Властелин Африканского Рога

Михаил Серегин, 2010

Молодой сомалийский пират Шариф Туни уже не новичок в морском деле. Он – предводитель большой команды, отчаянно храбрый и удачливый капитан. В результате лихих пиратских налетов благосостояние его людей растет как на дрожжах. При этом Шариф верен своему кодексу чести: не допускает жестокости по отношению к пленникам, а выкуп за захваченные суда справедливо делит между всеми бедняками побережья. Он резко отвергает сотрудничество с «Аль-Каидой» и оказывает помощь организации «Гринпис». Европейские журналисты называют его Капитаном Бладом XXI века. И, как у Блада, у Шарифа случается несчастная любовь…

Глава 2

Есть хотелось ужасно, но у Шарифа не было с собой абсолютно ничего, даже зажигалки. Есть сырых змей и ящериц он не решился. Точнее, не был еще настолько голоден, чтобы кидаться на все мало-мальски съедобное. Голодную ночь Шариф провел на заброшенной ферме, сожженной, наверно, еще несколько лет назад. Когда-то здесь жили скотоводы: сохранились загоны для животных и сломанные стены небольшого дома. Утром Шариф понял, что без еды у него не хватит сил перейти границу. Придется скрываться, возможно, убегать, а сил совсем не было.

Еле волоча ноги, Шариф брел под палящим солнцем, проклиная всех бандитов и повстанцев на свете. Неожиданно в плывущем над саванной мареве он увидел что-то темнеющее вдали на равнине. Юноша остановился и приложил ладонь к глазам. Кажется, это была машина. Шариф выругался про себя и плюхнулся на землю. Он очень удачно торчал на холме, на виду у пограничников. В том, что здесь, кроме пограничников, никого быть не может, он не сомневался. Юноша лежал среди кустов и рассматривал машину. Ему удалось заметить около нее двоих, в том числе, как ему показалось, одну женщину.

С мыслью, что это могут быть гражданские люди, Шариф начал осторожно подбираться к ним, прикрываясь кустами и редкими деревьями. Местность здесь была ровная, как стол. Приблизившись к машине метров на пятьдесят, Шариф разглядел белых мужчину и женщину в шортах и зеленых шляпах-панамах. В машине он с изумлением узнал русский «уазик» с открытым верхом. Капот у машины был поднят, а мужчина торчал под ним. Видимо, что-то чинил.

Измученный Шариф решил рискнуть и покинул свое укрытие. Женщина увидела его первой и стала дергать своего друга за ногу, показывая в сторону приближающегося незнакомца. У Шарифа не было уже никаких сил для того, чтобы разыгрывать путника, мирно бредущего по своим делам через саванну. Ему очень хотелось есть и пить.

Европейцы с интересом смотрели на приближающегося к ним человека. Их, наверное, удивило, что абориген одет не так, как обычно одеваются здесь местные жители. Высокие, военного образца ботинки со шнуровкой, плотные брюки с большим количеством карманов и черная футболка делали Шарифа похожим на военного или на путешественника. Правда, он был весь в пыли, а футболку умудрился порвать о кусты.

— Здравствуйте, — вежливо сказал Шариф усталым голосом по-английски, — не найдется ли у вас немного воды?

— Найдется, — кивнул головой мужчина, вытирая руки тряпкой. — А ты, парень, кажется, в большей беде, чем мы. Издалека идешь?

— От самого побережья, — ответил Шариф, садясь на землю в тени машины. У него не было сил врать.

— Э-э, парень, — проговорил мужчина, присаживаясь рядом с Шарифом на корточки. — Да ты совсем плох.

Он кивнул женщине. Та стала копаться в машине, а мужчина достал фляжку и протянул ее гостю. Шариф плеснул себе немного воды на голову, а затем сделал несколько глотков. Почувствовал, что язык снова может шевелиться во рту. Женщина присела рядом и протянула юноше открытую банку мясных консервов и ломоть местного хлеба. Некоторое время европейцы смотрели, как Шариф жадно ест, потом решили отойти, чтобы не смущать парня.

