Свои грабли бьют не больно

Михаил Серегин, 2008

В один прекрасный день в подмосковном дачном кооперативе объявился незнакомец. Он решительно направился к участку, на котором в каторжном экстазе трудилась милая семейная пара – Саша и Маша. Предложение незнакомца было шокирующим: семь тысяч долларов только за то, чтобы немного пожить на этой даче в полном одиночестве и покое. Но как можно допустить подозрительного чужака до родных шести соток? Да ни за какие деньги! Так незнакомцу и ответили. С этой минуты весь дачный кооператив погрузился в пучину весьма забавных потрясений…

Глава 1

Маша. Сама садик я садила

Все человечество делится на две категории: одни любят копаться в земле, а другие этого терпеть не могут. Но по иронии судьбы эти две противоположности иногда сходятся, и тогда начинается их единство и борьба, что в просторечии называется семейной жизнью. Наши с мужем противоположности по большей части, хотя и не всегда, сглаживают свои противоречия с помощью компромиссов и юмора, и поэтому мы до сих пор женаты, порой даже счастливо. Это, наверное, еще и потому, что у нас разные профессии: я режиссер-постановщик массовых мероприятий, но работа эта сезонная, и я основала небольшую фирму по организации досуга (мы проводим корпоративные вечеринки, чтобы они на скатывались в банальную пьянку, и устраиваем по заказу розыгрыши), а мой муж Саша — эколог-эксперт. Это обстоятельство начисто исключает споры на профессиональные темы, правда, разговор и он, и я поддержать можем — нахватались вершков за время совместной жизни.

Основным же камнем преткновения является доставшаяся мне от родителей дача, а точнее, методы ее использования. Как только заканчивается один дачный сезон, я тут же принимаюсь мечтать о следующем. Начиная с февраля я любовно выращиваю на подоконниках рассаду в торфяных горшочках и яичной скорлупе — это мое последнее увлечение, радуюсь первым зеленым росткам-петелькам и читаю специализированную литературу. Когда родители отдавали нам дачу, то в придачу к ней я получила подшивку журнала «Приусадебное хозяйство» за много-много лет, а я сама с тех пор начала выписывать журнал «Сад и огород». Правда, пыталась еще регулярно получать «Садовую жизнь», но эта затея чуть не вышла мне боком, потому что там кроме полезных советов по органическому земледелию и выращиванию экологически чистых овощей даются рекомендации по устройству на даче альпийских горок, прудов и всего такого прочего, да еще и с красочными фотографиями. А мой муж Александр твердо убежден, что дача — это не добровольные каторжные работы и существует она для отдыха, то есть земля должна быть засеяна канадской травкой, на которой будет стоять легкая пластиковая или плетеная мебель, а несколько фруктовых деревьев допускаются исключительно для тени и оживления пейзажа, вот он и вцепился в эти журналы, как черт в грешную душу. Не хочется даже вспоминать, сколько сил, нервов и здоровья я положила, пока доказала ему, что все эти красивости на наших шести сотках будут смотреться просто нелепо, и отстояла свое право на грядки. Так что главные баталии на эту тему у нас уже давно отгремели и легкое обострение наступает только в том случае, если он нечаянно наступит на грядки или ненароком влезет в цветы, что недавно и произошло. Он же в порыве раскаяния жарил шашлыки, священнодействовал над мангалом и даже по-шамански приплясывал, что-то напевая, наверное «Колдуй, баба! Колдуй, дед!».

— Маруся! — позвал он меня. — Ты еще долго будешь своим садизьмом заниматься?

— Что? — возмущенно откликнулась я. — И над кем же я издеваюсь? Кого мучаю? Рассаду, которую в грунт высаживаю, или себя?

— Тогда бы это был уже мазохизм! — хмыкнул Сашка. — Я же говорил даже не о садизме, а о садизьме! — возразил он. — Да ты в само это слово вслушайся! Садить! Рассада! Садизьм! Это же однокоренные слова!

— Лингвист-эколог — это уже что-то новенькое, — ехидно сказала я.

— Кончай горбатиться! — примирительно сказал он. — Шашлыки уже готовы! Так что мой руки и пошли есть!

— Мне еще совсем немного осталось, — попыталась отказаться я, но он и слушать меня не стал:

— Если я сниму шампуры с углей, то мясо остынет и будет уже не таким вкусным, а если оставлю, оно пересохнет и превратится в подошву. Тебя что больше устраивает?

