Бывшая любовница

Мишель Смарт, 2014

Кара проводит потрясающую ночь с Пепе Мастранджело – богачом и известным плейбоем. Наутро он исчезает, а через некоторое время Кара обнаруживает, что беременна. Могла ли она предположить, что всего одна ночь станет прелюдией к невероятной любви?

Michelle Smart

The Sicilian’s Unexpected Duty

The Sicilian’s Unexpected Duty © 2014 by Michelle Smart

«Бывшая любовница» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

Глава 1

Пепе Мастранджело залпом выпил бокал красного вина. Тетя Карлотта следовала за ним по пятам и зудела прямо в ухо, повторяя как попугай, когда же он, Пепе, последует примеру старшего брата и остепенится, вступит в брак и заведет детей.

Тетя Карлотта была не одинока в своих устремлениях. Весь клан Мастранджело вместе с кланом Ломбардис с материнской стороны считали, что его личная жизнь является предметом семейного обсуждения. Обычно он достаточно спокойно относился к их приставаниям, отбиваясь от их вопросов усмешками, и отшучивался, что, поскольку на свете столько прекрасных женщин, он просто не может выбрать среди них одну. Да он скорее искупается в пруду с электрическими угрями, чем женится.

Брак существует для мучеников и дураков, а он себя к ним не причислял. Один раз он почти женился, когда был молод и глуп. Детская любовь… Она разорвала ему сердце на куски и оставила пустую оболочку.

Теперь-то он понял, что легко тогда отделался. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Только полные идиоты готовы к новой порции сердечной боли.

Но боже упаси с кем-нибудь поделиться этими соображениями. Окружающие наверняка попытаются уговорить его испытать эту «радость» еще раз.

Хотя сегодня обычная находчивость ему изменила. Но ведь обычно он не отвечал на подобные вопросы под обстрелом миндалевидных зеленых глаз, следящих за каждым его движением. И не просто следили — эти глаза буквально сверлили его с неприкрытой ненавистью.

Кара Делейни.

Их с Карой выбрали крестными его племянницы. В церкви он был вынужден сидеть с ней рядом и стоять у купели.

Он уже и забыл, как она хороша собой. Большие глаза. Крошечный носик и губы бантиком. Эдакая рыжая гейша. Рыжая? Трудно подобрать описание к ее длинной огненной гриве. Сегодня, в красном облегающем бархатном платье, она выглядела не только красивой, а сногсшибательно сексуальной.

При иных обстоятельствах он, ни секунды не колеблясь, провел бы с ней день, флиртуя, угощая вином, и даже не отказался бы от повторения прошлого.

Раньше его не смущало находиться в обществе своих бывших любовниц, особенно когда его «секс-детектор» остро на них реагировал.

Как правило, он за десять шагов мог определить женщину, нацеленную на брак и детей, и всячески избегал ее. А встретиться с бывшей любовницей? Никаких проблем.

Но на этот раз все было по-другому. Обычно он больше не видел этих дам, после того как потихоньку выходил из гостиничного номера, оставляя их спящими в постели, где они занимались любовью. И обычно он не крал их телефонов.

Когда месяц назад был определен день крестин, он понял, что придется снова увидеться с Карой, поскольку она — лучшая подруга его невестки.

Он ожидал, что она встретит его с ненавистью, и не мог ее в этом упрекать. Но вот чего он не ожидал, так это странного, тянущего ощущения в животе. И это ему не нравилось, как бы оно ни называлось.

Бросив взгляд на часы, он понял, что ему придется выносить ее неприязненный взгляд еще какое-то время до того, как он отправится в аэропорт. Завтра он совершит поездку по весьма прибыльным виноградникам долины Луары, которые, по слухам, выставлялись на продажу. Пепе хотел успеть сделать предложение, прежде чем об этом разнюхает кто-то еще.

— Ну разве она не красавица! — Тете Карлотте удалось завладеть младенцем Лили и поднести ребенка прямо к носу Пепе.

Он посмотрел на толстощекое личико с черными глазами. Все, что пришло ему в голову, так это то, что девочка похожа на поросенка.

— Да, конечно, красавица, — соврал он, широко улыбаясь.

Тут от лицемерного проявления восторга он был спасен двоюродной бабушкой, которая оттолкнула его в сторону, чтобы самой поворковать над бедным ребенком.

Воспользовавшись этим, Пепе незаметно отошел в сторону. Судя по тому, как вели себя его родственники на крещении, можно подумать, что Лили появилась на свет в результате непорочного зачатия. Но откуда ему знать, как себя вести? Он не посещал обряда крещения почти пятнадцать лет. Будь его воля, он и здесь не появился бы. Но брат Лука придушил бы его, откажись он стать крестным.

