Туз червей

Морган Монкомбл, 2021

Абсолютный бестселлер во Франции! «Туз червей» – долгожданная новинка от Морган Монкомбл, популярной французской писательницы сентиментальной прозы. Страстный, увлекательный, чувственный роман об игроках в покер. Леви – один из лучших молодых игроков в покер. Именно поэтому он отправляется на Мировой турнир по покеру и бросает вызов Тито Ферраньи, настоящей акуле игорного бизнеса. Но в Лас-Вегасе свои суровые правила, и Леви понимает, что в одиночку ему не победить. Хладнокровная выдержка, умение блефовать и опережать противника на ход вперед. Роза владеет этими навыками в совершенстве. Несмотря на это, ей отчаянно нужны деньги, чтобы выплатить старый долг. Когда судьба знакомит ее с Леви, она соглашается на предложенную им сделку. В обмен на огромную сумму Роза должна стать его наставницей и обучить своим приемам. Но вскоре окажется, что в этой игре на кону стоит нечто большее, чем деньги. Для поклонников Моны Кастен, Анны Тодд, Меган Брэнди, Колин Гувер и Джейми Макгвайр. «Жизнь не всегда играет по правилам, и у вас на руках вполне могут оказаться не самые лучшие карты. Но так ли это важно? Нашим героям предстоит понять, что мир состоит из самых разных оттенков, которые важно видеть, даже если ты не различаешь цвета. Приготовьтесь к настоящему коктейлю эмоций, ведь персонажи истории будут заставлять вас грустить, смеяться, восхищаться и недоумевать». – Полина, книжный блогер, @for_books_ever Об авторе Морган Монкомбл – популярная французская писательница, обладательница премии за Лучшую книгу на фестивале «Нового французского романа». Автор более двенадцати книг в жанре «Современная романтическая проза». Морган изучала литературу в Сорбонне и пишет книги с двенадцати лет.

Пролог. Март. Санкт-Петербург, Россия. ЛЕВИЙ

– Нет! — рычу я, вырываясь, словно демон. — Отпустите ее! Она ничего не сделала!

Меня сдерживают сильные руки, а я кричу, и слезы заливают мое охваченное паникой лицо. Они не могут так поступить. Они не имеют права забирать ее у меня, не так, не сейчас. Она нужна мне так же, как и я ей.

Она и секунды не протянет в том месте, куда они ее везут. Я единственный смогу ее защитить, только я всегда и мог. Пусть даже до сих пор я ее подводил.

– Это все я! — снова реву в отчаянии. — Перестаньте! Вы ошиблись человеком!

Я в ярости кричу и, в миллионный раз ударив обхватившего меня полицейского в живот, бегу к ней. Люди вокруг кричат, кто-то пытается меня перехватить, но мне удается добраться до нее и обвить руками ее хрупкие плечи. Такие мягкие, такие знакомые плечи, на которые я столько раз взбирался в детстве. Плечи, на которых лежало столько забот, от которых я не смог ее избавить…

Это все моя вина. Я жалобно всхлипываю, утыкаясь в ее волосы, словно пятилетний ребенок, умоляя ее не бросать меня, и знаю, что она обняла бы меня в ответ, не будь ее руки скованы за спиной наручниками.

– Левий. Не плачь. Все будет хорошо, ангел мой.

– Парень, ты должен ее отпустить.

Нет. Нет. И тем не менее я бессилен. Трое полицейских оттаскивают меня назад, и я падаю на колени. Мои плечи трясутся. Мама издалека мне улыбается. Она не плачет. Наоборот — она очень спокойна.

– Не глупи, хорошо? — говорит она твердо. — Хватит плакать. Мы скоро увидимся. Я люблю тебя.

Я трясу головой, не в силах сдержать слез. Незнакомцы берут ее за руки и наконец уводят. Она в последний раз подмигивает мне, а затем поворачивается спиной. Я чувствую, что угасаю, пока лучшая часть меня быстрым шагом уходит все дальше.