— Уже иду! — недовольно ответила и встала с низенькой скамеечки.

Сняв перчатки, я вымыла руки и, осторожно пройдя по узкой, выложенной кирпичом дорожке — чтобы для грядок больше места оставалось, — села за стол. Политое кетчупом и посыпанное зеленью мясо источало дивный аромат, и я сглотнула слюнки. Осторожно стащив зубами кусок, я в восторге закрыла глаза и даже тихонько заурчала.

— Вкусно? — спросил, улыбаясь, муж.

— Нет слов! По шашлыкам ты мастер экстра-класса! — признала я, но тут же, не удержавшись, добавила: — Если бы ты так же мастерски научился отличать сорняки от болгарских перцев, то цены бы тебе не было.

— Нашла, что вспомнить! — буркнул он. — Сколько лет прошло, а ты все никак тот случай забыть не можешь!

— Ох, чую я, что не зря ты тогда эдаким бульдозером по грядке прошелся! Специально сделал, чтобы я больше тебе никогда ничего подобного не поручала, — вздохнула я.

— Маруся! Я человек к сельхозработам неприспособленный, и мою точку зрения на это ты знаешь, — в очередной раз ответил он. — Дача должна быть мини-раем на земле, местом отдохновения от трудов праведных вдали от цивилизации. Как славно посидеть вечерком в кресле-качалке с бокальчиком хорошего вина, любуясь звездным небом! А рядом — любимая женщина, друзья! И разговор идет такой ленивый, ни о чем! Красота!

— Между прочим, я тоже не против посидеть вечерком и на природу полюбоваться, — заметила я.

— Ага! — ехидно хмыкнул он. — Да ты к вечеру после своих грядок такая уставшая, что тебе только принять душ и рухнуть!

— Ничего подобного! — запротестовала я. — Не так уж я и устаю! А вот родителям, когда они этот участок взяли, намного хуже было — тут же все обломками кирпича было, как ковром, покрыто. Знаешь, сколько машин этого мусора им пришлось вывезти и сколько машин плодородной земли разбросать, чтобы здесь наконец-то хоть что-то стало расти?

— Я давно знаю, что это у тебя наследственное, — покивал он. — Только их хоть как-то понять можно — в то время этим приходилось заниматься, но ты-то? Ну, скажи мне, зачем нам эта головная боль, если зимой помидоры, огурцы и все прочее можно в супермаркете купить?

— С пестицидами, нитратами и нитритами? — не менее ехидно спросила я. — Эх ты! Эколог!

— Ну, тогда на рынке, — ответил он. — Там люди свое продают! Не будут же они добавлять всю эту гадость в то, что сами едят?

— И как же я не заметила, что мы стали Ротшильдами? — преувеличенно удивленно воскликнула я. — Или ты получил наследство, и теперь мы все сможем там покупать? — Александр на это только вздохнул, а я добавила: — А главное, что я все это люблю! Нравится мне в земле возиться!

— Эдаким манером ты скоро в Куркуля превратишься! — буркнул он.

Куркулем мы с мужем за глаза звали нашего соседа слева, подполковника в отставке Виктора Петровича Афонина, вечно одетого в камуфляжную форму и десантную тельняшку. Поговаривали, что его здорово контузило во время службы, но внешне это особо не проявлялось, только вот вид у него был довольно угрюмый и неприветливый. Но хозяин!!! Мне до него еще расти и расти! Ни один квадратный сантиметр земли не пропадает зря! И ведь все по науке: и парники, и рассада у него какая-то невиданная, и семена он откуда-то выписывает! А уж работает он не абы как, а исключительно по лунному календарю садовода! Ну как тут не позавидовать, пусть и белой завистью? Только он еще и кур держит, и это, по-моему, уже перебор, потому что нас каждое утро ни свет ни заря будит крик его петуха, и до того пронзительный, что и покойника поднимет. Но главное, что нас с Сашей раздражает в этом соседстве, так это собака Куркуля Тереза. И как ему в голову пришло дать ей такую кличку? Ладно бы пил, тогда это хоть как-то объяснить можно было бы, так ведь нет! Не иначе как он эту кличку в порыве романтических чувств придумал или воспоминания о молодости одолели и решил отомстить некогда отвергнувшей его девушке таким «зверским» способом. Сначала это был милый пушистый комочек с толстыми лапками и большой лобастой головой, но он как-то очень быстро вырос и превратился благодаря своему сволочному характеру и злобности из Терезы в настоящую Заразу, как мы ее потихоньку от Куркуля и звали. Эта дрянь постоянно оглашала окрестности своим оглушительным лаем зачастую просто от нечего делать, потому что никаких видимых врагов поблизости видно не было.

