Доверься мне

Мона Кастен, 2021

Happy End? Такое бывает только в кино! В этом Доун Эдвардс уверена на сто процентов. С тех пор как она рассталась со своим бойфрендом, ее личная жизнь встала на паузу. Больше никаких отношений, только учеба, а еще надо сосредоточиться на своей давней мечте – стать писательницей. Но все не так просто. На ее пути появляется Спенсер Косгроув, оглушительно богатый наследник и местная суперзвезда. Что, если их встреча не была случайной, что, если Спенсер не плохой парень и не проблема, а спасение для Доун?

Глава 7

Стейк-хаус «Вудсхилл» стал нашим с папой любимым местом встреч. Хотя путь туда получался чуть длиннее, чем до ресторанов в центре города, но само место было намного симпатичнее.

Снаружи деревянный дом казался обветшалым и простоватым, однако изнутри выглядел непревзойденно. Владелец очень постарался, чтобы все тут обустроить. Обстановка с оленьими рогами над прилавком, грубо сколоченными деревянными скамейками и низко свисающими на тросах лампами смотрелась по-деревенски уютно и создавала приятную атмосферу. Помимо вкусной еды, изюминкой заведения являлся вид на долину. Ради ежемесячного папиного визита я, как правило, за несколько недель вперед бронировала стол у широкого окна. Из-за не самой лучшей теплоизоляции оттуда дуло до скамеек, зато так можно было любоваться водой и пейзажами вокруг. В то время как все мои друзья любили гулять в горах, я могла бы часами просто сидеть здесь, глядя в окно и укутавшись в одно из стеганых одеял, которые всегда предлагал посетителям хозяин Ал.

Едва переступив порог ресторана, я заметила отца. Он уже сидел за нашим постоянным столиком и смотрел на озеро. Сегодня он тоже был одет в свой темно-серый комбинезон, а загорелые руки положил перед собой на стол. Голову папа брил налысо, но на подбородке тем не менее все упрямее пробивалась щетина, которая сейчас по большей части поседела.

У меня на губах сама по себе расцвела улыбка.

Мы с папой очень близки. Биологическая мать бросила меня и папу, когда мне не исполнилось еще и двух лет. Воспоминаний о том времени, когда мы жили втроем, у меня не осталось, я уже даже не помнила, как мама выглядела. В детстве она периодически присылала мне открытки из Азии, где жила и работала банкиром, но и это постепенно сошло на нет… вероятнее всего, потому, что с моей стороны не последовало никаких попыток сближения.

Было бы ложью сказать, что иногда мне не хотелось иметь рядом женщину, которая бы обо мне заботилась, особенно когда я достигла переходного возраста и скорее умерла бы, чем спросила папу о плюсах и минусах тампонов. Но, невзирая ни на что, я никогда не чувствовала, что мне чего-то не хватало. Пока мои подружки ездили со своими мамами по магазинам или в спа-салоны, я делала домашние задания в отцовской мастерской и наблюдала за ним и его коллегами во время работы. Когда я была помладше, им вечно приходилось следить за тем, чтобы инструменты находились вне моей досягаемости. Одно из моих любимых воспоминаний из начальной школы — это день, когда они подарили мне ящик для игрушек, полный розовых отверток.

Если я спрашивала папу, что пошло не так между ним и мамой, он всегда отвечал, что порой у двоих людей просто что-то не ладится, и тогда для обеих сторон лучшим решением бывает расстаться, прежде чем кто-то из них или они оба нанесут друг другу неизлечимые раны. И что он уверен: где-то наверняка есть кто-то, кто больше ему подходит и кто сделает его по-настоящему счастливым. После случая с Нейтом я слишком хорошо поняла, что он подразумевал под «неизлечимыми ранами».

Быстрыми шагами я подбежала к нашему месту у окна и плюхнулась на скамейку напротив него. Она опасно скрипнула, но мне было все равно.

— Привет, пап.

— Может, в следующий раз разбежишься еще сильнее? — откликнулся он.

— Ну, только если ты покроешь ущерб, — заявила я и размотала шарф.

Он раскатисто рассмеялся и перегнулся ко мне через стол, после того как я разделась.

