Измена. Я хочу помнить

Мэри Ройс (2024)

— Ты совсем слепая что ли? Твой муж изменяет тебе и уже давно! Я лишь кривлю губы в усталой улыбке. — И с кем же? — Много с кем. Тяжело сглатываю, прежде чем коллега добавляет: — Просто проверь его телефон, если не веришь. — Я не понимаю, зачем ты мне это говоришь? Она пожимает плечами: — Потому что я думала, что он изменяет тебе только со мной.

Глава 2

Глухой стук все еще оглушает меня, звеня в ушах белым шумом, пока я загибаюсь на земле от резкой боли в левой части тела.

Где-то на задворках сознания звучит мелодичный женский голос, но я не могу услышать ни слова.

А в следующий момент меня силой переворачивают на спину, и я резко втягиваю воздух от боли, которую на одно мгновение перекрывает сладкий аромат духов.

Но когда боль снова занимает лидирующую позицию, я заставляю себя разлепить веки.

Все вокруг расплывается, пока я не сосредотачиваюсь на больших напуганных глазах, затем на пухлых приоткрытых губах, которые соблазнительно шевелятся и будто зовут меня по имени, но все это меркнет, когда мой взгляд перемещается ниже, и я вижу раскачивающиеся перед моим лицом роскошные сиськи.

А после в глазах начинает слишком быстро темнеть, и, сам не желая того, я отключаюсь, мечтая об одном: забрать с собой то, что мгновение назад разжигало под кожей странные искры…

Голова дергается в сторону от смачного шлепка по щеке, и я снова открываю глаза.

Требуется еще пара минут, прежде чем мой взгляд фокусируется на жене брата — а это именно она склонилась надо мной, — которая с силой отрывает от своей груди мою руку и нервными движениями поднимается на ноги:

— Вижу, с тобой все в порядке, — ее дрожащий голос врезается в мой мозг вызовом, и я заставляю себя приподняться на локтях, но резкая боль в плече укладывает меня обратно на лопатки. И снова надо мной появляется встревоженное лицо Лены:

— Глеб… Глеб, посмотри на меня!

Она обхватывает мое лицо ладонями и судорожно осматривает, будто в ее голове гребаный рентгеновский аппарат.

— Какого хрена тут происходит? — гремит голос моего брата, и я тут же теряю тепло ее ладоней, падая затылком в траву. Блядь.

Слышу, как Лена ахает и извиняется передо мной, но вместо ее нежных прикосновений я получаю грубую хватку брата, которая ставит меня в вертикальное положение.

— Тарас! Что ты делаешь? Так нельзя! — вскрикивает Лена. — Его нужно в больницу! А что, если у него серьезная травма?

— Закрой рот и не привлекай ненужного внимания, — цедит он сквозь зубы, волоча меня в направлении дома. — Машину загони во двор… дура, блядь, — последнее слова рычит вполголоса и буквально затаскивает меня по ступеням.

Но я цепляюсь за перила, тем самым заставляя Тараса остановиться.

— Я сам могу, отпусти, — сдавленно выдыхаю и пытаюсь оттолкнуть брата, но он матерится и, подхватив поудобней, помогает мне забраться на крыльцо и провожает до самой гостиной, где сбрасывает мое тело на мягкий диван.

— У меня нет времени возиться ни с тобой, ни с той… блядь… — проводит ладонью по лицу и шумно выдыхает, после чего берет себя в руки и снова смотрит на меня: — Ты как вообще? Скорую вызвать?

Мотаю головой, тут же морщусь от этого движения и устраиваюсь на боку, который не пострадал.

— Нормально, — хриплю. — Полежу и пройдет, если что, сам вызову.

Тарас нервно прочищает горло и несколько раз кивает, осматривая мое тело.

— Телефон нужен?

— Нет, — хлопаю по карману джинсов. — У меня с собой.

Раздраженно дергает челюстью, поправляя запонки на рукавах белоснежной рубашки.

— Ладно, ты отдыхай, а я пойду занесу твои вещи.