— Главное, чтоб не в соседа справа! — поежившись, ответила я.

— Не получится, пол не тот! — заметил Александр.

Наш сосед справа, Сергей Сергеевич Богданов, был личностью до того мерзкой, что мы единодушно прозвали его Жлобом, да он таким и был: наглый, вульгарный и, очевидно, туповатый, но вот житейской хватки в нем было хоть отбавляй, и он владел гостиницей для домашних животных — очень прибыльное дело по нашим временам. Купил он эту зимнюю дачу, стоявшую на краю кооператива, относительно недавно, но умудрился тут же прирезать к своим шести соткам еще где-то двадцать пять, отхватив их от прилегавшего, давно заброшенного колхозного поля. Очень скоро в доме появилась какая-то провинциальная девица с неуемными претензиями, скандальным характером и жутко визгливым голосом, которую мы окрестили Фифой, хотя на самом деле ее звали Ларисой. Едва заселившись, она тут же начала громогласно требовать от Жлоба, чтобы он развелся с женой и женился на ней, так что, как мы поняли, купил он эту дачу втайне от жены, потому что его благоверная ни разу здесь не была, да и он сам хоть и появлялся здесь очень часто, но в отличие от своей любовницы постоянно не жил, да и ночевал редко. Приезжая, он никогда и ни с кем не здоровался, то ли из принципа, то ли считал нас всех настолько ниже себя, что мы не стоили его внимания, и проходил в дом, даже отвернув лицо, на котором неизменно красовались темные, почти черные очки, как будто он был слепым.

Словно в ответ на эти мои мысли со стороны дома Жлоба раздался визгливый голос Фифы, который просто врезался в уши.

— Ты сколько раз еще будешь мне обещать, что разведешься с женой? Ты что мне обещал, когда в Москву зазывал? Что у меня здесь райская жизнь будет? Ну и где она? Или ты эту халупу раем считаешь? Сортир во дворе! Душа с горячей водой в доме нет!

— Лора! — немного тише донесся до нас голос Жлоба. — Во-первых, тебе не привыкать задницу во дворе морозить — у тебя и дома было не лучше, а во-вторых, сейчас лето, и ты просто принимаешь очередную воздушную ванну.

— Воздушную ванну я предпочла бы принимать на каком-нибудь дорогом курорте, который ты мне тоже обещал! — взвилась она. — Почему твоя жена может туда ездить, а я нет?

— Потому что она жена… — начал было он, и тут Фифа совсем осатанела:

— А я тебе кто? Одна их тех сучек, которых ты в своей гостинице держишь, чтобы оставленные тебе на время кобели могли порезвиться? Или кошка для сексуально озабоченных котов?

— Ну, зачем же так сразу! — попытался утихомирить ее Жлоб. — Ты моя кошечка! Живешь здесь на всем готовом! Ни в чем отказа не знаешь! Никаких тебе хлопот! Никаких тебе забот!

— Вот и повези свою кошечку на курорт! — капризно потребовала она.

Их голоса понемногу стихли, и мы с мужем переглянулись.

— Не повезет! — убежденно сказал Саша.

— Жлоб — он и есть Жлоб! — согласилась с ним я.

Муж начал убирать со стола, а я собралась вернуться к прерванному занятию — высаживанию рассады, когда около нашего участка послышался звук остановившейся машины. Мы с Сашей недоуменно переглянулись — никого не ждали. Вдруг открылась калитка, и во двор вошел молодой высокий светловолосый мужчина, одетый дорого и со вкусом. Он оглядел нас с мужем, оценивающе окинул взглядом участок и, наконец, сказал с сильным прибалтийским акцентом:

— Здравствуйте! Можно войти?

«Чего спрашивать, если уже вошел?» — недовольно подумала я, а Саша спросил:

— Вы, наверное, к Богданову? Так вы ошиблись, его дача рядом, — и кивнул вправо.