Интересно, сколько потребуется времени Луке и Грейс, чтобы повторить это? Наверняка не остановятся, пока не родится мальчик. Его родители удовлетворили необходимость в наследнике после рождения Луки, а появление на свет Пепе было «про запас», ну и обеспечить Луке товарища по играм.

Может, он несправедлив к родителям? Не важно. Весь день он пребывает не в своей тарелке, а тут еще рыжеволосая гейша свирепо смотрит на него, словно он Антихрист.

Он взял еще один бокал красного вина. Никто не заметит, если он уйдет раньше, чем того требует вежливость.

— А ты в плохом настроении, Пепе.

Черт! Ему следовало ожидать, что она его перехватит.

Пепе изобразил еще одну фальшивую улыбку и повернулся к ней лицом.

— Кара! — воскликнул он с такой деланой радостью, что даже младенец Лили могла бы его раскусить. Он схватил ее за плечо и расцеловал в обе щеки — она была маленькой, и ему пришлось согнуться почти вдвое. — Как дела? Довольна приемом?

Темно-янтарные брови сердито сдвинулись.

— О да. Прекрасно провожу время.

Притворившись, что он не заметил колкости ее тона, на полную мощность «включил» свою улыбку:

— Все как в сказке. А теперь, извини, но я должен…

— Сбегаешь? — Ее ирландский выговор прозвучал заметнее, чем раньше. Когда они впервые встретились здесь, на Сицилии, три года назад, акцент был едва слышен, поскольку она уехала из Ирландии в Англию еще подростком. А когда он соблазнил ее в Дублине — с тех пор прошло четыре месяца, — то акцент очень чувствовался. Сейчас ее происхождение не вызывает сомнений.

— Я должен кое-куда уехать.

— Да? — Если интонация может разрезать стекло, то это произошло бы. Она кивнула в сторону его невестки. — Это ведь она причина того, что ты украл мой телефон? — Сказанное прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

Он сделал вдох, прежде чем встретиться с холодным, злым взглядом. В последний раз, когда они были вместе, глаза Кары были полны желания.

— Да. Причина в ней, — ответил он.

Губы Кары всегда притягивали взгляд: нижняя губа была пухлой, словно укушенной пчелой. Сейчас она так сильно зажала губу зубами, что когда отпустила, то губа сделалась еще более пухлой и красной. Что касается глаз, то они были готовы его убить.

— И это мой телефон помог Луке найти ее?

Нет смысла лгать — ответ ей известен.

— Да.

— И ты проделал весь путь до Дублина на аукцион, где я работаю, потратил два миллиона евро на картину, лишь бы заполучить мой телефон?

— Да.

Она покачала головой. Длинные бронзово-медовые кудри запрыгали у нее по плечам.

— Значит, ты умышленно сказал мне, что всегда хотел посетить Дублин? И попросил показать тебе город?

— Да. — Он выдержал ее ледяной взгляд и придал голосу некоторую мягкость. — У меня действительно получился прекрасный уик-энд, а ты оказалась превосходным гидом.

— А ты оказался отъявленным… — Она проглотила ругательство. — Ладно. Ты соблазнил меня по одной-единственной причине — стащить мой телефон, как только я уснула.

— Главная причина в этом, — согласился он и почувствовал, что у него почему-то сдавило грудь. — Но, уверяю тебя, я наслаждался каждой минутой. И ты тоже наслаждалась, я уверен.

Тогда Кара растаяла в его руках. Моменты блаженства отпечатались в его памяти и не исчезли до сих пор. Но сейчас он безжалостно подавил эти мысли.

Все, чего он хочет, — это убраться прочь от нее, с этого удушающего приема с разговорами о детях и свадьбах.

— При чем здесь наслаждение? Ты мне лгал. Ты лгал мне целую неделю, притворялся, что тебе приятно со мной общаться… — Щеки у нее раскраснелись.

Он сверкнул чарующей улыбкой:

— Мне было очень приятно — это правда.

Хотя сейчас никаких приятных ощущений он не испытывал. Этот разговор напоминал ему частые визиты к директору, когда он учился в школе. Даже если заслуживаешь нагоняй, это не значит, что получаешь от этого удовольствие.

— Я что, похожа на человека, который только вчера родился? — резко отозвалась она. — Единственная причина, по которой ты меня заловил, — это твой брат, его отчаянные попытки найти Грейс.

— Мой брат заслужил того, чтобы знать, куда уехала его жена.

— Нет, не заслужил. Она не его собственность.

