Если друг оказался глюк

Михаил Серегин, 2008

Милая семейная пара – Саша и Маша – проводят лето на даче. Ничто не нарушает их идиллию. Вокруг царят покой и нега. Но тихое счастье продолжается недолго. В один прекрасный день к супругам в гости приезжает давний друг, артист цирка и гениальный фокусник Дмитрий Тарасов. Он собирается в отпуск, но боится, что конкуренты похитят его секретный реквизит, поэтому отдает на хранение друзьям несколько ящиков с фокусными принадлежностями. С этого момента на уютном дачном участке начинаются немыслимые безобразия, среди которых полтергейст и «зеленые чертики» – самые безобидные…

Глава 4

Саша. Появление красного черта — видимо, мутант

Маруся обиженно фыркнула и быстрым шагом отправилась догонять Афонина, воинственно размахивая пустым мешком в руках. «Странно! — мысленно хмыкнул я. — Он ей таких резких вещей наговорил, а злится она почему-то на меня! И вечно я оказываюсь у нее крайний! Ну да ладно! Перетерплю, не в первый раз! — успокоил я себя и стал рассуждать: — А ведь есть и еще одна странность: почему Тереза-Зараза вора не покусала, если не была привязана? Она существо вздорное и злобное, цапнуть кого-нибудь для нее ничего не стоит, а тут никаких человеческих воплей слышно не было. Почему? Не догнала? Но она сильная и молодая собака, да еще и здоровенная, никак не ниже дога в холке! Да один вид разгуливающей по двору такой зверюги должен был остановить супостата, но вот не остановил! Да-а-а! Непонятно все это!»

Я догнал шагавших впереди меня Куркуля и Марусю, но мы не разговаривали, потому что Афонин был озабочен мыслями о поимке и возвращении домой своих питомцев, а жена демонстрировала мне свою обиду.

Дорога к ближайшему леску, где вполне могла скрываться хотя бы часть кроликов-беглецов, шла через ворота нашего огражденного довольно приличным забором дачного кооператива. Но дойти до них мы не успели — на полпути встретили нашего сторожа, которого все звали просто Юрич. Этот бывший инженер оборонного завода устроился к нам только в начале этого лета и очень быстро стал если не всеобщим любимцем, то очень близко к этому, потому что был добрейшей души человек. Собеседник он был интереснейший, говорить с ним было одно удовольствие, а уж о его золотых руках впору было складывать легенды — он мог починить даже то, что уже по определению не подлежало ремонту. К тому же Юрич никогда никому не отказывал в помощи. К его единственной слабости — приверженности Бахусу — все давно привыкли, потому что окончательно пьяным его никто не видел, а состояние в полсвиста было для него нормальным, а точнее — рабочим, и никак не мешало его деятельности. Вот и сейчас он направлялся к нам в заляпанной красной краской спецовке с кистью в руках, распространяя вокруг себя запах дешевого вина — как ни странно, но он предпочитал именно что-то вроде «Анапы», чем здорово облегчал жизнь обращавшимся к нему за помощью людям, которые обычно расплачивались с ним «жидкой валютой» и готовы были потратиться и на марочный коньяк.

— Бог в помощь! — еще издали приветствовал он нас. Глаза у него блестели больше обычного, и вообще он был какой-то чересчур веселый и возбужденный.

— И тебе не болеть, Юрич! — отозвался Афонин.

— Здравствуйте! — ответили ему и мы женой, причем чуть ли не хором.

— Куда наладились? — с интересом спросил сторож.

— Кролей моих собирать! Разбежались, заразы! — объяснил Виктор Петрович и спросил: — А ты чего какой разноцветный?

— Да вот подрядился Максиму дом новый покрасить, — ответил Юрич.

— В красный цвет? — удивленно спросила Маруся.

— Так какую краску дали, такой и крашу, — развел руками сторож.

— Это, наверное, папаша его по старым связям прошелся и надыбал ту, которой пожарные машины красят, — хмыкнул Куркуль (отец Максима действительно в недавнем прошлом, до отставки, был начальником районной пожарной части).

— Все может быть, — пожал плечами Юрич. — Одно скажу: краска стойкая! Настоящая! Такая не один десяток лет держаться будет!