— Да нет, я к вам, — ответил тот, закуривая, и мы с мужем снова недоуменно переглянулись. — У меня к вам несколько неожиданное, но довольно выгодное для вас предложение: не могли бы вы сдать мне в аренду эту дачу на пару месяцев? Я вам хорошо заплачу.

— Да мы этим не занимаемся, сами тут живем, — растерянно ответила я.

— Странно! — удивился Саша. — Чем же вас так привлек этот далеко не престижный район? И от Москвы далековато!

— У вас здесь удивительно красивые места! И воздух чистейший! Так хотелось бы отдохнуть, расслабиться! — пояснил тот и спросил: — Тысяча долларов вас устроит?

— Простите, но дача не сдается — я же вам уже сказала, — твердо повторила я.

— Даже за две тысячи? — вежливо поинтересовался он.

— Даже за пять! — резко ответила я, потому что мне этот разговор уже надоел.

— А за пять с половиной? — не унимался он, и я поняла, что он разозлился.

— Даже! — теряя терпение, ответила я.

— Тогда назовите свою цену, если моя вас не устраивает! — предложил он и, нервно докурив, бросил окурок на землю, но попал на грядку.

«Ах ты нахал!» — мысленно возмутилась я и, когда Саша вопрошающе посмотрел на меня, словно хотел сказать: «Ну, ты как? Деньги-то действительно хорошие!» — только гневно поджала губы и помотала головой.

— Извините, но мы не будем сдавать ни за какие деньги! — поняв меня, решительно сказал Александр.

— Но вы подумайте! — не унимался тот. — Шесть тысяч долларов за два месяца!

— Мы вам уже все сказали! — твердо заявил мой муж.

— Хорошо! Шесть с половиной! Даже семь! — воскликнул гость, повышая голос.

— Вы сами найдете выход? — ледяным голосом спросил Саша, надвигаясь на него.

Немного потоптавшись на месте, незваный визитер наконец-то ушел, и мы занялись каждый своим делом.

«И чего я к Сашке цепляюсь? — думала я, склонившись над грядкой. — Ну, не любит он в земле возиться, так и не надо! Зато как он этого хлыща на место поставил и восвояси отправил! Да, с характером у Сашки все в порядке, может, когда надо, жестким быть. И вообще он у меня молодец! И выглядит для своих тридцати пяти лет прекрасно, и умница редкий, и в компании ему все в рот смотрят и ждут, когда он что-нибудь расскажет, а потом хохочут так, что посуда звенит. И спортсмен! — Тут я быстро перекрестилась грязной перчаткой. — Слава богу, что перестал в свои туристические походы ходить, а то я вечно за него боялась. Зато от его краеведческих увлечений никакой опасности нет, так что пусть он лучше ими занимается».

Вечером мы с мужем сидели в саду, и я наслаждалась заслуженным отдыхом. В лесу неподалеку заливались соловьи, от речки тянуло свежестью, а небо было усыпано яркими крупными звездами, значит, погода завтра будет ясная и солнечная, что моим растениям только на пользу. Саша разлил остатки вина по бокалам и собрался было пойти за новой бутылкой, но я остановила его — спиться нам с ним не грозит, но и меру надо знать, потому что одной бутылки, пусть и легкого сухого вина, на двоих вполне достаточно.

— Интересно, зачем этому хлыщу наша дача понадобилась? — делая вид, что смирился с тем, что добавки он не получит, спросил муж. — И деньги такие хорошие предлагал! Может, зря мы ему отказали? Сдали бы дачу на пару месяцев, а сами махнули куда-нибудь в Турцию или в Испанию?

— А ты видел, как он окурок на грядку бросил? — недовольно спросила я. — Если уж он меня, хозяйки, не постеснялся, то что он в мое отсутствие тут устроил бы? Да здесь бы на всем участке ничего живого не осталось! Все вытоптал бы, как слон! И потом, куда-нибудь в Египет можно зимой поехать, когда дачный сезон закрыт, а сейчас тут работать надо. Если бы мы сдали дачу, то я ничего посадить не успела бы, а для меня это гораздо важнее какой-то там Турции. «Не нужен нам берег турецкий! И Африка нам не нужна!» — пропела я и предложила: — Ну что? Пошли спать?

— Ты иди, а я еще немного посижу и воздухом подышу, — отказался Саша.

«Все ясно! За заначкой полезет!» — поняла я, но вслух ничего не сказала: хочешь иметь мужа без недостатков — лучше оставайся старой девой!