Ночь за решётчатым окном

Михаил Фишер, 2014

Новелла М. Фишера «Ночь за решётчатым окном» – это история о потерянной мечте, слепой вере в счастливое будущее, граничащей с безумием. Как сделать шаг прижатым к стене? Как решить: в дверь или в окно? Все точки над «И» уже расставлены. Налитый незнакомцем бокал оказывается последним и больше нет вопроса танцевать или не танцевать. Танцевать!

Вопли. Отдыхайте. На курорт. Интересная любовь

— Здравствуйте, Елена Павловна.

— Зоинька, здравствуйте. Здравствуйте, дорогая.

— Как вы себя чувствуете? Как спалось? — девушка подкатила стойку для капельницы с подвешенным флаконом пятипроцентного раствора глюкозы к кровати, — ну, приступим, — сказала она и перевязала руку резиновым жгутом.

— Мне уже лучше, доктор утром сказал, что через недельку, скорее всего, меня выпишут.

— Ну вот, — девушка зафиксировала положение иглы в вене лейкопластырем, — все готово.

— Зоинька, вы принесли мне книгу?

— Ой, Елена Павловна, совсем забыла. Поздно пришла вчера домой, пока одно, другое, совсем вылетело из головы. Завтра я обязательно принесу, сейчас поставлю себе крестик на руке, чтобы не забыть.

— Да нечего! Мне Серафима Игоревна дала на днях что-то современное, но я такое не люблю. Мы к другой литературе привыкли, на которой росли, нынешнее читать нельзя.

— Да, я согласна с вами, — девушка собрала защитные колпачки для игл, вату, бинты и направилась к выходу, — я зайду к вам позже, отдыхайте, — сказала она, осматривая палату. На двух кроватях, стоящих у самого выхода, в серо-белых сорочках сидели пожилые женщины и вышивали на пяльцах. Делая стежок за стежком, каждая бормотала что-то, слышное и понятное только ей. Это две сестры-близняшки уже который год лежат в этом диспансере, практически забыв о своей жизни вне этих стен.

— Спасибо, Зоинька. Буду вас ждать. А ко мне никто не приходил? — поинтересовалась старушка.

— Нет. Никого не было. Я скажу вам, если кто-то придет.

— Обязательно! Меня же ученики ждут, мне тут нельзя разлеживаться, экзамены скоро.

— Я передам вам, спите, — стоя в дверях, сказала Зоя.

— Только не забудьте. — Старушка закрыла глаза, и, стараясь не шевелиться, мгновенно погрузилась в сон.

Девушка, выйдя из палаты, направилась в процедурный кабинет. Стены психоневрологического диспансера номер семь были выкрашены в белый цвет примерно лет тридцать назад и сегодня имели гораздо больше оттенков. Зое повезло, она работает в стационаре, где обычно тихо и спокойной, буйные лежат на другом этаже, но крики и вопли больных были слышны и здесь. Подойдя к двери из железных прутьев, она ловко открыла ее и попала в зону для медперсонала.

— Зой, привет! — невысокая женщина лет пятидесяти окликнула ее.

— О, Боже мой, ты меня напугала.

— Я не специально, — с улыбкой ответила женщина, — о чем задумалась?

— Да так, о своем.

— О девичьем?

— Да о каком там девичьем. Я тебя сто лет не видела, ты в отпуске была что ли? — женщины вошли в процедурный кабинет, в котором стоял сильный запах лекарств.

— Зойка, я была в таком отпуске! Первый раз в жизни отдохнула как человек, — лицо Клары Филипповны растянулось в улыбке, а голова слегка запрокинулась назад.

— Давай рассказывай, — с интересом сказала Зоя, хотя слушать истории своей сотрудницы не любила, — я чайник поставлю, не завтракала еще.

— Ой, даже не знаю, с чего начать. В общем, я же взяла еще месяц за свой счет, поехала к матери в Розовку, чтобы забрать ее наконец-то сюда.

— Забрала?

— Забрала. Продала там ее хибару, с горем пополам, дали три копейки, но что делать, мне так нужны были деньги. Пока всё сделали, пока оформили. Я хотела все её вещи повыкидывать, но она как встала в позу: это мне нужно, это еще от бабушки, воевала с ней неделю.

— Да уж, старые люди любят цепляться за прошлое, — Зоя разлила чай по кружкам, поставила на стол и села рядом с Кларой Филипповной, — бери печенье.

— Спасибо. В общем, взяла я только книги и всё. Мать скандалила, столько мне нервов вымотала за этот переезд. По приезду я через пару дней устроила её в нашу больницу и наконец-то выдохнула.

— Так ты её сюда положила что ли?

— Ну а куда мне ее везти, Зой, не к себе же в однокомнатную квартиру, я тогда через месяц сама бы в дурку легла.

— Ну и жила бы она себе в своей деревне.

— Так она там одна, братья ее ведь тоже уже не молодые, а сама-то она еле ходит. Тут хоть под присмотром. Ну, слушай! Пока приехали, пока я ее оформила, уложила — устала как собака, отпуск называется. Первый раз в жизни, Зоя, я решила поехать на курорт.

— Куда?

— В Егорово! — с гордостью, смакуя каждую букву, произнесла Клара Филлиповна.

— Обалдеть! — Зоя была удивлена этому, так как в их больнице редко кто ездил отдыхать, с теми мизерными зарплатами, что они получали за свою работу, можно было себе позволить раз в год сходить в кино и потом в кафе, скушать мороженое, — как же ты не побоялась одна ехать?

