «настояны» на железобетонной нравственности и порядочности, и случайные провожатые всегда слышали от нее твердое «нет».

В один из вечеров, когда Зарину не отпустили на улицу, а вся большая компания сидела во дворе на лавочках, к ним подошли двое незнакомых молодых мужчин ― один был крупнее, в спортивном костюме, второй ― в джинсах и ботинках. Они спросили, где живет девушка, показывая на куртку, которую держал в руках «спортсмен».

— Нам надо передать Зарине эту куртку, ― остро стреляя глазами, повторил тот, что был помельче.

Ребята в компании в молчании переглядывались, как вдруг ухажер Зарины вскочил со своего места и с деловым видом быстро пошел к дальнему подъезду, жестом позвав за собой мужчин. В этом подъезде на втором этаже жила Зарина. Дойдя с ними до крыльца, он еще что-то сказал мужчинам, показывая руками на окна девушки, и вернулся в компанию как ни в чем ни бывало.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Чебурашка» — давнее народное прозвище бутылки из прозрачного или цветного стекла, массой 370 граммов, объемом 0,5 литра, в которую в СССР сначала разливался одноименный лимонад, а потом другие лимонады и газированная вода. Когда водку стали разливать не только в высокие водочные бутылки, но и в «чебурашки», название перешло и к такой водке.