— Этот урок, уверяю тебя, он усвоил. Взгляни на них. — Пепе кивнул на Луку и Грейс — тот обнимал жену за талию. Он мысленно обозвал их дураками. — Они счастливы снова быть вместе. Все обернулось как нельзя лучше.

— Я была девственницей.

Пепе поморщился. Он постарался забыть эту маленькую подробность.

— Если тебе нужно извинение, то я его приношу, но, как я тебе тогда объяснил, я этого не знал.

— Я тебе сказала…

— Ты сказала, что у тебя никогда не было настоящего бойфренда.

— Именно так.

— А я тебе сказал, что отсутствие настоящего бой-френда не означает девственность.

— Для меня означало.

— Откуда я мог это знать? Тебе двадцать шесть лет. — А про себя подумал, что девственницы такого возраста — давно исчезнувшее явление. Вслух, разумеется, он этого не произнес.

Кара покраснела, и кожа у нее сделалась такого же огненного цвета, как и волосы. Он представил, что она вполне может его ударить на глазах всего семейства… хотя для этого ей понадобилась бы лестница. Она выглядела как свирепый охотничий терьер.

— Ты меня использовал, — чуть ли не прорычала она. — Я тебе поверила… поверила, что ты серьезно настроен, что мы с тобой снова увидимся.

— Когда? Скажи на милость, когда я говорил, что мы снова увидимся?

— Ты сказал, что хочешь, чтобы я приехала в твой новый дом в Париже и посоветовала тебе, куда повесить картину Каналетто^[1], которую ты купил на аукционе.

Он пожал плечами:

— Это был деловой разговор. Ты разбираешься в искусстве, а мне нужен взгляд знатока. — Ему действительно нужен эксперт. Он купил дом в Париже, чтобы выставить свою коллекцию, но все предметы находились пока на складе.

— Ты сказал это, окунув палец в шампанское, а затем положил палец мне в рот, чтобы я слизала капли.

Он почувствовал желание. Это произошло, когда они ужинали последний раз, после чего она согласилась прийти к нему в гостиничный номер и провести с ним ночь.

Он оборвал эти мысли. Последнее, что ему нужно в этот момент, — это вспомнить то, что было дальше той ночью. Он чувствовал, как ему жмут брюки.

— Почему ты сразу не стащил мой телефон? Зачем было целый уик-энд морочить мне голову? — Зеленые глаза посмотрели на него скорее не враждебно, а недоуменно.

Да, выносить болтовню тети Карлотты намного легче, чем выносить это. О’кей, он понимает, что Кара оскорблена — он едва ли может гордиться своим поведением в тот злополучный уик-энд, — но ей пора забыть об этом.

— Я не мог стащить твой телефон по одной причине — ты не расставалась со своей сумкой ни на минуту. Ты просто вцепилась в нее. — Даже сейчас длинный ремешок свисал у нее с шеи, а сумка была прижата рукой.

— Удивительно, что ты не нанял кого-нибудь, чтобы напасть на меня. Уверена, что у вас с братом нашлись бы на примете сомнительные личности. И не пришлось бы тратить на это свое время.

— Но ты могла пострадать, — сладким голосом возразил он. И непонятная дрожь пробежала у него по животу. Что это?

Все, хватит. Он повел себя отвратительно, но… был вынужден так поступить. И не намерен провести остаток жизни в извинениях. Он ни разу не соврал ей по-настоящему. А вот как она поняла его слова… это уж ее дело.

— Ты жила в доме с тремя другими женщинами. А это значит, что вламываться к тебе в дом слишком опасно. На работе телефон ты держала при себе. Если бы ты хоть раз оставила свою сумку без присмотра, я бы ее взял, но ты же… ты же с ней не расставалась.

— Так выходит, что это я виновата? — Кара вызывающе уперлась руками в бедра.

Она — самая маленькая из всех его знакомых женщин. Только его двоюродная бабушка Магдалина такого же роста. За те четыре месяца, что он ее не видел, она похудела, и теперь вид у нее просто кукольный. Но то ли от длинных огненных волос, то ли от свирепого взгляда зеленых глаз, внушительности ей было не занимать. Ясно, что с места ее не сдвинет даже танк.

Пепе подавил проклятие.

— Что сделано, то сделано. Я извинился, так что конец истории. Прошло четыре месяца. Предлагаю тебе забыть об этом и жить дальше.

С этими словами он отошел, направляясь к Луке и Грейс, чтобы попрощаться.

— Да нет, это не конец истории.

Что-то в ее тоне заставило его остановиться.

— У меня не получится «забыть об этом и жить дальше».

У него по позвоночнику пробежали мурашки. Что это? Страх?

