Убийство на улице Дюма

Мэри Лу Лонгворт, 2012

Одно из самых интересных дел Верлака и Бонне – дело об убийстве руководителя кафедры теологии местного университета Жоржа Мута. Мут собирался назвать имя своего преемника, которому предстояло получить высокую должность и апартаменты семнадцатого века. Но его заставили замолчать навсегда… Конечно, у каждого человека есть враги. Однако Верлак и Бонне сомневаются, что мелкие интриги, без которых не обходится ни одно научное сообщество, могут стать мотивом для жестокого преступления. Они начинают собственное расследование и приходят к весьма неожиданному выводу…

Глава 2. Истинные ученые

Анни Леонетти поставила на стол бокал и оглядела затихший зал. Жорж Мут закашлялся, прикрыв рот рукой, и прервал неловкое молчание. Может ли быть, что Мут сегодня назовет своего преемника? Она постаралась сдержать улыбку при этой мысли и вдруг пожалела, что не взяла с собой мужа.

— В общем, это можно объявить уже сейчас, — произнес хозяин приема отчетливым лекторским голосом. — Я решил, после всех размышлений, отложить свою отставку…

По залу прошел ропот, и снова дуайену пришлось кашлянуть, чтобы восстановить тишину.

–…на неопределенный срок, — закончил он ответом на вопрос, который вертелся в головах почти у всех гостей. — Я пока еще работоспособен. — Он попытался изобразить смешок. — Победитель же конкурса на стипендию Дюма… — он бросил взгляд в сторону Янна и Тьери, — будет объявлен на следующей неделе в это же время. А теперь, дорогие гости, ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома.

Янн положил кусок пиццы на стол и глянул на Тьери.

— Вдруг расхотелось есть.

— Я тебя понял, — ответил Тьери. — Жаль, что мы не можем поделить стипендию.

— Нет-нет, — произнес друг с такой серьезностью, какую Тьери редко у него видел. — Ты — настоящий ученый, а я пошел на теологию, потому что туда легче всего было попасть, а еще я надеялся, что моих родителей это здорово взбесит.

Тьери взял бутылку и налил другу и себе.

— А отчего бы нам не выпить? У тебя получилось?

— Что получилось? — переспросил Янн, накладывая себе закуску. После признания к нему вернулся аппетит.

— Родителей взбесить. Получилось?

Янн засмеялся, поднял в тосте бокал.

— Забавно вышло. Отец снимал документальный фильм о Туринской плащанице — и вдруг оказался католиком-реформистом и мистиком. Он решил, что это здорово — сын, изучающий теологию. А что меня больше всего удивило — мама тоже. Ее богатый двоюродный дедушка служит миссионером в Южной Африке, и она подумала, что на него это произведет впечатление.

— Будем считать, что я тебе поверил, — заявил Тьери. — Хотя я все равно считаю, что ученый ты настоящий.

Янн засмеялся.

— Я сам удивился, когда мне понравилось изучать теологию. Основной причиной тому была доктор Леонетти. Но будет у меня стипендия или нет, а в страну МБА лежит мой путь.

Тьери налил вина Янну, а себе не стал. Янн заметил его нахмуренное лицо и спросил:

— Что случилось? Ты не волнуйся, даже если уеду в Штаты, будем с тобой держать связь.

Тьери покачал головой, наклонился к Янну поближе:

— Да нет, не в том дело. А что Мут не хочет в отставку. Представь себе, каково сейчас Леонетти. Я думал, она его заменит. А ты как считал?

Янн посмотрел через зал на Анни Леонетти, сидевшую в кресле с прямой спинкой, руки на коленях, глаза в потолок.

— Я тоже так думал, но что мы знаем? Нам тут ничего не говорят. Может, другие преподаватели выстроились в очередь за этой должностью. Родье, например, или вот тот из Тулузы, у которого пунктик — Норманнская церковь. А Мут все равно скоро уйдет — он совсем древний.

— Скоро — это как скоро? Ты же знаешь, как бывает: думаешь, что какая-то вещь уже у тебя в руках, а раз — и нет. И знаешь, как это тяжело. Уйдет он через шесть месяцев или через три года — на самом деле не важно. Все равно это подобно удару под дых.

Янн глотнул вина и попытался вспомнить, когда с ним такое бывало, но не смог. Когда Лаура ему в последнюю минуту сказала, что в июле с ним в Британию поехать не сможет, а он через друга узнал, что поехала она в Сан-Тропе с одним парнем, который уже работал в адвокатской конторе? Да нет, это быстро забылось, когда в то же лето вернулась в его жизнь Сюзанна.

— Ты посмотри! — Тьери кивнул в противоположный угол зала. — Не знай я, как оно на самом деле, я бы решил, что мадемуазель Захари неровно дышит к Муту.

Янн посмотрел в ту сторону, и его передернуло.

— Смотреть противно! Что она делает? Как будто лезет к нему с поцелуем! Я думал, она на факультете всех ненавидит, особенно меня. Я ее уже достал вопросом, когда же будет присуждена стипендия Дюма.

— Нет, — возразил Тьери, беря со стола крекер. — Я думаю, она тебя задолго до того ненавидела.

Янн поморщился, но решил на замечание друга не отвечать.

— Но ты прав, дуайена она в данный момент точно не ненавидит.

Одри Захари, двадцати семи лет, была аспиранткой на факультете истории искусств, а на факультете теологии стала подрабатывать еще на последнем курсе. Когда она получила диплом, как раз уволилась секретарша факультета теологии, и подработка стала постоянной работой. Одри была ею весьма недовольна и всем твердила, что не собиралась становиться на эту дорогу и лишь экономический кризис заставил ее печатать письма и вести документацию. В то же время она ревниво защищала свою новую роль на факультете и гордилась постоянной работой с хорошим пенсионным фондом и длительным отпуском.

— Она пытается поцеловать его в ухо? — спросил Янн, жуя кусок хлеба.

— Нет, она ему что-то шепчет. Наверное, о том, как сильно тебя терпеть не может.

Янн взял кусок сыра и поморщился.

— Ну просто дерьмо этот сыр. Нет, я буду зарабатывать так, чтобы покупать нормальную еду и вино.

— Вот-вот! — отозвалась доктор Леонетти, оказавшись с ними рядом. — Я рада, что вино вам понравилось. Странно, что в такой холмистой местности очень близко от моря производят настолько сердечные и сильные красные вина.

Ей стало не по себе после гневного ухода Бернара, потому что она отчаянно хотела унаследовать пост профессора Мута, но отлично сознавала, как просто (и в случае Бернара — небрежно) может человек выпасть из милости старого дуайена. Что означает этот «неопределенный срок»? Еще один учебный год? Он пройдет быстро, но больше выдержать было бы трудно. Муту сейчас около семидесяти? Анни поняла, что не имеет представления, сколько лет дуайену. Может, ему даже шестидесяти еще нет? Возможно ли это? Кто может знать. Даже мелькнула мысль подружиться с секретаршей Мута, которую Леонетти презирала.

Эти мысли прервал комментарий одного из двух студентов:

— И самое странное, что в Кассисе, прямо по дороге, делают только яркие, игристые белые!

Анни Леонетти уставилась на Янна, удивленная его знанием вин. Ей вдруг стало хорошо просто так стоять с Тьери и Янном и говорить о вине, о футболе, о чем там еще говорят мальчишки.

— Да, меня тоже всегда это поражало! Откроем еще бутылку? — спросила она, нагибаясь и доставая из-под полотняной скатерти бутылку, припрятанную ею там до начала вечеринки.