Что мне теперь делать? Я до сих пор не пришел в себя. Я трясусь, словно лист на ветру, и так сильно, что мне даже не удается встать на ноги, когда ко мне подходит дядя. Он похлопывает меня по плечам, напоминая, что я мужчина, и отводит к себе домой — там я, вероятно, и буду жить до своего совершеннолетия.

Я не слышу ни слова сочувствия — ничего, что могло бы меня успокоить. Он ведет себя так, будто ничего не произошло, будто моя мать не будет гнить в тюрьме за убийство моего отца.

Мама, зачем ты это сделала?

После знаменательного дня суда я очень редко с ней вижусь. Мне разрешено навещать ее и даже раз в месяц звонить. Она из раза в раз повторяет, что у нее все хорошо, что ей даже удалось подружиться с другими женщинами в тюрьме. Я ей не верю, но притворяюсь. Когда наступает моя очередь, делаю так же, как и она: я вру. Говорю, что хорошо учусь, что не напиваюсь и что не хожу поздно вечером на вечеринки. Хотелось бы, чтобы так все и было. Но как иначе справиться со всеми эмоциями, что мучают меня днями и ночами, без подобного рода отвлекающих факторов?

Я хочу умереть.

Мне говорят продолжать жить своей жизнью, не прогуливать школу и делать все, чтобы мама мной гордилась. Но вместо этого я превращаюсь в озлобленного подростка. Озлобленного на своего отца, на свою мать, на самого себя. Но в основном на одного конкретного человека. Потому что нам всегда нужно обвинить кого-нибудь в своих страданиях, не правда ли?

Он появляется в газете через несколько недель после происшествия. Он известнее, чем я думал; бизнесмен, ставший миллионером до своих сорока (на его счете сто десять миллионов евро, не меньше) благодаря стриминговому музыкальному приложению. А еще он завсегдатай казино и покерных турниров.

Я не отрываю глаз от глянцевой бумаги, чувствуя, как бурлит от ненависти сердце, когда журналистка интересуется его мнением по поводу «трагической смерти» моего отца, великого игрока в покер. Тито Ферраньи, его соперник и заклятый враг номер один, как можно догадаться, ответил на это следующее:

«Это, бесспорно, печально… Кто бы мог подумать? Но знаете, говорят, что счастье одних строится на несчастье других. Живым нужно продолжать жить! И, полагаю, теперь на моем пути к победе больше ничего не стоит».

Прочитав русский перевод, я широко и возмущенно открываю рот. Он посмел… Он посмел заявить подобное в газете! Ему абсолютно плевать на то, что случилось. Мой отец посвятил жизнь этому соперничеству, оно было для него всем, чем-то гораздо бóльшим, чем значили для его сердца мы с мамой. Но в Тито нет ни чести, ни верности. Он просто радуется, что теперь, когда мой отец умер, его шансы на победу возросли.

Все это началось из-за него. Он первым предал и унизил моего отца. Он — причина всех наших проблем. Это все его вина. Из-за него у меня было паршивое детство, из-за него умер мой отец и из-за него уже долгих десять лет моя мать сидит в тюрьме. И у него хватает наглости заявлять подобное по телевизору… У него, свободного, безнаказанного и, более того, богатого и уважаемого своими коллегами.

Не отрывая пронзительного взгляда от бумаги, я даю себе молчаливое обещание: сколько бы времени это ни заняло, чего бы мне это ни стоило, Тито Ферраньи за это заплатит.

Мне все равно больше нечего терять.

— Господин Иванович, быть может, мне стоит повторить вопрос?

Я резко выныриваю из своих мечтаний, осознавая, что вокруг меня толпится группа журналистов. Я злюсь на себя за то, что вспоминаю тот мрачный период своей жизни в подобный момент, тем более на публике. Спускаясь из своего гостиничного номера, я уже знал, что они ждали меня. Честно говоря, их привел сюда сам Томас, по моей просьбе. Мне нужно передать через них кое-какое послание.