— Как дела, Воробушек?

— Очень хорошо. Сдала эссе на этой неделе и поработала моделью для своей соседки по комнате.

Папа так стукнул кулаком по столу, что зашатался керамический горшок с искусственным цветком.

— Не может быть! Как это случилось?

К нам подошла официантка, чтобы принять заказ, и только после этого я рассказала, как мы с Сойер сблизились. И при этом не упустила ни единой детали, включая то, как меня заперли в ванной в общежитии братства.

— Если этот пацан попадется мне на глаза, я ему устрою. — Папины кустистые брови низко сошлись над переносицей, из-за чего между ними почти не осталось места и почти казалось, что у него монобровь.

— С удовольствием бы на это посмотрела, — отозвалась я, помешивая свой чай со льдом.

— Зато теперь вы лучше ладите, а значит, эта ситуация принесла и что-то хорошее.

— Ну, такими уж подружками мы тоже не стали, — пробурчала я и вспомнила вчерашний день. С тех пор Сойер не обменялась со мной ни словом.

— Это придет, Воробушек. Судя по тому, что ты раньше мне о ней рассказывала, она производит впечатление очень закрытого человека. Некоторым людям требуется больше времени, чтобы подпустить к себе других.

Я убрала челку со лба и грустно взглянула на отца.

— На этот раз я облажалась, пап.

— Каким образом? — спросил он и оперся локтями о грубый стол.

— Она выяснила, что я публикую книги. А я ведь… хотела сохранить это в тайне.

— Когда-нибудь все твои друзья так или иначе об этом узнают, Доуни. Самое позднее, когда ты ворвешься в списки бестселлеров.

Я улыбнулась. Папа был в курсе, что я писала истории, пускай я и сказала ему, что он ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не должен их читать. Тогда он спросил почему. Я молча показала ему обложку «Приручи меня» с обнаженным мужчиной, который прикрывал свое достоинство шляпой.

Папа больше не задавал вопросов.

— Знаю. Но до тех пор я просто наслаждаюсь жизнью абсолютно нормальной студентки, которую не травят из-за необычного хобби. То, что Сойер теперь все известно, выбило меня из колеи, и я паршиво отреагировала.

— Извинись перед ней, — просто ответил папа.

— Извинюсь, когда она снова начнет со мной разговаривать и перестанет прятаться за своим ноутбуком.

Отец одобрительно кивнул:

— А как дела у других твоих друзей? Пока всё в порядке?

Я познакомила папу со своей маленькой бандой, и все решили, что он очень клевый. Спенсер даже захотел сделать с ним селфи, а потом ляпнул что-то про «будущего тестя». К счастью, Кейден силой помешал ему пойти фотографироваться.

О том, что после нашего поцелуя в доме братства Спенсер меня избегал и что с того момента мы с ним больше не виделись, мне папе рассказывать не хотелось. Я и сама не понимала, как расценивать эту ситуацию. Потому что, стоило вспомнить о губах Спенсера, его вкусе и его руках на моем теле… все это очень и очень нехорошо. В течение нескольких месяцев мне успешно удавалось игнорировать, каким классным и привлекательным он мне казался. От того, что теперь я знала, каково это — быть рядом с ним, у меня в животе зарождался настоящий ураган. По телу разливалось тепло, и все буквально покалывало, и это сильно меня пугало. Я не хотела испытывать такие эмоции, потому что кончится все это болью.

Лучше сосредоточусь на проблеме с Сойер, университете, проекте следующей истории… Просто все что угодно представлялось мне лучше, чем переживать о жаре у меня в животе.

— У друзей все хорошо, — отозвалась я с небольшим запозданием и максимальной убедительностью, которую сумела изобразить. Было заметно, что папа хотел задать еще вопрос, но быстро передумал. — Ну а теперь рассказывай. Как прошло твое свидание на прошлой неделе?

Отец тяжело выдохнул и начал теребить этикетку на своей бутылке.

— Настоящий провал.