Салютую ему и откидываюсь на мягкий подлокотник. Некоторое время так и лежу, привыкая к гулу в ушах и голове. Вроде удар пришелся по корпусу, но череп все равно ломит, а в висках пульсирует.

Не удерживаюсь от удушливого смешка.

Встретили так встретили.

Медленно облизываю пересохшие губы и прикрываю глаза, но крики, доносящиеся с другой части дома, вынуждают меня открыть их и нахмуриться.

Ничего не разобрав, набираю полные легкие воздуха и поднимаюсь, но вставать не спешу.

Даю себе минут пять, привыкая к боли и настраивая себя на то, что собираюсь встать. А когда переношу весь свой вес на ноги, удивляюсь тому, что все довольно терпимо, и направляюсь в сторону шума, с каждым шагом все отчетливей слыша разговор.

— Ты, блядь, машину погнула!

— Ты не в себе?! Я сбила твоего брата! Человека, мать твою, а ты думаешь о машине?!

— Ты видела на нем хоть царапину? Ни одной, сука! А теперь иди и посмотри на машину! Идиотка! Чтобы даже больше не возникала, он будет жить здесь столько, сколько потребуется!

Я появляюсь на пороге кухни ровно в тот момент, когда Лена запускает пальцы в свою густую шевелюру и запрокидывает голову, рыча себе под нос, после чего разворачивается и нападает на брата, тыча в него пальцем:

— О, брось! Ты еще вчера мне четко дал понять, что мое слово не имеет веса в этом доме!

Прочищаю горло, привлекая их внимание, и подпираю косяк арки плечом. Я не любитель подслушивать чужие ссоры, тем более, когда в этой ссоре явно дают понять, что я нежеланный гость.

— Я вам не мешаю?

Две пары глаз впиваются в меня с разгоряченной интенсивностью. На мгновение лицо Лены меняется, смягчаясь неловкостью, а может, даже смущением, но потом она словно одергивает себя и снова натягивает маску хладнокровия.

После чего, тяжело дыша, отступает от Тараса и изящно поправляет волосы.

— Нет. Все нормально, — тихо бурчит она и, избегая встречаться со мной взглядом, покидает кухню, но напоследок бросает: — Чувствуй себя как дома, Тарас проведет тебе экскурсию, а мне пора на работу.

Она проносится мимо меня порывом ветра, оставляя в воздухе раскаленные молекулы женского аромата: пряных цветов, терпкого граната и… блядь, взбитых сливок.

Покачав головой, я делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на брата, который бросает на стол упаковку таблеток.

— Выпей и полежи, видимых повреждений нет, но мало ли… В общем, ты меня понял. Не доставляй мне лишних хлопот. — Допив содержимое кружки, Тарас оставляет посуду в раковине и, подцепив со спинки стула пиджак, направляется в мою сторону. — Мне тоже нужно ехать в офис, еда в холодильнике, мы будем к ужину. — Останавливается и похлопывает меня по плечу, отчего я с болезненным шипением уворачиваюсь. Этот придурок прекрасно знал, куда пришелся удар. — Давай, приходи в себя, — посмеивается он. — Пару дней и за работу.

— Я смогу начать только на следующей неделе, — ворчу себе под нос, все еще чувствуя ноющую боль в плече.

Направляюсь к кухонному гарнитуру, чтобы выпить обезболивающее, но замираю со стаканом в руке, когда в спину врезается строгий голос брата:

— Это не тебе решать, Глеб. У меня есть свои обязанности, и я не собираюсь подстраиваться под тебя. Надеюсь, мне не потребуется объяснять тебе дважды?

Пауза, которую у меня нет желания нарушать. Но Тарас не оставляет мне выбора, повторяя требовательным тоном:

— Это понятно, Глеб?

— Понятно.

Сдавливаю челюсти и резко открываю кран, чтобы наполнить стакан водой, усердно сдерживая желание перемотать все назад и послать его на хер.