* * *

Кара увидела, как у Пепе напряглись мышцы на спине под тщательно выглаженной розовой рубашкой.

Только Пепе мог позволить себе появиться на крестинах племянницы в розовой льняной рубашке с распахнутым воротом и в синих брюках чино. Рубашка не была даже заправлена внутрь! Но мужественности ему было не занимать. Будь ее воля, то она выжала бы из него весь тестостерон — а этого добра у него хоть отбавляй! — и вылила бы в унитаз. Стоя с ним рядом в церкви, она чувствовала себя неловко — слишком нарядно одетой по сравнению с ним. Ее это злило, хотя злиться надо не на себя, а на него, что не одет должным образом. Пепе выглядел так, будто сошел с подиума Дома моделей. Его внешность не могла не завораживать: римский нос, высокие скулы, изящная эспаньолка и ниспадающая на лоб черная как смоль прядь волос.

Она-то думала, что подготовилась к разговору с ним! В голове у нее сложился четкий план: она будет спокойна, вежливо попросит уделить ей пять минут, объяснит ему ситуацию и скажет, чего она хочет.

Ни за что на свете она не даст ему понять, в каком была состоянии, когда проснулась одна в его гостиничном номере. Или тот ужас, когда полоска теста на беременность сделалась розовой у нее в руке.

Она будет спокойной.

Но благие намерения мгновенно улетучились, стоило ей взглянуть на это красивое лицо. Да она готова выбить ему все его ровные, белые зубы!

Пока они находились рядом на крещении как крестные родители, она думала только о том, как же ей хочется нанести ему какое-нибудь увечье. Она смотрела на шрам, который тянулся у него по щеке.

Вот бы найти того, кто это сделал, и пожать ему или ей руку! В тот уик-энд она спрашивала Пепе о шраме, но он отшутился и ушел от ответа. Она не стала больше расспрашивать. Тогда ей хотелось провести пальцем по шраму, чтобы он волшебным образом исчез.

Интересно, кто же так сильно его ненавидел, что нанес ему такую рану? Пепе ведь само олицетворение шарма. Все его обожали. Так ей казалось тогда.

А сейчас она нисколько не удивилась бы, узнав, что есть люди, которые выстроились в очередь, чтобы его изувечить.

Кара не ожидала от себя подобной ярости. Она пацифистка. Господи! Она же посещала антивоенные демонстрации.

Прошедшие четыре месяца она без конца ругала себя за глупость, за то, что ее угораздило поддаться чарам Пепе Мастранджело. Могла бы сообразить, что он интересовался вовсе не ею. Ведь раньше он не проявлял к ней никаких чувств. Ни разу.

Во время ее поездок на Сицилию к Грейс они частенько вчетвером куда-нибудь ходили. Лука пугал ее с самого первого раза, когда она его встретила. А Пепе… он был веселым и приветливым. И вскоре она уже общалась с ним так же легко, как и с Грейс. Роскошный мужчина, Пепе привлекал к себе взоры абсолютно всех женщин не важно какого возраста.

Однако, хоть ей и нравилось его общество, она знала, что он принимает участие в общих развлечениях, только чтобы показать свое расположение к жене старшего брата. Он флиртовал с Карой не больше, чем с любой другой. Когда он устремлял свои неподражаемые темно-голубые глаза на женщину, то она чувствовала себя единственной в мире. Он был оживлен, разговорчив, чтобы не сказать болтлив.

Она смеялась его шуткам. С ним она почему-то чувствовала себя в безопасности, хотя он не был тем мужчиной, кого любая женщина в здравом уме могла воспринимать всерьез.

Что ж, значит, она дура, если поддалась его ухаживаниям. Никогда в жизни она больше не совершит подобной ошибки ни с ним, ни с кем-либо еще.

Разве она не знала, что секс — не что иное, как оружие? Разве не видела собственными глазами, что происходит, когда взрослые мужчина и женщина идут на поводу своих инстинктов? Что это разрушает жизни и семьи?

Пепе наслаждался тем, что давал волю своим гормонам. Он просто упивался этим. Для него она, Кара, была средством для достижения желаемого, а секс с ней — это чаевые, которые он ей оставил. Брат хотел вернуть свою жену, а в телефоне Кары были сведения, где ее найти. А то, что она живой человек со своими чувствами, ничего не значило. Там, где дело касалось семьи, Пепе был готов на все.

— Я не могу «забыть об этом и жить дальше», потому что я беременна, а ты — безответственный, безжалостный плейбой.

Примечания

1

Каналетто (Джованни Антонио) — итальянский живописец (1697–1768).