Не закрывая задней двери своего такси, я задумываюсь. Я уже не тот семнадцатилетний подросток, каким был, когда умер отец. Мои обида и жажда мести никуда не делись, но смягчились, подуспокоились. Из импульсивного и нетерпеливого человека я превратился в спокойного и расчетливого.

— Прошу прощения, что вы говорили? — вежливо спрашиваю я.

— Через два месяца стартует WSOP, и вы уже объявили о своем участии. В прошлом году вы заняли второе время в Главном турнире, поэтому все ждут вашего появления. Вы взбираетесь по карьерной лестнице с невиданной ранее скоростью, даже быстрее вашего отца. Несколько слов о ваших целях?

Я делаю вид, что задумываюсь. Зимний санкт-петербургский ветер со свистом забирается ко мне под пальто. Если честно, я с нетерпением ждал этого вопроса. Я вспоминаю о тех напечатанных словах Тито. О его радости при мысли о том, что у него больше не осталось серьезных соперников. И в особенности я вспоминаю нашу первую встречу.

Мне был двадцать один год, и я только что потратил все свои сбережения на вступительный взнос для участия в турнире — десять тысяч евро, ни копейкой больше, ни меньше. Когда мы наконец оказались за одним столом, протянул ему для рукопожатия ладонь. Его, казалось, позабавила моя наглость — или глупость, — и когда он спросил, не его ли я поклонник, на очень ломаном английском я ответил ему ровно то, что пообещал себе годами ранее: «Я тот, кто вас свергнет. Левий Иванович. Запомните мое имя».

Я улыбаюсь, вспоминая, как быстро с его лица исчезло высокомерие. Он сразу же узнал мое имя, несомненно, такое же, какое было у его покойного друга. Но все-таки тогда он не посчитал меня угрозой.

Это было шесть лет назад.

— Если быть предельно откровенным… — говорю я в камеру и протянутый ко мне микрофон, — это будет последний год, когда я поучаствую в WSOP.

Их глаза в удивлении распахиваются, и они еще больше подаются вперед, желая расспросить о подробностях. Я поднимаю руку, и они молча замирают. Пользуясь моментом, я буравлю гневным взглядом камеру, надеясь, что где-то там, в мире, в Венеции или где-либо еще, Тито Ферраньи мочится от страха в свои же штаны при виде меня.

— Я решил уйти в отставку в качестве профессионального игрока.

Они одновременно начинают возмущаться. Я наслаждаюсь их изумлением, пьянея от возбуждения. План успешно приведен в действие.

— Уже?!

— Вы ведь так молоды! Что сподвигло вас на такое решение?

Мое внимание привлекает один журналист, который, хмурясь, пылко говорит:

— Что случилось со всем нам знакомым амбициозным молодым человеком? Я помню ваш первый год в Главном турнире; вы сказали, цитирую: «Я не остановлюсь, пока не стану номером один».

Я невозмутимо киваю.

— Это так. И раз уж я решил, что этот год станет моим последним, вы вправе делать из всего этого любой вывод, какой только пожелаете.

— Так, значит, вы утверждаете, что победите?

Он и так знает ответ, но хочет услышать его из моих уст. Я не колеблюсь ни секунды — это не в моем стиле.

— Безусловно.

Мой внутренний голос усмехается, называя меня высокомерным засранцем. Я этого и не отрицаю.

— Похоже, вы более чем уверены в этом. Тито Ферраньи, ваш величайший на сегодняшний день противник, ранее бывший противником вашего отца, также подтвердил, что приедет…

— Тито очень силен, но ему жутко не хватает оригинальности. Стоит заметить, трещащий по швам брак и банкротство бизнеса также не добавили ему юности! — говорю я, а затем, уверенный, что только он один и узнает эти слова, добавляю: — Это, бесспорно, печально… Но знаете… говорят, что счастье одних строится на несчастье других.