Пульсируя желваками на скулах, выдавливаю из упаковки пару таблеток и закидываю их в рот, запивая большим количеством воды. А когда поворачиваюсь, брата уже нет в поле зрения, но это и к лучшему.

Конфликтовать сейчас не выгодно мне самому, поэтому я настраиваю свое терпение на нужный лад, обещая себе одно: как только я найду другую работу в дополнение к фитнесу, то свалю нахрен из его семейного гнездышка и фирмы, куда он пытается запихать меня по просьбе матери.

А я, черт возьми, не могу отказаться, пока она проходит лечение в больнице после очередного сердечного приступа из-за смерти отца.

Мой отказ от всех благ, которые мне готов предоставить Тарас, однозначно не оставит ее равнодушной. Она всю жизнь долбила меня с отцом, приводя в пример старшего брата, только мне нахер не нужно все, чем они так гордятся. Я хочу заниматься тем делом, что разжигает во мне огонь, чего, кстати, я никогда не испытываю, думая, об адвокатской деятельности. Я не мой брат. И у меня совершенно другие потребности.

Но для того, чтобы позволить их себе, мне потребуется время и возможность подкопить деньги. Хотя бы на первые несколько месяцев, чтобы потянуть съемную квартиру. Надеюсь, к тому времени мама придет в себя, и я смогу сообщить ей свое решение, не навредив здоровью, а она сможет принять его безболезненно.

Блядь, бошка опять начала раскалываться.

Выдыхаю сдавленно и провожу ладонью по лицу, морщась от боли в плече. Думаю, мне действительно нужно прилечь и позволить лекарству подействовать. И когда я падаю на мягчайший диван в гостиной, даже не замечаю, как веки слипаются, а время замедляет свой ход, пока из спокойствия меня не вырывает похлопывание по выставленному бедру.

— Давай, поднимайся, — голос брата окончательно снимает с меня оковы сна, и я разлепляю веки, после чего приподнимаю тяжелую голову и, прищурившись, замечаю удаляющуюся спину Тараса. — Ужинать скоро, сходи в душ и приведи себя в порядок.

Не удерживаюсь и показываю ему средний палец, падая затылком на мягкий подлокотник. Еще несколько минут лежу с закрытыми глазами, прислушиваясь к собственному телу и ощущениям и, поняв, что как минимум избавился от головной боли, рывком поднимаюсь в сидячее положение, получая наказание в виде опоясывающей боли в левом плече и боку.

Ладно, терпимо.

С этой мыслью я поднимаюсь и следую прямиком в душ, стараясь не думать о том, что меня ждет за ужином. В компании моего брата — ничего хорошего. Я вообще удивляюсь, как Лена терпит этого придурка столько лет.

Со стоном открываю кран и шагаю под холодные капли, желая избавиться от ненужных мыслей под контрастным душем.

Запрокинув голову, ловлю ртом будоражащие капли, после чего резко повышаю температуру воды и упираюсь ладонью в стену, позволяя горячему напору бить по спине.

Не знаю, сколько проходит времени, пока я забиваю легкие тяжелыми влажными клубами пара, но в тот момент, когда выхожу из душевой, меня охватывает странное облегчение. Наверное, оно больше связано с дискомфортом в теле, которое я испытывал весь день, а сейчас мои ощущения смягчаются.

Провожу ладонью по запотевшему зеркалу и, вцепившись в раковину, еще несколько минут пялюсь на свое раскрасневшееся лицо, потом начинаю осматривать тело, обнаруживая на ребрах и плече пару наливающихся гематом. Да и похер, со мной и похуже передряги случались.

Обернув полотенце вокруг бедер, выхожу из ванной и направляюсь на кухню, на ходу взъерошивая влажную копну волос, но замираю, когда на меня устремляются широко распахнутые глаза жены брата.

Я знаю, какой эффект мое тело производит на прекрасный пол, но видеть, как ее молочную кожу заливает красивый розовый румянец, ломает мой моральный ориентир, разливая по венам знакомое чувство, которое я никак не должен испытывать при виде этой женщины.