Я тоже вздохнула. Папа уже много лет пытался найти себе новую пару. Когда мне было пятнадцать, я даже как-то раз попробовала сама его кое с кем свести. И потерпела фиаско. Возможно, потому, что создала ему страничку на сайте знакомств и загрузила фото десятилетней давности. А еще выдумала папе пару-тройку хобби и от его имени написала нескольким одиноким женщинам.

После этого меня на месяц посадили под домашний арест.

— Что на этот раз произошло?

— Я был так занят, что чуть не забыл про встречу, поэтому поехал в ресторан прямо в рабочей одежде и… Ну, сама можешь догадаться, в какой восторг она от этого пришла.

Вот блин. Папин заляпанный комбинезон после долгого рабочего дня в мастерской — в самом деле не тот костюм, который представляешь себе при мысли о свидании. Не говоря уже о том, что он наверняка был с головы до ног покрыт опилками и пропах деревом и по́том.

— Пап, нельзя ожидать, что встреча пройдет хорошо, если заявляешься на нее в грязной рабочей одежде, — мягко произнесла я.

Он заворчал и поскреб отросшую щетину:

— Видимо, ты права.

— В следующий раз надень костюм, воспользуйся одеколоном и сбрей бороду. Этого будет достаточно для удачного ужина, поверь мне.

Отец умел по-настоящему хорошо выглядеть, когда хотел. Для своего возраста он оставался в довольно хорошей форме. Причина заключалась в тяжелом физическом труде, который папа выполнял изо дня в день. Со своими теплыми карими глазами и глубокими морщинками от смеха в уголках рта он казался невероятно симпатичным. Где-то там, несомненно, есть сотни женщин, которые приняли бы его с распростертыми объятиями. Нам просто надо их найти. Потому что, хоть я и не верила в подобное о себе самой, в отношении него была уверена: папа получит второй шанс встретить великую любовь.

— Передо мной встал выбор: опоздать или приехать в рабочей одежде, — объяснил отец свою странную логику.

Я сдержала улыбку:

— И ты выбрал комбинезон.

— Рано или поздно она бы все равно меня в нем увидела. Я не имел бы ничего против, если бы она пришла на свидание в форме после операционной, — сказал он, пожав плечами.

У меня возникло желание удариться головой об стол, но этому плану помешала официантка, которая поставила перед нами дымящиеся тарелки. Я заказала стейк сирлойн с запеканкой из шпината. От запаха сыра побежали слюнки.

— Что ж, в любом случае со Стейси мы больше не увидимся. — Папа тут же отрезал кусок от своего стейка. — Приятного аппетита.

Пока я медленно жевала мясо, взгляд скользнул к окну. Небо затянулось тучами, собирался дождь, и тем не менее открывающийся вид на долину оказывал на меня успокаивающее действие.

— Не волнуйся, пап, — снова заговорила я, когда проглотила. — Мы еще отыщем твою Ту-Самую. Где-то же она должна найтись. А если Стейси не понравился твой комбинезон, то она тупая овца.

Это вызвало у него улыбку. Какое-то время мы просто молча ели.

— Раз уж мы начали тему… Натаниэль и Ребекка переезжают в особняк Мэйнарда.

Я замерла, не донеся вилку до рта:

— Что?

Папа промокнул губы салфеткой, затем сложил ее и засунул под край тарелки. Все происходило словно в замедленном темпе.

— Он еще раз осмотрел его вместе с оценщиком, немного поторговался, а потом заключил сделку. Это хорошая недвижимость. Я уже давно задавался вопросом, когда ее кто-нибудь купит.

Очень медленно моя вилка легла обратно на тарелку. Сердце стучало где-то в районе горла. Мне стало холодно, а на внутренней стороне ладоней выступил пот. Грудь сдавило, и я постаралась дышать глубоко. Затем опять отвернулась к окну в надежде, что природа прогонит лютый холод из моей души, однако в этот раз ее силы не хватало. С таким она тягаться не могла. И ничто никогда не сможет.

— Я хотел, чтобы ты узнала от меня, Доуни, а не когда в следующий раз вернешься домой и об этом все будут болтать.

У меня получилось лишь качнуть головой:

— О’кей. Спасибо.

Папа потянулся через стол и взял меня за руку:

— Ты вправе злиться, Воробушек. Или грустить. Это абсолютно нормально.

