Знак Ганнибала

Михаил Палев, 2009

От зловещей копии знаменитой картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы» лучше держаться подальше. Иначе рано или поздно она проявит свою страшную суть, объявившись у нового владельца, и быстро доведет его до могилы… В доме Элиса Карсавина под самое Рождество, похоже, завелось привидение. Причем какое-то злобное – отстреливающее гостей! А может, это тайный враг хозяина, мстящий за что-то его друзьям? Один из приглашенных – Мечислав, автор детективных романов, пытается разобраться в происходящем. Вскоре погибает и сам Элис, причем все обставлено как самоубийство. А главная загадка – какое отношение к случившемуся имеет недавняя кража копии знаменитой картины французского художника Жерома, – копии, ставшей почти легендой?..

Глава 5

Спустя несколько недель после неудачи на квартире Волынцева я уже почти не вспоминал о загадочном артефакте. Хотя мистическая история картины просто просилась в роман, я не видел ни дальнейшего развития сюжета, ни развязки. А главное: я все-таки надеялся, что картина еще где-то всплывет.

Однажды вечером я просматривал новости в Интернете и случайно наткнулся на сообщение «ленты. ру»:

«Найдена исчезнувшая вчера бронированная машина, перевозившая ценный груз в спецхранилище одного из московских банков. В машине обнаружен труп одного из охранников, убитого выстрелом в голову. Другой охранник и водитель исчезли. Их поиски пока не дали результата. Владелец пропавшего из машины груза, генеральный директор и совладелец крупной строительной компании «Мелиса» Алексей Карсавин, отказался как-то прокомментировать происшествие. Ведущие расследование правоохранительные органы также отказались что-либо сообщить. Однако, по данным из конфиденциальных источников, броневик перевозил из только что построенного офиса компании «Мелиса» в спецхранилище банка недавно приобретенное для украшения холла офиса полотно художника Жерома «Переход Ганнибала через Альпы». По оценке экспертов, стоимость картины составляет не менее двух миллионов долларов. По неофициальной информации, пока не подтвержденной руководством компании «Мелиса», Алексей Карсавин подал в отставку с поста генерального директора».

Вот это да! Не веря своим глазам, я еще раз перечитал сообщение. Значит, разбогатевший Элис теперь решил приобрести подлинник Жерома? Неужели картину действительно похитили?

На правах старого друга я решил немедленно высказать Элису свои сожаления. Я схватился за телефон и набрал его мобильный номер.

— Привет, Слава! — раздался в трубке голос Элиса.

— Привет, Элис! — поздоровался я. — Прочитал тут про ограбление броневика с картиной и решил выразить тебе свое соболезнование.

— Слава! — недовольно оборвал меня Элис. — Извини, но я не хочу это обсуждать. Пойми меня правильно: тут такая карусель завертелась, что каждое случайно оброненное слово может иметь далеко идущие последствия. Понял?

— Да, разумеется! — ответил я в замешательстве. — Извини, я не вовремя, наверное….

— Да нет, я всегда рад тебя слышать и видеть! — заверил меня Элис. — Кстати, мы давно не виделись! Приезжай к нам на Рождество, хорошо? Вот и Ирка ко мне присоединяется, привет тебе передает.

— Спасибо! Обязательно постараюсь, — ответил я. — А кто еще будет?

— Да все свои! — отозвался Элис. — Кстати, приедет один человек, с которым тебе будет небезынтересно побеседовать. Во-первых, он поклонник твоего творчества, а во-вторых, он может оказать тебе содействие по ряду различных вещей. Приезжай, перетрешь с ним темы. Уверяю, ты не прогадаешь! Человек он богатый, да еще и без двух минут депутат Государственной думы. Усек?

— Усек! — подтвердил я.

— Тогда ближе к сроку созвонимся и договоримся о деталях. Так что ничего на Рождество не планируй. Давай, друг, до встречи!