— Зоинька, а с чего ты взяла, что я одна туда поехала? — с улыбкой и кокетством ответила женщина.

— И с кем же ты поехала? Неужели со своей престарелой мамой?

— Да конечно, я что, сумасшедшая что ли. Знаешь Славку из дневного стационара?

— Славку? Что-то не помню.

— Ну, Слава, высокий такой, темненький, он приходит еще к нам по средам, оформляет своих.

— Аааа, Слава! Так, а что он поехал-то с тобой?

— Зоя, как бы тебе так помягче сказать. Любовь у нас со Славкой. Вот!

— Клара, ты в своем уме вообще, ему сколько лет? Он же молоденький совсем.

— Двадцать четыре года! — гордо заявила Клара Филипповна.

— Ты точно сумасшедшая! Зачем ты ему, старая кошёлка, нужна? — Зоя была удивлена и даже немного возмущена от услышанного.

— Ой! Смотри какая, старая кошёлка, значит, есть за что любить, Зоинька! Это ты тут торчишь днями и ночами, а я хочу нормально жить, полной жизнью. Хочу домой спешить не потому, что здесь все достало, а потому, что ждет меня там кто-то. Да, мне пятьдесят лет? И что теперь только дома сидеть и смотреть телевизор вечерами, а по субботам к полоумной мамаше в деревню ездить. Да мне не интересно это, понимаешь? Меня достала уже эта работа, был бы нормальный мужик рядом, да я сроду сюда больше бы не пришла.

— Странная ты женщина, Клара, никогда я тебя не понимала и сейчас не пойму тоже. Родную мать в дурку, а с каким-то сопляком на курорт, — возмутилась Зоя — и давно это у вас?

— Уже семь месяцев.

— С ума сойти, — сказала Зоя, откусывая размоченное в чае печенье.

— Он очень хороший, правда. Я и сама сопротивлялась сначала, но потом решила, будь что будет. Купила новое платье и пригласила его к себе в гости. Так все и закрутилось. Он с родителями в двухкомнатной квартире живет, там у них еще его сестра с мужем и ребенком, так что никакого личного пространства. А он читать любит. Такой умный, что я по сравнению с ним чувствую себя полной дурой, представляешь? — глаза Клары Филипповны горели от счастья, а улыбка омолаживала ее уставшее, чуть изрезанное морщинами лицо, — ну а для матери я и так много чего делала и все равно плохой была всегда.

— Странно это все, — ответила Зоя.

— Неудивительно. Никто не понимает. Да только мне плевать. Я так от всего устала, забыла, что я женщина, пахала, мучилась с этими идиотами, все выходные и праздники одна сидела как прокаженная. Так что, сколько мне отмерено с ним прожить, столько и проживу.

— А в Егорово зачем поехала?

— Это я ему подарок на день рождения сделала, — гордо сказала Клара Филипповна

— Да уж, — заметила Зоя, — я думала, что такое только в плохих книгах пишут, а оказывается, в жизни тоже бывает.

— Я тоже так думала. Но как видишь, случается. — Клара Филипповна на какое-то мгновение погрузилась в воспоминания о прошедшем отпуске, уставившись в окно.

— Как мама себя чувствует? — поинтересовалась Зоя.

— А что с ней будет, лежит себе, возмущается, просит, чтобы я домой ее забрала.

— Заберешь?

— Нет. Не заберу. Слава теперь у меня живет, переехал сразу, как мы вернулись из Егорово. Без него я уже не смогу. А маме и здесь плохо, и дома будет плохо, так что для нее нет разницы, где лежать целыми днями и ругаться, а для меня есть.

— Может, не надо было дом продавать? Жила бы себе там спокойно. Она ведь привыкла жить одна, а тут шум, гам, больные кричат.

— Мне так спокойней, пусть лежит. А дом я специально продала, когда задумала Славку в отпуск свозить. Денег у меня таких не было, вот я и решила мать сюда перевезти, а на полученные деньги устроить нам медовый месяц. Надоело мне быть хорошей и одинокой, думать обо всех, а обо мне кто подумает? Никто! Так что, Зоя, все, что ни делается, все к лучшему. Зато я теперь счастливая и довольная, и всем хорошо, — весело сказала Клара Филипповна и встала из-за стола, — пойду работать. Ты только не рассказывай никому про это, хорошо, а то будут болтать.

— Интересная у тебя получается любовь, очень интересная, — спокойно сказала Зоя.

— Да, Зоя, интересная! Какая никакая, а есть, это ты все одна живешь, и никто тебе не нужен, а мне вот нужен, я еще хочу жить! — сказала Клара Филипповна и вышла из кабинета.

Зоя тоже направилась в палаты. Воздух в больнице был наполнен запахом лекарств и человеческих страданий. Она весь день будет думать над тем, что рассказала ей Клара Филипповна. Работая с двадцати трех лет в психоневрологическом диспансере медсестрой, она уже привыкла к жестокости и черствости, но иногда что-то все же задевало ее душу. Маленькая, худенькая девушка с длинными светлыми волосами, как правило, собранными в тугой пучок на затылке, находилась здесь только физически, мысли же ее были совсем в другом мире, более для нее приятном и совершенно недоступном ее физическому телу. Когда-то, окончив медицинское училище, она пришла сюда на лето, поработать, но уйти уже не смогла.