Закрыв глаза, я кивнула. Потребовалось собрать все силы, чтобы не схватить тарелку и не швырнуть ее в окно. Мне нужно было срочно что-нибудь сломать. Выпустить гнев наружу, иначе я просто лопну. Взорвусь и разнесу все вокруг себя.

Нейту действительно хватило наглости купить особняк Мэйнарда.

Дом, о котором мы всегда мечтали, когда были подростками. Дом, в сад которого мы пробирались, чтобы с веранды заглянуть в гостиную. Дом с белым фасадом и темно-зеленой черепичной крышей, красивыми ставнями и высокими украшенными лепниной потолками. Наша общая мечта о будущем, которого у нас никогда не будет.

Я стискивала стакан с чаем, пока костяшки пальцев не побелели. Потом вновь посмотрела на отца с фальшивой, но, надеюсь, очень убедительной улыбкой на губах.

— Все в порядке, пап. Я рада за Нейта. Правда, — произнесла я мягким тоном.

У меня так и не хватило духу рассказать папе об истинной причине нашего разрыва. Мой отец умел быть необыкновенно упрямым и мало с кем дружил. Семья Даффи уже больше десяти лет принадлежала к узкому кругу его друзей. Только поэтому я наврала ему, что мы с Нейтом расстались по-хорошему, хотя все случилось ровно наоборот. Кроме того, я не хотела, чтобы папа за меня беспокоился. У него достаточно забот, и я собиралась быть для него не обузой, а сильной женщиной, которую он из меня воспитывал.

Мне стоило очень больших сил целыми днями притворяться, что все хорошо, и отпускать свою боль лишь по ночам. Но я справилась. Единственное, о чем знал папа, — это что наше расставание было тяжелым, собственно, как и почти любое расставание. Однако он поверил, когда я сказала ему, что мы просто чересчур молоды для таких серьезных отношений. Что из нашей совместной жизни ничего не вышло. Что мы попробовали, но не получилось, и мы решили закончить это, пока не стало поздно и один из нас не получил неизлечимую рану. Как они с мамой.

Чушь собачья.

Остаток вечера я прожила в режиме «зомби». Почти не следила за тем, что рассказывал мне папа, и отвечала на его вопросы хоть и максимально бодро, но немногословно. Я приклеила на лицо широкую улыбку, когда мы прощались, и крепко-крепко его обняла. Даже его родной запах опилок и дерева не смог меня утешить.

Путь домой я прошла как оглушенная и ползла как черепаха. А когда начался дождь, на миг застыла и подняла лицо к небу. Мелкие холодные брызги, как иголки, падали на мою кожу, и я позволила им успокаивать меня.

Чтобы дойти до общежития, потребовался час. С размазанной косметикой я не только чувствовала себя как зомби, но и выглядела, наверное, так же. Девушки, встречавшиеся на пути, провожали меня взглядами, однако это проплывало мимо меня, будто в тумане. Я целенаправленно шла в свою комнату, ничего не замечала, никого не слышала.

Каким-то образом мне удалось добраться до своей кровати и упасть лицом в подушку. Сойер о чем-то спросила, однако я не желала ни слушать, ни объяснять причины своего кошмарного состояния. Поэтому натянула на голову одеяло и отвернулась к стене.

До меня постепенно доходили папины слова. И чем глубже я их в себя впускала, тем больше вреда они причиняли. Голова словно потяжелела, наполнившись горем, которое уничтожило меня после разрыва с Нейтом.

Нейт купил наш дом. Для девушки, с которой изменял мне на протяжении нескольких месяцев.

К этому времени мне уже должно было стать все равно, но не стало. Не после совместных шести лет. Не после того, как мне нанесли такую рану. Обнаружить в нашей спальне Нейта, а под ним Ребекку — это самое худшее, что я когда-либо переживала. Боль разодрала меня на части и отняла способность чувствовать хоть каплю доверия. Та боль… Я даже не могла ее описать. Так это было мучительно.