Я положил трубку и задумался. Богатый дяденька, без двух минут депутат, оказавшийся моим поклонником, очень меня заинтересовал. А больше всего мне хотелось обсудить с Элисом события, связанные с картиной и ее копией. Но Элис явно не хотел касаться этой темы по телефону. Хорошо: теперь появилась возможность обсудить с ним это с глазу на глаз — возможно, в этом случае он будет гораздо откровеннее.

* * *

Близилось Рождество. Элис подтвердил свое приглашение и пообещал прислать за мной машину с шофером к ближайшей станции метро. В назначенное время я уже мерз на улице.

Мороз и солнце, день чудесный!

Бр-р! Так мог сказать только профессиональный бездельник, который никогда в жизни не ждал в такой «чудесный день» автобуса, минут сорок, а затем не обливался потом в метро, трясясь в набитом вагоне те же сорок минут до станции назначения. А потом еще бегом до дома — вспотевший, да по морозцу! И дома тебя встретит не верный слуга со стаканом водки, соленым огурцом и горячим расстегаем, а усталая супруга недовольным возгласом: «Хлеба купил? Как — не говорила?! А сам догадаться не мог?! Давай быстро в «Пятерочку», а то уже половина десятого!»

День чудесный, мля.… Ха! Зарвавшийся крепостник! Конечно, ему ведь сани с медвежьей шубой прямо к дверям подавали. Уж он-то не ждал саней в такой «чудесный день» целый час! А если кучер задерживался минут на пять, так ему сразу в морду! И правильно!

И куда только провалился Аркадий на своей проклятой «семерке»?!

Я достал сотовый, но пальцы на морозе уже не гнулись, а на старенькой 190-й «Мотороле» попасть пальцем на нужную клавишу и в нормальных условиях затруднительно. Блин, давно пора сменить эту трубу на что-нибудь поприличнее! И руки совсем замерзли, надо согреться.

Пришлось забежать в ближайший магазинчик. Скользнув взглядом по разноцветным рядам бутылок, я вдруг подумал, что неплохо бы для профилактики простудных заболеваний…… Да и голову что-то ломить стало к вечеру — давление, надо полагать.

В крохотном магазинчике на фоне тесно уставленных бутылками полок скучала молодая симпатичная продавщица. Я поискал взглядом коньяки и на самой верхней полке обнаружил искомое: солидные пузатые бутылки от «Грейт Арарат» до «Хеннесси ВС». Но мне требовалась маленькая плоская отечественная носогрейка. Продавщица мило улыбнулась и спросила:

— Что вы желаете?

— Коньяка, плоскую, — попросил я.

Через минуту я стал счастливым обладателем бутылочки «Московского». Я вышел на улицу, завернул за магазинчик и воровато оглянулся — нет ли рядом милиционеров?

Блюстителей порядка в зоне видимости не наблюдалось, и я с наслаждением глотнул каплю горячительного. Вернулся в магазин, купил сникерс и съел половинку. Достал сотовый и набрал номер Аркадия. Ноль эмоций! Зачем человеку мобильник, если он его с собой не носит?!

Я вновь вышел на улицу. День заканчивался. Солнце тонуло в разлитой по горизонту красной дымке. Сгустившиеся морозные сумерки прорезали яркие пятна фонарей и витрин. Машины Аркадия не было видно. Да что за ерунда, в самом деле?!

— Слава! — раздался вдруг голос за спиной.

Я обернулся. Точно: Аркадий, шофер Карсавиных.

— Ну ты, блин, встал! Я же тебя на той стороне жду! — начал задвигать мне претензии Аркадий. — Мне было сказано: ждать, где автобус останавливается, так я там и жду.

— Здесь, между прочим, тоже автобус останавливается, — с сарказмом возразил я. — Когда он из вашего поселка идет в Москву, то останавливается именно здесь!

Аркадий растерянно почесал затылок:

— Да не, ну это полный бред! Откуда автобус в поселок едет, там я и должен был ждать!

— Ирка мне сказала четко: «Аркаша будет ждать на конечной остановке поселкового автобуса». Конечная, извините, — это конец маршрута.