— Ну что, немного ожил? — спросил мужчина.

— Да, спасибо, — ответил Шариф, к которому стали возвращаться силы и способность говорить.

— Вообще у тебя такой вид, как будто на тебя напали бандиты, — заметила женщина, — что-нибудь случилось?

— Примерно то, что вы и сказали, — кивнул Шариф.

— Нас вообще-то предупреждали, что здесь бродят банды повстанцев, — с беспокойством заметил мужчина. — А от вас-то они что хотели?

— Меня просто ограбили. Кажется, хотели убить, но мне удалось убежать. Только вы не волнуйтесь. Те, кто напал на меня, сейчас далеко. Примерно один день пути на юг.

— А как тебя зовут, парень? — спросила женщина. — Где твой дом?

— Шариф. А дом мой очень далеко отсюда. Если вы не обидитесь, то я не хотел бы сейчас об этом говорить. Я правда очень устал.

— Не беспокойся, — с усмешкой ответил мужчина, похлопав Шарифа по плечу. — Не хочешь рассказывать, и не надо. Меня зовут Уилл Маккинли, а это Джил Уоткинс. Мы геологи и едем в наш лагерь из поселка. Только с машиной что-то случилось…

— Хотите, я посмотрю, что там, — предложил Шариф.

— Если ты в этом разбираешься, то конечно, — воскликнул Маккинли. — В благодарность мы можем предложить роскошный ужин у костра и задушевную беседу.

Шариф улыбнулся. Ему нравились эти приветливые европейцы. Поднявшись на ноги, он подошел к открытому капоту машины.

— Что с ней случилось?

— Даже не могу ничего сказать, — ответил Маккинли. — Как сказал бы врач, никаких симптомов. Она просто заглохла на ходу, и все. До этого мотор работал как часы.

Шариф кивнул и полез в двигатель. Через некоторое время послышался его голос:

— У вас ключи какие-нибудь есть?

— Конечно. А что, есть какие-то предположения?

— Одна причина есть точно. У вас от езды по бездорожью открутился провод на двигателе. Не думаю, что есть другие причины. Нужны ключи и подходящая гайка. В крайнем случае, подойдет кусок проволоки.

Через два часа Шариф уже был в гостях в лагере геологов. Самым большим удовольствием был колодец, около которого европейцы и разбили свой лагерь. Шариф с удовольствием принял душ и теперь сидел на раскладном кресле, разомлевший и довольный жизнью.

— К сожалению, недра здесь бедны полезными ископаемыми, — продолжала рассказывать Джил, — но флюориты могут не только дать этой стране серьезную долю экспорта, но и привлечь иностранные инвестиции. Здесь дешевая рабочая сила, если развивать на этой базе не наукоемкие производства.

— А для чего он нужен, этот флюорит?

— Он может использоваться в очень многих отраслях. Например, в металлургии в качестве флюса, для формирования легкоплавких шлаков. Или в химической промышленности. Из флюорита получают фтор для электрохимического производства алюминия. В керамическом производстве, в частности для изготовления эмали и глазури. В оптике — для изготовления линз. Если обработать при определенных условиях этот минерал серной кислотой, то можно получить плавиковую кислоту.

— Между прочим, Шариф, ты мог видеть флюорит в народных поделках, — заметил Уилл, раскуривая трубку. — Он использовался с древних времен для изготовления украшений и некрупных видов посуды: вазочек, шкатулок. В некоторых странах, в свое время, он ценился выше золота по своим уникальным качествам и красоте. А еще в древности считали, что флюорит может излечивать многие заболевания, обеззараживает пространство, дает облегчение при нервных расстройствах и защищает от демонов.

— Может, так оно и было, — согласился Шариф, — но тогда люди собирали эти минералы и ценили их. Одна вера в целебные и магические свойства уже могла помогать людям. А вы сейчас начнете грузить их пароходами.

— Прости, Шариф, — удивилась Джил, — я тебя не поняла. Ты против добычи полезных ископаемых?

