Убийство на улице Дюма

Мэри Лу Лонгворт, 2012

Одно из самых интересных дел Верлака и Бонне – дело об убийстве руководителя кафедры теологии местного университета Жоржа Мута. Мут собирался назвать имя своего преемника, которому предстояло получить высокую должность и апартаменты семнадцатого века. Но его заставили замолчать навсегда… Конечно, у каждого человека есть враги. Однако Верлак и Бонне сомневаются, что мелкие интриги, без которых не обходится ни одно научное сообщество, могут стать мотивом для жестокого преступления. Они начинают собственное расследование и приходят к весьма неожиданному выводу…

Глава 10. Доктор Буве с удовольствием дразнит судью Верлака

В ресторане Верлак оказался поздно. Пришлось объехать все этажи подземной парковки, пока не нашлось место (очевидно, последнее свободное) только в самом низу. Потом нужно было бежать по лестнице гаража, выходившей на огромную площадь Оз-Юиль, потом еще по лестнице на улицу Сэнт, где как раз на правой стороне находился ресторан.

Открывать его дверь всегда было удовольствием — в тихую гавань из бурного марсельского порта и выплескивающихся на тротуар шумных баров, откуда в полный голос доносилась трансляция футбола.

Жак его увидел и подошел быстро — насколько позволяла трость.

— Monsier le juge!^[8] — воскликнул он, медленно поднимая правую руку навстречу Верлаку.

— Мсье Жак! — поприветствовал Верлак.

Он знал фамилию этой пары, но всегда предпочитал называть их Жак и Жанна.

— Мсье Мадани уже за столиком с видом на старый порт.

Это была традиционна шутка Жака — у ресторана не было окон, выходящих на порт, но всю западную стену занимала фреска с изображением порта — там, где открывался бы на него вид, окажись в этой стене окна. Фреска была слишком яркой, перспектива полностью искаженной, но Верлаку она нравилась.

Он прошел туда, по дороге улыбнувшись двум молодым женщинам за столом.

— Я без ума от этого виски, — сказал Мадани, пожимая руку Верлаку.

— У Жака новая марка?

— «Брухлэддиш», — ответил Мадани. — Наверняка я зверски переврал название. Жак говорит, что марка новая, то есть старая, но винокурня закрылась, и производитель виски собрал достаточно денег, чтобы ее спасти. Чисто по любви, утверждает Жак.

Верлак понюхал золотистую жидкость.

— Айлей?

— Да, — подтвердил Жак, уже подошедший к их столу.

— Жак, вы не были в прошлой жизни шотландцем? — спросил Мадани, смеясь и через плечо Верлака глядя на десятки бутылок виски в баре.

— Думаю, что был, — ответил ресторатор с серьезностью, которой гости не ожидали. Жак смотрел в пространство, будто мысленно видел остров Айлей, потом закончил: — Жанна приготовила креветки на гриле с фаршированными артишоками — это будет entrée^[9]. В качестве главного блюда — тушеное мясо, которое вы, господин судья, любите с пастой, насколько мне известно.

Верлак любил говяжье жаркое в исполнении Жанны — она его делала из мяса камаргских быков с добавлением апельсиновой цедры и томатов, которые летом закатывала в банки. Но провансальскую манеру добавлять в жаркое тесто он понять не мог.

— Звучит заманчиво, но я бы предпочел вместо пасты картошку.

Жак улыбнулся:

— Жанна сделала пасту.

— Тогда пусть будет паста. А начну я с того же виски, которое пьет мой киношный друг.

Жак махнул бармену, чтобы налил еще стакан, посмотрел на стол, сильнее опираясь на трость. Мадани с Верлаком переглянулись, и Верлак кивнул. Мадани понял намек и предложил:

— Жак, вы не хотели бы выпить с нами стаканчик виски?

Жак оглядел ресторан, полный довольными обедающими посетителями.

— Что ж, наверное, мог бы.

Он с неожиданной быстротой вытащил из-за соседнего стола стул и сел.

Верлак не успел сломать золотистую корочку на лавандовом крем-брюле, как зазвонил его телефон. Он ответил тут же, увидев, что звонит доктор Эмиль Буве, его коронер. Встав из-за стола, Верлак отошел в туалет.

— Простите, что беспокою в субботний вечер, но появились интересные новости.

— Говорите.

— Доктора Мута ударили по голове сбоку, как вам наверняка говорил комиссар.

— Да-да, — ответил Верлак, не скрывая нетерпения.

— Орудие было деревянным, — продолжил Буве, наслаждаясь эффектной паузой.

— Эмиль, говорите уже.

— Старого дерева.

— Старинное?

Буве улыбнулся, слыша в голосе судьи раздражение.

— Можете назвать его старинным. У меня есть друг в лаборатории, где занимаются датировкой таких вещей.

— И что ваш друг сказал? — Верлак тяжело дышал в телефон. Его удивило, что в Эксе есть специалист по датировке, хотя, быть может, он, как теперь многие, ездит из Парижа на скоростном поезде. — Вы мне скажете или нет, наконец? Что он говорит? Пятьдесят лет? Сто?

Буве засмеялся.

— Он говорит, — ответил он, тянув время и улыбаясь, глядя через стол на доктора Агнес Коэн. — Судя по щепке, извлеченной из волос убитого, семьсот лет.

Примечания

8

Господин судья! (фр.)

9

Закуска (фр.).