— Да ну вас на хер! — махнул рукой Аркадий. — У каждого логика своя. Пошли быстрей на ту сторону. Ехать пора, а то уж стемнело.

Наконец-то я оказался в теплом салоне! Аркадий тронул машину, выбираясь со стоянки, и сказал, завершая тему:

— Ты бы хоть позвонил мне на мобилу. Хозяйка ведь тебе и номер мой дала!

— А я звонил, но никто не отвечал, — сообщил я уже вполне мирным тоном.

— Да быть того не может! — воскликнул Аркадий и потряс мобильником. — Вот он, всегда со мной!

— На, позвони! — и я протянул ему свой аппарат. Мы как раз остановились на светофоре. Аркадий набрал номер. Его мобильник остался нем как рыба.

— Что за едрит твою? — удивился Аркадий. Он потыкал в кнопки еще раз, и его мобильник пронзительно заверещал. — Тьфу, твою мать! — плюнул Аркадий. — На, забирай.… Это я по ошибке Леркину трубу прихватил! Вот едрит…… Не, а?! Что за день?! Ну просто все сегодня через задницу!

Мы выскочили за МКАД. В свете фар кружились редкие снежинки и с отчаяньем штрафников кидались на лобовое стекло, чтобы погибнуть смертью храбрых под безжалостными кинжалами «дворников».

— Снег начинается, — сказал Аркадий. — И потеплело, сейчас градусов пятнадцать мороза. К утру обещали ноль — минус пять и обильный снегопад.

— Знаю! У меня целый день голова болит, — пожаловался я.

— Голова,… — хмыкнул Аркадий. — Тут, блин, завтра хрен проедешь вообще! Так что если ты домой собираешься именно завтра, то имей в виду, что раньше вечера дорогу не расчистят. Это, конечно, если снег к утру прекратится. А если он еще и днем будет идти, то хрен ты и вечером уедешь. Глухомань, едрит!

— Ничего, мне торопиться некуда! — беззаботно отозвался я. Рождественские праздники действительно были у меня абсолютно свободны.

В закрытом от ледяного ветра салоне я разомлел, и меня потянуло на беседу:

— Кстати, как там дела с поисками картины, купленной Элисом за сумасшедшие деньги?

Аркадий ответил не сразу. А когда он все же открыл рот, его голос был сух и холоден:

— Я, конечно, знаю, что ты с хозяевами в давней дружбе. Но мой тебе совет: лучше с ними на эту тему не разговаривай.

— Почему? — удивился я.

— Мое дело дать совет, а ты уж смотри,… — уклончиво отозвался Аркадий.

* * *

К дому Карсавиных мы подъехали часам к семи вечера. Снегопад не усиливался, температура держалась около минус пятнадцати, и апокалиптический прогноз синоптиков о трехдневном снегопаде казался мрачной шуткой.

Дом Карсавиных находился километрах в пяти от поселка. Лет восемь тому назад именно такая удаленность от Москвы позволила Лехе Карсавину приобрести гектар земли в живописной местности почти задаром. Рядом проходила асфальтированная дорога к кирпичному заводу. Карсавины лишь слегка потратились на щебенку, чтобы засыпать метров пятьсот грунтовки до своего участка. А когда три года тому назад поблизости началось строительство коттеджного поселка, дорогу заасфальтировали. Цена на землю в этих местах за прошедшие годы выросла как минимум втрое и продолжала расти, так что вложение капитала получилось неплохое. Впрочем, Карсавины не просто вкладывали деньги в дом: они там жили.

Карсавиных я знал давно. Мы учились вместе в одном институте, в одной группе: я, Лешка Карсавин, его брат Коля и Ирка, которая тогда еще была не Карсавиной, а Сергеевой. Лешка поступил в институт только со второй попытки, поэтому оказался в одной группе с младшим братом. Алексея Карсавина все звали Элис. Это сейчас такое прозвище кажется женским, а лет двадцать пять тому назад оно было вполне естественным для Лехи — ярого поклонника таланта Элиса Купера. Его брата в компании ласково величали Николашей — с легкой руки Ирки, питавшей слабость к уменьшительно-ласкательным именам. Исключение составлял только я: Ирка долго подбирала для меня подходящее обращение. Это было нелегкой задачей.