— Да нет. Просто меня коробит, когда после этого остаются огромные ямы, горы пустой породы, озера нефти и тому подобное. Польза, конечно, есть. Только кому. Правительству, которое сидит в столице под кондиционерами? А что останется простым людям вот в этих землях? Уничтоженная природа, мертвые животные?

— Шариф у нас не сторонник технического прогресса, — засмеялся Маккинли.

— Я сторонник, — возразил Шариф, — но только какого. Что он дает народу?

— Ну, это ты загнул, приятель, — возмутилась Джил. — Кому же он дает, как не народу? Когда-то и у нас в Европе народ жил бедно. Да, за технической революцией стояли сначала только богатые люди, но в процессе совершенствования производства, развития науки и техники развивалась и социальная сфера. У нас любой человек может получить хорошую квалификацию, если он не лодырь, и получать хорошую зарплату.

— Так это у вас. Здесь это будет не скоро. Но все равно, даже у вас те, кто правит, имеют во много раз больше, чем все остальные. Они придумывают законы, чтобы им было удобнее управлять людьми, содержат армию и полицию, чтобы защищать только свои интересы. Так было и будет всегда.

— Шариф, да ты анархист! — всплеснула с восторгом руками Джил. — Давненько я не слышала подобных рассуждений.

— Анархист? — не понял Шариф. — А кто это?

— Анархизм — это такая философия и образ жизни. Его основные постулаты основываются на том, что государственная власть — это прежде всего насилие и эксплуатация. Что люди в условиях любого государства, пусть даже самого демократического, не могут нормально жить и развиваться. Анархисты выступают против политики, государства и любой идеологии. Они заявляют, что государство не объединяет человеческое общество, а наоборот, разрушает его, разделяя людей на нации и классы. Что государство мешает людям совместными усилиями добиваться целей, которые они ставят себе абсолютно самостоятельно, а не в угоду политическим декларациям. Человек, по их мнению, должен сам управлять своей жизнью. А государство — только источник насилия и войн, его главная задача — не заботиться об интересах граждан, а защищать власть, удерживая людей в повиновении.

— Между прочим, — заявил Шариф, — я с ними согласен. Я сомалиец. А что мое государство сделало для меня? Оно не может меня защитить. Оно не может защитить наши воды от чужих кораблей, которые расхищают рыбные ресурсы, загрязняют воду. Государство заботят только свои мелкие политические проблемы. А волнуют его мои проблемы? То, что разбазариваются недра, природные ресурсы, просто губится природа!

Шариф стал горячиться, говоря о том, что наболело. Он даже не замечал, с каким интересом и снисходительностью смотрят на него геологи.

— Послушай, Шариф! — после небольшой паузы сказал, став серьезным, Маккинли. — Ты, конечно, имеешь право обвинять свое государство. Но только учти, что эта философия выдержала проверку не годами и даже не столетиями, а тысячелетиями. Вся история человечества доказывает, что ты не прав в принципе. Я не знаю; наверное, твое правительство не справляется со своей задачей. Но! — геолог многозначительно воздел указательный палец. — Но еще никогда в истории человечества народ, который хотел бы самостоятельности, не добивался ничего, кроме рабства и насилия. Один город, одна деревня ничего не могут противопоставить окружающему миру. Всегда найдется урод, который придет к вам как к легкой добыче, с небольшой армией и заставит вас работать на него. Он поставит над вами надсмотрщиков и будет пользоваться плодами вашего труда. Потому что за ним — сила, а за вами — только нежелание объединиться с вашими соседями. А вот когда вы объединитесь, когда вы создадите определенное общественное устройство, в котором придется поступиться частью личной свободы, но обеспечить себе свободу общую, тогда это общественное устройство и защитит вас. Защитит, потому что у вас будет армия. А только лишь наличие профессиональной армии уже способно удержать врагов от нападения. У вас будет полиция, которая защитит вас от тех асоциальных элементов, которые захотят посягнуть на собственность. У вас будут законы, которые создадут условия, при которых будут закреплены ваши права и свободы. Но еще важнее ваши обязанности перед обществом. Потому что, если вы хотите, чтобы общество жило для вас, то и вы должны отдавать часть себя обществу. Вот так-то вот, парень!