Воспоминания парализовали меня, и я свернулась в клубок. Глаза плотно закрыла, потому что их жгло, а я не собиралась рыдать из-за Нейта. Мои резервы для Натаниэля Даффи полностью израсходованы. Так звучал мой зарок перед переездом в Вудсхилл. Отпустить. Построить новое будущее. И не проливать из-за него больше ни одной слезинки.

Он купил особняк Мэйнарда.

Он просто шел дальше, как будто ничего не случилось.

Он проживал нашу мечту с другой.

Нельзя сказать, что я до сих пор любила Нейта. Любви не осталось уже довольно давно. Я даже сама удивлялась, как быстро испарилось это чувство, после того как выяснилось, какой он человек в действительности. Однако это не значило, что мне все равно не больно от того, что он просто пошел вперед, как будто нас никогда не существовало.

Но я не заплакала.

В какой-то момент мне послышалось, что Сойер с кем-то разговаривает, а сразу после этого раздались приближающиеся шаги.

— Доун?

Повернувшись под одеялом, я выглянула оттуда одним глазом. Элли присела возле моей кровати. Я подвинулась чуть дальше к стенке и приподняла одеяло, чтобы она могла лечь ко мне. Подруга приняла немое приглашение, и чуть позже мы уже вместе лежали в моей норке.

Мы смотрели друг на друга, и я с трудом сглотнула. Серо-зеленые глаза Элли потемнели, когда она увидела, какими пятнами покрылись мои щеки. Тем не менее вопросов она задавать не стала. Элли никогда меня ни к чему не принуждала. Одна из причин, почему я так ее любила.

— Я тебе Reese’s принесла, — сказала она вместо этого.

В качестве эксперимента я приподняла один уголок рта, чтобы выяснить, получится ли. Судя по всему, ничего не вышло — лоб Элли нахмурился еще сильнее.

— Все, видимо, совсем плохо, раз твоя реакция на Reese’s выглядит вот так.

— Нейт купил наш дом, — прошептала я. В горле образовался плотный комок, который мешал громко говорить. — Уверена, скоро он заведет болонку и назовет ее Кексиком.

— Вот же мерзкий урод.

Я кивнула, при этом чуть не ударившись головой о ее лоб.

— Никогда больше не хочу чувствовать себя так, как сейчас. И это всего лишь смягченная версия того, как все было тогда. — Я потерла грудь, будто таким образом могла избавиться от неприятного ощущения.

Элли подняла ладонь и погладила меня по руке. В ее взгляде не отражалось жалости, только простое сочувствие. Словно она точно знала, о чем я говорила.

— Может быть, поэтому Нейт тебе и звонил. Чтобы сообщить об этом.

Я презрительно фыркнула, и на лицо Элли попало несколько капелек слюны. Она зажмурилась.

— Прости.

— Без проблем. Для этого я здесь.

Теперь я улыбнулась уже чуть шире. Хоть и все еще слабо.

— Поверить не могу, что он купил наш дом.

— Ты никогда мне об этом не рассказывала, — тихо произнесла подруга.

Проглотив тот жалкий ком, я откашлялась.

— На самом деле это была всего-навсего глупая мечта. Мы всегда разговаривали и фантазировали о будущем. Я собиралась зарабатывать гроши писательством, пока Нейт продвигался бы по карьерной лестнице на фирме своей мачехи и… Мы думали, куда переедем. В том доме несколько десятилетий жил один человек, Эрнест Мэйнард, чьей смерти дожидались все в округе, чтобы дом наконец выставили на продажу.

— Звучит омерзительно, — заметила Элли, и я энергично кивнула.

— Так и есть. Но в свое оправдание добавлю, что Эрнест выглядел, как двухсотлетний старик.

— Почтенный возраст.

Еще один кивок, и одеяло зашевелилось на моих волосах.

— Возможно, ему было всего сто шестьдесят или около того. Так как все вокруг только и обсуждали этот дом, мы с Нейтом как-то забавы ради отправились туда, а когда попытались заглянуть внутрь, нас поймал Эрнест. И пригрозил, что вызовет полицию.

— О нет!

— На следующий день мы с Нейтом приехали с конфетами, чтобы извиниться. Он пустил нас внутрь и напоил чаем.

Элли ухмыльнулась:

— И вы посмотрели дом изнутри.