Ирка, перебрав кучу вариантов, остановилась на простом и незатейливом — Славон. Так что все знакомые меня так и зовут: Слава или Славон.

Ирка и Элис поженились на пятом курсе, съездили в свадебное путешествие в Крым, после чего Элис отправился на сборы «за погонами». Мы с ним вместе служили в армии, потом работали на одном заводе. Когда завод приватизировали, то предприятие немедленно заагонизировало. Живи мы в Африке, обошлись бы набедренными повязками из бесплатных рекламных газет и жили припеваючи. Но климат родины Деда Мороза диктует свои правила. Поэтому Элис ушел в бизнес, а я в литературу. Элис успешно торговал стройматериалами в собственном магазине, а я торговал чужими книжками с чужого лотка.

Надо сказать, Элис вначале и не думал торговать стройматериалами. Поначалу он вместе с братом Николашей вытаскивал из старых, отданных под снос дворянских особняков дубовые двери, отчищал их от многолетних наслоений краски, реставрировал и за сумасшедшие деньги продавал «новым русским». Реставрация проходила на квартире у Элиса, двери продавались по объявлениям — потому и налогов никаких; короче, через год Элис открыл собственный магазин стройматериалов. Дела у Элиса шли хорошо, и даже роковой «черный август» 1998 года он умудрился преодолеть без заметных потерь. Виделись мы с ним редко, и лишь два раза в год я получал приглашение посетить дом Карсавиных: на день рождения Ирки — 26 июля — и на день рождения Элиса — 7 января.

Я, дурея от творческого безделья, стоял за лотком, пытался сочинять романы, но издательства упорно игнорировали мои творения. Потом я нашел хорошую работу по своей специальности инженера, но привычка писать осталась. А однажды мой бывший одноклассник Лева Розенблюм пообещал напечатать мое очередное творение в своем литературном журнале. Журнал тут же приказал долго жить, так и не предъявив читающей общественности ни одного номера, а Лева пристроился помощником режиссера, снимавшего какой-то сериал. Потом у продюсера вышла какая-то ссора с автором, по чьим произведениям был написан сценарий. Автор остановил съемки, затеяв судебный процесс. И тут расторопный Лева подсунул продюсеру мою истрепанную рукопись. Через неделю я встретился с продюсером в уютном особнячке на Рублевке. Он лениво полистал рукопись и коротко бросил:

— Читал. Неплохо. Типа Кристи, только в Москве. Сыро, конечно, но снимать будем. Сроки, батенька, сроки!

Я с радостью уступил ему право на экранизацию — как потом выяснилось, за сущие пустяки. Но сериал действительно сняли. И вскоре после того, как сериал показали по телевидению, двери издательств раскрылись передо мной, как разверзлась пещера перед Али-Бабой, сказавшим магическое «Сим-сим». Я ударился в эйфорию, уволился с работы, купил навороченный ноутбук и занялся литературным творчеством. Однако вскоре с удивлением обнаружил, что мой достаток нисколько не вырос. Слухи о баснословных гонорарах оказались сильно преувеличены. Поэтому любое предложение об экранизации оказалось бы для меня весьма заманчивым. Вот почему последний звонок Элиса вызвал у меня прилив энтузиазма. Элис подтвердил приглашение на традиционное празднование Рождества — плюс его дня рождения — и сообщил, что тот крупный бизнесмен и политик, якобы поклонник моего творчества, намеревается вложить деньги в съемки сериала. Естественно, грех было упускать такой шанс!