— Да уж! — рассмеялся я, глядя на видневшийся за забором ярко-красный дом Максима. — Будет теперь сиять здесь действительно как пожарная машина! Только спецсигналов не хватает!

— Пусть глаз радует! — занятый своими мыслями, махнул рукой Афонин.

— А я сегодня утром чертика видел! — радостно сообщил Юрич, и мы поняли, что именно ради этого он к нам и подошел, чтобы такой сногсшибательной новостью поделиться.

— Юрич, ты серьезно? — удивился я и начал демонстративно к нему принюхиваться. — Ты, видать, свою норму сегодня перевыполнил!

— Да вот те крест, видел! — перекрестился сторож.

— Ну, и как же он выглядел? — не удержавшись, рассмеялся я.

— А ты что, чертей, что ли, никогда не видел? — с обидой и недовольством, что ему не верят, спросил Юрич. — Как выглядел? Обычно он выглядел, как черту и положено! Небольшой такой, мохнатый, с хвостом, глаза злые, руки очень цепкие! Вот он какой был!

— Все ясно, Юрич! Ты уже до чертиков допился! — констатировал Афонин. — Странно только, что он у тебя был не зеленый!

— А вил-трезубца у него не было? — иронично поинтересовалась Маруся. — Или, например, сковородки, чтобы грешников жарить?

— А белые единороги тут не пробегали? — ехидно поинтересовался я.

— Зря не верите! — окончательно обиделся Юрич. — Думаете, если я выпиваю, так мне уже и веры нет? Напрасно! Я, конечно, человек не без слабости, но порядочный и просто так ничего говорить не буду. Зачем мне врать? Что видел, то и сказал!

— Ладно! Иди лови своего черта, а нам пора за дело браться, а то если мы моих кроликов не соберем, то на них другие охотники найдутся, — решительно заявил Куркуль.

— Ну, и идите! — неприязненно отозвался Юрич. — Мне и самому пора! Я там у Максима на кухне на плите сковороду с колбасой оставил, как бы не сгорела.

Не успел стихнуть звук его голоса, а мы — повернуться, чтобы идти прежней дорогой, как раздалось такое дикое животное завывание, что мы все на какой-то миг оцепенели!

— Юрич! Кто у тебя там так разоряется? — обалдело спросил я.

— А черт!..

Вероятно, он хотел ответить: «А черт его знает!» — но в это мгновение из открытого окна дома вылетела сковородка и упала к нашим ногам, а колбаса разлетелась в разные стороны. Сказать, что мы обалдели, значит ничего не сказать. Мы просто застыли памятниками самим себе! А в это время среди деревьев, за которыми стоял дома Максима, в ветвях промелькнуло что-то ярко-красное.

Первым пришел в себя я и, нагнувшись, хотел поднять сковородку, но едва я до нее дотронулся, как тут же выпустил из рук — она была раскаленная.

— Как я понимаю, накрылась твоя колбаса! — оторопело сказал Афонин, но тут же со словами: «Что же это за черти там завелись?» — решительно направился к дому, а мы дружно пошли за ним.

Картину мы там застали удручающую: стоявшие на скамье возле дома банки с краской были перевернуты и окрасили в веселенький алый цвет довольно приличный кусок земли, в кухне же царил настоящий погром, как будто там кутила банда петлюровцев: холодильник был открыт и его содержимое вывалено на пол и, кроме того, еще заляпано краской, а банки с консервами явно кто-то пытался открыть зубами, и они были довольно сильно покорежены. Пропало ли что-нибудь, Юрич сказать не мог, но вот следы свежей красной краски, причем явно не от кроличьих лап, а оставленные каким-то непонятным существом, вели на порог и потом резко обрывались.

— Неужели это действительно черт? — испуганно спросила Маруся.

— Дорогая! — с невыразимым ехидством сказал я. — Кто из нас читает всякую паранормальную галиматью, ты или я? Неужели в твоей любимой литературе ничего не сказано о том, что у чертей копытца? Да могла бы хоть «Ночь перед Рождеством» Гоголя вспомнить! Ну и где ты видишь здесь следы копыт?