— Это была настоящая сказка. Правда, Элли. Самый прекрасный дом, который я когда-либо видела. Как из книжки с картинками, только намного красивее. Настоящая девичья мечта, романтический стиль кантри и… просто идеальный дом. Эрнест рассказал нам, как построил его вместе со своим отцом, и очень расчувствовался. Он отлично знал, как сильно все надеялись, что он скоро отбросит коньки, а… — Мне пришлось прочистить горло, поскольку голос совсем сел. — Нейт заявил ему, чтобы даже не думал умирать, потому что мы еще слишком молоды и не можем участвовать в торгах. Нам тогда исполнилось шестнадцать.

— Вы уже тогда мечтали туда переехать?

Я дернула плечом:

— До того, как познакомились с Эрнестом, это было просто ребячеством. Но потом… все изменилось.

— Что произошло с Эрнестом?

Прерывисто вздохнув, я прикусила ноготь на большом пальце.

— Он умер полгода назад.

— Мне жаль.

— Мне тоже. Живых родственников у него не осталось, поэтому дом перешел в собственность города и теперь, очевидно, продан.

Рот Элли сжался в жесткую линию.

— Нейту.

Я кивнула.

— Ох, милая.

— Просто смотри на все так: этот тупой мудак станет следующим, кто сдохнет в том поганом доме, — прозвучал рядом с нами голос Сойер.

Я откинула одеяло в сторону. Соседка подвинула свой складной стул к моей кровати и в данный момент красила ногти за моим письменным столом.

— Это абсолютно бестактно, Сойер, — упрекнула ее Элли.

— Бестактно, зато правда. Кроме того, мы на твоей стороне, — произнесла Сойер, кивнув мне.

Элли села и переводила непонимающий взгляд с меня на Сойер и обратно.

— Думаю, мы теперь друг другу нравимся, — пояснила я и услышала, как моя соседка по комнате издала такой звук, будто ее тошнит.

— Из-за случая с домом братства? А ей известно, что тебя там заперли? — возмутилась Элли.

— Что с тобой сделали?

— Ай, это сейчас к делу не относится. Элли, ты что-то говорила про Reese’s?

У нее на мгновение открылся рот, однако потом она помотала головой и подхватила свою сумку с пола.

— Даже большие. — С довольным выражением лица она вытащила огромную упаковку и вскрыла ее двумя руками.

Я тут же стащила одну шоколадную чашечку с арахисовым маслом и развернула темную бумагу. Элли протянула пачку и Сойер, но та лишь подняла левую кисть со свежим синим лаком с эффектом «металлик» на ногтях.

Без лишних церемоний я сняла оставшуюся обертку, проползла по постели и поднесла маленькое шоколадное пирожное к ее губам.

— Скажи: «А».

Сначала Сойер скептически на меня покосилась, а затем открыла рот и взяла зубами сразу весь батончик, из-за чего стала похожа на хомяка, который прячет запасы. Я засмеялась, и лед треснул.

За вечер пятницы мы уничтожили целую пачку Reese’s, Элли прикладывала максимум усилий, чтобы отвлечь меня от ситуации с Нейтом, а Сойер даже накрасила мне ногти. Очень здорово, когда тебя так балуют. Но, к сожалению, настроение у меня так и не поднялось — боль из-за новости про дом приклеилась ко мне, как вязкая, липкая смола.

Когда Сойер позже вернулась на свою половину комнаты, Элли отошла поговорить по телефону.

— Не думаю, что мы сегодня еще куда-нибудь пойдем. Уверена, Доун больше хочется посидеть дома.

Я навострила уши:

— Доун не хочет сидеть дома. Доун хочет куда-нибудь пойти и забыть, что этот день вообще был, — громко крикнула я.

— Да, это она. — Элли прикрыла ладонью трубку и взглянула на меня, склонив голову к плечу. — Точно?

Я отчаянно закивала. Боже, да, я не хотела киснуть в общежитии и раз за разом видеть перед глазами проклятый особняк Мэйнарда. Мне срочно требовался свежий воздух или даже больше: тяжелый воздух клуба с гудящей музыкой, которая изгонит из меня воспоминания.