Имелась и еще одна причина, по которой я жаждал встречи с пресловутым бизнесменом. В моем распоряжении находилась семейная реликвия: пейзаж кисти художника Клодта. Как утверждало семейное предание, эту картину моей прабабушке подарил сам художник, поскольку семейство барона Клодта дружило с семейством Булгариных. Картина — вещь, безусловно, полезная, но отнюдь не в тесной, перенаселенной квартирке. И у меня возникло естественное желание — продать опостылевшую мне конуру в спальном районе и, пожертвовав семейной реликвией, добавить деньжат и купить достойный славного рода Булгариных загородный дом.

Элис сообщил мне, что этот бизнесмен не только спонсирует сериалы, но и собирает коллекцию русских передвижников и в силу этого, безусловно, заинтересуется пейзажем Клодта.

Дом Карсавиных был большой. Большой — но, на мой взгляд, слишком бестолковый. Треть гектара, отгороженная высоким кирпичным забором, а посредине — краснокирпичный двухэтажный дом, с мансардой и флигелем. Фасад от первого этажа до крыши прорезал трехгранный эркер, подобное окно-фонарь имелось и с противоположной стороны дома. Перед флигелем располагалась выложенная плиткой площадка, где гости парковали свои машины. С одной стороны ее ограничивал флигель, с другой — собственно дом. С третьей стороны в нее упиралась идущая от ворот дорога, а неподалеку располагалась отделенная кустами шиповника беседка, где летом жарили шашлыки и трапезничали. С четвертой стороны ее огибала дорога, ведущая за дом.

Сейчас площадка была сплошь забита машинами. Я без труда узнал вишневый «Nissan Almera» Николаши и видавшую виды белую «ALFA 156 T-Spark», принадлежавшую Иркиному брату, Виктору. Черный джип и серебристая «БМВ» мне были неизвестны. Аркадий медленно разворачивался, с черепашьей скоростью проползая мимо вольготно расположившихся на площадке иномарок, и мне удалось разглядеть незнакомые машины. Джип оказался «Cadillac Escalade», а «БМВ» — «525iA Comfort», причем обе тачки были довольно новыми.

Территорию участка Ирка и Элис обустраивали сами. То, что перед домом, — владения Ирки; все, что за домом, — Элиса. Соответственно, Иркина часть в летнее время утопала в цветниках и изящных деревцах, за беседкой располагался фонтанчик и раскинулся крохотный прудик в японском стиле, с декоративным мостиком и живописными валунами. На аккуратно подстриженных газонах стояли керамические гномы, лягушки и даже окрашенный под бронзу богатырь Самсон, злобно рвущий пасть несчастному льву. Фигурки, украшавшие клумбы, Ирке на день рождения дарили гости, и где-то среди моря цветов затерялись подаренные мною черепаха, толстомордый полосатый кот и парочка известных мультяшных персонажей: Знайка и Незнайка. Как сейчас помню: Знайка стоил в три раза дороже Незнайки — но вовсе не потому, что он, типа, умнее, а потому, что сметливые торгаши продавали его под именем Гарри Поттера.

На половине Элиса — кстати, в действительности она была больше Иркиной части — царил присущий его непредсказуемой натуре творческий беспорядок. Участок Элиса делила на две неравные части дорога, упирающаяся в задние ворота. В отличие от передних ворот, сзади не было будки охраны, и ворота эти открывались только тогда, когда на участок должен был проехать грузовик. На меньшей части располагался личный пруд Эллиса, где он успешно разводил раков к пиву и упорно пытался развести ершей для ухи, а также «реликтовая роща». Так Элис величал пару вековых дубов рядом с домом и заросли дикой малины между прудом и забором. На большей части территории размещались: недостроенный теннисный корт (и пребывал он таковым последние лет семь, с самого начала строительства) и неплохо оборудованное стрельбище. Там Элис и его гости любили поупражняться в стрельбе из пистолета по мишеням на дистанции двадцать пять метров.

Сейчас все кусты и цветники засыпал снег, фонтан отключили, пруды сковал лед, и лишь мрачный Самсон, стоя по колено в снегу, с упорством маньяка терзал обледеневшего льва.

Конец ознакомительного фрагмента.