Шариф, нахмурив брови, сидел и размышлял о том, что говорил ему европеец. Была в этом какая-то логика, но логика неудобная. Скорее всего, ее Шариф не принимал не из-за того, что был с ней не согласен, а потому, что она была неудобна лично ему. Ему, Шарифу, которому было удобнее жить законами своего небольшого клана на маленьком клочке побережья.

— А вообще, Шариф, тебе нужно учиться, — сказал геолог. — При твоем желании социальной активности ты принесешь больше пользы своей стране, если будешь человеком грамотным, получишь образование. Без знаний ты будешь повторять ошибки других людей. Но этого лучше избежать, чтобы не тратить понапрасну жизнь, изобретая велосипед, который уже изобретен. В противном случае ты можешь наделать таких ошибок!..

— Есть у нас такие люди, и не только люди, — поддержала Джил, — целые организации дилетантов. С их энергией и фанатизмом можно было бы столько пользы принести обществу, а они растрачивают жизнь на хулиганские малоэффективные и инфантильные выходки.

— Это ты о Гринписе? — расхохотался Маккинли.

— И о Гринписе тоже.

— А что это за Гринпис? — спросил Шариф.

— Эта такая международная организация, которая думает, что борется за сохранение природных ресурсов и экологию.

— Но это же здорово! — поразился Шариф. — Почему же вы так плохо о ней отзываетесь?

— Методы, мой друг. Слишком малоэффективные методы, больше похожие на детское хулиганство. В свое время они подняли шум в связи с тем, что во всем мире питьевая вода хлорируется. Они раздобыли где-то результаты исследований, доказывающие, что в хлорированной воде образуются некие канцерогены, вызывающие раковые заболевания и другие страшные вещи. И что ты думаешь? Нашлось-таки правительство, которое приняло все за чистую монету. Кажется, это было Перу. Несмотря на то, что собственные ученые пытались доказать, что эти результаты, которыми размахивали «защитники природы», не подтверждаются, правительство страны решило сильно сэкономить. Когда там отказались от хлорирования питьевой воды, полтора миллиона человек свалились с дизентерией, у них около сорока тысяч погибли. Вот тебе цена дилетантства.

— Уилл, ты зря так уж нападаешь на Гринпис, — со смехом возразила Джил, — все-таки нечто рациональное в этом явлении есть. Это своего рода форма социального контроля за правильным природопользованием. Они ведь не научно-исследовательский институт, а общественная организация. Их цель привлечь внимание общественности, ученых, правительств к конкретным проблемам, а не искать решения этих проблем.

Шариф слушал. Он верил и не верил. С одной стороны, геологи говорили разумные вещи, им не было никакой выгоды обманывать Шарифа, а с другой стороны… Шариф смотрел на лагерь. Две местные девушки прислуживали европейцам, стирали их одежду, готовили еду. Чуть в стороне группа кенийских рабочих готовит себе пищу отдельно от европейцев. Эта картина его несколько коробила, заставляла относиться к словам геологов несколько субъективно: как будто они имели личную корысть говорить заведомую ложь. По крайней мере, сомнения в душу Шарифа они заложили основательные. Единственное, с чем Шариф не был полностью согласен, так это с тем, что он должен тратить годы жизни на учебу. В это время Сомали будут грабить, кто-то будет наживаться за счет его народа, а он будет прозябать в учебных аудиториях и слушать пространные рассуждения белых профессоров?

Деятельная и горячая натура молодого сомалийца требовала действовать немедленно. Есть ведь грамотные и ученые люди, которые разделяют его точку зрения. Должны быть! Надо просто этих людей найти и привлечь на свою сторону. А он будет организатором. Да и нельзя знать абсолютно все. Вот, к примеру, Гринпис, о котором ему рассказали геологи…